Строители в основном народ грубоватый, как говорится: прошедшие огонь и воду. На стройке много работало людей, отбывших сроки наказания в местах лишения свободы, с не сложившейся судьбой. Поэтому бранное слово, т.е. мат, был настолько привычен, что на него просто никто не обращал внимания.
В нашей семье не принято было ругаться нецензурной бранью.
В кругу друзей у нас тоже это не приветствовалось. Мальчишки между собой поругивались, но в присутствии девушек это было категорически запрещено. Это сейчас молодежь, особенно подростки, стремятся достичь совершенства в этом направлении.
Когда я пришла впервые на строительную площадку работать мастером, я просто была в шоке от услышанных отборных матов; как ни странно, женщины, штукатуры и маляры, даже больше преуспевали в этой области. К вечеру я собрала все бригады и поставила условие:
- При мне не материться. Если хотите хорошего отношения от меня, значит уважайте и меня.
Послышались реплики: привыкнешь, научим…, но как ни странно, подействовало. Если у кого-то по привычке нечаянно вырывалось, то сразу извинялся, или рабочие сами его одергивали. Я же в свою очередь никогда не оскорбляла и не унижала рабочих, не повышала голоса.
Еще больше укрепилось мое особое положение, когда на стройплощадку пожаловал с проверкой начальник ПМК.
Николай Николаевич был высокого роста, косая сажень в плечах, напористый с зычным властным голосом. Человек, который считал, что необходимо прежде всем дать хороший нагоняй да еще подкрепленный матом для доходчивости, чтобы дела пошли лучше.
Однажды он прибыл с проверкой на мой участок. Выйдя из машины, даже не поздоровавшись, он с ходу начал орать на меня за какие-то увиденные неполадки при этом чередуя обычные слова матом. Минуты две я стояла, опешив перед ним. Рабочие кто с ухмылкой, кто сочувственно наблюдали за нами. Я резко повернулась и пошла в вагончик, а он еще громче и яростнее кричал мне вслед, чередуя обычные слова нецензурной бранью, чтобы я вернулась.
Зайдя в вагончик, написала заявление с просьбой уволить меня, указав причину, что не могу работать в подчинении начальника - хама, который позволяет себе выражаться нецензурной бранью. Плакать не стала, хотя очень хотелось, но сдержалась, решила: будь, что будет.
Минут десять начальник еще кричал на рабочих, а потом забежал в вагончик и буквальном смысле, заорал на меня:
- Ты что себе позволяешь? Как ты посмела?
- Вот мое заявление - сказала я.
Он прочитал его и с удивлением посмотрел на меня, а я еще добавила:
– Запомните, Николай Николаевич, никому не позволю орать на меня и выражаться нецензурной бранью.
И вышла из вагончика.
Через некоторое время Николай Николаевич вышел, подошел ко мне и в присутствии рабочих извинился. Потом мы спокойно обсудили все текущие дела. С тех пор он на меня даже голоса не повышал.
Этот инцидент вызвал немало разговоров: надо же, какая-то пигалица, а самого Николая Николаевича поставила на место; зато еще больше укрепил мои позиции.
Позже приезжал на мои объекты начальник Треста «Алтайспецстрой» Орлов Н.И. и первый его вопрос был:
- Где тут борец с матершинниками?
Все дружно засмеялись и показали на меня.
- Молодец - сказал он – молодая, а не побоялась!
И неправда, что попав в волчью стаю, надо выть по – волчьи…
Но это понятие было приемлемо в наше время. Нас учили отстаивать свое собственное мнение, достоинство а не мириться с ханжеством, грубостью и невежеством. Смотришь сейчас на то, какое раболепие прививается молодым людям перед работодателем, хозяином предприятия, начальником – страшно подумать...
Другой строй – другая мораль.