— Я ТЕБЯ НАЙДУ. ТЫ МЕНЯ ИЩИ. МИЛЫЙ МОЙ, ЛЮБИМЫЙ МОЙ, ТОЛЬКО НЕ МОЛЧИ —
Каждое мое утро начиналось с двадцатиминутной духовно-физической практики, зовущейся в широких кругах йогой, однако, в отличие от большинства индивидуумов, стремящихся с ее помощью достичь просветления, асаны я внедрила в свою vida с целью расслабиться, избавиться от надоедливых voice in mad head, поэтому, несмотря на то, что адептом здорового образа жизни Юфимию Леграсс назвать было сложно, дабы не слететь с катушек окончательно, every morning я стелила на ламинат резиновый коврик и переодевалась в максимально короткие шорты с топом, чтобы отслеживать расслабление и напряжение тех или иных мышц. Больше всего мне нравилось ощущать легкость во всем теле, настраивающую на миролюбивый лад, прогоняющую тревожные думы, роящиеся в черепной коробке бестолковой стаей дезориентированных чаек, носящихся по кругу с разрывающим барабанные перепонки криком, отчего я почти всегда просыпалась с проступающим на физиономии «добра от меня не жди», ведь именно ночью из запертых на замок ларцов на свободу вырывались коварные демоны и атаковали my mind, воздействуя на сознание через кошмары, лишающие сил и сеющие нервозность, прорастающую in the heart безжизненными бумажными цветами с острыми лепестками, кромсающими плоть аки сюрикены. Растянув поясницу (слушай свое дыхание, усмири сердцебиение, скомкай и отбрось треволнения как неактуальную записку из прошлого), я, повинуясь льющемуся из динамиков голосу ментора, делала «кошечку», сгибая и разгибая позвоночник до хруста костей, приносящего облегчение, а затем начиналось самое интересное: стоя на четвереньках, следовало вытянуть левую ногу и правую руку, и потом - breathe in, breathe out - скрутка, округление спины, соединение локтя с коленом. На видео это выглядело до смешного просто и, понаблюдав за слегка подрагивающим от напряжения кончиком носа инструктора, я опрометчиво решила, что без проблем сумею удержать равновесие и, of course, заработала ушиб ребер, несколько синяков на голенях, так что ближе к концу, перетекая из стойки «собака мордой вверх» в «собаку мордой вниз», проявила похвальную для новичка осторожность, а спустя две недели поняла, что пристрастилась к дарующим спокойствие упражнениям, хотя всегда считала себя далеким от активного образа жизни и индрийской философии человеком.
Совершенно случайно наткнувшись прошлой весной на канал паренька, выкладывающего видео различных форматов - от влогов до инструктажа по выходу из голодания, я неожиданно для себя захотела присоединиться к онлайн-занятиям и, приобретя за смешные сто пятьдесят таллеров курс на три месяца, втянулась и помыслить не смела, чтобы прекратить экзерсисы, удерживающие мою хрупкую менталочку на плаву получше, чем антидепрессанты, после приема которых чувствуешь себя безбожно тупящим зомбаком, восставшим из могилы. Моя сестра дразнила, что я запала на блогера, но, откровенно говоря, при том, что Нео обладал безупречной фигурой и являлся, бесспорно, крайне привлекательным молодым человеком, я, зная, что он женат, растит двух дочерей, перестала воспринимать его как мужчину, тем более что in my eyes он был, в первую очередь, наставником, а я, к счастью, не принадлежала к типу пошлых девчушек, западающих на педагогов и описывающих в своем дневнике влажные фантазии, в которых учитель по физкультуре врывается в раздевалку, подпирает, как в клишированных порнофильмах, дверь черенком швабры и начинает остервенело сдирать с себя футболку, обнажая мускулистый торс и шепча похабное «wanna suck my sweet cock, babe?», так что Токкара могла сколько угодно паясничать и комментировать мои касающиеся хатха-йоги репосты в «Хейсбуке» саркастичным «как там дела у твоего ненаглядного?», я привыкла к тому, что она беззлобно подшучивает надо мной, - еще в младших классах, когда мы только познакомились, меня практически моментально одолела тяга к этой остроумной, язвительной красавице с кожей