Тайрага - зов истока глава 9. философ

               
   Матвеич сидя в седле, наблюдал за своим спутником, как тот, пыхтя под своим рюкзаком, шёл сзади Чингиза. Первый километр Игорь ещё пытался говорить о чём-то, но потом затих, и старик, слышал только его мерное дыхание, в такт шагам лошади.
   «Ну, вроде пока идёт. Посмотрим, надолго ли хватит. Городские они  слабоватые…» - подумал старик, оглядываясь на Игоря. - Ну, что не запЫхался, - спросил старик спутника. – А то может, отдохнём?
   - Не. Нормально… Вон до того уступа поднимемся, - Игорь показал рукой, -  и отдохнём.
   - Ну, смотри!.. До того уступа ещё шагов восемьсот будет. Сдюжишь? – спросил Матвеич.
   - Постараюсь… - сбивая дыхание, ответил Игорь.
   - Но-о-о пошёл,  - старик прикрикнул на коня, чуть сбавившего шаг.

   Добравшись до указанного места, Матвеич остановил Чингиза, дав ему отдышаться. Игорь отстал, но не сдавался, пыхтя, как паровоз он твёрдо шагал по звериной тропе.
   - Спортсмен, что ли? – спросил старик спутника, когда тот подошёл поближе.
   - Ху… Был когда-то, - тяжело дыша ответил Игорь. Он снял с плеч рюкзак и  сказал: - Надо лишнее скинуть, а то жарко. Ещё один такой бросок и мой радиатор закипит, а движок стуканёт.
   - Ну вот, - усмехнулся Матвеич, - я ж говорил, давай отдохнём, а ты до уступа захотел.
   - Нормально. Сей час отдышусь, лишнее сниму, и легче будет,  - не сдавался Игорь.
   - Не храбрись, - ответил старик. – Я сюда ехал часа три примерно, а подниматься нужно часов пять. Так, что рекордов больше ставить не будем, вспотеешь ещё не один раз.
   - Пять часов! – Игорь покачал головой. – Нормально. Давно так не ходил.
   - А ты вообще, куда путь держишь? – спросил Матвеич.
   - Да хрен его знает.
   - А-а, - с улыбкой протянул старик. – Тогда нам по пути.
   На следующем привале, почти всё содержимое рюкзака Игоря,   перегрузили на коня, разложив его по суминам.
Примерно после часа спутник Матвеича понял, как распределять силы на марше и дорога перестала казаться изнурительной.

   На одном из отрезков, подъем был не таким крутым, дыхание выровнялось, и  Игорь сказал:
   - Стесняюсь спросить. Нам далеко ещё?
   - Во-о-н видишь седловинку, - Матвеич указал на участок склона горы, к которому они шли уже около четырёх часов, - туда поднимемся и считай пришли.
   - Ага, понял, - ответил Игорь. - Придём уже по темноте.
   - Ну, да, - ответил старик, улыбаясь, - а куда торопиться двум бродягам, которые не знают, где окончится их путь.
   - «…Где окончится их путь» - Игорь повторил слова старика, и продолжил улыбаясь, с напускной важностью,  -  думаю, цель конечно важна, но не менее важно содержание пути. Вон смотри, Матвеич, какая здесь у вас красота.

   Игорь остановился и повернулся в сторону пейзажа открывавшегося с высоты горы, на которую они поднялись.
   Хребты гор, чередуя друг друга, уходили  настолько далеко, что обретали синеватый оттенок. И чем дальше взгляд пытался  различить их очертания, тем гуще становилась синева, скрывающая горы в своей глубине. И где-то там на самом краю, они сливались с небосводом.
   - Слушай,  Матвеич, - вдруг с каким-то мальчишеским задором заговорил Игорь, - а если смотреть во-о-он туда, в самую даль, то становится не понятно, толи горы переходят в небо, толи небо становится горами.
   Матвеич улыбнулся и ответил:
   - Я смотрю, ты философствующий романтик… так неравЁн час и стихи писать начнёшь.
   Оба засмеялись. Игорь  смеялся, осознав свой, почти детский восторг, а старик смеялся неподдельной радости своего спутника.

   Остаток пути путешественники прошли молча. Подъём  к указанной седловине был крут. Чингиз неся на себе старика и скарб Игоря, напрягая жилы, то и дело лязгал задними подковами о камни, скрывавшиеся под слоем прошлогодней травы и кедровой хвои.
  Сгущавшаяся темнота скрыла дневные пейзажи, так волновавшие путешественников днём. Игорь всё чаще сосредотачивался на своём дыхании и над тем, куда поставить ногу, чтобы не оступиться.
   Вдруг конь остановился. Игорь, спросил:
   - Что привал?
  Старик не отвечал. Присмотревшись, Игорь заметил, как спутник сидит, согнувшись в седле.
  - Дед, с тобой всё нормально? - спросил он Матвеича.
  - Да, так скрутило чего-то, - проговорил тот сквозь зубы.

   Подойдя поближе, Игорь услышал, его тяжелое дыхание.
   - Эй, ты чего? – озабоченно спросил он старика.
   - Лихоманка скрутила, - ответил Матвеич. – Там, вправой сумине, ближе ко мне, термосок есть. Достань его.
   Игорь спешно расстегнул  сумину, пошарив рукой в указанном месте, нащупал термос.
   - Дальше что? Налить с него? – спросил он старика.
  - Да, - ответил тот.
   Игорь, быстро сняв крышку, наполнил её содержимым из термоса. Напиток в темноте казался абсолютно чёрным, с ярко выраженным запахом хвои и полыни.
   - Держи, - он подал  крышку старику.
   Матвеич трясущейся рукой взял напиток. Было заметно, как ему тяжело выпрямится в седле, чтобы выпить содержимое. Содрогаясь в сем телом, с третьей попытки, он выпил всё до дна и снова скорчился.
   Тяжело дыша, произнёс:
   - Сейчас должно отпустить. До домика осталось шагов триста.  - С трудом выдавив команду для коня, он сказал: - Чингиз, пошёл… 
   Конь послушно тронулся с места.
   Игорь удивлённый произошедшим, с термосом в руках шёл сзади. Переступая через корни деревьев,  местами пересекающие тропу, Чингиз подошёл к самой двери зимовья. Собрав  силы, Старик слез седла.
   Видя скованные движения своего спутника, Игорь хотел было подхватить его за локоть, но Матвеич сказал:
  - Не нужно. Коня лучше привяжи пока… К любому дереву… Я сей час отлежусь. Печка заправлена, спичку чиркнишь… Коробок на нитке висит справа от двери.
   Когда Игорь привязывал коня, в темноте за домиком громко хрустнула ветка. Чингиз вздрогнул всем телом, и утробно, коротко выдохнул так, что изданный им звук стал похож на храп.
   Видя беспокойство коня, Игорь на всякий случай нашарил на поясе нож. Достав из сумины фонарик, он посветил в то место, откуда донёсся хруст.  Деревья будто вспыхнули от направленного на них луча. Игорь посветил по сторонам. Никого не было. Когда он перевёл взгляд на Чингиза, тот уже мирно пытался дотянуться до пучка травы.
   - Лучше перебдеть, чем не добдеть, - сказал он коню и освещая фонарём путь пошёл в сторону зимовья.

