Отец безумно любил Вику. И все детство возился с ней, словно нянька.
Но, уйдя к другой женщине, отрезал и дочь.
Возможно, это было условием новой супруги, возле которой ему было уютно и спокойно.
Так спокойно, что даже карьера поперла, как на дрожжах.
Еще в армии вступив в партию, отец продвинулся по партийной линии на своем вокзале. С гордостью говорил, что Курский вокзал - самый большой вокзал в Европе.
Вдобавок к своему юридическому образованию, он закончил заочно и железнодорожный институт. И вскоре занял пост парторга.
В его рабочий кабинет вели двойные звуконепроницаемые двери, через которые не доносился вокзальный гвалт и рев динамиков, оповещавших пассажиров о прибытии-убытии нужных поездов и мягкая ковровая дорожка красного цвета.
Стену за большим столом для заседаний венчали знамена революции и портрет Брежнева, не подозревающего, как в домах сограждан обсуждаются сплетни о выходках его распутной дочери.
Иногда Вика заезжала к отцу и они беседовали в большом тихом кабинете. Домой отец Вику не звал.
Там присутствовала женщина, у которой не было своих детей.
Ждала с работы, мудрила с вкусными обедами, возила по курортам, благо, дорога у парторга была льготной в любом самом дефицитном направлении.
Для Вики с матерью отец тоже всегда доставал билеты, в очередях за которыми люди давились и дрались.
Отец любовно смотрел на дочь, которая со своею взрослеющей грацией отражалась в полированной столешнице. Столешницу украшали хрустальная тяжелая пепельница и малахитовый прибор для письма.
Вика улыбалась отцу, рассказывала о музыкальных успехах и о своем грядущем поступлении.
- А мальчик у тебя есть? - спросил отец неожиданно, прервав разговор об учебе.
- Есть, - ответила Вика, у которой разом всплыли в сознании образы Пашки, Валеры и Мити. - Есть мальчик.
-И давно дружите? У вас серьезно?
- Давно, - кивнула Вика, имея в виду, разумеется, преданно влюбленного Митю и пытаясь наделить его Пашкиным чувством юмора и обаянием попутчика Валеры, который мелькнул в ее жизни яркой кометой и больше не появлялся. - Более-менее серьезно.
-Привези его ко мне. Я хочу на него посмотреть. И поговорить с ним хочу.
Вике пришлось пообещать. Она знала, что никогда этого не сделает. Потому что не было у нее мальчика, которого хотелось бы считать своим.
Валера запросто познакомился и так же запросто пропал с горизонта.
Пашка случился очень кстати, легко отозвался на призыв, но что-то в этой легкости сильно смущало Вику и звонить ему она больше не стала.
Митя был слишком робок для тех ощущений взрослости, к которым она давно готовила себя.
Как-то идя с занятий вместе, Митя спросил у Вики: - Вика, для чего ты живешь?
Этот вопрос ее слегка озадачил. На него она, пожалуй, не готова была ответить.
- Ты про что?
- Про главное.
-А что в жизни главное?
- Ну-у, у каждого своя жизнь и свое главное, наверно. Главное не может быть у всех одинаковым. Для главного надо жить. Вот ты для чего живешь?
-Я живу для счастья, Мить. А ты?
Митя так разволновался от этого ответа, что не заметил, как махом ступил в глубокую лужу. Он охнул и выскочил из воды.
Вика стала смеяться и настроение сразу поменялось.
- Давай срочно домой, вода холодная, простудишься! И не мешкай! - велела она и Митя, не посмев ослушаться, повернул домой.
Вика задумчиво пошла по улице одна.
Уж она-то не забывала глядеть под ноги.
Это не мешало ей мыслями воспарить к тому яркому дню, с которым она связывала свое давно ожидаемое счастье.
Ей казалось, что этот день будет отличим от всех прочих и она почувствует, мигом угадает его приход.
Да и невозможно будет не почувствовать счастье, ведь оно, словно солнце, зальет ярким светом, теплом и радостью весь мир! Оно обнимет, согреет и поднимет в высоту и она глазами волшебника Шагала увидит то, что видели его герои, летящие над людской суетой далеко в вышине.
По этому поводу в дневнике была сделана запись: - Сегодня мне приснился сон, как будто я стою на краю обрыва; что у меня за спиной я хорошо знаю, а что впереди - непонятно, потому что свет очень яркий, глаза слепит. И так приятно жмуриться, и очень хочется скорее узнать, что я увижу, когда широко открою глаза.
И все же я оттягиваю миг этого узнавания, потому что мне и так хорошо. Правда, я уверена, что впереди будет еще лучше.
Только непонятно, что же там - море или цветущий сад, луг с травой по пояс или дорога, убегающая вдаль? Пока глаза закрыты, это остается тайной для меня.
Ощущаю, что под босыми ногами, под пальцами ног край обрыва. Этим обрывом кончится моя прежняя жизнь и наступит новая, невероятно звонкая и счастливая. И как долго от сна до яви? Приходи скорей то, что называется Счастьем, я жду тебя!
Оказывается, когда совершилось долгожданное поступление в училище при Консерватории, это вовсе не было похоже на счастье.
Учеба оказалась очень будничной с ужасающим количеством музыки, и не музыки Шопена, а какофонией бесконечных пассажей, разнозвучием духовых, струнных, клавишных, ударных инструментов, сопровождаемых ворчанием педагогов за плотно закрытыми высокими дверями, а иногда и откровенной бранью в адрес нерадивых студентов.
Ошарашенная новизной неудобства своей учебы, Вика ходила оглушенная, вернее, контуженная звуками.
Ей стало казаться, что она перестала воспринимать речь и вообще, жизнь на улицах города, в многолюдном транспорте, которым она добиралась в училище.
В голове утвердился, словно опухоль, звуковой ком, который не давал покоя и ночью, разве что на короткое время.
Сон побеждал, но едва начинало брезжить сознание, в еще неподвижном расслабленном теле на смятой простыне начинали оживать и звуки.
