Глава 309
На следующее утро д’Артаньян получил приказ следующего содержания:
«Приказ господину д’Артаньяну отвезти известного ему узника Маркиза Инконнуэ, предварительно закрыв ему лицо железной маской в крепость Пиньероль. Под страхом смерти воспретить узнику снимать ее кроме случаев, когда он будет находиться в полном одиночестве и заперт на два замка. Поручить охрану узника коменданту крепости Пиньероль господину де Сен-Мару под его личную ответственность, передав ему вложенные здесь инструкции
Людовик».
— Ваше Величество, позвольте спросить, где мне взять железную маску? — поинтересовался д’Артаньян.
— Об этом я уже позаботился, — ответил Король.
С этими словами он указал на стол, где лежала шляпная коробка. Капитан открыл её и увидел железную маску. Она была сделана так, что закрывала всё лицо, от верхней губы до лба, а по ширине – от уха до уха. Она крепилась к голове тремя рядами кожаных ремней с пряжками вокруг головы, а также одним ремнём сверху вниз к затылку. Для ноздрей и для глаз в ней были сделаны отверстия.
— Узнику будет удобно в ней, — сказал Людовик. — Я сам из любопытства примерял её. Она получилась великолепной, не правда ли? Внутренняя её часть сделана по моей мерке, которую снял лично Шеппелье. Я сказал ему, что собираюсь заказать гипсовую маску для спектакля, в котором буду играть языческого бога Мома. Через три слоя шелковой ткани с помощью воска с меня сняли слепок, по которому сделали гипсовую заготовку. Но затем её отдали кузнецу, который в точности по её форме изготовил железную копию. В результате получилась отличная железная маска. Лицо Мома, каким я его представляю себе. Внутри маска отделана вельветом и бархатом, так что она не будет причинять беспокойства тому, кто будет её носить. К тому же ведь он будет носить её не постоянно. Она весьма пригодится на время его передвижения из Бастилии в Пиньероль, но ведь ему придётся время от времени общаться с людьми, которые будут прибираться в его камере, приносить ему еду. Общение следует ограничить до минимума. Никто не должен видеть его без маски, никто кроме вас, д’Артаньян. Даже Сен-Мар! Если я узнаю, что мои инструкции нарушаются, эта маска будет надета на него навечно, кожаные ремни будут заменены на железные застёжки, которые будут расклёпаны. Он будет носить её не снимая, днём и ночью, а те, кто его видел, должны быть немедленно заключены под стражу пожизненно, не зависимо от их знатности и государственной должности. Даже если это будет герцог Орлеанский. Простолюдинов или людей, скрывающих своё звание, при малейшей попытке освободить его или заговорить с ним или же при попытке переписываться убить.
Д’Артаньян был в ужасе, но не проявил своих эмоций. Он лишь молча склонил голову.
«Его Величество решили сделать из меня вечного тюремщика, — с досадой подумал он. — Впрочем, узника такого ранга кому же ещё и поручить? Тем более, что я один посвящён в эту тайну, если не считать Королеву, Арамиса и герцогиню де Шеврёз. Тут ничего не поделать, выбора у Короля нет».
— Каким же образом объяснить Сен-Мару о том, что его власть распространяется так далеко, даже на самых знатных персон? — спросил д’Артаньян.
— Капитан, не притворяйтесь, что вы глупей, чем вы есть на самом деле, — с некоторым раздражением ответил Король. — Он просто не должен допускать, чтобы возникла такая ситуация, где понадобятся столь высокие полномочия. Его высокие полномочия, прежде всего, простираются на узника и тех, кто его охраняют. Запереть, замкнуть, изъять из общества, вот в чём состоит его задача.
— Да, Ваше Величество, — ответил д’Артаньян.
— Содержание узника будет достаточным, в соответствии со статусом герцога, — добавил Людовик. — Неразумно содержать его как Принца, в этом случае тайну невозможно будет удержать, она просочиться даже сквозь гранитные стены толщиной в туаз. Поскольку в Пиньероле содержится Фуке, если кто-то узнает о пребывании знатного узника в крепости, все сочтут о том, что речь идёт о нём.