  Матвеич лежал на нарах, поджав колени к подбородку.
- Ну, ты как? – спросил Игорь.
- Пойдёт. Сей час полежу ещё немного и встану.
- Да ты лежи…- успокоил Игорь и осматриваясь вокруг, увидел висящий на нитке коробок спичек, -  а я сейчас тепло организую, чай согреем. Смотрю у тебя тут и чайник есть.

   От огня зажжённой спички кусок берёзовой коры вздрогнул и начал сворачиваться, между дров уложенных в печку. Поддавшись силе огня, кусок бересты вспыхнул, поглощаемый ярким пламенем. Получив новую порцию пищи, огонь перешёл на поленья уложенные сверху. Их смола тоже оказалась ему по вкусу, и он протянул свои языки пламени ещё выше, где паленья были ещё толще. Но вдруг, дверца печки закрылась, и огонь загудел в изгибах металлической трубы, будто раздосадованный своим заточением.
- Ну вот… Печь гудит. А как у тебя тут со светом?
- Свечи на полке, - чуть слышно проговорил старик.
- Ага… вижу, - ответил Игорь, осветив полку с посудой над столом. – Тепло есть, свет тоже… Дело осталось за малым, разобраться с твоим здоровьем, а потом поесть. А то меня тоже трясти начинает… От голода.
   Игорь занёс с улицы конские сумины и отыскал в них мягкий, серый кейс с красным крестом.
- Так, Матвеич, тут у меня термоядерное обезболивающее в таблетках. Есть укол, тоже обезболивающий… это, когда не до таблеток. Ты, что предпочитаешь?
- Да хрен его знает, - измученный болью процедил старик.
- Понял. Тогда не дёргайся.
   Игорь, зажав зубами колпачок, сорвал его со шприц-тюбика и воткнул иглу в бедро старика.
- Вот… сей час станет легче.

   Игорь разогревал на печке консервы, когда заметил, что старик сел на нарах.
- Ну как, Матвеич, отпустило?
- Да вроде… Мир от боли сузился до копеечной монеты, чуть с седла не свалился. Это ж надо так… Забыл своё зелье выпить в лесосеке. Расстроился, когда Прапорщик про соседку рассказал… Жалко девку. И сынишку её жалко. Э-э-х!.. Ведь мы с ним друзьями были.
- Дед,  а что у тебя со здоровьем-то. Ой! - осёкся Игорь, извиняясь за свою фамильярность. – Ты непротив, если я, иногда тебя дедом буду называть.
- Да зови… Я и есть дед. Восемьдесят два года уже, куда молодиться-то.
- Так, что со здоровьем?.. – повторил вопрос Игорь.
- Нормально… Настой вон пью, травница одна научила делать. Вроде и полегче, только пропускать нельзя. Всё строго по часам.
- Что-то мне кажется это всё не надёжно. Тебе лечиться надо, а ты по тайге один бродишь. А если б по сильнее скрутило или меня бы рядом не было?..
- Ну помер бы, где-нибудь под кедрОй и делов-то… А, что сделаешь жизнь так устроена – кто то рождается, а кто то помирает.
- М-да. Мне приходилось видеть, как люди с порезом пальца из больницы не вылезают. А ты похоже на грани жизни и смерти один в тайгу уехал. Странно… А за жизнь побороться?
- А я и борюсь… Лечение у меня такое.
- Это, кто ж прописал такое лечение?
- Сам.

   Видя, что старик не сильно желает распространяться о своей болезни, Игорь больше не стал задавать вопросы на эту тему.
   На минуту воцарилась тишина. Дрова в печи почти прогорели и она перестала гудеть. Однако в зимовье было ещё не достаточно тепло, и Игорь подбросил в топку очередную порцию сухих поленьев.
- А ты как сюда попал? – спросил Матвеич. – Вроде ни сезон сейчас для туристов. 
Игорь ответил не сразу, немного подумав, улыбнулся и сказал:
- Устал… вот и приспичило отдохнуть, невзирая на погодные условия.
- А кем работаешь? – продолжил спрашивать старик.

   Игорь призадумался. Он никогда и не кому, не говорил о роде своей деятельности, даже Волоху Светославу, который и без пояснений знал о нем всё, и читал как раскрытую книгу. С вопросом старика вдруг вернулось ощущение усталости, от которой он уехал в горы. И вместе с этой усталостью почувствовал необходимость сказать самому себе вслух, о том, чем он занимается.  Почему его откровение должно прозвучать перед этим стариком, Игорь сейчас не хотел отвечать на этот вопрос. Конечно, оперативный опыт подсказывал – соври…  но, что-то его останавливало. Может обезоруживающая открытость старика, на грани фола, которую он заметил ещё там, в лесосеке. Может предчувствие неких перемен. Неважно… Борясь со своей логикой, Игорь произнес:
- Как тебе сказать… Есть такая служба – быть в курсе происходящего в стране, на любом направлении, где возникает острая необходимость. Иногда решать возникающие проблемы нетрадиционными методами.
- ФСБ, что ли? – уточнил старик.
- Нет, ни ФСБ, - засмеялся Игорь.
- Ну, название-то у службы есть? – не унимался Матвеич.
- Название есть, но оно безликое, поэтому я тебе сказал больше, чем может сказать название.
   Матвеич недоверчиво посмотрел на Игоря. Тот, почувствовав тяжесть его взгляда, улыбнулся и пояснил:
- Хорошо… ССМ. Есть такая служба, в нашей стране, называется служба специальных мероприятий. Больше сказать не могу.
- Короче ФСБшник, - заключил старик.

   Игорь вновь засмеялся настойчивости и линейности старика:
- Пусть будет так.
- Ну и как у нас в стране? - спросил Матвеич.
- Ой!..  - улыбаясь и качая головой, ответил он старику, - по-разному.

