4 октября, четверг, 1984 год.
ФЕДЯ
Мне снился странный сон. Как будто я у двери Роминой спальни, и как будто слышу какие-то звуки. Ничего определенного, ничего конкретного, но звуки меня возбуждают. Я чувствую непреодолимое сексуальное желание. Ощущаю странную энергию за дверью. Она мощная, обволакивающая и подчиняющая разум. Это чувство мне знакомо, но я не понимаю откуда. Все пространство вокруг будто дрожит от напряжения, как будто что-то тяжелое и огромное, размером с планету, приближается ко мне. Это похоже на звук солнца, который нам включали послушать на астрономии, только более настоящий и ощутимый всем телом. Вдруг я, забывшись, упираюсь лбом об дверь, и она приоткрывается со скрипом. В ужасе я бегу прочь в свою комнату, так и не увидев того, кто находился в спальне Ромы. Я проснулся весь в поту и не смел пошевелиться, как будто видел кошмар. Какое-то время я лежал в темноте и пытался понять, догадался ли Рома, что я снова подслушивал под его дверью или нет, но вдруг понял, что это был сон. Рома в больнице.
Весь день я думал о брате, думал, куда он мог ехать в поезде и зачем? Какая-то ерунда. Когда он придет в себя, я все выясню. Подходящего момента поговорить об этом с отцом как-то не представилось. Мама весь вечер проревела, потом приняла успокоительное и уснула. Никто ничего не говорил, как будто все всем было ясно без лишних слов. Только я оставался в неведении.
Мы шли с Игорем по аллее к перекрестку. Ветер скреб серой листвой по уложенной плиткой дорожке. Приближались холода. Игорь пристал ко мне с расспросами, и, конечно, я поделился с ним тем, что меня беспокоило.
— Как странно. Куда он ехал в поезде? Он никому не говорил, что куда-то собирается поехать? — спросил Игорь и растерянно усмехнулся, но потом, видно, понял, что смешок его был неуместен, и откашлялся.
— Мне тоже это кажется странным. У него же учеба, куда он мог ехать? Он никого не предупреждал. Но я это выясню.
— Как?
— Он сам расскажет мне, когда очнется.
Горшков мне ничего не ответил. Пауза в разговоре затянулась до самого перекрёстка, где мы попрощались и разошлись в разные стороны.
Прибыв в больницу, я первым делом отправился к брату. Куртку я оставил в гардеробе, так как к отцу я заходить не хотел. Он бы сразу завалил меня работой, а мне хотелось сначала увидеть Рому.
Вхожу в реанимацию и вижу у кровати Ромы Машку. Она сидит напротив него и держит его за руку. В другой руке ее виден белый скомканный платок, которым она периодически утирает сопливый нос. Услышав мои шаги, Маша резко повернула ко мне свое заплаканное красное лицо с ярко-голубыми глазами. Она сорвалась со стула, и в этот момент я совершенно растерялся, не зная, бежит ли она ко мне, или от меня. Она подбежала ко мне и обхватила меня руками, зарыдала. Я только успел обнять ее одной рукой, а сам глядел на Рому. Бледный серый свет из окна делал его таким безжизненным и чужим. В этот момент я услышал шаги за спиной, затем что-то типа покашливания. Такой своеобразный звук, характерный для моего отца. Маша вдруг ахнула и, не поднимая головы, выбежала в коридор. Отец, строго глядел на меня.
— Пойдем, хватит сидеть здесь.
— Я только пришел. — я снова оглянулся на брата.
— Лучше Вере Петровне помоги на складе. Она про тебя спрашивала. Сходи к ней.
Вера Петровна папина и мамина подруга молодости. Она училась вместе с моим отцом, и она познакомила мою маму с отцом. Мне нравится Вера Петровна, но сейчас я не хочу никого видеть.
