В окошке дульного среза его 9-миллиметрового Смит-Вессона небо казалось голубым и чистым. Он позволил себе насладиться этим зрелищем ещё пару секунд: гладко-маслянистое мерцание внутреннего цилиндра ствола говорило об идеальной чистоте последнего – не могло быть никаких сомнений! Да и с чего б ему стать грязным?! Оружие было тщательно вылизано вчера лишь утром, и – слава Богу! – использовать его с тех пор хозяину не довелось.
Но, так или иначе, процедура по уходу за пистолетом повторялась снова и снова с неизменным постоянством каждое утро после завтрака и как раз перед тем, как выйти за порог скромной съёмной квартиры.
«Бережёного Бог бережёт» – говорят, не так ли?
И с этим выражением не согласиться он не мог.
«Он» был известен под именем...
Хм, как же его на самом деле звали? Дай-ка подумать...
Для большинства тех, кто его знал, он чаще всего слыл «Дорогушей», поэтому... почему бы нам не присоединиться к большинству и не называть его этим... кхм... вполне приемлемым именем? Вот и договорились.
Дорогуша нежно вытер оружие мягкой ветошью в заключительный раз, отточенным движением заправил магазин в обойму и безотложно поставил пистолет на предохранитель.
— Бережёного Бог бережёт, – пробурчал он себе под нос, едва заметно ухмыляясь чему-то, видимому лишь ему одному.
Сопровождаемая отрешённостью во взгляде, тень улыбки постепенно исчезла, сменяясь повседневной маской деловитой озабоченности; кашемировое полупальто наброшено на плечи; пробор тёмно-каштановых волос поправлен; дверь в ванную комнату для кота с помпезным именем Сэр Блэкмор заботливо приоткрыта...
Он был обычным парнем, наш Дорогуша, только что разменявшим свой четвёртый десяток – неженатый, исполнительный в делах и бдительный во взаимоотношениях, благоразумный, опрятный и подающий надежды молодой человек. Одним словом – был, что называется, в полном порядке.
И была, в самом деле, пора выходить из дома, чтоб не опоздать к началу рабочего дня!
Молодой человек решительно взялся за дверную ручку и – о Боже, чуть не забыл! – подхватил свой Смит-Вессон с полки в прихожей, аккуратно укладывая его в правый карман верхней одежды.
Ироническое неразборчивое шипение слетело с его растянутых в усмешке губ... и вскоре Дорогуша был на привычном пути к своей конторе на местной сортировочной станции.
Начался ещё один день его жизни, который предстояло благополучно прожить.
Бережёного Бог бережёт.
На работу Дорогуша всегда брал автобус.
Он не полагался в таких случаях на собственное транспортное средство или, если быть точным – не доверял своему вождению транспортного средства. Он терпеть не мог дорожные пробки, старался их всячески избегать, пробираясь к работе маленькими улочками и всевозможными объездными путями и в конечном итоге неизменно опаздывая. Это было, чёрт возьми, небезопасно: он мог запросто потерять свою работу!
А также он мог запросто потерять... своё самообладание.
Дорогуша отчётливо помнит один дорожный случай.
Инцидент, впрочем, произошёл не с ним... но тем не менее. Поток машин медленно метр за метром тянулся в утреннем трафике. Ему всего-то и оставалось одолеть каких-нибудь пару кварталов, но этот проклятый последний отрезок пути... ыххх... неизменно забирал от двадцати тягомотных минут до нескончаемого получаса.
Как же он это ненавидел!
Автомашины то и дело нервно и протяжно сигналили друг другу – хронический психоз большого города.
Вот в один из таких моментов некое хаотическое движение и привлекло внимание Дорогуши. Чуть впереди него спортивная изрядно подержанная Acura тёмно-лилового грязного цвета вынырнула прямо наперерез микроавтобусу, почти сталкиваясь с последним.
На подобную дерзость микроавтобус немедленно отреагировал гневным двойным гудком: ту-туууут! «П’шёл наааах...»
Из спортивного кабриолета, словно джек-попрыгунчик, выскочил молодой повеса в красной майке, низких шортах из чёрного джинса и белых кедах и резвым пружинящим шагом подлетел к водительской стороне микроавтобуса, громко и выразительно ревя благим матом.