Они накладывались друг на друга и это напоминало миг перед слаженным звучанием оркестра - миг, когда музыканты берут пробную ноту, прикладывают смычки к струнам и невольно сообщают волнение своей готовности слушателям.
Голова шла кругом от всех этих событий.
Иногда заходил Митя. Теперь, когда они не брали друг за другом частных уроков музыки, у Мити не было поводов видеть Вику и он старался их придумать.
Первым поводом был его приход поздравить ее с поступлением.
Он позвонил в дверь и возник на пороге с трогательным букетиком васильков, купленным в переходе метро.
Он вообще повадился носить ей букеты при встрече и она всегда удивлялась полевым цветам - откуда бы им взяться в большом городе?
Откуда ты берешь их? - поинтересовалась Вика у Мити.
Он хитренько усмехнулся и пожал плечами.
- Секрет, что ли?
- Ну, если хочешь…
-Хочу, рассказывай!
-С дачи привожу.
- То есть, вот, как пенсионеры едут в электричке с кошелками, с грибами, с саженцами, с урожаем, с букетиками?
-Ну и что, что тут такого неприличного?
-Знаешь, Митька, тебе как будто не семнадцать лет, а все семьдесят!
- Это почему?
- Ты такой весь правильный, ни одного лишнего шага в сторону!
- А в какую сторону я должен делать шаги? В твою - пожалуйста!
Вика вспомнила разговор с Митей про счастье, когда он от волнения провалился в лужу.
-Нет, стоп! Ты мне когда -то сказал, что у каждого свое главное. Помнишь?
- Помню. Я все, про что мы говорили с тобой, помню.
- Вот и не забывай. У каждого свое!
- Но, наверно и общее что-то бывает?
- Бывает, конечно! У нас с тобой училка по музыке была одна, Валентина Васильевна - вот тебе и общее!
-Уже немало… - вздохнул Митя, тоскливо глядя на Вику.
- Мить, мне через час на репетицию ехать!- сказала Вика, взглянув на часы.
-Мне уходить?
- Нет, я не про это. Просто у меня час времени. Надо сготовить что-то к ужину, мама с вечерней смены придет. Ей готовить будет некогда вечером. Да и перекусить успеть надо, сама уеду допоздна.
- Хочешь с тобой поеду, посижу, если можно, там в уголке, послушаю вашу репетицию?
- Ты, вот что…Давай, помоги мне картошку почистить! Мы ее быстренько сварим на вечер и сейчас еще поесть успеем!
- Хорошо, конечно! Давай ножик.
В четыре руки они чистили на кухне картошку, в ванной лилась вода в таз со свежевыполосканным бельем, которое надо было до ухода развесить на веревки балкона.
Вика напевала себе под нос, Митя, навострив уши, слушал, старательно очищая картофельную кожуру.
-Знаешь,- сказала Вика Мите, - так много музыки теперь вокруг, что даже ночью она не дает уснуть, вертится в голове, как в барабане лотерейном. Звуки, звуки, звуки, обрывки музыкальных фраз, фрагменты…Та мелодия, которая в течение дня звучала последней, обычно и вертится в голове. У тебя так не бывает?
-Нет, -мотнул головой Митя, аккуратно удаляя глазок с очищенной картошки.- Мне ничего не снится. Музыка тем более.
-Да она мне не снится! Она, как раз, спать не дает, мешает уснуть.
- А ты не пробовала читать перед сном? Две-три страницы прочтешь - и глаза сами закрываются!
- Не люблю читать в постели. Я в метро люблю с книжкой.
Картошка была начищена, залита водой и водворена на газ.
На столе появился хлеб из хлебницы и масло в запотевшей масленке.
Вика закрыла воду в ванной, собираясь развесить белье.
В этот миг с улицы послышался странный звук, о котором Вика могла бы с уверенностью сказать, что никогда не слыхала такого. Этакий сочный хлюп. Она удивилась и слегка пожала плечами: казалось бы доселе, ее уши слышали все и вся.
-Мить! - позвала она из ванной. - Поди сюда! Помоги белье отжать, мне одной не справиться!
Митя немедленно появился на пороге ванной: -Что ж тут за белье такое, что ты его одна не отожмешь?
-Руки! - Вика протянула навстречу ему руки, с полосами от эластичных бинтов на запястьях, которые были сняты только на время стирки. - Запястья болят. Не могу напрягать, а тут простыня с пододеяльником!
-Бедная! - посочувствовал Митя. - Ну, давай свои простыни, я сам их отожму!
- Нет, вместе! Давай за края возьмем!
Они взяли мокрое белье с двух концов и стали жгутом скручивать над ванной. С белья водопадом текла вода.
Им было смешно, они делали страшно напряженные лица, надували щеки и хохотали друг над другом.
Наконец, все было отжато.
Белье погрузили обратно в таз и Митя понес тяжелый таз на балкон - развешивать на веревках. Вика заглянула на кипящую картошку, прикрыла ее крышкой и пошла помогать Мите.
Таз с бельем стоял на балконном полу, а Митя, перегнувшись через перила, смотрел с шестого этажа вниз.
Вика тоже посмотрела вниз.
И поняла, что за звук она слышала из ванной.
На асфальте перед подъездом лежал на спине молодой парень с неподвижным лицом.
-Выпал из окна!- с ужасом подумала Вика и по спине ее побежали мурашки. - Вот что за звук-то был…Тело с большой высоты упало.
-Вик, это кто? - спросил Митя почему-то шепотом.
Вика в оцепенении смотрела на фигуру, лежащую на асфальте.
Она до паники боялась покойников, а в том, что лежащий парень - покойник, не могло быть и тени сомнения. Вокруг стояло несколько человек, свидетелей падения, явно не зная, что делать.
- Если я ничего не путаю, это сосед сверху.
- Вот это дела, ничего себе... Развесили бельишко! Ты с ним знакома?