   На печке в алюминиевой сковороде закипела тушёнка.
- Сейчас кашу заброшу… - сказал Игорь.
   Достав из сумины банку с надписью «Гречневая каша», он вскрыл её и ложкой загрузил в сковороду. Кипящий бульон успокоился, и помешивая кашу Игорь продолжил:
- В стране, Матвеич… по-разному. После развала Союза, ещё немного и нас даже в учебниках истории перестали б упоминать. Настолько было шатко, что одно, неверное решение и кранты, страна бы рассыпалась на удельные княжества.
- Ну, это мне и без вашей загадочной службы понятно.
- О! Смотрю, ты повеселел, - заметил Игорь, видя, как Матвеич критически оценивает его. – Самое главное, что мы прошли режим ручной сборки. Вроде страна стала более-менее управляемой, но на местах… На местах люди, элита воспитанная партноменклатурой, они-то никуда не делись. Они как управляли, так и управляют. Мимикрировали под новые условия и продолжают гадить, в своих местечковых интересах. И других взять негде. Только вырастить. А переродки советского прошлого, они тоже себе замену растят… Поэтому процесс за управление, за управляемость долгий. Можно конечно махнуть шашкой порубать бОшки, но у этой гидры в замен старой, появится новая, ещё бестолковее и страшнее. Поэтому вариант один…вырастить свою элиту, а это не быстро. Есть, конечно, ещё один вариант – кровавый замес, но это мы уже проходили. И судя по всему у народа прививка от этого варианта осталась. Да и время сейчас другое, точнее условия… Сейчас, у нашего врага появилась техническая возможность решить вопрос одним махом, как только мы ослабнем.  Враг этот как гиена кружит вокруг, в надежде, что наступит его момент – нашей слабости.
- Ну, да, - задумчиво произнёс старик и повторил слова Игоря, - «момент нашей слабости». - Это ты правильно подметил, вот только я одно в толк не возьму… Что делает и, что хочет от жизни наша власть?.. Вот мне как человеку далёкому от всех подковёрных игр, не видно на деле, что управители нашей страной заинтересованы во мне как в человеке. Мне её действия не понятны, и поэтому чужды. Вот я человек, можно сказать не грамотный, четыре  класса образование. Немолодой… и пожил уже на белом свете. Но во все времена мне было понятно, что делает власть её цели и задачи,  и было понятно для чего живу, и тружусь. А сейчас!.. – старик развёл руками.
- А, что именно тебя беспокоит?
- Я порассуждаю, а ты послушай, - спокойно ответил Матвеич. - Вот мне власть всякую пришлось повидать. И Сталина захватил… Правда пацаном ещё был – четырнадцать лет. Но помню хорошо, когда услышал сообщение о его смерти, по радио… Вышел на крыльцо. По улице брела цыганка и рыдала… не плакала, а рыдала. Причитала, что умер святой человек, защитник народа. И это не дурь цыганки – это так и было. При нём люди себя человеками почувствовали. У всех появилась ясность, для чего они живут на белом свете. Я хорошо-о-о помню то время. Щас говорят, мол все Сталина боялись и дрожали. Боялись это точно, только не Сталина, а дури местных начальников, да стукачей соседей.

   Игорь перебил старика:
- Так, это одно и тоже. Кто эту систему создал?..
- Неправда твоя, - спокойно ответил Матвеич. – Молодой ты, поэтому горячишься. А ты вот сам подумай… Сталин, что ли учил их стучать друг на друга? Или Сталин руководителей учил самодурству? Не-е-т. Иосиф наоборот пережигал все эти пороки. Я вот много думал по этому поводу и решил для себя, что миссия его была - сжечь как можно больше  человеческих пороков, очистить людей в нашей стране. Сталин уничтожал тех, кто уничтожал нравственный интеллект. Интеллигенция эта сраная в Москве скулит, мол тиран… А как вы хотели? Веками у  народа кровь пили, а народ должен был вас по головушке гладить? Он был тираном, но для них… А люд вздохнул тогда… человеками себя почувствовали. Может, я чего-то, маленько не так говорю! Но было именно так.

   Игорь улыбнулся рассуждению старика, но перебивать не стал. А Матвеич продолжил:
- Конечно, потом про него всякое на говорили. Кукурузник этот – колоброд. Обгадил человека… Вот сейчас смотрю с высоты прожитых лет… и думаю. Как(?) такой дурак, мог добраться до самой вершины, управления нашей страной? Ведь с него проклятого всё и началось. После него страна начала рушиться. Потом был ещё Брежнев. Вот, если с моей колокольни, то этот период - глоток беззаботной жизни, благостное время. Страна развивалась, и люди после войны этой проклятущей, вздохнули. Но стал появляться нехороший такой запашок от партийных работников. Потом ещё были другие правители-однодневки… Каждый рулил и подгаживал на свой манер.  Случайно ли, специально ли не важно, но всё, что делалось ими, потихоньку загоняло страну в тупик. И вроде как была ещё партия… «Наш рулевой!». Коммунисты. Никогда им не верил. Они же у меня на глазах превращались, вновых бАрей. Чем не шире рот, чем не гавнистее человек, который может под власть прогнуться и клюнуть ближнего, тем милее он был для власти. А оно и сейчас так же, но я пока про те времена говорю.
- Видать тебя коммунисты сильно обидели? – усмехнулся Игорь.
- Да мне с ними делить нечего… я одно не могу им простить, что они страну просрали, которую предки сотни лет собирали. Вот в  этом им нет прощения. Клялись все в беззаветной верности до последней капли крови защищать народ и дело коммунистической партии. И вдруг раз… в один миг все перекрасились из красного в триколор. Это ж надо быть такими суками дешовыми! Вот этих перевертышей я ещё тогда видел и не хотел вступать в партию, как не уговаривали по молодости. А заметил ты правильно, что они растили и растят себе замену. Рыбак рыбака, видит из далека! Они как нюхом чуют, людей своего склада - мелких душой, угодливых, бесхребетных, подленьких, готовых на всякую гадость, чтобы свою жизнь устроить.
- Ты, дед, прям всех под одну гребёнку…- засмеялся Игорь.
- Да почти всех… - подтвердил Матвеич,  - в последние-то годы были порядочные люди среди коммунистов, но это были единицы. Порядочных либо выживали, либо из чувства самосохранения они сидели тише воды, ниже травы. Хотя какие это коммунисты? Есть ста-а-арый такой фильм «Коммунист». Вот таким он должен быть, как в этом фильме. Смотрел?
- Да… смотрел.
- И тут дело даже не в коммунистах… Ведь любой организм в природе, хоть человека, хоть общество – это самонастраивающийся организм. Как бы его не загаживали, он настроится на нужный лад. В те времена, когда создавалось новое общество, новое… м-м-м, - Матвеич запнулся в своих рассуждениях, подбирая слово.
- Новое социальное устройство? - помог Игорь.
- Да(!) новое социальное устройство,  - согласился старик. – В то время не было другого названия тем людям, что всех нас двигали вперёд. Назвались они коммунистами… Да и пусть так. О чём они говорили? Говорили, что люди должны жить людскими законами, а не звериными, пожирая друг друга. Что перед законом должны быть все равны. Что каждый должен иметь возможность жить трудится на своё благо. Не батрачить с утра до ночи за еду, а трудится, чтобы детей воспитывать и внуков. Смотреть и радоваться как они достойными людьми становятся. Чтоб старт для жизни у всех был в равных условиях, а дальше уж у кого насколько таланта хватит.

   Наливая кипяток из чайника, и внимательно слушая рассуждения своего собеседника, Игорь улыбнулся, и сказал:
- И, что б условия были равные и, что б всё было поровну, и всё общее.
- Ни поровну, а по честному, ответил Матвеич. - Ни общее. А как потопаешь, так и полопаешь. Если ты трутень, то зачем мне тебя кормить?
- А как же на счёт общих жён? – Игорь продолжал задавать провокационные вопросы, будто испытывал старика.
- Слышал я эту байку… Один какой-то придурок сказал, а другой подхватил вот и понеслось…
- Так Маркс об этом говорил! В Манифесте коммунистической партии написано.
- Ну, глупость значит, этот твой Маркс, сморозил. Ты думаешь я  Манифест не читал? Читал. И не один раз. Со многим, что там написано, я не согласен. Вижу, испытать ты меня решил… - усмехнулся старик.
Игорь хотел, что-то сказать в своё оправдание, но Матвеич заметив этот порыв, остановил собеседника:
- Подожди, скажу. Ещё раз повторю… что любой организм в природе создан, как самонастраивающийся и самовосстанавливающейся.  Как бы не пытались его разбалансировать. Если организм не отравлен окончательно, до точки невозврата, то он обязательно восстановится. Вот так и Маркс… Он много чего насочинял, про частную собственность, например, что её не должно быть. На средства производства… Я правильно изъясняюсь, - вдруг почти академическим тоном заговорил Матвеич.

