Эпизод 3. На Волге
Стальным блеском отливает под яркой осенней луной широкий речной простор. Ночь тихая, только иногда пролетающий ветерок морщит воду. Мелкие волны лениво лижут песчаный берег…
У широкой речной луки встали разинцы. Сгрудились челны и струги. Костры горят, шатры виднеются. Хмельной шум, топот, песни далеко слышны. Звенят домры и гусли… Гуляют казаки.
Атаманский шатер повыше других раскинут. Парусиновые стены коврами увешаны, на земле тоже ковры – наполовину. У входа костер горит, у костра – старый дед с домрой. Ветки из кучи подкладывает. Сам атаман на подушках лежит ровно хан. Темно-синий расстегнутый кафтан с лисьей оторочкой в полутьме черным кажется, под ним красный полукафтан. За персидской шалью, что вместо кушака намотана, две пистоли. Густая черная борода лицо скрывает. Атаманская же шапка красная да сабля рядом лежат.
С правой руки у Разина бочонок водки. Около него татарчонок в изузоренном кафтанчике. Атаман то и дело, не глядя, протягивает серебряную чару, молча принимает, молча пьет. Думает.
Вошел молодой казак в сером жупане, поклонился:
- Здрав будь, батька!
- Здоров и ты будь. С чем пришел?
- Тут до тебя дид який просится. Бает, быдто о кознях боярских говорить будет, но то, мол, дело тайное, едино лишь атаману поведаю. Да только…
Казак замялся
- Чего там?!
- Опас у нас. А не наймит ли то боярский?
Разин усмехнулся.
- Что, неужто у бояр челядь кончилась, что противу меня стариков посылают? Не бойтесь, нет той пули албо сабли, что меня б взяла! Веди деда.
Казак вышел и вскоре вернулся с еще нестарым человеком в крестьянском зипуне, холстинных штанах и старых сапогах. Борода у человека была короткая и полуседая. Человек поклонился:
- Здрав будь, батюшка Степан Тимофеевич. Мастер я. Из Астрахани. Дела кожевенного. Ну и по сбруе конской работать могу.
Человек умолк.
- Что онемел, мастер?
- Не во гнев прими, батюшка, а только слово мое лишь твои уши слышать могут…
Разин снова усмехнулся, кивнул казаку и костровому:
- Добро. Подите на берег, пейте, гуляйте… А ты куда?
Пришедший тоже вышел, однако быстро вернулся:
- Прости, батюшка, очень уж надобно, чтоб ушей у шатра не было…
- Экой ты опасливый…
Человек вздохнул:
- Беда идет, батюшка. Бояре на тебя новую напасть надумали… Но ты не тужи, ее одолеть мочно, есть средство верное. Вот что я тебе поведаю. Был я взят в Астрахани на двор тайный. Двор тот был учинен по указу царскому. Тыном он огражден, стража стрелецкая ходит…На тот двор нас мастеров да других стрельцов и согнали…
Разин недоверчиво прищурился:
- Сказки сказываешь, мастер… Мы Астрахань взяли, никакого двора тайного не сыскали.
- Так двор тот, батюшка, подале от города будет. Не дошли молодцы твои до него…Ну, слушай далее. Ровно татей нас держали за караулом крепким. Носа за тын высунут не смей… Водку штофами считанными пили. Кормили, правда, хорошо… А был на дворе том немец некий, именем Карл Клаус. Он указ привез, к нему мастеров и стрельцов согнали, на подмогу. И сотворил немец с нашей подмогой дело неслыханное – построил он корабль подводный, нарече же его «Осетр». Видом он вроде бочки будет…
Разин качнул головой:
- Эх, не ведали мы тогда…
Мастер чуть заметно улыбнулся:
- Так на то он и тайный, двор тот, чтоб никто не ведал… Ну дальше сказываю. Как ты, батюшка-атаман, Астрахань взять изволил, стрельцы на дворе взволновались, промеж себя стачку учинили, да и ушли к тебе. Которые, правда, остались, службе царской верны… А тут гонец из Москвы прискакал с указом царским… Мы-то, мастера, тож в сомнении были, а посему решили по-тайному узнать о чем в том указе речь идет.
Мастер замолчал и шагнул вперед. Разин потянул пистоль из-за пояса…
- Стой, где стоишь!!
- Не гневайся, батюшка, а токмо не шибко о том кричать надобно. Дай-кось поближе подойду да потише скажу…
Дуло пистоли уже смотрело на говорившего.
- Добро. Подь сюды.
Мастер подошел совсем близко.