- Лично незнакома… Знаю только, что он из нашего подъезда. Мы не здоровались с ним никогда. Он года на три старше. В нашей школе учился. Живет на девятом этаже.
- Жил на девятом этаже.
-Ой, да, жил! Ужас какой! Мить, что же это?
У подъезда останавливались люди, топтались нерешительно.
Вика, забыв про белье, пошла в комнату и села на краешек дивана. Митя медленно вышел за ней и сел напротив на вертящийся круглый табурет возле пианино. Они растерянно смотрели друг на друга и молчали.
Потом Митя встал и вышел из комнаты.
-Митя, куда ты? - испуганно позвала Вика. Митя тут же вернулся и сказал: - Картошку выключил - выкипит.
Затем снова вышел на балкон и посмотрел вниз.
-Мить, что там?
- Тоже самое. Только народу прибавилось.
- Господи, там же дети гуляют!
- Что ж теперь делать? Всякое в жизни случается.
- Мить, иди сюда! Мне страшно!
- Сейчас…Я белье повешу. Мы забыли про него.
- Мить, я боюсь покойников, иди сюда!
-Ты ж его уже увидела. Не бойся. Мне бабушка в детстве всегда говорила, что не мертвых надо бояться, а живых.
- Почему она так говорила?
- Она верующая была. Покойник - от слова «упокоенный», лежит себе смирнехонько, от него нет вреда никому, просто непривычно немного смотреть на человека, который был, как и ты, живым. А теперь - он другой, спокойно лежит, неподвижно. Потому и страшно от этакой перемены. А живые - могут любой грех сотворить. Иначе говоря, преступление. Хотя, наверно, грех и преступление - это одно и то же. Что у обычных людей называется преступлением, у верующих - грехом.
Вика поднялась с дивана и пошла к балкону.
- Зачем ты туда идешь?
- Не знаю. Хочу на него взглянуть.
-Вот это напрасно. Идем на кухню.
-Иди. Я сейчас.
Вика вышла на балкон и решительно глянула вниз. У подъезда появилась машина милиции.
Рядом сидел на корточках врач из машины скорой помощи, что стояла двумя колесами на тротуаре неподалеку от подъезда. Руками в резиновых перчатках врач прощупывал шею лежащего.
Из открытых окон свешивались вниз любопытные.
Вике стало тошно. Был человек - и нет человека. А все стоят и смотрят. Она поймала себя на мысли, что глядит, как все. Увязая лицом в мокрых простынях, она вышла с балкона.
Митя сидел за столом на кухне.
- Ах да, картошка! - машинально произнесла Вика.
- Я выключил. - сообщил Митя.
-Так ешь.
- А ты?
- Не буду. Не могу.
- Тебе ведь ехать на репетицию, да еще и допоздна!
- Не могу я есть. И ехать никуда не могу.
- Почему? Тебе же надо!
- Да он там прямо у двери подъезда лежит! Как нам пройти мимо? Я не смогу!
- Сможешь, самое страшное уже произошло. Теперь просто время нужно, чтоб его увезли. А перед этим, небось, свидетелей, гуляющих во дворе или глазеющих в окна, будут искать и опрашивать. После увезут.
- Может, его сейчас уже увезут?
- Я пойду взгляну, а ты не теряй времени, одевайся давай.
Вика сглотнула колючую вязкую слюну и пошла одеваться в свою комнату.
Руки у нее тряслись, она никак не могла попасть ногой в штанину джинсов и упрятать руки в рукава. Перед глазами стоял, вернее, лежал незнакомый лично сосед с последнего этажа.
Она присела на стул к письменному столу, машинально потрогала рукой корешки нотных альбомов, представляя себе, что там, внизу, сейчас происходит.
Затем побросала в сумку нужные ноты и вышла из комнаты.
Митя был на балконе, как и многие соседи по дому, глядящие в этот теплый сентябрьский день на двор с высот своих этажей.
Вика решительно встала рядом с Митей.
- Родители приехали. Им, видать, позвонили,- сообщил Митя.- Вон, мать стоит. Держится, как железная. А вон отец, по-моему, с ним все плохо!
- Я их знаю, Мить, не объясняй! - кивнула Вика.
И вспомнила время, как они приехали с матерью после развода и размена большой квартиры в этот дом, как стоящая внизу мужественная женщина провожала в школу своего старшего сына, что лежал сейчас на обозрении всех зевак во дворе, только что укрытый фельдшером скорой веселеньким клетчатым одеялом с головой. Младшего сына женщина тогда еще катала в коляске.
Как всегда, они сталкивались в подъезде и женщина с коляской кивала в ответ на Викино детское «здрасти».
Безутешный отец сидел отдельно от своей молчаливой жены на бордюре тротуара и раскачивался из стороны в сторону, словно пытаясь привести себя в равновесие.
-Ты собралась? - спросил Митя Вику.
- Да, я готова.
-Тогда пошли.
- Мить, как мы пойдем? Вдруг нас милиция остановит, раз мы из этого подъезда и спрашивать начнет, что да как?
- Тогда скажешь им то, что мне говорила. Что знакомы не были, а учились в одной школе и жили в одном подъезде. Но, думаю, вряд ли будут спрашивать.
Митя легонько подтолкнул Вику к выходу и, выйдя за ней, плотно прикрыл дверь.
Лифт был занят и, похоже, вообще стоял. Вниз пошли пешком. На первом этаже в открытой кабине лифта участковый милиционер что-то писал под диктовку врача скорой на своем милицейском планшете. Оба подняли головы на спускающуюся по лестнице пару и вновь погрузились в свои записи.
Митя шел впереди, он толкнул входную дверь, взял Вику за руку и свернул под окна. Они прошли, не глядя на собравшихся у подъезда людей под балконами дома и вышли уже на торце, где рядком стояли припаркованные автомобили жильцов.
Дойдя до метро Вика и Митя на минутку остановились. Вика все медлила, не решаясь спуститься в переход.