— Хорошо, — ответил я, но сам пошел в заброшенный корпус, куда иногда ходят курить и поговорить медсестры. Обычно они там сидят, когда на улице холодно, и на пожарной лестнице не покуришь. Сегодня там никого не было. Я забрался на самый верх лестничного пролета и сел на последнюю ступеньку. Тут стояла самодельная пепельница с плавающими в ней окурками. Рядом я обнаружил забытую кем-то пачку сигарет. Я взял ее в руку и рассмотрел, представляя какую-нибудь симпатичную девушку, которая обязательно вернется за ней сюда. «Ты тут не видел сигареты мои?» спросит она. Я задумался. Справа от меня располагалось сегментарное окно из толстых стеклоблоков. Сквозь них не было видно почти ничего, лишь приблизительный цвет неба. Сегодня было пасмурно и сыро, поэтому квадраты окрасились в сероватый цвет.
Я достал сигарету и закурил. Дым заполнил пространство. За окном стемнело — видно сгущались тучи. Повеяло сыростью, чувствовалось приближение дождя. Вдруг сверкнула молния, и раздался страшный раскат грома. Среди дыма в наступившем полумраке, мне привиделся белый силуэт. Это видение сильно напугало меня. «Теперь он мерещится мне — я совсем потерял голову» — подумал я, и от этой разоблачительной мысли мне стало стыдно перед самим собой. Но мне так нравится думать о нем, что я невольно закрыл глаза и стал вспоминать нашу с ним последнюю встречу в лесу. Мысли о нем меня успокаивали, придавали надежды и воодушевляли. Голова у меня закружилась, я ощутил эйфорию и счастье. «О чем я думаю? Мой брат лежит в реанимации» мне снова стало стыдно. Тут я услышал, как по лестнице ко мне кто-то поднимается. Я посмотрел в лестничный пролет и увидел молодую медсестру. Она подняла голову, увидела меня и улыбнулась. Я быстро спрятался. Она поднялась и остановилась на междуэтажной площадке. Одну руку она держала в кармане халата. Ее русые, не слишком длинные волосы, были аккуратно заколоты сзади заколкой. Она снисходительно с улыбкой смотрела на меня, затем, молча, поднялась и села рядом.
— Ты тут мои сигареты куришь, да?
— Да. — ответил я.
Я выдохнул дым и затушил окурок.
— Да не бойся, не расскажу я твоему отцу. — сказала она. — Я Вера.
Наверное, она знала меня, поэтому я не стал представляться. Вера была симпатичной. У нее были большие миндалевидные глаза, немного раскосые. Я смотрел в них. Она мягко улыбалась. «Ее взгляд не такой пленительный, как его» подумал я, и тут же покраснел и опусти глаза и голову. Наверное, мое смущение девушка приняла на свой счет. Пусть так. Мне бы хотелось, что б это было правдой, но себя я обмануть не смогу.
— Что с тобой? — спросила она, будто не догадываясь о причине моего смущения. Однако истинную причину она не могла знать. Я отвернул голову к окну.
— Я знаю, ты расстроен из-за брата. Не переживай, нужно верить, что все будет хорошо.
«Ахах, Вера сказала, что надо верить» — подумал я.
Она заметила мою усмешку, и я решил объясниться:
— У меня просто небольшие проблемы, помимо брата. — сказал я.
— С девушкой?
Я обреченно усмехнулся и поник.
— Что ж, как бы там ни было, все проходит. То, что кажется тебе катастрофой сегодня, завтра вызовет смех. Это нужно пережить, вот и все.
— Я не уверен, что завтра буду смеяться над этим. Оно прорастает во мне и пускает корни. Забавно, я заговорил метафорами. — я снова засмеялся, теперь как сумасшедший.
— Да ты подросток, все остро воспринимаешь. Так не всегда будет. Трудности — это ступени, преодолевая которые, ты становишься более взрослым.
— Спасибо. Мне пора. — сказал я, поднялся и пошел вниз.
— Не за что.
— Еще увидимся. — оглянулся я, решив, что слишком резко завершил разговор.
— Конечно. — она любезно улыбнулась.
— Вырастай побыстрее. — добавила она.
— Что? — я снова в недоумении оглянулся на нее.
— Ничего, не бери в голову, — сказала она, не глядя в мою сторону, и достала сигарету.
«Дура» — подумал я и быстро спустился вниз по лестнице.
