Середина лета.
Телефон, дремавший весь вечер, очнулся и печальным голосом Джо Дассена запел «Эммануэль». Эта милая песенка, с некоторых пор, стала ассоциироваться у меня с сигналом воздушной тревоги. Звонила жена, теперь уже бывшая! Что же она ещё не договорила? Квартирный вопрос решён, вскрыты все мои недостатки, ярко высвечены все её достоинства. Пора заканчивать эту пустую болтовню. А может она решилась на последнее, прощальное слово? Ну, дай - то бог! Я взял трубку и вежливо произнёс: «Привет!» «Привет! Извини за беспокойство!» - услышал я в ответ довольно оживлённый голос моей бывшей жены, - «Слушай Саня, забери свою гитару, она мне без надобности, а для мамы, как красная тряпка для быка. Улетит гитара с балкона, самолётиком. Крепко склеена. Как бы не пришибла кого. Если тебе всё же дорог твой инструмент, приезжай в эту субботу утром, после 10. Меня не будет, мама в курсе…. И ещё, просьба, небольшая, будь с ней по вежливей». Она замолчала, предоставив время на раздумья.
Я был приятно удивлён. Какое хорошее начало. Ангел ей, чего - то нашептал, или наметились положительные тенденции в личной жизни. Что бы там ни было, лёд тронулся. Однако с бывшей тёщей встречаться ни как не хотелось. Мы с ней, мягко говоря, не ладили. Гитару было жалко. Она была мне почти другом. Я представил её разбитые останки в куче мусора. Печальное зрелище. Каюсь, что не забрал её сразу. Ну, а потом… неуёмная гордыня не позволила. И с «болью в сердце» я зачислил её в пропавшие без вести. Сегодня судьба дарит шанс, надо его использовать. Негоже бросать друзей в тылу неприятеля. «Хорошо, я приеду и буду вежливым, только пусть и мама твоя соблюдает приличия», - ответил я. Она вздохнула и перешла на мягкие, обволакивающие интонации: «Мама обещала передать гитару в абсолютном молчании. Но, ты же её знаешь…. Сделай скидку на зрелый возраст, легко ранимый характер… Так, что же ещё?...Пожалуй всё! Ну, прощай! Не поминай лихом!» И она отключилась, не дожидаясь моего ответа. Видимо ей этого было не нужно. И на том – спасибо!
Суббота начиналась послезавтра. Поездку за город с коллегами по работе придётся отменить. Ничего страшного. Прекрасно обойдутся без моего участия. Наверстаем ещё упущенное. А вот здесь второго раза уже не будет. Марья Алексеевна калач тёртый. Её инициатива, как пить дать. Инга про гитару бы и не вспомнила. Мало ли что там болтается на стене. Это или жест доброй воли или зашифрованное приглашение на прощальную проповедь, а может и то и другое. Как карта ляжет.
Субботнее утро. Почти сплю. Раскрытое окно. Лёгкий ветерок, солнце, синева небес. Сейчас бы под тугие паруса и в дальние страны, где трава по пояс и деревья в небо, и светлые, приветливые лица. И вот я уже плыву к этим берегам, вглядываюсь в приветливые лица, но они растворяются, и … вырисовывается одно, неприветливое, с гитарой, в виде Марьи Алексеевны. И тут же голос разума напоминает мне о встрече на 10 утра. Я встаю, завтракаю и ищу гитарный чехол. Нет чехла. Напрягаю память. Всплывают подробности. Брат Костя одолжил его на неделю, для поездки на какие - то острова. Ну, нет, так нет! Получается, как приехала, так и уедет без верней одежды. Середина лета, не сахарная, доедет. Мама, молча наблюдавшая мои сборы, деликатно интересуется: «Сашка, скажи мне, зачем тебе две гитары? Что ты с ними будешь делать?» «Одна запасная», - ответил я, - « Вдруг опять жениться надумаю, а там и развод не за горами. Одна гитара остаётся им на растерзание, ну, а другая будет жить дальше». Она печально смотрит на меня, потом на недавно купленную гитару, скромно стоявшую в уголочке и снова на меня. «А та, в плену которая, от Страдивари, что – ли будет?» - насмешливо спрашивает она. «Не Страдивари, конечно, но некие сходства имеются. Дальняя родственница»,- парирую я. «Даже так?…, а по - моему, они одинаковы», - сказала мама, закрывая за мной двери.
Поездка на такси заняла не более 20 минут, вместо положенных 35. Мрачного вида водитель, своими лихими манёврами по заброшенным закоулкам, вогнал меня в лёгкий, эмоциональный шок. Я с трудом отрываю себя от сиденья. Благодарю за незабываемую поездку. Расплачиваюсь и интересуюсь, не родственник ли он Михаэлю Шумахеру. Ничего не ответил водитель. «Опель» взревел, как раненный зверь, и умчался за новой жертвой.