цвета молочного шоколада и шапкой пушистых волос, поэтому когда спесивая Сабрина, кичащаяся своим богатством, начала при мне задирать мулатку, выкрикивая «умойся, черномазая!», я, наклонившись, повозила ладонями по пыльному асфальту и, подбежав, хлопнула пятерней ее по щеке, оставив на pale skin грязные разводы и вызвав у высыпавших на детскую площадку одноклассников одобрительный смех, - Брину не любил никто, и даже следующие за ней по пятам «хвостики» общались с похожей на куклу блондинкой только потому, что та давала им поносить свои платья и делилась цветными фломастерами, привезенными отцом из командировок. Тогда-то, в общем-то, и зародилась наша дружба, окончившаяся тем, что я стала приемной дочерью ее матери, Ксантеи Силберклейт и до совершеннолетия носила эту фамилию, а после взяла бабушкину, потому что странная способность видеть будущее передалась мне от миссис Леграсс, покинувшей нас слишком рано и оставившей один на один со стервозной женщиной, по странному стечению обстоятельств приходящейся мне биологической родительницей и, учитывая ее невыносимый характер, я склоняюсь к тому, чтобы оправдать бросившего нас задолго до моего рождения отца, - на его месте я бы зарубила this bitch топором и села б в тюрьму на долгие годы, успокоенная knowledge, что сия мерзкая особа более не коптит небо, а планета не содрогается под тяжелой поступью ее шагов.
Мы с миссис Вильштеттер (она так и не сподобилась вернуть себе her own surname) имели кардинально различающиеся мнения на all aspects of the life: maman полагала, что счастье - в детях, представителей ЛГБТ-сообщества величала «психами», на представителей других рас смотрела с презрением, - мол, понаехали тут всякие в нашу великую державу, скандалила (вместо того, чтобы просто закрыть форточку, коль раздражают посторонние звуки), высовываясь из окна и отчитывала играющих в вышибалы и классики children, лицемерила (осыпала заглянувших на чашечку кофе приятельниц комплиментами, а закрывая за ними дверь, цедила «вот же дура стоеросовая»), и я, с детства наблюдая за mother, изумлялась тому, насколько непривлекательно выглядит Диондра, хотя в глазах ребенка женщина, подарившая ему жизнь, должна сиять как переливающаяся на sunlight хрустальная фигурка божества и, отметив десятилетний юбилей, я поклялась, сто никогда не стану похожей на мамашу и слово свое сдержала: всегда говорила то, что думаю, обнажая правду также часто, как самурай свой клинок в бою, соглашалась с названной продавцом ценой и никогда не торговалась, потому что любая покупку - это в первую очередь позитивные эмоции, а не попытка сэкономить полтора-два таллера, испортив настроение себе и окружающим, а также отказалась наотрез повторять перед сном молитву и сорвала с шеи цепочку с распятием, из-за чего мать перестала со мной разговаривать целых три месяца, а я не особо тяготилась игнором с ее стороны, так что her efforts манипулятивным способом вызвать guilt провалились, - уже в отрочестве я, не стесняясь, своевольничала, не реагировала на ультиматумы и воспринимала госпожу Вильштеттер скорее как опекуна. Лет до восьми я честно пробовала убедить себя, что Самый Главный существует, but критическое мышление (thank you, grandma) препятствовало тому, чтобы таскаться каждые выходные в церковь и внимать проповедям суровой священницы в черной рясе, посему, осознав, что никакого дяди с седой бородой за облаками нет, и никто не отправит меня в Ад за непослушание (c’mon, я уже в Преисподней right now), я шла на поводу у своих желаний, вместе с Токкарой таскалась на сомнительные вечеринки, перепробовала наркотики, какие только можно было достать (кроме синтетического героина - делать себе внутривенные инъекции ни у меня, ни у сестрицы духу не хватило), пили как лошади на водопое, курили табак, шалфей, марихуану, нюхали кокаин, закидывались разноцветными таблеточками, сбривали волосы или красили их в различные цвета, прокололи соски и пупок, набили