Я вернулся к брату. Он лежал на другом боку — наверное, кто-то перевернул его, чтобы не образовались пролежни. Вряд ли он сам повернулся на бок. Я сел на маленький голубой табурет с железными ножками, который стоял перед его кроватью. Табурет пошатнулся подомной — наверное, у него одна нога была короче другой. Я глядел на брата, и мне казалось, что это не он, а я лежу изувеченный, ведь мы были похожи с ним, а теперь его совсем не узнать. Я стал воображать, что вижу перед собой свое лицо, и оно так страшно изменилось. В голову лезли мысли о неизбежности смерти, что человек — хрупкое создание, да и вообще не угадаешь, когда с тобой что может случиться. Воображение мое являло мне странные образы: как будто я лежу в гробу, и люди пришли проститься со мной. Как будто я смотрю на них из могилы, потому что мне забыли закрыть веки. И каждый из людей бросает мне горсть земли прямо в лицо. Я слышу мамины всхлипы. Какой ужас! Я закрыл глаза и замотал головой, что б прийти в себя.
— Сегодня он нас ждет. — Я резко оглянулся и увидел в дверях Коровкина.
— В два ночи мы должны пересечь границу, нельзя опаздывать. — добавил он.
— Я не пойду. — сказал я.
Илья подошел к Роме и остановился у железной спинки кровати. Он рассматривал Рому равнодушно, как будто не был с ним знаком, затем глянул на меня.
— Нельзя пропускать.
— Ты русского языка не понимаешь или оглох? Я сказал, что не пойду.
Коровкин сделал надменное лицо. Чего он вообще привязался ко мне?
— Мне надоело ерундой заниматься. В жизни есть вещи поважнее. — добавил я.
Он усмехнулся:
— Да, вижу. Будешь всю ночь подушку слезами обливать? — он злобно усмехнулся. — Ты тюфяк, как и твой никчемный брат.
Ох, зря он это сказал! Я резко подскочил со стула и схватил его за грудки:
— Что ты сказал? Повтори!
Мы сцепились. Медсестра, находившаяся в палате, завизжала:
— Ой! Ой! Что ж это твориться?! Мамочки! — она попыталась нас расцепить, но быстро передумала и убежала, наверное, за помощью. Коровкин пытался оттолкнуть меня, но я резко отпустил его и врезал ему по роже. Он не удержался и упал. Наверное, пол был скользкий, не может же он быть таким хилым? Я не ожидал, что он свалится. Тут я растерялся.
— Вставай, чего разлегся. — сказал я, но резво вспомнив, что Илья старше меня, почувствовал, что не прав. Разлохмаченный Илья глянул злобно на меня с пола. В углу его рта была кровь. Он утерся и глянул на свою руку. Кулак у меня горел — нормально так я ему вмазал.
— Можешь не приходить. Мне плевать. — сказал он, облизывая губу, и поднимаясь с пола. Я ничего не ответил. Он смерил меня презрительным взглядом и вышел из палаты.
ИЛЬЯ
Мне снился странный сон. Как будто я снова бегу за кем-то в ночи, как тогда, когда гнался за ведьмой с алой лентой. Только во сне я совсем ничего не видел, будто я ослеп. Я бежал в полной темноте и вдруг остановился и не мог понять, кто я и где нахожусь. Я почувствовал страх одиночества, которого я не испытывал с тех пор, как умерла мама. Это был совершенно детский страх покинутости и беспомощности. Я сжался в комок и опустился на землю, но вдруг почувствовал, как кто-то дотронулся до моей головы. Я узнал это прикосновение и оглянулся. Видеть я не мог, поэтому мне пришлось протянуть руки и дотронуться до лица незнакомки. Это была Валя, я узнал ее курносый нос и пухлые губы, ее густые кудрявые волосы. А потом она улыбнулась, и я дотронулся до ее зубов — они были кривые, и тогда я точно понял, что это она. Счастье наполнило мое сердце, но внезапно я почувствовал за спиной холод. Этот холод был притягательный, и я не мог устоять, что бы ни оглянуться к нему. Руками я стал жадно, но безрезультатно искать источник этого холода, который одновременно пугал и манил меня. И я потерял Валю, и больше не смог ее найти в темноте. Потом я проснулся.
В первой половине дня у меня были пары, затем я пошел в больницу. Так вышло, что сегодня мне не удалось избежать похода в стационар. Направляясь туда, я надеялся, что смогу избежать встречи с Аней.