Стою у подъезда. Думаю. Через домофон вряд ли стоит беспокоить бывшую тёщу. Пока я доберусь до 12 этажа, на «вечно» зависающих лифтах, она забудет и про меня и про гитару. Ну и контрольный звонок в квартиру, после длительного подъёма, окажется дополнительным раздражителем. Оставим её пока в покое. Будем дожидаться попутчика. Мне кажется, я достаточно здесь примелькался, что бы преспокойненько зайти за кем – то в след.
Подходит милая бабушка. Насколько я помню, она бывший учитель, и зовут её Людмила Алексеевна. У неё имеется собачка породы шпиц. На данный момент этой информации вполне достаточно, что бы я приветливо улыбнулся ей, как хорошей, давней знакомой. Мы непринуждённо здороваемся, и вот я уже в подъезде. Общение на уровне «здрасьте», «до свидания», тоже приносит свои ценные плоды. В подъезде гулкая тишина и стойкий запах пыли. Лифт со скрипом задвинул за нами дверь и нехотя поволокся наверх. На пятом мы бабушкой попрощались, и я неспешно вознёсся на 12 этаж. Остановились. Жду заветного, дверного скрипа…. Глубокая, тревожная тишина…. Как в осевших на дно, подводных лодках. Считаю до семи, и дверь открывается. Полгода назад я считал до четырёх. Нет, обратно пойду пешком по лестнице. Так надёжней.
Мой звонок в квартиру № 89 прозвучал, оглушительно, как выстрел из ружья. Я даже вздрогнул от неожиданности. Нервы, нервы. И где – то там из глубины глубин сорвался и полетел мне навстречу пронзительный лай нашей собачонки Мили. Домашний страж не дремлет.
«Здравствуйте! Я собственно за своим музыкальным инструментом», - сказал я появившейся в проёме двери Марье Алексеевне. Образ моложавой бабы – яги в спортивном костюме с хвостиком на затылке, был ей очень к лицу. Она молча смерила меня взглядом. Ухмыльнулась и молвила: «Какой - такой инструмент? Ничего не знаю!» «Это гитара, Марья Алексеевна. Самая обычная! Висит в гостиной, на стене, справа от окна», - терпеливо поясняю я. «Что вы говорите?»,- она всплеснула руками, - «А я думала это балалайка, сувенир в русском стиле. Давненько хотела подыскать ей другое место. Знаете ли, не гармонирует, с …». «Извините», - я вежливо перебиваю её, - «Извините, Марья Алексеевна. Мне некогда, я спешу…. Давайте я заберу её с собой, и тем самым избавлю вас от дисгармонии». Она подумала, подумала, прикрыла дверь и ушла. Предположительно, за гитарой. Это была ещё не победа, но первый тайм мы уже отыграли. Просто так она гитару всё равно не вернёт. Не тот характер. Выдаст ещё на прощание пару ласковых слов. Спокойствие, главное спокойствие!
Дверь приоткрылась и снизу высунулась радостная мордочка Мильки. Чуть выше всплыла гитара. Над нею сверкнул суровый взгляд раскосых глаз Марьи Алексеевны. Получилось красиво и загадочно, как в мультфильме про Бременских музыкантов. Она протянула мне гитару и глухо отчеканила: «Давай обойдёмся без благодарностей. Твоя гитара, забирай! Один вопрос! Можно? Давай на чистоту». Всё, попал! Сейчас она меня заездит. Ну, что ж, послушаем напоследок «тьмы горьких истин». Кто ещё правду скажет, как не бывшая тёща?
- Тебя случайно не посещали мысли о возвращении?
- Нет. Не посещали.
- Молодец! Всё тебе нипочём. Собрался и ушел, и поминай, как звали. Легкомысленный ты и ненадёжный ты человек.
- Брак, знаете ли, не татаро - монгольское иго и свободу можно обрести, не устраивая куликовских сражений.
- А как ты хотел? Чтобы всё чисто да гладко, как в сказке? Семейное счастье не дарится, как корзина с цветами. А строится, долго и терпеливо, годами.
- Спасибо большое! Строили…. Три года строили! Результаты – очень не утешительны. Пусть теперь другого строителя поищет. Тем более, что женщина она привлекательная, креативная, да и карьера на взлёте. От желающих скоро отбою не будет. Так, что в девках не засидится.
- С тобой всё ясно! Больше не задерживаю!
- Ну и вам не хворать!