   Игорь внимательно наблюдавший за стариком заметил эту неожиданную трансформацию, и улыбнувшись, чуть приподняв правую бровь сказал:
- Да, да. Всё хорошо.
- Маркс, это тот теоретик, который написал Капитал, сам не заработав ни одного рубля. Или, что там у них было? Марки… Вообще, частная собственность или скажем частничество – это та «детская болезнь» -необходимый этап развития личности и как следствие этап развития общества. Социальная ниша, которая обязательно должна присутствовать. Исключив развитие в такой нише, СССР обрёк себя на гибель. Частная собственность, быть должна, но с чётко очерченными границами дозволенного.  Что ей можно, а чего категорически нельзя. Всё делов в мере. Мера это основное условие обеспечения любого процесса. Помнишь притчу про яд? Любой яд может стать лекарством, так же как любое лекарство может стать ядом. Всё зависит от меры! В Союзе, последние десяти лет, такими категориями даже никто не задумывался. К власти, пришли те рвачи, которые ради собственной наживы, готовы были погубить страну. И погубили… Костяком душегубов, стали сыновья и внуки тех, кого народ начал прощать после революции. Рано!.. – старик для значимости поднял вверх большой палец и погрозил им, - рано начал прощать.
– И всё-таки, - заметил Игорь, - в теории, выдвинутой Марксом, есть польза и польза большая. Например, он выявил развитие классовых отношений и противоречия между ними. Предложил людям диалектический материализм, как способ познания окружающего мира, в замен религиозным догмам. И это дало определённый толчок в развитии. Поэтому я с тобой соглашусь только частично, - рассуждая, сказал Игорь.
- Ну, хоть согласишься, хоть нет… Что, это изменит? – Матвеич задумчиво почесал бороду  и продолжил. - Материализм этот… диалектический или сказки попов церковных, что те, что другие впотьмах бродят. Две крайности одной дурости…
- Ух ты! – улыбнувшись, заметил Игорь.

   Не обращая внимания на реакцию спутника, старик продолжал:
- А, что до Маркса  классы между собой не противоречили, что ли? Или этого до него не замечали? Всегда те, кого угнетали, боролись за свою лучшую долю. Никакого открытия в этом нет. Исходя из его теории в России вообще революция не могла случится, так как Россия в то время, была аграрная страна. А в своей теории он делает упор на рабочий класс, как на движущую силу. И вообще ни рабочие, ни крестьяне никаких революций никогда не делали и не сделают. Бунт - да! Революцию - нет. Для революции нужна теория, замысел радикальных изменений, организация, распределение функций. А на это способна, только грамотная, хорошо организованная, подготовленная группа. Как правило, это часть элиты недовольная текущим положением дел. А рабочих и крестьян они используют уже на самом последнем этапе, как средство… как оружие для достижения цели.
- Ого! - засмеявшись, воскликнул Игорь. – Матвеич, да ты философ! Тебе в преподаватели нужно идти.
- А ты думал… – улыбнувшись, подтвердил старик.
- Кстати как себя чувствуешь? Полегчало? – поинтересовался Игорь здоровьем спутника.
- Да отпустило. Спасибо за хлопоты.
   
   Жар от металлических стенок печи выдавил холод в дальние углы избушки. В зимовье стало тепло.
   Достав сменное бельё, Игорь переоделся. Мокрую от пота одежду развешал на верёвки, натянутые под потолком. Обращаясь к Матвеичу сказал:

- Вспомнил, как ты распекал своего односельчанина в лесосеке, - Игорь засмеялся. – Тот аж обалдел от неожиданности, как ты ему предъявил развал маральника.
- Да, не-е-т, - ответил Матвеич, стягивая с себя толстую, ручной вязки, кофту, – Прапор он хороший мужик. В меру только бестолковый. Тут понимаешь!.. Зло оно совсем не в Прапорщике. Это я так… для порядка его пропесочил, чтоб маленько призадумался. А то они как соберутся компанией стопку другую выпьют и понеслась родная… Все вокруг виноваты кроме них, а корня зла не видят.
- А в чём корень?
- Корень в том, что таких Прапорщиков по матушке России миллионы. Их никто никогда не посвящал в то, как устроен организм общежития. Общежития в смысле нашего совместного проживания, ведения хозяйства. Их учили только работать. Как там говорили в советское время? Работать честно и самоотверженно. Да? Да… Вот они(Прапорщики) и работали. А тут вдруг раз… Бери чего хочешь. Хочешь землю, хочешь часть колхоза. И начали они растаскивать всё по себе. Кто понаглей и пошустрей, успел оттяпать побольше. Кто по совестливей стоял, смотрел и спрашивал «а, что так можно, что ли?». А когда понял, что можно, то было уже поздно.  Тот, кто нас разваливал, не был гениальным стратегом. Он просто знал, что при плановом хозяйстве, выдерни ось централизованного управления, соври, что рынок - это путь к богатству, и всё рухнет. Не нужно будет давать никому указаний и строить сложных схем. Прапорщики всё сами сделают.
- Да, в этом ты прав, - согласился Игорь. – Ты знаешь, мне много приходится ездить по городам и весям, поэтому видел всякое. А так как  сталкиваться с ситуациями разного рода, то невольно начал  задумывался, о причинах и проблемы нашей неустроенности. И первое, что всплыло – никчёмное управление. По началу, думал, что управленец - это такая особая порода людей. С особым складом характера, образования, воспитания. Что он непременно должен быть лидером… И как-то всегда, невольно сравнивал, тех кто работают на себя, и тех кто работает  на государевой службе. Вот так наблюдал, наблюдал и стал замечать, что на госслужбе в основном продвигаются те, кто как ты говоришь «колоброд». Он пытается выделится, преподнести себя. Если добивается результата, то его не интересует, что будет потом, после того как результат будет достигнут. Главное, чтобы его заметили, отметили и двинули дальше. Например, в каком-нибудь отчёте, он может умышленно соврать, приписать, утаить, доложить от балды и так далее. Главное, чтобы отчёт был(!) и желательно не хуже предыдущего. А вот тот, кто работает на себя он отталкивается совсем от другого… Его интересует и  долгосрочная перспектива, и то, как выжить сегодня. Сразу оговорюсь, чтобы ты меня правильно понял, что я не имею в виду барыг-мошенников  – здесь купил, там продал и смылся. Я говорю о трудягах-предпринимателях, производящих реальный продукт. Так вот отношение их к жизни совсем другое, производитель отталкивается от мысли, что пусть сегодня он не сорвёт куш, не будет в выигрыше, но зато потом, его вложенный труд, даст свои плоды. И получается, что лидер в государственной структуре и лидер в частном производстве - это два разных человека, с разным строем психики, почти с противоположными чертами характера. Потому, что тот, кто работает на себя, рискует всем – своим благосостоянием, семьёй, здоровьем. Мера ответственности огромна, поэтому инстинкт самосохранения заставляет просчитывать все риски, максимально исключать издержки, уходить от лишнего обременения. Госслужащий же или чиновник практически ничем не рискует. А, если и рискует, то в горизонте от банального выговора до увольнения. А то бывает и так, что наказание заключается в переводе на вышестоящую должность, лишь бы избавиться от дурака.