- Ну, чего ты? Иди давай.
-Брр! До сих пор в глазах сосед стоит!
- Лежит.
- Ты еще шутишь?
-Какие уж тут шутки! Не до шуток. Так, к слову пришлось. Уж извини.
- Тебе его не жалко, что ли?
- Мне его жалко. Но жизнь-то продолжается. На месте не стоит. Его уже нет, а жизнь, как видишь, продолжается. Пойми, это судьба у него такая. Жалей -не жалей. Так должно было с ним случиться. Упал случайно или осознанно, не имеет значения. Это судьба. Мне не его, собственно - ему уже все равно, -мне родителей жалко по-настоящему. Им с этим теперь жить.
- Да, теперь не до репетиции. Ты прав. Все мысли там.
- Ничего. Забудется.
- У тебя прямо нервы железные!
- Ничего подобного.
- Просто ты так спокойно говоришь об этом!
- А что я, рыдать должен? Мы с тобой вообще абсолютно случайно это заметили. Если б не твоя репетиция и не белье, ты б про несчастный случай и знать не знала… К примеру, сидели бы мы, да на пианино играли. Ничего бы не услышали. Я страшнее вещи видел. Что потом долго помнилось.
- Чего?
- При мне женщина в метро под поезд бросилась. На моих глазах. Я стоял на платформе у последнего вагона, а она туда-сюда около меня ходила. Так, словно торопится и никак не может дождаться, пока поезд придет. Поезд только из тоннеля выехал, она сразу под локомотив! Машинист, как я понял, экстренное торможение включил. Да все равно не успел. Вот там было действительно жутко.
-Господи, чего это она?
- Если б знать, чего?
- Молодая?
-Да нет, не очень. Средних лет, по-моему. Неделю потом под впечатлением ходил.
- И что там было?
- Да лучше тебе не знать. Иди давай, и так опаздываешь.
- Мудрый ты, Митька. И смелый.
- Да какой там смелый? И при чем тут мудрый? Обыкновенный я.
-Ты необыкновенный! - сказала Вика звонко, потянулась к Митиной щеке с поцелуем и, не прощаясь, нырнула в тоннель.
Возвращаясь после репетиции, она обошла то место, где лежал сосед, словно наступить на асфальт ногой значило бы отождествить себя с фактом трагедии самоубийства.
В том, что это суицид, Вика уже не сомневалась, неотвязно думая о случившемся весь вечер.
Ведь прожил же парень на свете двадцать лет без боязни упасть с высоты последнего этажа, да и сколько людей живут под крышей - и ничего, живут, из окон не выпадают!
Придя домой, она достала из письменного стола дневник и тетрадки с песнями, без которых не могла обходиться все школьные годы.
Полистала тетрадки, повздыхала над картинками, раскрашенными цветными карандашами. Картинки были славные, яркие - сердечки, звезды, цветы…Были там и наивные пожелания от подруг «Дружба навек», «Ты и я - вместе навсегда»…
Она сложила их стопкой, перевязала лентой для волос, сделав тугой-претугой узел. И убрала в нижний ящик письменного стола, который и не выдвигался-то почти никогда.
В дневнике же она написала: - Сегодня детство кончилось. Оборвалось как-то нелепо, вдруг. Слишком много всего навалилось за один день.
Днем сосед из окна вниз бросился. До сих пор его мертвое лицо в глазах стоит.
Вечером встретила подругу Светку, у нее все страшно.
В шестнадцать она влюбилась в парня с нашего двора. Стала с ним встречаться. И, как следствие этих встреч, родила. Родила девочку, которой уже год. Парень жениться отказался, ребенка не признает. Говорит: - Она во дворе с кем только не водилась, поди знай, чей это ребенок?
А она ни с кем, только с ним. Потому, что любила сильно. Что тут поделаешь? Как он узнал о ее беременности, встречи тут же прекратились. Скандал был громкий во дворе. Светкин отец сказал, что ноги ему вырвет. Ей, конечно, пришлось школу оставить, она теперь в вечерней доучивается. Ну и дочь растит, Аленку.
Я вот думаю, если б, не дай бог, со мной такое? Как бы я могла после этого видеться поневоле с человеком, который был тебе близок, стал отцом твоего ребенка, а потом ходит и отворачивается от тебя, в одном дворе? В одном дворе, господи! И при каждой встрече страдать оттого, что все поломалось и уже с ним ничего хорошего, светлого не будет? Не будет никогда. И как после всего в глаза смотреть друг другу?
А сегодня при встрече Светка мне сказала, что спустила на бывшего парня свою овчарку и дала ей команду «Фас!»
Овчарка кинулась и искусала. Его в больницу увезли. Она мне рассказывает это и хохочет, вроде, вот я молодец, отомстила красиво за все обиды!
А я в ужасе от того, что представляю себе, как выйдет он из больницы и война будет продолжаться. Как его оскорбленные родители пойдут войной на ее родителей за увечья. А те на этих в суд за моральный ущерб!
И чем это может закончиться? Тем, что родителям соседа моего, что сегодня в окно сиганул, может, будет гораздо легче, чем этим воюющим из-за своих неразумных детей бедолаг.
А в результате все несчастны, ненавидят друг друга, думают о мести, травят друг друга собаками. А ребенок так и будет расти без отца! И это, живя с ним в одном дворе! А если неразумную Светку за травлю собакой человека в тюрьму упекут, то и без матери.
Что ж все так безотрадно? Спасибо, что сегодняшний день мне помог пережить Митька. Он хороший, чуткий. А я ничего к нему не испытываю! А главное, что поделать с этим ничего не могу!
В детстве у меня были совсем другие проблемы. Я очень не любила детский сад и умоляла забрать меня вечером пораньше. Отводил меня отец, а забирала мама.
А теперь отец живет с другой женщиной и больше никогда не возьмет меня за руку и не проводит в детский сад, да и из школы никогда не встретит.