С остервенением дёрнув дверь и обнаружив её заблокированной, он разразился ругательствами ещё пуще и начал неистово колотить кулаками по стеклу и корпусу машины. А затем, забежав вперёд, начал в прыжках крушить ногами радиатор неприятельского автомобиля.
Всё это время другой водитель сидел взаперти и, как затравленный зверь, молча взирал на происходящее вокруг него снаружи бесчинство широкораскрытыми от страха глазами. И только когда взбесившийся молодчик вытащил из кармана своих шорт чёрный глянцевый ствол и направил его в сторону лобового стекла, водитель в панике нажал на педаль газа и вмиг пригвоздил бунтаря к его же собственной машине, расплющивая среднюю часть его мускулистого поджарого тела.
Тот в свою очередь успел-таки разрядить свой пистолет, посылая проклятья и одну из пуль сквозь ветровое стекло прямо в голову сидящего за ним водителя.
Оба участника инцидента были увезены с места происшествия в «каретах» скорой помощи, и оба прибыли в госпиталь уже засвидетельствованными остывающими трупами.
Вот тогда Дорогуша и решил пересесть на городской транспорт и переложить на последний обязанность каждый Божий день доставлять его на работу или куда бы ещё там ни было.
Тогда же он приобрёл себе и новенький, матово-сверкающий Смит-Вессон, потому что... сами знаете... они ведь повсюду, эти неуправляемые психопаты всех мастей, придурки без царя в своих головах, параноики-шизофреники и просто генетические головорезы. Ты никогда не знаешь, когда их пути пересекутся с твоим, в какой момент и при каких обстоятельствах они захотят направить на тебя свою пушку.
Или пару сотен лошадиных сил.
И самое из всего этого тревожное: ты даже не можешь, зачастую, различить их посреди будничной людской толпы. Поэтому... «бережёного Бог бережёт» – ох, как это верно сказано! Абсолютно верно.
Пока Дорогуша вспоминал этот краеугольный случай из своей жизни, автобус пробирался своим чередом сквозь плотный утренний трафик.
Наш герой прислонился виском к оконному стеклу и притворился спящим. Прикорнуть на самом деле очень хотелось, но, если подобный вышеописанному дорожному инциденту хлам не приходил ему на ум, так какое-нибудь возмущение спокойствия извне обязательно привлекало его чуткое, обострённое внимание.
На этот раз таким возмущением оказалась парочка шумных молодых людей в задней части салона автобуса, бесцеремонно толкающих друг друга в плечо и отдающих при этом грубые похабные реплики.
Дорогуша бережно возложил свою руку поверх правого кармана и мельком, не меняя положения «дремлющего пассажира», глянул в окошко – проверить, как быстро (вернее, как медленно) они продвигаются.
Его сердце начинало учащённо колотиться.
Наконец, автобус подошёл к долгожданной остановке. Вместо того, чтобы двинуться на выход к передней двери, которая была ближе, Дорогуша прошёл назад и махнул левой рукой перед сенсором движения над задней дверью.
Двери оставались закрытыми.
Он помахал повторно – створки и не думали размыкаться.
Это замешательство тут же привлекло неугомонную парочку на заднем сиденье.
— Шибче махай крыльями, мужик! – произнёс один из них, и они оба прыснули со смеха.
Дорогуша инстинктивно сунул руку в правый карман и с трепетом ощутил своей ладонью будоражащую тяжесть пятнадцати унций прохладного гладкого металла.
— Шевели булками, – вторил другой и заржал, а первый возбуждённо схватил дружка за рукав:
— Не-не-не-не... стой, керя! Стой... – он сделал выразительную паузу, предвосхищая новую, сногсшибательную шутку, а потом выпалил: – А ты спляши, мужик, дверь и откроется!
И оба насмешника взорвались громким вульгарным гоготом, звонко хлопая пятернями себя по ляжкам.
Дорогуша повернул к ним своё напряжённое лицо и глубоко в кармане сомкнул кулак вокруг рукояти пистолета, опираясь большим пальцем о предохранитель, а указательный устанавливая на спусковой крючок.