- Ну, это понятно, что в воскресенье выходной, - перебил его Матвеич. – Чиновник он потому и лоснится со всех сторон как боров в стайке, что его жизнь сыта, и он не думает, откуда в его корыте еда берётся. А частника ноги кормят, поэтому он и имеет волчьи повадки. Суть-то в чём? Что ты мне сказать хочешь?
- Суть?.. Суть проста. Можно услышать расхожее мнение, часто повторяемое на любых уровнях власти, что мол, частный бизнес намного эффективнее государственных структур. Тогда вопрос. А, что в частном производстве работают пришельцы с других планет?.. Марсиане?.. Вроде нет… Такие же люди. Тогда в чём проблема? А оказывается, проблема-то  проста - в организации управления. Частник потому эффективнее, что ты, чиновник, не умеешь организовать правильно работу, где достигнутый результат будет определять размер вознаграждения и меру от-вет-ствен-нос-ти, - Игорь специально растянул по слогам последнее слово, что бы подчеркнуть суть своей мысли.

   Рассуждая он, заметил как выплёскивает на Матвеича то, что копилось в нем годами. Сгустки информации вперемешку с эмоциями,   не имея выхода, давно жгли изнутри. Но сегодня, когда он ступил в пределы    таёжной размеренности, услышал голос кедров шепчущих на ветру, увидел монументальное безмолвии гор, его будто прорвало. Он опьянённый и наполненный энергией, больше не хотел блюсти служебный этикет. Печати были сорваны, и Игорь, разговаривая со стариком, удивлялся своим откровениям. 
- Помнишь, с чего мы начали? – продолжал Игорь. - Мы начали рассуждать, что происходит в нашем царстве-государстве. Чего хочет наша власть. А происходит то, что грабли, на которые мы наступаем в который раз, нам скоро башку расшибут. И грабли эти называются - система управления.
- А она вообще, есть у нас… эта система?
- Ты знаешь, есть… Как бы не критиковали. Есть! Так говорю не потому, что работаю на государство, а потому,  что понимать происходящее, как обстоят дела на самом деле, я начал не так давно. Но самое интересное, в этом понимании, что условная власть(группа лиц), как и я, тоже только сейчас пришла к осознанию некоторых основополагающих процессов. А некоторые из них   она осмысливает  и принимает решения уже на ходу.Это и не хорошо, и не плохо - это объективный процесс, от него никуда не денешься. Мы к этому вернёмся, если будет интересно, - сказал Игорь, - а пока продолжу начатую мысль, а то забуду. – Так вот… Нас всех с детства кормили этими всеми капитализмами, социализмами и прочими «измами». Помнишь?..
- Да как же забыть… - с иронией ответил старик, попивая чай.
- Меня немного удивили твои рассуждения о частной собственности. Сегодня люди в возрасте, обычно грудью стоят за советский уклад и, когда разговор заходит за частную собственность они это воспринимают в штыки, и сразу развешивают ярлыки мол, капитализм, буржуи – враги. А ты Матвеич, как-то раз… и по-другому сформулировал, что частник, или как ты там сказал… Частничество - это этап развития. Слушай, - Игорь улыбнулся, - это уже концепция! - Так вот… К чему я веду   говоря, о своих наблюдениях…  Ты сейчас натолкнул меня на мысль, что все выстраиваемые теории те, которые мы условно называем «измы» они мертвы, так как превращены в догмы. А догмы строятся на строгом их выполнении, и не допускают корректировки. Алгоритм корректировки в них даже не закладывается, что приводит к моральной деградации с течением времени. А вот то о чём ты сказал, это и есть один из корректирующих алгоритмов. И он похоже применим, как к одной так и к другой системе социального устройства.
- А ты сам-то за кого?.. За белых или за красных? – с иронией спросил Матвеич.
- Я… За интернацтонал, - в таком же духе, с иронией ответил Игорь.
- Понятно, - засмеялся Матвеич, - значит «Чапая» смотрел. – Ну, а если серьезно то «система социального устройства», - Матвеич повторил слова Игоря, – это нарядно украшенная обманка, как блесна для тайменя. Хвать её и поймался. Ты думаешь, что ты охотишься, а на самом деле охотятся на тебя.   Так, что на самом деле всё просто. Люди определяют, как им жить. Вот какой ты есть внутри, хороший или плохой, вот такое пространство со знаком плюс или минус ты и будешь формировать вокруг себя. Такую систему ты и сформируешь со знаком плюс или минус. Нас разводят как лохов. Кому-то выгодно, чтобы мы искали истину, где-то там… Там, где её нет. А она рядом… среди нас. Да какая разница, как вы называете этот строй! Законы же для организации своей жизни придумывают люди? Люди… И если они не животные на двух ногах, а человеки с разумом, то должны организовать свою жизнь так, чтобы пожилые люди в старости не доживали свои дни, а жили полноценной жизнью, воспитывали внуков. Радовались этому! Это их миссия - заниматься воспитанием внуков, когда дети начинают полноценно работать. А у нас какая-то сука додумалась сказать «возраст дожития стариков», звучит как - «когда вы уже передохните все»! Что совсем уже оскотинились что ли?.. – после произнесённых слов, Матвеич аж побагровел от выплеснутых эмоций. – Совесть по дороге растеряли или деньгами отшибло?

   Матвеич отхлебнул из кружки, чтобы немного успокоить себя, а Игорь наблюдая за стариком ждал продолжения рассуждений. Ему вдруг стал интересен этот спутник, случайно встретившийся в таёжной глуши.