- А в указе том сказано, что «Осетр» на Волгу перевезть и противу тебя употребить! Потопить твой струг атаманский.
Разин снова ухмыльнулся, опустил пистоль.
- Бояре, псы смердючие… Ништо! «Орлу» крылышки подпалили, и «Осетру» тому плавники-то пооборвем!
Мастер снова заговорил:
- Для того, батюшка-атаман, я и здесь. Как узнали мы, мастера, про те козни, собрались и стали думу думать, как от тебя напасть отвести. И надумали мы средство верное, чтобы «Осетра» того уловить. И еще порешили меня с тем средством к тебе послать, чтоб я к тебе шел и все сказал.
- Ладно баешь, мастер. Ну а коли неправда то?
- Весь я тут, весь в руках твоих, батюшка! Коли неправда , так пусть меня тогда при всех в Волге утопят!
Разин раздумчиво качнул головой:
- Добро. Ну сказывай средство свое…
Эпизод 4. У гор Жигулевских
- Палена мышь! Вот те и яичко к Христову.дню! – воевода князь Борятинский, плюнув, швырнул бумагу на стол. – Сижу тут, яко свинья в назёме, забросили меня ровно ветошь старую. Войска нету, воры рейтаров моих побили… а эти воеводы… хуже баб! К бою несвычны, помощи никакой. Чем воевать - не ведаю. А тут вона как! Две сотни стрельцов, да рейтар, да пушки… Добро б на дело, а то на безделку пустую… По степи, вишь ты, шляться… Дать… Кому дать? Да кто ты еси таков?
Приказная изба высокая, а все одно душно в ней. Пахнет потом и кислой шерстью. В окошках пузыри бычьи, отчего, несмотря на ясный день, в избе полутьма. Воевода сидит на древней лавке за шатким столом. Руками о него оперся, сверлит взглядом сидящего напротив человека в серовато-голубом кафтане.
Человек, не пошевелившись, лениво отвечал:
- Голова тайного двора корабельного сотник стрелецкий Иван Акинфеев.
- Сотник?... Ты передо мной столбом стоять должен! А он, гляди, развалился, ровно мухамадан какой…
Сидевший был все так же неподвижен:
- Ты, князь, того… не озоруй. А то, вишь ты, людишки со мной есть, с приказа Тайного. А приказ тот не ровня Разбойному. Возьмут тя, так ты, князь, сам все расскажешь, какое зло умышлял противу великого государя, да пособников всех перечтешь…
- Да возьми ты в толк, палена мышь, что тут кажинный рыбарь – воровской доводчик. Я един челн на Волгу спущу, ворам в сей час ведомо то становится!
- То твое дело, князь. А волю царскую сполнять надобно.
Борятинский снова плюнул, слюна по бороде потекла.
- Дадены штаны, так пугвицы срезали… Добро. Пособить тебе моего отказу нет. Но знай, ответчик – ты! Так и в отписке своей укажу.
В ту же ночь на Волге зачернели челны. Стрельцы и рейтары растянулись широким дозором, а на самом берегу в черноте ночи смутно двигались какие-то тени, слышалось скрипение телег. Проехала какая-то смутная громада, слышался хруст песка… Челны подошли поближе к берегу. Слышался плеск воды, удары весел… Челны отходили медленно, с остановками…
Новый стан разинцев устроен по-особому. Атаманский струг стоит отдельно, подале от других. Рядом челны малые с казаками. Невдалеке два паузка, на кормах которых устроено из бревен что-то вроде высоких перекладин ворот. Через верхние бревна перекинуты канаты.
На стане тишина и темнота. Ни костерка, ни говора. Все словно ждут чего-то. Сам Разин на струге, рядом мастер астраханский. Атаман многозначительно шевелит носком сапога лежащий перед ним камень с привязанной веревкой.
- Смотри, мастер… Сам сказал.
- Будь, батюшка, покоен. Непременно сегодня ночью пойдут. Слух верный о том есть.
Ночь снова тихая, лунная. Светило медленно ползет по небу… Разин шумно вздыхает и мрачнеет… Рука его уже стискивает рукоять сабли… Внезапно в тишине слышится конский топот… Плещут весла…
Малое время спустя о борт струга стукается челн, мастер перегибается через борт и удовлетворенно вздыхает:
- Пошли, батюшка. Ну, жди гостей.
- Добро, мастер. На челнах, чуй! Учредить дозор на реке. И если челн или что другое дозор перейдет – ко мне пулей! Самим тишком рядом идти. Не пугать! Таиться!
- Чуем, батько.
И челны россыпью идут на волжский простор.