И на каток со мной больше не пойдет, и на санях не прокатит.
Я ненавидела уроки на фортепиано, втихомолку радовалась, когда можно было прогулять занятие.
А теперь я повязана по рукам и ногам своей консерваторской учебой и порой мне хочется заткнуть уши руками или упрятать голову под подушку, чтобы перестала хоть на полчаса звучать музыка.
Но от нее, от музыки мне никуда уже не деться. И это я понимаю. Хорошо бы, чтобы и все остальное мне рано или поздно так же стало понятно. Еще я четко поняла, что детство ушло. Совсем ушло.
Я так стремилась к взрослости, к самостоятельности, к свободе! Мне казалось, что это такое счастье!
А теперь я понимаю, что это обязанности, которые вяжут тебя по рукам и ногам и нет этому конца.
Прощай, детство. Мне будет тебя не хватать. Наверно, я сегодня тебя провожаю навсегда.
В набитом с утра и к вечеру метро, когда Вика стояла, стиснутая со всех сторон едущими по домам пассажирами, она нет - нет, да и вспоминала иногда веселого Валеру.
-Где ты, Валера? - мысленно обращалась она к случайному попутчику. - Позвони, ну что тебе стоит?
В метро было тяжко: по спине ползли струйки пота, трудно дышалось. В открытые двери вагона на каждой станции вносило новый поток людей, они теснились у дверей, трамбуя друг друга. Машинист раздраженно кричал по громкой связи: -Не держите дверь, посадка окончена!
Поездки изнуряли. В эти моменты выручали мысли о лете. Что оно, рано или поздно, наступит. И отец поможет без проблем достать билеты к морю и выручит с деньгами на отдых. Но до лета было еще так далеко!
Правда, к отцу всегда можно было обратиться, если нужны были новые сапоги или джинсы, но матери так не нравились эти идеи и она так возражала, что Вика, вздыхала и в очередной раз отказывалась от мысли увидеться с отцом. Следовательно, и от новых сапог тоже приходилось отказываться.
Денег не хватало. Ветреный однокурсник Сережка Маркин хвалился: -Только один вечер на свадьбе отлабал - и пожалуйста - косуха!
-Тебе проще, - рассуждала Вика, - у тебя гитара. Привез в чехольчике, подключил к сети - и нажаривай себе в свое удовольствие! Фортепиано же за собой не потащишь!
-Выбирай зал с фортепиано!- возражал Сережка. - Инструмент казенный - мастерство твое! Платят за музыку, не за инструмент!
-Вот нашел бы ты мне такой зал, я б тебе сказала спасибо!- предложила Вика. - С меня б причиталось за твою агитацию…Только кто мы - студенты? Никто и звать никак! По залам с фортепиано профессионалы лабают!
- А с чего ты взяла, что ты хуже? Способов тыщи! Дай объявление в газету, что ищешь напарника с аппаратурой, с синтезатором там, с микрофонами… Заработки пополам или по согласованию. Тебя найдут! Вот увидишь!
- Ты это серьезно?
- Какие шутки! Мишку Авдеева помнишь? С нами поступал?
- Так его не приняли! Помню. Верзила такой со спутанными патлами!
- Не в патлах дело! И не в том, что не приняли! Оттого, что не приняли, человек не перестает быть талантливым! Он нашел напарника с инструментом, по объявлению нашел и они вдвоем в баре на Щелковской по выходным играют. Сыто-пьяно и деньги, само собой! Эту мою халтуру Мишка мне и подкинул!
- Ну, у Мишки времени вагон и маленькая тележка. Ему на занятия ездить не надо, знай себе, халтурь! А мне когда?
- Так кому деньги нужны - мне или тебе?
- Ладно, спасибо за совет. Я подумаю.
О халтуре среди студентов факультета думалось неустанно.
Чтобы ее найти, необходимо было обладать молодецким нахрапом и определенной развязностью, которая помогала общаться с разными людьми, в том числе и абсолютно не связанными с творчеством.
Вике неоткуда было взять такой напор. При всей своей видимой бойкости, она стеснялась многого. Эта внутренняя зажатость очень мешала ей жить. Опять лез в голову случай с симпатичным Валерой, знакомство с которым оборвалось так нелепо, оттого что Вика не знала, как повести себя с молодым человеком, настаивающем на более тесном знакомстве.
-У других же получается! - говорила сама себе Вика. - Чем я хуже Сережки Маркина? Стоит попробовать, попытка не пытка!
Неожиданно попытка увенчалась успехом.
Идя из магазина с продуктовой сумкой в теплый летний денек, Вика завернула в недавно открытый в торговом ряду ресторанчик.
Удивляясь на саму себя за решимость, спросила у дежурного администратора, можно ли повидать директора. Ей повезло. Оказалось, можно.
Директор вышел к ней в зал и оказался моложавым шустрым дядькой, что сходу, не спрашивая, за каким делом он ей понадобился, пригласил Вику в кабинет.
- Итак, слушаю вас! Что вам угодно? - спросил он, жестом протянутой руки приглашая садиться напротив.
-Мне угодно предложить вам свои услуги! - в тон ему ответила Вика, села и разговор потек легко и непринужденно.
- Вот как? Слушаю вас. Какого рода услуги?
- Я - музыкант. Могу играть и петь у вас на праздниках, если в этом есть необходимость.
- Необходимость есть. Репертуар ваш нам подойдет?
- Думаю, да. У меня большой опыт. Расхожая эстрада годится?
- А то как же! Считайте, договорились. Меня зовут Леонид Сергеевич. А вы?
- Виктория.
- Великолепно! И имя подходящее для ресторана с названием «Царская охота»! Только вот есть нюанс, Виктория…Ресторан новый, недавно открылся…Зал не озвучен. У вас, надеюсь, своя техника?
- Э…да. То есть, нет. То есть, возможны варианты.