Два повесы с вызовом глядели на мужчину в осеннем полупальто, стоящего перед дверьми, и видели в его глазах... страх, что ещё больше разжигало их надменное веселье.
Если б они только знали, чего именно тот в данную минуту боялся...
— Заднюю дверь, водитель! – прокричал один из наблюдавших за этой сценой пассажиров голосом, не особо довольным от предоставляемой своему молчаливому попутчику услуги. – Ты язык что ли проглотил, парень?
Дорогуша почти уже сдвинул предохранитель с безопасной позиции, как двери, наконец, распахнулись, изрядно напугав его неожиданностью и резкостью движения.
Позднее он подумал: если б в тот самый момент оружие оказалось-таки снятым с предохранителя, оно бы наверняка разрядилось. Но волна рванувшего в открытые двери ветра окатила пылающие щёки Дорогуши, свежестью и прохладой своей вызывая лёгкое головокружение и неуверенность, поэтому всё, что он следом сделал – сошёл с автобуса и позволил себе длинную передышку, стоя посреди пустой остановки и глубоко глотая морозный воздух ноябрьского утра.
Оставшийся день прошёл относительно мирно и без происшествий, если не принимать во внимание одно незначительное беспокойство, имевшее место во внутриведомственном буфете во время обеда.
В управленческом аппарате их учреждения служил один докучливый выскочка-пижон, который взял себе за привычку подшучивать над нашим героем.
— О, какие люди без охраны! – лицемерно восклицал он и в тысячный раз спрашивал, покровительственно усмехаясь: – Слуш-дорогуш [было его своеобразной и нелепой прибауткой], я всё думаю: неужели такой крохотный стакашек похлёбки накормит столь дюжего, как ты, хлопца?
Дорогуша – надо пояснить – не переносил плотных обедов в течение рабочего дня и, чтобы обмануть свой аппетит, съедал подобный суп-лапшу, после чего с лёгкостью (в желудке) дотягивал до вечера.
«Однажды, – думал он про себя, – в один прекрасный день, когда ты в очередной раз задашь мне свой тупорылый вопрос, я просто подойду и сверну тебе шею.»
«Или же лучше?.. – при этой мысли Дорогуша провёл ладонью по правой стороне пояса своих брюк, куда скрытно из кармана снимаемого в прихожей пальто далее перекачёвывал его Смит-Вессон. – Пожалуй, что нет: чванливый идиот того не стоит.»
День давно уже склонился к закату, и солнце почти с головой нырнуло за горизонт к тому времени, когда Дорогуша – изрядно уставший и слегка отрешённый – прогуливался через парк в направлении многоэтажного здания, где он проживал. Засунув свои руки глубоко в карманы и сильно ссутулившись, он неспеша брёл по заасфальтированной тропинке, ничего и никого не замечая.
Однако «это» было невозможно не заметить: чудовищных размеров ротвейлер, бесконтрольно и непринуждённо рыскающий на отпущенном поводке по кустам и вдоль пешеходной дорожки на приличном от своего хозяина расстоянии.
Последний самозабвенно разговаривал по мобильнику, не ведая о том, что его псина оставляет кучки свежих экскрементов прямо посреди тропы и нападает на случайных пешеходов, которым сейчас, в частности, оказался никто иной, как наш герой.
Неожиданное, гулкое на морозном воздухе и довольно злобное рычание чёрного с рыжими подпалинами чудовища перепугало Дорогушу до смерти.
Пёс встал несуразной глыбой поперёк пути и вызывающе глазел на остолбеневшего человека.
Предохранитель был моментально и бессознательно переведён в положение готовности.
— Э... сэр? – стараясь не выдать дрожи в своём голосе, обратился Дорогуша к флегматичному хозяину животного. – Вы не думаете, что отпускаете свою собаку слишком далеко на поводке? Кроме того, она оставила на дороге довольно солидную... кучку. Уверен, что жители микрорайона будут очень признательны, если вы подберёте, как полагается, за своим питомцем.
Владелец ротвейлера бросил отсутствующий взгляд на обратившегося к нему незнакомца и невозмутимо продолжил свою беседу по телефону.