На струге и паузках вспыхивают факелы. Видно, что к перекинутым канатам привязаны крюки.
Челны протянули «Осетра» по реке. Уже хорошо были видны темные пятна разинских стругов, скопившихся у берега. Немцы сидели рядом на краю колодца, старший, попыхивая трубкой, то и дело озабоченно глядел на луну:
- Дер Тойфель! Эта дьявольская луна путает все планы. Мы словно старая монета на серебряном блюде!
- Герр Клаус, а может быть откажемся?
- Упустить такой шанс? О, нет! К тому же я придумал одну штуку…
Немец кивнул на крышку колодца, в которую было вделано что-то вроде длинных и тонких бревен. Лунный свет блеснул на стекле…
- Теперь мы не будем слепы под водой. Теперь у нас будет воздух, теперь мы будем видеть! Теперь моя «малышка» покажет на что она способна!... О, глядите! Разбойники зажгли факелы. Это очень хорошо. Сейчас они начнут пьянствовать. О, да! Они напьются и не увидят нас. Вперед!
Немец встал и дернул за один из канатов, привязанных к «Осетру». Канат ослаб, а вскоре подошел челн. Гребцы один за другим поднялись на верх бочки.
- Гребцы! Мы сейчас идти топить главный царский вор – Стенька Разин! Мы будем топить его лодка! Помнить, что вы есть царские слуги! Всем исполнять свой долг! Быть смелым! Страха нет! Воры есть пьяны. Они не увидят нас.
Гребцы многозначительно переглянулись. Потом они спустились вниз, расселись по местам, вставили весла в отверстия.
- Правый борт, дай!
Весла плеснули по воде. «Осетр» начал разворачиваться.
- Аллес! Стоп! Peter, bleib auf Kurs. Пошел!(Петер, держите этот курс (нем.))
Весла вновь ударили по воде. Словно перепонки утиной лапы начали сжиматься и разжиматься их лопасти. Факелы начали приближаться…
О борт атаманского струга снова стукнулся челн.
- Батька, тамо плывет что-то. Не ведаем. Весла шлепают.. Бочка вроде бы какая-то огромная…
- Ну, батюшка-атаман, пора угощение готовить для гостей дорогих, непрошенных. А вы рядом идите. Но молчком и тишком!
- Ход стоп! Мы нырять! Peter, erinnere dich an den Kurs! (Петер, помните про курс (нем))
Герр Клаус захлопнул крышку и некоторое время возился с ней. Потом он спустился вниз, где Петер уже зажег свечу, и потянул на себя какую-то ручку. Послышался шум льющейся воды и «Осетр» вдруг ощутимо пошел вниз. Рядом с немцем начали расти какие-то мешки… Сам он внимательно смотрел на какую-то дощечку, висевшую на торце бочки прямо перед ним. В тусклом свете свечи на ней слабо поблескивало стекло.
- Гут! – Герр Клаус снова потянул ручку. «Осетр» замер.
- Весла ход!
Ритмично закачались гребцы. Немец подставил лавку и посмотрел в косой срез бревнышка, вделанного в крышку.
- Очень карошо! Так есть идти!
- Вот он, батюшка, «Осетр»! Смотри вон идет! Смотри, дыхала высунул! Ну все, пришла пора! Уловлять будем! – Мастер был уже в челне.
- Стой! – Разин тоже перемахнул через борт. – И я с тобой. Глас у тебя тихой. А тут сила нужна. Як в бою.
Челн пошел от струга.
Паузки вдруг начали расходиться и поворачиваться кормами друг к другу.
- Крюки го-то-о-вь!!! – донеслось с челна.
Показались другие челны, шедшие справа, слева, сзади пустого места.
- Вонзай!!!
С паузков кинулись в воду полуголые люди, держа в руке канаты с крюками. Вода забурлила.
- Батька! Справили!
Голос грянул на всю Волгу:
- На веслах, чуй! Ход!!
Паузки пошли друг от друга. Канаты натянулись… И опять грянул голос:
- Налегай, атаманы-молодцы!
Паузки шли медленно. Вдруг посредине между ними показалось что-то вроде деревянного круга, из которого торчали какие-то тонкие бревна…
В «Осетре» душно и тихо. Слышно только тяжелое дыхание гребцов, склоняющихся на лавках.
…Раз, раз – ходят весла. И еще – ра-а-з, ра-а-а-з…
«Осетр» идет вперед. Герр Клаус не отрывается от косого среза бревнышка..