Остановившись на посту медсестер, я с любопытством оглянулся. По коридору гуляли пациенты. Среди них я увидел и Аню. Она сидела на скамейке, перед открытой палатой. Дневной холодный свет серого неба освещал ее сбоку. Мне показалось, что она выглядела неплохо, не так страшно, как я предполагал. Синяки и отеки сошли с ее лица, как будто ничего с ней и не случалось. Я просто стоял так и смотрел на нее забывшись, и вдруг услышал женский голос за спиной:
— Илья, привет! К Аньке пришел?
Это была Лилька, девушка с черными кудрявыми волосами. Она подтолкнула меня в спину, и я ничего не успел возразить.
— Идем, я тебя провожу. Да вот же она сидит! Ань, смотри, кто к тебе пришел! — выкрикнула она, и грубо толкнула меня в спину. Аня оглянулась. Я увидел ее милое лицо и понял, что скучал по ней.
— Чего встал? Иди. — кивнула мне Лилька и ушла.
Я сглотнул, оглянулся и направился к Ане. Она смотрела на меня пристально, с обидой и злостью. Меня это раздражало.
— Привет. — сказал я. — Как ты себя чувствуешь?
— А сам-то как думаешь? Как я себя чувствую с трещиной в черепе?
— Слушай, я тут зашел по работе, мне пора.
— Ааа, ахаха! — она залилась смехом. — А я-то дура думала, что ты ко мне пришел!
Она смеялась, как сумасшедшая и смех ее перешел в истерику. Она расплакалась.
— Пошел вон! Видеть тебя не хочу! — она мотала головой. — Уходи и не возвращайся! Ненавижу тебя!
Она встала и убежала в палату. Я оглянулся по сторонам и быстро ушел. Какой позор!
Проходя по коридору на втором этаже, я заметил на сиденьях Машу — девушку Ромы. Она сидела поникшая, с придурковатым выражением лица: смотрела в одну точку на полу перед собой. Глаза ее были заплаканы, лицо припухло. Я прошел мимо нее, только мельком глянул в ее сторону. В голове у меня возникла логическая цепочка: Маша — Рома — Федя. Внезапно вспомнив про наставление Рата, я принялся искать Федю. Не трудно было догадаться, что он снова торчит у брата. Подхожу к палате и останавливаюсь в дверях. Федя сидел на маленьком табурете перед Ромой и мотал головой, шепча себе что-то под нос. Вот глупый. Совсем рехнулся.
— Сегодня он нас ждет. — говорю я. — В два ночи мы должны пересечь границу, нельзя опаздывать.
Как и предупреждал Рат, Барсучков сказал, что больше не пойдет в лес. И что мне делать? Как заставить его пойти? Я не намерен унижаться в уговорах. Я подошел к Роминой койке. Федя сидел и тупо смотрел на брата.
— Пропускать нельзя. — сказал я, на что Федя со злобой ответил мне:
— Ты русского языка не понимаешь или оглох? Я сказал, что не пойду.
«Ах ты, сволочь, мелкая!» я гневно глянул на этого сопляка.
— Мне надоело ерундой заниматься. В жизни есть вещи поважнее. — добавил он.
Да неужели? Правда? Я засмеялся.
— Да, вижу. Будешь всю ночь подушку слезами обливать? — сказал я. — Ты тюфяк, как и твой никчемный брат.
Последнюю фразу я сказал в сердцах сквозь зубы. И тут вдруг Федя подорвался с места, как взорвавшаяся петарда, и вцепился в мой халат.
— Что ты сказал? Повтори! — злобно процедил он.
Сильный, оказался, гад. Я ни как не мог от него отделаться. Я ошибся, на брата он не похож. Рома бы не стал так позориться — он умеет держать себя в руках. Дарья Сергеевна, находившаяся в палате, увидела нас и начала охать и причитать. Я надеялся, что Барсучков, услышав ее вопли, одумается, но он как будто разума лишился — совсем забыл, где находится. Дарья Сергеевна сунулась было к нам, но этот увалень Федя ее чуть не зашиб, и она быстро ретировалась из палаты. Вдруг этот дурак резко отпустил меня, так, что я потерял равновесие, а затем ударил меня по лицу кулаком. Конечно, от неожиданности я упал на пол. Нехило меня встряхнуло. «Это тебе не пощечина Владимира Семеновича» подумал я. Мне очень хотелось сделать какую-то гадость этому мелкому говнюку, но вспомнив про случай с Ромой в лесу, я сдержался.
