В начале 90-х годов, когда в нашей стране началась знаменитая перестройка Горбачева и из магазинов пропали все продукты, а хлеб выдавали по талонам, маме пришла в голову идея завести кур, чтобы иметь хотя бы свои яйца. У папы была целая неделя впереди, чтобы заняться постройкой курятника, но он все откладывал это дело на потом. И только в то утро, когда мама поехала в Приморско-Ахтарск покупать кур, папа с дедушкой за один день смастерили курятник, больше похожий на простой сарай с кривой крышей, не имевший ни света, ни отопления. Глядя на это сооружение, создается впечатление, что его сделали пьяные мастера, целую неделю беспробудно пьющие, а в последний момент вдруг вспомнившие о заказе хозяина. И впопыхах начали его выполнять.
Перед входом в курятник папа поставил металлическую сетку, служившую выгоном для кур. Так как в сетке много лет не было двери для входа, то для того, чтобы войти в загон и покормить кур, нужно было каждый раз приподнимать одну секцию вверх и отодвигать вправо, а, выйдя из нее, делать то же самое, только влево. Спустя год или два папа наконец приварил к загону металлическую дверь без ручки - она была им не предусмотрена. Чтобы открыть или закрыть дверь, нужно было хвататься рукой за нее сверху или посередине, где были пробелы между решетками.
Через несколько дней после того, как мама, вернувшись вечером домой, привезла 10 кур и одного петуха, папа сделал деревянную кормушку: сбил вместе 4 доски в виде прямоугольника, а сверху зачем-то прибил перекладину, будто собирался через каждые полчаса переставлять кормушку из одного места в другое. И, когда куры, наклевавшись зерна, поднимали вверх свои головы, обязательно цеплялись хохолками за эту перекладину. Может быть, папа сделал ее для того, чтобы птица всегда знала, кто в доме хозяин?
Поилка тоже была оригинальной. Папа взял железную трубу и с помощью электросварки, которой он пользовался всю жизнь, разрезал ее пополам, а снизу, справа и слева приварил два высоких уголка. Это при том, что курам нравится пить воду из низких сосудов. В железной поилке, нагретой летом солнцем, вода быстро испарялась и приходилось наливать свежей, а зимой - замерзала, превращаясь в твердый лед, который нужно было разбивать молотком или наливать туда кипятка, чтобы он сам по себе растаял.
Много лет подряд за курами смотрел дедушка: кормил их то зерном, то свежей травой, которую привешивал на проволоке к загону, чтобы птица не топтала ее, то размоченным в воде черным хлебом, буханки которого целой стопкой лежали на его подоконнике в кухне, то варил картофельную кожуру, которую передавала ему бабушка, когда он приходил ко мне в квартиру. В результате замечательного ухода куры с весны и до глубокой осени обеспечивали нас яйцами, а петух пел песни. Когда дедушка умер, кур попеременно пришлось кормить то папе, то моей старшей сестре Наташе. Мама же, идея которой была завести кур, почему-то всегда придумывала различные причины, чтобы ни зимой, ни весной не ездить в частный дом и не кормить птицу. Хотя сама придумала завести кур. Если папа уезжал в командировку, а сестра по какой-то причине тоже не прийти в частный дом, папа просил соседку тетю Таю накормить и напоить кур. Тетя Тая была непротив выполнить эту услугу.
С домашней птицей у нас было много проблем. Первые куры, привезенные мамой из Приморско-Ахтарска, быстро заболели и отправились на тот свет. Видимо, маме продали уже больную птицу. Мы тогда понятия не имели, как ее лечить. В конце мая следующего года папа с Наташей, поехав в поселок Лорис, купили несколько новых молодых кур, не имеющих еще гребешков, поэтому им трудно было понять, какого пола птица. Когда птица подросла, вся до единой оказалась мужского пола. Пришлось ее постепенно отправить в борщ, потому что кормить просто так петушиное семейство было невыгодно. Оказывается, мясо петуха намного жестче куриного, поэтому мне не очень нравилось его есть. Наташе приходилось молоть его на мясорубке и только потом давать мне.
Помню, мама, как-то раз куда-то поехав, привезла несколько курочек, которые у нас наконец-то прижились, не давая расслабиться. Домашнюю птицу нужно было постоянно лечить от вшей, опуская в ведро с водой и добавляя в нее какое-то лекарство, а курятник окуривать дымом и опрыскивать разведенной в воде извистью. Эту работу выполняли папа и Наташа после смерти дедушки.