несколько татуировок и хамили директрисе, регулярно вызывавшей нас к себе и требующей снять косухи, стереть черный лак с ногтей и соблюдать дресс-код. Миссис Силберклейт, присматривающая за нами и поведавшая, как сама в юности тусила с байкерами и едва не окочурилась от передоза, поддерживала наше стремление перепробовать все, снабдив номером своего приятеля, работающего в полицейском участке, чтобы мы в случае чего обращались к нему и, стоит отметить, тактика Ксантеи дала свои плоды: побесившись чуть меньше года, мы, придя к выводу, что бесконечные танцы и льющийся рекой алкоголь надоедают также быстро, как и нравоучения классного руководителя, повторяющего одно и то же как плюшевый медвежонок со вшитым в чрево диктофончиком, прекратили зависать с бездельниками, взялись за ум, нагнали сверстников, окончили школу, а на выпускном отбивались от одноклассников, впервые увидевших нас в вечерних нарядах и возжелавших пообжиматься по углам. На контрасте с отличницей и красавицей Сабриночкой, лишившейся анальной девственности за гаражами, мы с Токкарой, вняв совету ее матушки, выстраивать близкие отношения с кем-попало не спешили, and though нас частенько домогались в ночных клубах, рассчитывая, что девчули под кайфом не отдают отчета в собственных действиях и примут пихаемый им в рот хер за леденец, я всегда носила с собой газовый баллончик, а сестрица, посещавшая тренажерный зал и увлекающаяся восточными единоборствами, отнимала у полудурков способность к деторождению ударом в пах.
Для родной матери я была всего лишь «проектом», запланированным, чтобы удержать мужа (спойлер: ни шиша не вышло), моей точкой зрения сия особа, настроенная весьма категорично, не интересовалась, держа daughter в качестве куклы, беспрекословно исполняющей все приказы. Она не стеснялась шантажировать и давить, добиваясь поставленной цели («если не съешь тарелку каши, в парк аттракционов не пойдем», «коль не выучишь наизусть длиннющую поэму Степсона, пульт от телевизора не получишь»), и какое-то время я принимала подобный тон как данность, пока в один прекрасный день не увидела весело болтающих мать и дочь, вышедших из кинотеатра и обсуждающих только что просмотренный фильм с Гвиневрой Ланкастер в главной роли. Вернувшись домой, я, помнится, прильнула к стоящей у плиты Диондре, но та, оттолкнув меня, отрезала, что не располагает настроением для телячьих нежностей, и лучше мне немедленно сесть за уроки, иначе свои вечерние мультики мне придется пропустить. Миссис Вильштеттер сама поспособствовала нашему отдалению; требовательная и черствая, она думала, что я продолжу оставаться рядом и терпеть заморочки только потому, что она меня родила, но, на ее беду, my friendship with another girl разрушила ее планы превратить дочь в послушную безвольную кошечку, надрессированную выполнять команды за вознаграждение, точно мы не семья, и, приходя поиграть в приставку к Токкаре, я, подмечая необыкновенную теплоту от общения с her mother, осознала, что далеко не все родители ведут себя с отпрысками как тюремные надзиратели и, когда разъяренная Диондра выгнала меня из квартиры за то, что я посмела проснуться раньше звона будильника, чтобы почитать глянцевый журнал, я, не желая после школы идти домой и скулить как побитая собака на весь подъезд, вымаливая прощение, взгромоздилась на груду раскрашенных покрышек в школьном дворе и приняла решение остаться здесь на ночь и замерзнуть от холода. Подруга, не оставшись равнодушной к моей судьбе, настояла на том, чтобы я погостила у нее и, сидя за весьма скромным столом в бедно обставленных апартаментах, впервые за все время разрыдалась и рассказала о том, каким пытка подвергает меня мамаша, ни разу не повысившая голоса, не занесшая руку для удара, и тем не менее разрушившая психику собственного чада до основания, потому что находясь рядом с ней, я испытывала постоянное напряжение - как чувачок, сидящий на пороховой бочке с зажженной сигаретой в зубах.