-Я понял вас. Давайте без проволочек! Не люблю канитель, - Леонид Сергеевич потянулся к перекидному календарю на столе. - Через девять дней, двадцатого, первый банкет заказан. Приходите двадцатого, пойте…Мне даже процент не нужен. Вся выручка, что напоете, ваша.
-Спасибо, - Вика поднялась, взялась за свою сумку с продуктами. -Если все сложится, двадцатого я у вас.
- Хорошо, ждем. Начало банкета в пять. Ну, вы, разумеется, чуть пораньше, чтоб освоиться. Вот моя визитка. Звоните, приходите. До свидания!
На прощанье он крепко пожал Вике руку и проводил ее до дверей кабинета.
Вика летела домой, как на крыльях.
Она ворвалась в квартиру в диком возбуждении.
-Ты чего? Случилось что? - спросила мать, увидев пылающие щеки дочери.
-Мам, я работу нашла, - объявила Вика с порога. - То есть подработку, о которой можно только мечтать в моем положении!
-Это что ж за работа такая, о которой можно мечтать в твоем положении? Что ты хотела этим сказать? - мать напряглась, прошла в комнату за Викой и встала в дверях.
- В ресторане петь по праздникам на банкетах.
- Фу ты…А я уж напугаться успела! Ничего себе! Откуда же взялось такое предложение?
- С потолка не упало! Сама нашла! Представляешь, удача: иду по торговому ряду, там, где спортивный магазин, поняла, где?
- Да. И что там?
- Там же ресторан недавно открылся! «Царская охота» называется.
- Да ну? Я не знала! Что за ресторан?
- Такой вполне приличный ресторанчик! Занавесы на окнах с вензелями, скатерти тоже, пальмы по углам до потолка…
- Погоди, как тебя туда занесло?
- Да просто мимо шла! Из магазина! Думаю: -Дай, зайду!- Зашла. Говорю: -Мне бы директора повидать!- Пожалуйста! - отвечают. Ну, он меня и взял! Сказал: - Вы нас устраиваете. Двадцатого апреля первый праздник. Банкет какой-то… Приходите, пойте. Все, что заработаете, ваше. Даже процент с вас не возьму!
-Ну? - мать прошла в комнату и присела на край дивана. - Это что же? Такое может быть? Было бы здорово! А кто он - директор? Русский? Или кавказец? Судя по названию ресторана?
- Да русский он, мам! Вот, визитку дал - читай! Кулагин Леонид Сергеевич.
- Правда, русский. А возраст какой? Приставать не будет, как думаешь?
- Средних лет. Что-то около сорока, а точнее не понять. Чего сразу приставать?
- Всякое случается! Ты девица видная…Не хотелось бы такого.
- Не, думаю вряд ли! Он деловой такой, немногословный. За две минуты сговорились. Захотел бы пристать, так сидел бы и клеился, не отпустил бы сразу.
- Твоя правда. Ой, хорошо бы! А учебе мешать не будет?
- Наоборот! Будет стимул все скорей осваивать. Вот только одно но…
-Что такое? - забеспокоилась мать, мысленно забегая вперед и не желая тормозить от каких-то нежданных препятствий.
- У них же ресторан новый! Неозвученный зал.
- Это как? Что значит - неозвученный?
- Ну, просто помещение. Ни колонок нет, ни пульта, ни микрофонов. Синтезатора тоже…
-Господи? Как же быть?
- Как-как? Искать надо! Думать, где все это взять! Стоит аппаратура немыслимых денег. У нас таких нет.
- И…что же?
- Найти надо, у кого есть и кто будет заинтересован в такой халтуре. Можно ж будет делить напополам. Или просто отдавать часть денег за эксплуатацию инструмента!
-Может, стоит к Володе обратиться? - спросила мать с надеждой и подалась в сторону Вики. - Он, все ж таки, человек творческий, наверняка, что-нибудь придумает!
- Вот уж нет! Только не это! - разозлилась Вика. - Еще не хватало!
- А чего ты злишься? Он может посоветовать, у кого взять напрокат это самое, чтоб зал был озвученным.
- И не подумаю! При чем тут он? Он - актер! В кино снимается раз в году. И то, если возьмут! Что у него, опыт пения в ресторане?
- Не дерзи! Умная какая! Как будто у тебя опыта навалом! Тогда сама думай, к кому обратиться!
Мать сделала обиженное лицо и вышла из комнаты.
Вика взялась за телефонную книжку, листая ее в поисках знакомых музыкантов, у кого мог быть синтезатор, свои микрофоны и все прочее, что необходимо для выступлений, пусть на ресторанной, но все же, эстраде.
Знакомых музыкантов было много. Но один был на гастролях, другой в отпуске, третий успел продать синтезатор, у четвертого телефон вообще не отвечал.
Вика поехала в Банный переулок, где находилось Бюро обмена жилья и давались объявления не только по поводу обмена, но и всякие - разные, к обмену отношения не имеющие.
Заказав такое объявление, надо было уплатить деньги за тот срок, на который оно будет повешено на застекленные стенды территории бюро.
Публиковали его дня через два - три после подачи. Времени до наступления двадцатого числа было чуть больше недели.
Был и еще один способ разместить объявление. Бесплатный.
Бесплатными, написанными от руки, объявлениями пестрел весь двор бюро, забор и прилегающий к нему переулок с банями, куда приезжали попариться москвичи и гости столицы.
Правда, бесплатные объявления нещадно сдирались, так как самовольная оклейка считалась запрещенной.
Но была надежда, что за день-два, которые объявление, незащищенное стеклом стенда, провисит, его успеют прочитать заинтересованные люди.
Вика не стала платить за объявления. Набросала крупными буквами обращение к тому, у кого есть инструмент и желание за разумную плату одолжить его для работы действующему музыканту.
Расклеила у бюро и вдоль переулка два десятка обращений.
Хуже всего было ждать: позвонят - не позвонят. Часы тикали, время неумолимо приближалось к озвученному директором ресторана числу.
На третий день позвонила женщина.
- Виктория? Я по объявлению.