- Так вот, - Матвеич продолжал чуть спокойнее, но всё с тем же напором. – А то у нас всё как-то через задний проход получается. Мол, давайте мы в начале придумаем, как мы нашу систему назовём, а вот, когда придумаем лет так через «цать», то начнём придумывать для нее законы. Строго в соответствии с замыслом… Телевизор этот, смотреть не возможно! Соберутся болтуны – колоброды и бу-бу-бу, и бу-бу-бу, из пустого в порожни. Сядет куча дармоедов, в студии, напротив друг друга с противно-умными рожами и начинают обсасывать вопрос, ответ на который, понятен любому дураку.  «Что-то нужно делать с рождаемостью!» или «Как же нам поднять рождаемость?».  А хочешь, я прям сейчас, скажу тебе, как решить эту проблему раз и навсегда? – старик неожиданно спросил Игоря.
- Мне? – усмехнулся тот в ответ.
- Тебе, тебе… Ни я же государственные проблемы решаю.
- Хорошо, излагай.
- Дайте мужику работу с достойной оплатой. И всё!.. Только работу здесь, где он живёт, а не на вахту в другом конце страны. Чтоб он детей своих видел и воспитывал… И больше от вас, дураков, ничего не нужно! И не нужно будет придумывать хитрых схем - как почистить зубы из-за угла. Материнские капиталы эти, от которых ни холодно, ни жарко. Льготы какие-то, которые вроде, как и есть, но толку от них ноль. Только видимость одна… потому, что дитё растить надо каждый день, без передыху. Так как оно - дитё это, есть, пить, учиться, лечиться каждый день хочет и так до 18 лет.
- А ты, дед,  не только философ, но и рубака, - оценил Игорь. – Видать в молодости-то горячий мужик был.
- Не без того, - ответил Матвеич, сбавляя свой пыл.

  После эмоциональных слов старика в зимовье воцарилась тишина, только потрескивание в печи дров нарушало тишину. Безмолвная свеча, на столе разгоняя темноту, подрагивала пламенем и будто ожидала продолжения разговора.
 
   Сняв с плиты сковороду с разогретой тушёнку и кашей, Игорь поставил её на стол и сказал:
- Матвеич двигайся ближе, подкрепимся, да спать ляжем.
- Не помешает, - согласился старик и занял место на нарах у стола.

   Игорь, сел напротив, на лавку прибитую к сиене. Беседу между двумя спутниками заменил стук ложек о сковороду. Трапеза была в самом разгаре, когда чуть сбив ощущение голода, Игорь заговорил:
- Это ты правильно заметил, что традиционная семья держится на мужике. И чтобы семью поддержать, нужно главу семьи обеспечить работой. Но… думаю это не всё.
 
   Матвеич внимательно слушал собеседника, а Игорь сделал не большую паузу, формируя мысль. Запив очередную порцию каши чаем, он продолжил:
- Я ведь тоже думал над этой проблемой и по работе, и для себя понять старился. Есть такая оценочная категория - уровень жизни. Для начала я задавал себе вопрос. Почему в Азии рожают больше? Почему у нас в Российской империи рожали больше и семьи были большие? Почему в Советском союзе до определённого времени рожали больше. И пришёл к такому выводу, что причин много: традиционные и культурные устои,  финансовая причина в том числе. Всё это так. Но!.. Есть ещё одна причина, мало заметная, но являющаяся краеугольным камнем – уровень жизни родителей. Если муж с женой могут обеспечить уровень жизни, не ниже своего(это важно), только одному ребёнку, то они произведут на свет одного… Если они смогут обеспечить уровень жизни, не ниже своего, двум или трём своим детям, то они произведут на свет двух и трёх.
- Ну так, а я тебе о чём… - усмехнулся Матвеич.
- Нет. Дослушай меня… Здесь срабатывает не только финансовое благополучие. Денег можно дать много и через налоги, социальную неустроенность отнять, забрать их назад. В проблеме рождаемости срабатывает природный механизм на уровне инстинкта. Если, у тебя есть возможность обеспечить своё потомство, хотя бы на уровне того, что ты имеешь, то ты будешь прирастать  детьми. А если  не сможешь обеспечить детям свой уровень достатка, то из чувства самосохранения, ты производить на свет детей не станешь, не желая им худшей доли. Я пробовал беседовать на эту тему с разными людьми. И мнения у всех разные. Болтать на эту тему можно много. Но вывод такой. Пара обрастает детьми тогда, когда у неё есть традиционный ориентир, что полноценная семья - это не один ребёнок. Когда у матери и отца  есть социальная опора – раньше это были бабушка и дедушка, которые помогали растить детей, потом к ним добавилась школа… Советский союз, добавил социальную инфраструктуру и взял все расходы на себя. Но к закату Союза, уже заговорили о проблемах с рождаемостью. Потому, что его общество начало деградировать, так как во главу угла было поставлено потребление, а не созидание. Даже песня появилась со словами «Что же будет на земле? Через сто ближайших лет… Если мода на детей совсем пройдёт!». Уже, тогда в Союзе, прозвенел первый предупредительный звонок, что с рождаемостью будут проблемы. Когда ты потребитель, тебе не зачем рожать, ты нацелен на ублажение себя любимого, а дети в этом случае помеха. Вот и получается, - Игорь начал загибать пальцы на левой руке, - работу у мужика отняли - семья «села в лужу». – Образование сделали платным, лечение сделали платным…
- Ага, - подтвердил старик, - я как посмотрю вечером телевизор… - По каждому каналу сбрасываются на лечение, какого-нибудь ребёнка. Аж, всё переворачивается…  и один вопрос стоит «Куда всё делось?».
- Всю социалку, - Игорь продолжал загибать пальцы, - которая помогала воспитывать и растить детей уничтожили. Дедушку и бабушку – главных помощников и воспитателей, заставили работать до гробовой доски. Образование нацелили на воспитание потребителей. Нравственные устои заменили вилянием обнажённым задом с любого экрана. Оставили один голый инстинкт самосохранения – себя и не родившегося потомства. Вот и результат…
- Ну, да… - тяжело вздохнув, угрюмо и язвительно проговорил Матвеич. – Кормим кроликов в тепле – размножаются, выгнали на мороз и перестали кормить – дохнут. Что с этим делать? Незнаем…
   Игорь улыбнулся  чёрному юмору своего собеседника и способности находить житейский, но понятный пример обсуждаемой проблеме.
- Да, похоже на то, - качнув головой, ответил он старику. – И добавлю последнее про инстинкт. После войны был всплеск рождаемости. Кроме всех прочих принимаемых государством мер, именно инстинкт сохранения вида сыграл главную роль. Я это испытал на собственной шкуре. Каждый раз, когда возвращался с очередной военной заварушки, почти каждый из бойцов в моем окружении, говорили о том, что обязательно, ещё хотя бы одного ребёнка на свет произведёт.
- Много воевать пришлось? – спросил старик.
- Было дело, помотался. Работа такая… Нужно знать, что, где происходит, - улыбнулся Игорь.
- М-да, а мне вот не довелось, - будто сожалея, ответил Матвеич.
Игорь, видя реакцию старика, смеясь произнёс:
- Не печалься, дед!  Мы за тебя отстояли.
- Да как не печалиться. Оба моих сына повоевали, а я вот дома просидел. Не выпало на мою долю войны.

   Старик замолчал. Игорь не торопясь прожевал кашу и ответил:
- Значит, Создатель бережёт тебя для чего-то другого. Вон в тебе мудрости сколько.
- Да какая это мудрость… - возразил Матвеич.
- Ну не скажи, -  продолжил Игорь. – Не часто встречаются люди, тонко чувствующие и переживающие происходящее. Поверь мне.

Матвеич не стал отвечать, и молча ел кашу.