Ксантея, выслушав меня, крепко обняла и уложила спать, а на следующий день разрешила прогулять школу и, оставив нас резаться в покер, отправилась в органы опеки, привела улыбчивую даму в бифокальных очках и попросила ответить на все ее вопросы максимально честно, не утаивая ни малейшей детали. Суд признал Диондру Вильштеттер никудышным опекуном и родительские права изъял, однако вместо приюта для несовершеннолетних я переехала к удочерившей меня миссис Силберклейт, и доступ к счету, куда переводились выплачиваемые моим отцом алименты поспособствовали тому, чтобы мы приобрели уютный домишко в коттеджном поселке милях в пяти от пляжа, а также я настояла на том, чтобы my new mother отложила часть денег на оплату колледжа для Токкары, мечтавшей заняться дизайном интерьеров, и парадокс, in my humble opinion, заключался в том, что практически нищая, пашущая медсестрой в несколько смен женщина хамфриканского происхождения дала мне намного больше, чем бледнокожая расистка, пытающаяся промыть дочурке мозги и сделать из нее свою тень, вешающая на people клейма, голосующая за радикалов, обещающих выселить беженцев из соединенных штатов и воздвигнуть около южной границы Северной Гомерики забор, дабы малообразованные придурки из Скай-Фло не разгуливали по улицам более цивилизованных городов, пугая интеллигентов жуткими физиомордиями. Благодаря вмешательству госпожи Силберклейт, влиянию бабушки, бурно оспаривающей методы воспитания своей единокровной дочери и защищавшей любимую внученьку от леденящего холода Диондры до последнего вздоха, я выросла порядочной девушкой, уважающей людей вне зависимости от их социального статуса и вероисповедания. Даже сепарировавшись от приемной матери, я еженедельно навещала Ксантею, помогала с уборкой, закупала продукты и заставляла обследоваться у лучших врачей, поскольку старость, увы, далеко не всегда - радость, и у second mother, помимо артрита, подагры, радикулита и остеопороза наблюдались малокровие и сахарный диабет, а поскольку Токкара выскочила замуж за адвоката, эмигрировала в Бриттанию и в Сан-Фалассар прилетала редко, я считала своим долгом заботиться о той, что не осталась равнодушной к крошке Фимми и, несмотря на тяжелое финансовое положение согласилась взвалить на хрупкие плечи заботу about me. Что случилось с госпожой Вильштеттер, мне доподлинно неизвестно: вроде бы она продолжает затворнический образ жизни в своей квартире, ругается с соседями по лестничной клетке, посыпает порог крысьяком, чтобы отвадить забегающих в подъезд енотов и опоссумов гадить на своем этаже и вешает на дверь листочек с выведенным лиловым фломастером «не беспокоить», как будто кому-то есть дело до вздорной старушенции, сходящей с ума от одиночества. Признаться, иногда меня накрывала жалость к Диондре, и хочется вломиться в her flat, высказать наболевшее, попробовать найти общий язык, но вспоминая ее издевательское «по-твоему, так поступают представители элиты?», когда я, подравшись с облившим водой подругу уродом, демонстрировала порванные колготки, и меня отпускало. Да, во мне течет her blood, но схожие гены - не аргумент относиться со снисхождением к mad woman, шокировавшую даже миролюбивую grandma заявлением о том, что Гитлер был прав, trying to kill a whole nation.