- Sehr gut, Peter. Die Banditen k;nnen uns nicht sehen! Jetzt werden wir sie ertr;nken! (Очень хорошо, Петер. Бандиты нас не видят! Сейчас мы будем их топить! (нем.))
«Осетр» вдруг встал, будто уткнулся в какую-то стену. Раздался хруст дерева.
- Tausend Teufel! Wir sind auf der Spur! Гребцы! Пересесть! (Тысяча дьяволов! Мы на что-то напоролись! (нем.))
Пересаживаясь, гребцы посмотрели друг на друга и многозначительно кивнули.
- Пошел!
«Осетр» подвинулся немного назад и опять встал. Снова послышался хруст дерева.
- Dreitausend Teufel! Wir stecken fest! (Три тысячи чертей! Мы застряли! (нем.))
«Осетр» вдруг ощутимо пошел вверх…
-Schweinehund! Was ist das?!... Was?! Peter, hilf!! Das ist ein Aufruhr!!! (Свинская собака! Это что такое?!... Что?! Петер, на помощь!! Это бунт!!! (нем.))
Вслед за кругом из воды показался какой-то деревянный колодец, а потом и верх огромной бочки.
- Ай, мастер, не соврал! Добрый улов ныне!
- Рано пиры пировать, батюшка. Скажи-ка лучше, чтоб бревна подводили.
И опять страшный голос грянул на всю Волгу:
- Чуй, браты! Бревна готовь! Подводи!
К бочке двинулись новые челны. Было видно, что на них тоже суетятся люди, скидывая кафтаны и рубахи, а потом прыгая в воду.
- Справили, батька!
Разин махнул рукой.
- Режь веревки!
Подведенные под бочку бревна были притоплены с помощью привязанных снизу мешков с камнями. Освобожденные от них, бревна всплыли, подняв «Осетра».
Стали видны крюки, вонзенные в торцы бочки, красная надпись на боку…
- Видали, атаманы-молодцы, какого осетра мы ныне в Волге выловили?! Смотри-ка, бьется ишо!
«Осетр» и в самом деле сильно раскачивался, будто хотел вырваться.
- Крепи!
Веревки и канаты опутали бочку, намертво прикрепив ее к бревнам.
- А ну, браты, давай энту рыбину к берегу! Пора ей икру пустить!
Бревна ткнулись в прибрежный песок. Челн с Разиным подошел поближе. Атаман шагнул из него, бухнул в стенку бочки кулаком.
- А ну, псы московские, вылазь! Вылазь! А не то спалим живьем!
Словно бы в ответ, на «Осетре» поднялась и встала торчком крышка на колодце. Из нее вылез и поклонился какой-то человек в белой, облепившей его рубахе. Потом появился второй, одетый также. Поклонившись, второй обернулся, нагнулся над колодцем и начал с усилием тащить что-то. Скоро стало видно, что он тащит еще одного человека в черном куцем кафтане. Человек был связан.
Передав связанного первому, второй вытащил из колодца еще одного человека, одетого в такой же куцый кафтан и так же связанного. Вслед за этим из колодца вылезли еще двое в белых рубахах в облипку…
Вылезшие замахали руками:
- Лестницу давай!..
Лестница уткнулась в «Осетра». Люди в белых рубахах перебрались на берег. Связанных спустили вдоль бока прямо в воду и они зашлепали по ней.
Разин уже ждал их.
- Ну?! – атаман сдвинул брови.
Один из вылезших вышел вперед и снова поклонился.
- Здрав будь на много лет, батюшка Степан Тимофеевич. Мы, стрельцы астраханские, угнаны были в гребцы подводные на корабль сей тайный, «Осетр» рекомый. А ныне кланяемся тебе немцами, кои на том корабле капитанами были.
Связанных вытолкнули вперед. А говоривший продолжал:
- Как умыслили бояре, тем «Осетром» тебе, батюшка, поруху сделать, челны твои да струги утопить, так мы промеж себя совет держали и порешили капитанов сих повязать, а самим к тебе идти. «Осетр» же в целости до тебя доставить, дабы бил ты, батюшка, бояр и на воде, и под водой!
- Любо то мне, молодцы! Гей, казаки, чуй! Тащи вина! Пировать будем! Улов знатный вышел! Николи рыбины такой никто в Волге не лавливал!
Тут Разин хитровато прищурился:
- Что, бояре да царь московский, думали казаков тайно уловить? С-под воды зашли? А не вышла хитрость ваша! Народ мудрее оказался! Гей, всем гулять!
- Батюшка, а немцов-то куда?
- А-а, недосуг об них думать. Запри в чулан на паузке до свету. День будет – разговор будет.