Дорогуша почувствовал, как от напряжения пот начинает собираться струйками у него между лопаток; указательный палец его правой руки как будто свело параличом, и он изо всех сил старался не нажать им случайно на спусковой крючок и не выстрелить, возможно, себе же в ногу, а то и – Боже упаси! – куда-нибудь ещё.
Тем временем «собаковод» закончил свой телефонный разговор и, наконец, одарил небрежным вниманием незадачливого прохожего, не пришедшегося по нраву его пёсику:
— Сделай одолжение, дорогуша, избавь меня от своего щенячьего тявканья! Иди своей дорогой и не суй нос не в своё дело, ясно? – И затем, чуть погодя, язвительно добавил: – Сэээр!
Ох, каких же неимоверных трудов стоило нашему герою так долго хранить пальцы скрюченными вокруг рукояти и взведённого курка в страхе приложить к ним незначительное – и роковое! – усилие. Никогда в жизни Дорогуша ещё не чувствовал себя настолько изнурённым и... потным. Господи, он обливался липким скользким потом как свинья! А такое состояние он ненавидел ещё больше, чем... чем это мерзкое животное.
Дорогуша не мог точно определить, кого именно в тот момент он имел в виду – собаку или её хозяина.
Вероятно, обоих, чего мелочиться!
— Видите ли, сэр, – он, было, продолжил, – это как раз-таки и есть моё—
— Ай, да закрой своё хлебало, придурок несчастный! – Выгульщик собаки грубо прервал Дорогушу и вразвалку неспеша продолжил свой путь, возвращая к уху свой мобильник.
«Ооо нет, ты не можешь со мной так разговаривать, приятель! – возмущённо думал мужчина в кашемировом полупальто, производя на свет свой Смит-Вессон из правого кармана. – Никто не давал тебе такого права, придур... Он назвал меня придурком! Несчастным...»
Гаснущий свет умеренно прохладного осеннего дня тускло, но чисто отражался на стальном корпусе ухоженного оружия, медленно поднимающегося на уровень груди его господина.
Дорогуша в оцепенении смотрел на линию своей руки с заметно трясущимся на её конце пистолетом, вытянутым в направлении удаляющейся ненавистной парочки, в одно мгновенье позабывшей о его, Дорогуши, существовании.
Вес оружия сейчас казался ему в сотни раз больше, словно то была двухпудовая гиря, а не вполне компактная модель Смит-Вессон. Силы стремительно иссякали: так долго не могло продолжаться.
Вторая рука нехотя покинула тёплый комфорт левого кармана и потянулась на помошь своей «сестре», начинающей колебаться крупной дрожью под тяжестью пистолета.
Дорогуша заворожённо наблюдал за этим действием, как зритель в театре, где разворачивался остросюжетный спектакль.
Его левая рука в конце-концов добралась до оружия... и аккуратно вернула предохранитель в исходное, безопасное положение. Затем она медленно и не без труда освободила пистолет из замка закостеневших пальцев правой кисти и так же медленно и осторожно, словно то была ядовитая гремучая змея, опустила его назад в карман, после чего рука, освобождённая от груза, конвульсивно опустилась вдоль тела Дорогуши.
Мужчина постоял ещё чуть-чуть, невидящим взглядом бессознательно регистрируя асинхронное загорание уличных фонарей, и продолжил свой путь домой.
Домой... где бережёного Бог бережёт...
В целом вечер был неплохим и располагающим к более длительной прогулке, которую Дорогуша несомненно бы совершил в другое время – но не сейчас, не сегодня. Психологическое напряжение забрало у него последние силы, и он устало добрёл до своего дома, поднялся в маленькую уютную квартиру, принял душ и неспеша разделался с небольшим ужином, подхваченным по дороге в местном китайском ресторанчике.
Ещё один успешно прожитый день.
Ещё одно благополучное возвращение домой.
Дорогуша бережно запеленал своё оружие лоскутом мягкой ветоши и, прижав драгоценный свёрток к груди, мысленно поблагодарил Бога.
Затем в недрах одного из кухонных шкафчиков вышеупомянутый свёрток был тщательно схоронен.
До завтрашнего утра.