— Вставай, чего разлегся. — нахально сказал он. Я почувствовал уже знакомый металлический привкус во рту и утерся рукой. Этот гаденыш разбил мне губу. Ну ничего, я с тобой еще расквитаюсь! Я поднялся с пола, когда в коридоре послышались торопливые шаги.
— Можешь не приходить. Мне плевать. — сказал я и направился к выходу.
Мне нужно было умыться и привести себя в порядок. Я зашел в туалет, подошел к раковине и стал умываться. Розовая от моей крови вода утекала в слив. Внезапно раздался звук открывшейся двери. Я оглянулся. В дверях стояла Аня.
— Чего тебе? — грубо спросил я.
— Тебя. — сказала она и подошла ко мне. Почти мгновенно она очутилась совсем близко. Она обхватила руками мое лицо и прошептала:
— Ты же скучал по мне? Скажи.
Мне не хотелось ее отталкивать. Я взглянул на нее, и она тут же поцеловала меня. Конечно, мне хотелось секса, и я поддался ей. Я забыл обо всем, и про то, что зарекся никогда больше не связываться с ней, забыл и про свою влюбленность к Вале, и про злобу на Федю. Совсем про все забыл. Мне так не хватало любви.
АНЯ
Мне снился странный сон. Как будто мы снова с Ильей вместе. Мы с ним вдвоем где-то, может в больнице, и рядом с нами снова опасность. Я люблю этот риск, когда есть вероятность, что нас увидят. Это меня заводит, и его тоже. Мы так похожи с ним. Я прижала его к стене, расстегиваю его рубашку, целую его, наслаждаюсь его телом. Он только мой, и ни чей больше. Но вдруг меня окликнул кто-то. Я оглянулась и увидела Олега. Он сказал весело: «ты чего тут делаешь одна, глупенькая?» Одна? Я снова поворачиваюсь к Илье, но его уже нет. Может быть, его никогда и не было рядом? Я проснулась. Чувствую тоску, ужасную тоску по нему.
Эти несколько недель в обществе Ильи были лучшими в моей жизни. Он понимает меня, как никто другой, мы идеально подходим друг другу. Как глупо я думала, что мне станет скучно с ним? Он был девственником до меня, поэтому я боялась, что он не сможет увлечь меня, будет примитивным любовником. Но я ошибалась. Скучно мне с Олегом. Хоть он и прекрасный человек, галантный, но так ни разу еще не поцеловал меня. Меня раздражает его обходительность и порядочность. Я хочу грубости, хочу опасности, я хочу Илью. Мне нравится его неприступность, жестокость и высокомерие. Мне нравится, что он только мой.
Так я думала об Илье весь день, и вдруг он пришел, как будто почувствовал мою тоску по нему.
Я сидела в коридоре, когда вдруг услышала Лилькин голос:
— Ань, смотри, кто к тебе пришел!
В пяти метрах от меня стояла Лилька, а возле нее Илья. Сердце мое забилось быстрее от счастья. Однако Илья показался мне недовольным, как будто его насильно притащили ко мне. Неохотно он приблизился ко мне.
— Привет. — сказал он. — Как ты себя чувствуешь?
Он говорил безучастно, как врач на обходе. Нет, он не любит меня.
— А сам-то как думаешь? Как я себя чувствую с трещиной в черепе?
Он так и не приходил ко мне. Почему? Я безразлична ему — вот ответ.
— Слушай, я тут зашел по работе, мне пора. — вдруг сказал он.
Я не смогла сдержать истеричный смех:
— А я-то дура думала, что ты ко мне пришел!
Он глядел на меня удивленно и с недовольством. Мне не было смешно, но почему же я смеялась? Я смеялась до слез, и вдруг поняла, что не смеюсь, а плачу с самого начала.