- Да, это я. Здравствуйте!
- Виктория, у меня синтезатор «Ямаха», в хорошем состоянии. В превосходном.
- Я не купить хочу, а одолжить. То есть, взять в аренду за процент от прибыли.
- А как часто вы хотите брать в аренду? Надолго или разово?
- Ну, пока на один раз. А дальше - как пойдет. Мне предложили подработку в новом ресторане, только что открытом. А с инструментом проблема. Я студентка. У меня пока нет своей аппаратуры.
- А, вот что… Ну, это не телефонный разговор. Я могу посмотреть на вас?
- Да, конечно. Вы где живете?
- Я живу на Шаболовке. Когда вы сможете ко мне подъехать?
- Прямо сегодня и могу. Хоть сейчас.
- Может, я и сама предложу вам работу со мной. Мне нужен партнер или напарница.
- Что имеется в виду?
- Я преподаватель музыкального училища. Летом я выезжаю с круизным теплоходом и работаю в салоне для отдыха. Играю на дансинге.
- Что это - дансинг?
- Это танцплощадка, девочка. Кстати, вам сколько лет?
- Восемнадцать.
- Прекрасно. Мне в районе сорока. Выгляжу на двадцать пять. Но одной тяжеловато. Ну, что? Разговор состоится? Подъедете?
- Да, конечно.
- Я встречу вас. В подземном переходе. На Шаболовке. Откуда вы будете ехать?
- Со Ждановской.
- Ага, поняла вас! Значит, едете до Шаболовки, выход из последнего вагона. Наверху, за дверями, налево. Я вас там буду ждать в восемнадцать сорок пять. Успеете?
- Да. Как я вас узнаю?
- Я блондинка, волосы до плеч. Буду в черной водолазке, в черных лосинах и в розовом плаще. В руках розовый зонт - трость. Зовут меня Инга.
- Хорошо, Инга. Значит, на Шаболовке, в восемнадцать сорок пять. Из последнего вагона - и налево. Плащ розовый.
- Да, все правильно. До встречи.
Вика положила трубку и задумалась. Странная женщина с экзотическим именем и выглядящая в своем розовом плаще и черных лосинах в сорок на двадцать пять, настораживала ее.
Она позвонила на работу матери.
Мать выслушала и сказала: -Одна не езди, слышишь, Вика? Мало ли что! Я запрещаю тебе ездить одной!
-Без тебя знаю! - огрызнулась Вика.
-Позвоню Митьке! - решила она.
Мити дома не оказалось. Как ей сообщили на другом конце провода, он уехал на дачу до понедельника.
Вика, не мешкая, позвонила Пашке. Он сразу взял трубку и сразу же согласился встретиться, чтобы вместе ехать на Шаболовку.
-Что, станешь шансонеточкой? - шептал он ей на ухо в метро, навалившись мощным плечом на стекло с надписью «Не прислоняться».
-Да погоди, - отмахивалась Вика. - Договориться еще надо! Ничего не известно. Можно подумать, я собаку на этом съела!
-Ничего, - Пашка важно поднес указательный палец к Викиному носу и слегка погрозил. - Все когда-то бывает впервые! Хочешь, я буду твоим первым слушателем?
- Ты уже был слушателем в тот день, когда Побегаев приезжал.
- Поезжаев прибегал.
- Ценю твой непревзойденный юмор.
- Ну, то-то же! Как поживает моя собака? Она меня не забыла?
- Забудешь тебя, как же! Вообще, это моя собака, если ты не помнишь!
-Она ж меня, словно родного, любит! Так чего, говоришь, эта тетка, к которой мы едем? Она кто, вообще?
- В музыкальном училище преподает.
- В твоем?
- Не-а. В другом. Ингой зовут. Сказала, что ей сорок, а выглядит на двадцать пять! Представляешь?
- Прямо-таки заинтриговала. Посмотреть охота на такое чудо - в сорок выглядеть на двадцать пять!
- Сейчас увидишь. Если она не наврала и придет. Уж больно экзотично она себя описала! Хотя, говорила, вроде, вполне серьезно.
- Ладно, разберемся.
- Ты только там помалкивай, ладно? Мне очень важна эта работа!
- Я, что, похож на идиота?
- Нет, совсем не похож. Поулыбайся ей, вдруг понравишься?
- Это еще зачем? Улыбаться какой-то престарелой тетке! Была охота!
- Перестань!
- Все-все, молчу! Приехали. Вперед!
Они вышли из вагона, поднялись к выходу и свернули в переход, выложенный светлой плиткой.
Вика сильно волновалась, пришлось взять невозмутимого Пашку под руку.
-Ой, Паш, вон она!
- Где? Которая?
-Ну, вон же, с розовым зонтом, блондинка!
- Ой, батюшки! Инга - розовый фламинго! Надо ж в сорок лет так одеться! Цирк Шапито в Шаболовском переходе!
- Паш, я тебя умоляю, молчи, а? Ну, заткнись хоть на час! Потом откомментируешь!
- Да молчу я, господи!
Они подошли.
- Инга? Здравствуйте! Я - Вика.
- Добрый вечер, Вика! А молодой человек у нас кто?
Пашка сделал серьезную мину: - А молодой человек у нас телохранитель. Я не могу отпустить эту девушку одну, так как к ней вечно пристают в метро.
-Почему пристают?
- Чтоб взять автограф. Потому что она - Царевна Лебедь. Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит.
-Что? Не понимаю!
-Инга, просто это мой друг. Не обращайте внимания, он так шутит! - Вика сквозь рукав больно ущипнула Пашку за руку.
- А, ну ладно…Пошли?
- Пошли. Далеко идти?
- Да нет. Минут десять переулками. Перекопана дорога, ремонт перманентный, как всегда в центре Москвы. А вы, Вика, родом со Ждановской? Вы там родились?
- Нет, я тоже из центра. На Ждановскую переехали в кооператив, а в центре была коммуналка.