   Вновь между собеседниками возникла пауза, каждый думал о своём. Огонь, гудевший в печи, свеча на столе, освещавшая трапезу старика и его спутника будто просила продолжения разговора. Наконец Игорь нарушил тишину:
- Мне кажется, многие наши неустроенности истекают из отсутствия ориентира, цели нашего существования как государства… как цивилизации.  Помнишь, ты сказал «кому-то выгодно, чтобы мы искали истину там, где её нет», что мол, искать теории не нужно, что люди сами организуют свою жизнь.

Старик посмотрел на своего собеседника и продолжил, есть кашу.

- Я сейчас думаю об этом. В чём-то ты прав, конечно. Но всё-таки теория или лучше сказать, концепция определяющая, куда двигаться обществу, быть должна. Это как ось, на которую будет потом собираться весь механизм. А вот на счёт людей ты прав, «какой ты есть внутри такое пространство  и будешь формировать вокруг себя» - повторил Игорь слова Матвеича. – Я в принципе тебе про это и говорил, что сейчас идёт, точнее начался процесс формирования поколения, которое изменит облик страны.
- По учебникам Сороса? – спросил старик.
- Да, согласен,  упущение…
- Длинною в тридцать лет, - угрюмо сказал Матвеич. - Не слишком ли дорогая цена? Разбрасываться целыми поколениями.

   Игорь, тяжело вздохнув, забросил в рот очередную порцию каши, пережевав, проглотил и начал своё рассуждение:
- Я попробую ответить. Буду идти теми вехами, на которые ориентировался  сам. Когда для себя решил разобраться во всём происходящем… Буду объективен в оценке событий и не стану поддаваться эмоциям частных случаев, которых пруд пруди вокруг нас. Сразу скажу… Я не сторонник существующей власти и то, что работаю в специальной государственной службе - делаю это для своего народа, но не для правящей верхушки. Для себя, когда-то определил, что к власти буду лоялен в одном случае, если она(власть), как и я будет работать на благо страны.

Матвеич внимательно слушал, ел и не перебивал.

   Игорь, сделав паузу после небольшого вступления продолжил:
- Ты согласен с тем, что Путин, который стал президентом в начале двухтысячных и Путин сегодняшний - это два разных человека? С разным багажом знаний.
- А!.. Вон ты о чём, - критически заметил Матвеич. – Ну, согласен…
- Тогда представим, что мы с тобой это он. Мы с тобой сели на трон, имея не значительный опыт управления структурами государственного масштаба. А опыта управления государственными институтами у нас с тобой вообще нет. Но это ещё полбеды. У нас с тобой нет команды. Нет надёжных, людей, на которых можно опереться сразу, в первый же день. Чтобы компенсировать этот пробел, нам с тобой нужно время – полгода, год, если повезёт два. Если не повезёт – отставка, развал страны либо некролог о скоропостижной смерти. Ни сразу, но постепенно мы начинаем понимать, как крутятся винтики в этом механизме. А пока мы вникаем - этот механизм управляется кем-то невидимым.  Этот невидимый «он» многолик -  начиная с нашего окружения, доставшегося по наследству, заканчивая спецслужбами иностранных разведок, в том числе и упомянутый тобою Сорос, как один из рычагов воздействия. Ну это всё не самое неприятное… Самое хреновое то, что мы с тобой сообразив как работает эта машина, начинаем понимать, что мы не знаем,куда её вести. Какова наша цель. То есть у нас нет концепции развития нашего общества(страны). Вначале мы с тобой думали, что образцом будет капитализм наших «партнёров», но быстро поняли, что это не так. Самым неприятным для нас стало откровение - мы еда, для их погибающего капитализма. И вот тут… возникло ощущение состояния невесомости. В прошлое нельзя - оно может нас погубить. Настоящее оказалось иллюзией. Будущее не имеет чёткого ориентира.
- А что не так с прошлым? – спросил Матвеич.
- Ну а ты вспомни свои рассуждения о партии - нашем рулевом. Люди хотели изменений. При этом, хотели сохранить страну, но без коммунистов. И, если снова им(коммунистам) дать порулить, то они зарулят нас туда, где выход будет, через гражданскую войну и гибель.
- Туда, где Макар телят не пас, - добавил Матвеич.
- Вот, вот, - согласился, улыбнувшись Игорь. – Этот сценарий «партнёры»-капиталисты ожидали, потирая руки. Поэтому  мы с тобой приняли решение - коммунистов не обижать, они пока ещё сильны, и дали им возможность зарабатывать деньги. Они же к этому стремились?.. Этот ход на время успокоил и нашего бывшего «рулевого», и «партнёров»-капиталистов, которые решив, что с Союзом покончено, капая слюной, набивали себе карманы нашим добром. Резко остановить это разграбление мы не могли – не на кого опереться. И, что бы выжить и исправить ситуацию, мы с тобой начинаем собирать всех с кем раньше, когда-то работали. Мы формируем команду, причём смотрим, кто в этой команде может быть опорой, а кто быстро перерождается, получив доступ к ресурсам. Ресурсам административным и финансовым. Пока все эти процессы шли, мы с тобой решили массу вопросов: хозяйственные и экономические провалы предыдущей администрации, внутренняя война и  внешнее давления, которое сократило наши рынки. Мы восстановили вертикаль управления регионами. Немного поиграв – выбирать или назначать. Нашли вариант назначения через выборы, - Игорь улыбнулся своему выводу. – И самое главное мы поняли, что срок  четыре года – это мгновение в масштабах жизни страны, за который мало, что успеваем сделать. Для этого, что б нам не свернули шею, мы подчинили себе парламент и теперь не опасаемся за  свою безопасность. Сформировав команду, более-менее восстановив управляемость, мы с тобой отшиваем «партнёров», говоря им, что бесплатная еда закончилась. И вот с этих слов(!) начинается  противостояние…  которое рано или поздно закончится войной. Понимая, что война неизбежна, у нас есть два пути. Первый - закрыть страну, что приведёт к её технологической изоляции. При условии, что к текущему моменту   производственное состояние страны в полуразрушенном состоянии  - это смерть. Второй - пытаться сохранить экономические связи с западом, одновременно в спешном порядке накачивая страну новыми технологиями и необходимыми производствами. Параллельно выбираем тактику ослабления «партнёров» переводя их в энергетическую зависимость от наших ресурсов. Плюс выстраиваем возможный экономический и геополитический союз со странами готовыми нас поддержать в предстоящей войне.
   Рассказ Игоря, не мешал спутникам, есть кашу. Матвеич внимательно слушал рассуждения, работая ложкой и, когда содержимое сковороды закончилось, он сказал:
- Хреновая, у тебя каша.
- Это почему? – чуть опешив, спросил Игорь.
- Быстро закончилась.
- А! – засмеялся он. – Так давай ещё разогреем.
- Нет, хорош на ночь пузо набивать. ¬Так говоришь, война будет?
   Игорь не сразу ответил на вопрос. Он ложкой погонял по сковороде остатки гречневой каши, собирая их в кучку. Матвеич не торопил собеседника и наблюдая ждал ответа.
   Наконец Игорь произнёс:
- Думаю да. Это единственный выход… Возможность запада отсрочить свою естественную гибель. Все кризисы, капитализм всегда решал через войны. Что в этот раз мешает ему сделать то же самое. Развязав войну, у коллективного капитала появляется шанс заработать  денег и переформатировать взаимоотношения между странами. Плюс ко всему запад рвётся к нашим ресурсам.
- А я думаю ресурсы, это дело конечно важное, но второе. А первое, что их беспокоит - это наша цивилизация. Ни одна страна на земном шарике не противопоставляет себя западу так, как это делаем мы… Светлые.