Зимой, если ночью ожидались сильные морозы, вечером, на закате солнца, кур надо было посадить в ящик рядом друг с другом и накрыть сверху крышкой и брезентом, чтобы утром из них не получилось свежемороженое мясо, учитывая, в каком «теплом» курятнике они жили, а утром прийти в частный дом и выпустить их в загон.
Несмотря на все сложности, куры жили у нас 30 лет. Постепенно их количество сократилось до двух штук. В 2002 году один знакомый моей сестры привез ей маленького декоративного петушка черного окраса с белыми полосками на крыльях и спине, оказавшимся по размерам в два раза меньше обычной курицы. В январе 2006 года на Кубани ударили сильнейшие морозы, несвойственные для южного города. Температура воздуха ночью опускалась до -37 градусов. Наташа, которая в тот момент уже 4 года была замужем и жила с мужем в частном доме, поняв, что домашняя птица не сможет в такие холода находиться в курятнике, перенесла ее в ванную, поставив им туда зерно и воду. Оказавшись в тепле и освоившись, куры начали нести яйца, которые сестра потом вытаскивала из-под ванны, а петух, взлетев на стиральную машинку, звонко пел песни.
Спустя несколько лет куры, постепенно состарившись, ушли в мир иной. С тех пор мы больше никогда их не заводили. Курятник по-прежнему стоит своем месте. В загоне лежит папино железо, которым он абсолютно не пользуется и даже не подходит годами к нему, но никому из нас не дает его выбросить. Он, как собака, лежащая сверху на стоге сена, которая лает и никого к нему подпускает. Отсюда и пошла поговорка: «И сама не гам, и другим не дам». И стоит только Наташе сказать, что она сдаст железо на металлолом, как он сразу начинает так на всех орать, что небу становится жарко! Если бы папа был настоящим хозяином, давно снес бы курятник, а загон приспособил в виде вольера для собаки, которую я давно хочу иметь, тем более что места там очень много. Но он никогда не пойдет на то, чтобы изменить что-то к лучшему в своем же дворе, особенно если учесть, что он, как и Наташа, терпеть не может присутствие домашних животных ни во дворе, ни в комнате. А на мои просьбы им наплевать! В апреле 2022 года Наташе все же удалось сдать на металлолом часть ржавого железа. Среди него был мопед, на котором папа ездил в молодости. Много лет он стоял в гараже, никому ненужный, со спущенными колесами. Но после того, как в конце мая 2011 года мы купили иномарку, только что выпущенную с завода, папа выкатил его во двор и бросил возле загона, где он много лет стоял под солнцем, дождем, снегом и ветром, абсолютно ничем не накрытый. И когда Наташа сказала, что отдаст и мопед на металлом, папа снял с него все, что только мог - колеса, руль, педали, мотор, багажник, отдав только одну раму. Все это он занес в гараж и куда-то засунул, как будто собирается когда-то где-то использовать эти детали. После того, как Наташа отдала железо на металлолом, он три дня не разговаривал с ней. Как же! Дочь позарилась на «добро»! При этом он уже 10 лет подряд целыми днями не отходит от своего ноутбука с полной клавиатурой, который купили ему Наташа со своим мужем Леней в 2014 году.
Я говорю Наташе:
- Ты постепенно выбрасывала бы остальное железо на мусорку, папа даже и не заметил бы.
Но моя сестра, как и папа, тоже любит вести пустые разговоры и ничего не делать.
Была бы моя воля, я в этом дворе давно все переделд по-своему. Разломал бы курятник и выбросил. Загон очистил от папиного железа, которым он все равно не пользуется, и сдал на металлолом. Вход в загон расширил, нанял сварщика, чтобы приварил более широкую калитку с ручкой-защелкой. Внутри посыпал бы песочком или выложил тротуарной плиткой. Заказал бы будку у хорошего столяра. И завел бы ту породу собаки, которая, в первую очередь, нравилась бы мне, а ни кому-то другому. И ни у кого не спрашивал бы разрешения, какую собаку мне можно завести, а какую - нельзя. Но это лишь мои мечты, которым в моей земной жизни не суждено сбыться.
/