- Любопытно… Где именно в центре?
- Около Министерства иностранных дел.
-Ммм… Смоленка, значит?
- Ну да.
-А что за ресторан, в котором вы подработать собрались? Стоящий?
- Не знаю пока. На вид солидный. «Царская охота» называется. Я там была всего лишь раз, когда договаривалась.
- Солидный в спальном районе? Такое может быть?
- Я не знаю.
-И сколько ж стоит такая подработка?
- Сколько напою, столько заплатят.
-Ресторан платит?
- Я так поняла, что те, кто музыку заказывают. Я понятия не имею, я не работала еще…
- А репертуар какой?
- Что попросят, сыграю…
- Прямо все-все?
-Мне не надо времени, чтоб подобрать. Я навскидку могу.
- Это как так - навскидку?
- Сразу. У меня слух абсолютный.
- Вон оно что! Это редкий случай. Мы пришли.
Они подошли к подъезду светлого кирпичного дома и поднялись в застекленном тоннеле лифта, что медленно ходил вверх-вниз снаружи.
Инга вошла первая, Вика и Пашка переглянулись многозначительно в темной прихожей, где хозяйка не торопилась зажигать свет.
-Ну-с, - сказала она Вике, - вы - за инструмент, покажите мне пару-тройку песен! А молодого человека, чтоб не скучал, спровадим на кухню, там сварим ему кофе!
-Да запросто! - сказал Пашка. - Кофе лучше, чем его отсутствие!
И они исчезли с хозяйкой в кухне.
Вика с любопытством огляделась по сторонам и села на круглый табурет, приоткрыв тяжелую крышку черного пианино.
Синтезатор «Ямаха» стоял на диване; сбоку к диванному валику приткнулась складная подставка под синтезатор.
Квартирка пестрела безделушками. Милыми, но абсолютно бесполезными вещичками, как отметила про себя Вика.
Она стала брать аккорды, рассеянно прислушиваясь, как на кухне звякает посуда.
Минут через пять вошла хозяйка в черных лосинах. Плечи, сняв плащ, она укутала пестрым шелковым шарфом. Встала за спиной у Вики и разглядывала руки, снующие по клавишам.
-Клавиатура тугая! - бросила Вика через плечо, не отрываясь от импровизации.
-Сильные доли не звучат! - согласилась хозяйка инструмента, кивая.
Спев пару песен по своему выбору, Вика замолчала.
- Вика, еще! - потребовала Инга.
Вика спела еще.
- Вика, а еще можете?
- Могу.
-Давайте!
Вскоре из кухни пришел Пашка, сел на диван, аккурат поместившись между «Ямахой» и диванным валиком. Сидел, не дыша, слушал.
Хозяйка продолжала стоять над Викой.
- Вика, а «гоп со смыком» можете?
- Могу.
- А ну, покажите!
Вика заиграла и запела.
Когда она закончила, Инга подошла к фортепиано и встала сбоку от Вики.
-Хорошо,- сказала она с удовлетворением и покивала головой. - Прошлым летом на теплоходе один мужик подходит и протягивает пятьдесят долларов. Сыграй, говорит, гоп со смыком!
- А вы что же?
- А я знать не знаю, что это такое, представляете?
-Эх, жаль! - подал голос Пашка.- Пятьдесят баксов за «Мурку» - хорошие деньги!
-Да, - откликнулась Инга. - Но я ее не знаю! Самой жалко! А вы, Вика, молодчина! Жарите, как мужик! Без устали! Словно полжизни в кабаках играли! Откуда такая практика?-
- Практика? Да у нас дома часто актеры собираются, поют… Наловчилась аккомпанировать, импровизировать под беседу…И это просто кажется, что без устали. Запястья переиграны. Ночью ныть будут.
- Это уже ваши трудности. Этого ж никто не видит! Я этого так бы и не заметила, если б вы не сказали.
- Правда ваша - трудности мои.
- Ну что ж? Все очень неплохо. Мобильно, живенько…
- Спасибо.
Инга походила по комнате. Сесть было некуда: на табурете у инструмента оставалась Вика. На диване возле синтезатора развалился Пашка.
Хозяйка что-то обдумывала. Вика развернулась от клавишей на табурете. Взгляд ее вопрошал:-Так что будем делать?
-Вика, а со мной вы не хотели бы поработать на теплоходе? - ответила хозяйка вопросом на вопрос.
- Когда?
- Ну, летом, естественно. Июль - август. По Волге.
- Я не знаю… Неожиданно как-то. У меня сессия летом. А потом, я сама это не решаю. Мне надо советоваться с мамой.
- А все ваши решения зависят от мамы? Вы мамина дочка?
- Ну-у, в какой-то степени мы все мамины дочки! Да, я мамина дочка. И отпустить меня или не отпустить, решает мама.
- Но вы, в принципе, не против? Играть попеременно со мной.
Вике очень хотелось попросить хозяйку тоже сыграть, но она не посмела.
Тут подал голос Пашка. Он поднялся с дивана и оказалось, что он на голову выше хозяйки - музыкантши: -Теперь, может, вы нам споете?
Та попятилась слегка от высоченного гостя.
- Я не пою. Я пианистка. Почему и нужен поющий партнер. Чередовать с инструменталкой.
-Или партнерша?
- Ну да.
- Вика, значит, вам подходит?
- По первому впечатлению, да. Если с ее мамой вопрос решится.
- Ну, а синтезатор вы сможете ей одолжить?
- Думаю, мы договоримся. Я буду вам звонить.
-Когда? - решила уточнить Вика, понимая, что аудиенция подходит к концу: все, что Вика могла продемонстрировать, она показала; осталось скрепить договор взаимными обязательствами.
- На днях…
- А точнее?
- Ну, день-два…
- Хорошо, Инга. Спасибо! Мы поедем. Буду ждать вашего звонка!
- Когда вам нужен синтезатор?
- Двадцатого.
- Ага… Ну, до свиданья. Позвоню.