— Пошел вон! Видеть тебя не хочу! — выкрикнула я. — Уходи и не возвращайся! Ненавижу тебя!
Я встала и убежала в палату. Конечно, я не надеялась, что он пойдет за мной. Как же больно! Меня стали успокаивать, прибежала Лилька, сказала, что разберется с этим козлом. Потом пришел Олег, и настроение мое улучшилось. Все-таки, какой же он хороший! С ним так спокойно. Он предложил прогуляться, и мы вышли в коридор. Он предложил мне сходить в его кабинет:
— Мне подруга такие вкуснее печенья дала. Буду тебя угощать. — сказал он, и меня прямо затошнило. Я живо представила, как мы скучно сидим в его кабинете, и реально пьем чай.
Мы прошли в другой корпус и поднялись на второй этаж. Вдруг я увидела в конце коридора Илью. Он быстро пробежал в туалет. Кажется, у него была разбита губа. Что с ним? Мое сердце сжалось и испуге. Я остановилась и замерла, глядя в конец коридора.
— Что с тобой? — спросил Олег.
— Кажется, мне надо отойти. Я сейчас приду.
— Не глупи. — сказал он, значительно глядя на меня. — Я тоже его видел. Получил по заслугам.
— Я только посмотрю в порядке ли он. — сказала я, нетерпеливо убегая. — Прости, мне надо знать.
Больше не оглядываясь, я добежала до конца коридора. Душа моя трепетала в мучительном предвкушении. Я простила его за все обиды, за то, что не приходил, что так холодно встретил меня. Может быть, он не приходил, потому, что боялся видеть меня в таком ужасном состоянии?
Я открыла дверь и увидела Илью, склонившегося над раковиной. Он повернул ко мне лицо. Волосы его растрепались и прилипли в мокрой щеке. На губе растекалась кровь.
— Чего тебе? — спросил он, не сводя с меня глаз.
— Тебя, — ответила я, и быстро подошла к нему. Он взволнован, опустил глаза в пол. Я провела пальцами по его лицу и по губе. Он такой соблазнительный в роли жертвы.
— Ты же скучал по мне? Скажи.
Он закрыл глаза, и потом резко взглянул на меня. Этот взгляд сводит меня с ума. Я поцеловала его, и он ответил мне. Сколько в нем страсти! Он ловко приподнял меня и прижал к двери. Я улыбалась от счастья, что мы снова вместе, а он оставался серьезным. Я так долго ждала нашей близости.
4 октября, понедельник, 1971 год.
ВАЛЯ
Мне снился странный сон. Как будто я снова в этом лесу, и будто снова я иду по рельсам и меня окликнули. Я оглянулась со страхом и волнением, но увидела не Крысу, как ожидала, а Слона. На душе у меня сразу стало спокойно и легко. Я подбежала к нему и обняла его радостно, как тогда, когда мы нашли его в его снежном мире. Он тоже обнял меня крепко, стал сжимать с силой так, что у меня как будто хрустнули ребра, и мне стало тяжело дышать. «Слон, что ты делаешь? Пусти, мне больно!» — попросила я смеясь, но он не послушался. Я пыталась отстраниться от него, но не могла — он был сильным. Слон стал заваливать меня на землю, и когда я оказалась в траве, он приподнялся надо мной. Тогда я увидела, что это уже не Слон, а Крыса. Его глаза горели как тлеющие угли, они были полны дикой страсти. Меня напугал этот блеск, напугало его безумие, похожее на слепую ярость бешеного пса. Я проснулась в ужасе и боялась пошевелиться, думая, что он где-то рядом.
Сегодня ночью мне снова нужно идти в лес, но я не уверена, что пойду. Я боюсь встретиться там с этим страшным парнем, Крысой. Но я так хочу снова увидеть Слона. Я хочу снова побывать в этом лесу, снова послушать Рата и узнать тайны, что хранит в себе его книга. Этот мир совершенно другой, он затягивает. Я больше не смогу жить обычной жизнью. Теперь мне нужно больше, ведь я узнала, как это здорово побывать за кулисами реального мира.
— Валь, ты чего такая серьезная сегодня? Прямо, как учительница. — сказала Дашуля, моя лучшая подруга. — Влюбилась что ли?