   Игорь обратил внимание на окончание фразы старика, но сразу не подал виду и просто продолжил разговор:
- Да, дед, и здесь соглашусь с тобой! Наша независимая позиция, конечно, раздражает запад,  и заставляет их ненавидеть нас, как угрозу существования.
- Вот то, что ты мне сейчас рассказал, логически стройно и понятно. Возможно, в какой-то степени оно так и есть. Да… Трудно всё отладить сразу. Возможно, где-то нужно было и «дураком» прикинуться, что бы там, на западе бдительность потеряли. Но я не могу понять одно… Зачем так стройно и методично было разрушать своё хозяйство. Деревню похоронили!.. Предприятия, что были на селе, уничтожили… Людям, работать негде? Молодёжь почти вся уехала. Решили увидеть спасение в фермерах!.. Только это не спасение, а горе. Зачем ему – фермеру вкладываться в инфраструктуру села: дороги, клубы, кинотеатры.  А земля?.. Разобрали, что по слаще. А остальная, стоит или в лучшем случае сено косят. И это не самое плохое… По осени, разговаривал с одним мужиком – переехал к нам в деревню жить и трудиться. Решил он скотоводством заняться. Кинулся, а земли-то нет… По факту-то она есть, но только её пораздали тем, кто в районе даже не живёт и не обрабатывает. В лучшем случае сдают в аренду под сенокос. Поэтому вопрос - зачем ему земля, если он её обработать не может? Зачем тебе государство этот бездельник-посредник? И получается, от волеизъявления этого посредника будет зависеть, обработают твою(государство) землю или нет.
- Так есть же закон, что если землю не обрабатывают, то её можно изъять, - возразил Игорь.
- Да! Гладко было на бумаге, да забыли про овраги!  Я тому мужику также сказал. И он в администрации тоже это сказал. Только закон-то есть, но сделано всё, так чтобы он не работал. Начнут у этого вредителя землю забирать, а он ткнет в нос какой-нибудь сраный договор, что сдает в аренду под выпас скота и всё приехали. Судья туда не поедет. Администрация зарплату получает, на бумаге земля при деле. А то, что там бурьян десятки лет никому нет дела. А почему? Потому, что нет хозяйского учёта. Нет чётко прописанного закона об обороте земли - о её целевом использовании. Эта под пашню, эта под выпаса и сенокос. Если она сегодня не востребована, то значит завтра, на ней работать будут! И давать её можно, только тем, кто на ней трудится, здесь и сейчас. Никаких передач в субаренду. Устал, передумал, верни землю. Найдётся тот, кто будет на ней работать. А разбазаривание земли, и умышленное не эффективное использование, должно быть уголовно наказуемо.

   Старик говорил с азартом и знанием дела. Игорь слушал его внимательно. Ему касавшемуся сельского хозяйства поверхностно,  было интересно услышать мнение человека, который живёт на земле.
   Старик продолжал:
- И это не всё. Вот ты например местный… Набрал, хрен его знает сколько гектар земли, косишь сено. А тот, кто приехал, и работать хочет, ему как? Ему скажут, иди мол договаривайся  с арендатором.
- Ну да, логично, - ответил Игорь. – И в чем проблема?
- А в том, что тебя пошлют далеко… туда, где Макар телят не пас. Зачем ему тебе землю отдавать, если он с неё доход имеет. Косит сено тоннами и продаёт, в другой регион, а у самого дома одна корова.
- Дед, ну государству-то всё равно, где это сено скошено и, где корова накормлена. Дело-то делается.
- Ну, да делается. Только коров кормят не у тебя в районе. А, например в Казахстане или  в соседнем регионе. Вот и вся разница. У них всё в шоколаде, а у тебя вредители территории развивать не дают, вполне законным способом, тобою придуманным. Поэтому люди смотрят на тебя и молча спрашивают «а, ты, вообще за нас?..». Вот так мил друг! А завтра у тебя война… Вот над чем думать нужно. Но люди-то пойдут воевать… «За детей, за хату да за родимый край». Вот только, когда вернутся, спрос в двойне будет. И если хочешь, что бы в твоей стране без резни было, то думать нужно сейчас. 

   Старик допил из кружки чай, утёрся рукавом, крякнул то ли от ощущений, то ли от переполнявших его эмоций и продолжил:
- Вот с чего мы с тобой начали к тому же и пришли. Я не понимаю того, что делает руководство нашей страны и в частности Путин. Хочу понять(!)… но не понимаю. Про то, что ты говоришь, я тоже думал.   И рассудил примерно так же… Это не сложно, если масло в голове есть. Ты ответь мне на другой вопрос. Почему с ним(с Путиным) в обойме идут: безденежье, оскорбление чиновниками народа, пенсионная реформа… Почему количество мигрантов  в стране определяет какой-то министр строительства, а не тот, кто отвечает за безопасность страны?
- Матвеич, ну это не делается быстро и вдруг. Разве, что волшебной палочкой.
- Не-е-ет подожд-и-и! – протянул старик. – А изуродованное образование – это ЕГЭ… Целое поколение отупили - «ростим квалифицированных потребителей». Ответь мне, такое, кто мог сказать враг или дурак?
- Это сказал Министр образования Фурсенко. Он больше не министр.
- Да неужели? А я думал враг, какой… поближе к президенту затесался, - съязвил старик. – А это оказывается его министр! Почему он ещё не на Колыме? Министр этот… - с металлом в голосе заключил Матвеич.
- Ладно, - сказал Игорь, тяжело вздохнув. – В чём-то ты прав. Давай продолжим завтра. Утро вечера мудренее.
– Да и  то верно, -  сбавив пыл, согласился старик.

   Застегнув спальник, Игорь рассматривал как на потолке и стенах играют отблески огня, пробивающиеся сквозь щели печной дверцы.
«В чём-то ты прав», -  повторил он про себя, собственные слова.

   День был насыщенный, впечатлениями, эмоциями, а последовавший переход отнял много сил, поэтому сон выключил сознание Игоря почти мгновенно, как только он перестал ему сопротивляться.

   Тусклый свет в окошке зимовья погас.
   Стараясь производить, как можно меньше шума Светослав подошёл к коню, пасшемуся на освещённой луной поляне. Протянув коню руку, и дав понюхать себя, Волох произнёс:
- Тиш, тиш, тиш. Чинги-и-из… Хороший конь, хороший… Запомнил запах?.. Больше не бойся меня. И не выдавай. Нам ещё долго рядом ходить, -Видя, что конь ведёт себя спокойно, Светослав  погладил его по лбу с большой белой залысеной, потом по шее. – А, ты смотрю умный жеребец. Хозяина своего любишь. Молодец. Ладно… - Волох похлопал его  по шее: - Пасись… А я тоже пойду, посплю немного.