— Да, Ваше Величество, — повторил д’Артаньян.
— Деньги на дорожные расходы, тысячу пистолей, получите у Кольбера, — Король за минуту задумался. — Нет, это не годится. Я не хотел бы посвящать его в это дело.
— Я скажу ему, что везу Пекке на очную ставку с Фуке, — ответил д’Артаньян.
— Но он не станет вас спрашивать о целях вашей поездки, — усомнился Король.
— Я скажу ему это между делом, — ответил д’Артаньян.
— Но для того, чтобы Кольбер поверил, надо, чтобы Пекке исчез на время вашей поездки, — продолжал сомневаться Людовик.
— Я прихвачу его с собой, — ответил д’Артаньян.
— Пекке будет возмущаться, поскольку на нём нет вины, а потом, быть может, расскажет, что не встречался с Фуке, — продолжал сомневаться Король.
— Если он получит возможность передать Фуке письма от супруги и от мадам дю Плесси-Бельер, он согласится поехать ради своего господина, — ответил капитан. — Я предварительно прочту эти письма, и мы можем в качестве исключения разрешить Пекке передать ему эти письма лично.
— Нет, всё это слишком сложно и запутанно, с какой это стати мне понадобилось бы устраивать очную ставку, когда следствие закончено? — в раздражении сказал Людовик. — Возьмите деньги, ничего не объясняя. Или лучше просто скажите, что вам поручено проверить, насколько надёжно содержится в крепости Фуке.
— Если я не везу узника, то к чему мне конвой даже из двадцати мушкетёров? — спросил д’Артаньян.
— Проклятый Кольбер суёт свой нос в дела, которые его не касается и создаёт мне трудности! — воскликнул Король и в раздражении хлопнул рукой по подлокотнику кресла. — Вот что. Скажите Кольберу, что выполняете секретное задание, если он посмеет поинтересоваться, в чём оно состоит, просто повторите ему, что оно секретное. Ступайте.
Д’Артаньян поклонился и вышел.
«Что ж, мне не удалось порадовать Фуке весточкой от любимых им людей, но зато я получил отличную возможность натянуть носа Кольберу, — подумал д’Артаньян. — С каким удовольствием я скажу ему, что это дело составляет тайну и от него самого!»
После этого д’Артаньян вышел от Короля в превосходнейшем настроении.
Уже через час д’Артаньян был в Бастилии, где, предъявив приказ Короля, вошёл в камеру Филиппа.
Это было помещение из двух комнат, обставленное достаточно роскошно, но всё же оно оставалось тюремной камерой, поскольку на окнах были металлические решётки, дверь также была железной и запиралась на засов снаружи и на два замка.
Д’Артаньян был уверен, что у дверей его никто не подслушивает, поскольку он запретил это делать, а де Безмо хотя и был генералом, но побаивался капитана королевских мушкетёров, который запросто ежедневно общается с Королём.
— Монсеньор, — сказал д’Артаньян. — Вас переводят в другой замок. — Вам там будет не менее комфортно, чем здесь, и дополнительным удовольствием для вас будет возможность проехаться несколько дней в карете. Я не обещаю вам верховую прогулку, но свежий воздух я вам гарантирую. Кроме того, в новом месте из ваших окон будет открываться чудесный вид на солнечные склоны, покрытые соснами.
— Я еду в Пиньероль? — спросил Филипп.
— Разве сосны есть только в Пиньероле? — спросил д’Артаньян. — Впрочем, я ничего вам не говорил, думайте, что угодно, разговаривать вам всё равно не будет позволено, и к своему сожалению я должен просить вас надеть вот эту маску.
После этого д’Артаньян показал Филиппу маску, приготовленную для него по распоряжению Короля.
— Вижу, Его Величество проявляет поистине братскую заботу обо мне, — с горечью сказал Филипп. — Что ж, я повинуюсь.
Он безропотно надел маску и позволил капитану застегнуть крепящие её ремешки.
(Продолжение следует)