Был, кажется, рабочим. На хорошем счету. Хорошие фрезеровщики при любой власти в цене. Но сбил его с пути школьный товарищ, тоже фрезеровщик с этого же завода. Уговорил пойти учиться в вечерний институт. Днём на заводе, вечером в институте. Никакой личной жизни. Товарищ через год сбежал не только из института, но и с завода. А он остался. Хотя было такое непреодолимое желание сбежать, что казалось, сама жизнь проходит мимо. Но помогли рабочая закалка и внутренняя самодисциплина. И он получил этот …диплом!
С получением образования изменились не только взгляды, но и среда общения. Это уже был другой мирок. А уж когда классного фрезеровщика с наличием вымпелов и удостоверений победителя коммунистического труда позвали на государеву службу, он недолго и раздумывал.
На новом месте показалось, что он попал на другую планету. В рабочей среде всё было понятно: план, график, курилка, субботник, профсоюз, участок, соцсоревнование, премия, старший мастер цеха… Здесь же всё было по другому. Нужно было набираться опыта. Административной работы. Вот он и набирался. Опыту, всё чаще и чаще, идущему в разрез со своими же правилами, которые были заложены в рабочей среде. Приходилось мириться. Придумывать разные объяснения тому или иному действию. Которое никак не вписывалось в рамки его привычного видения. Компромисс, однако. Приказы, определения, собрания, этика, дополнения, устные указания, пристальное внимание, личные отношения, обязательства перед руководителями…
Опыт приходил с каждым днём. А тут и заметили рядового сотрудника, и взяли в одно из многочисленных управлений Союза. По рекомендации – полностью подходит для такой работы. Опыт, добытый в предыдущие годы, здесь оказался бесценным. Оставалось только его оттачивать и расширять. Получалось. Ни с кем из коллег дружбы не заводил. В группах не участвовал. Руководителей и различные программы с проектами не обсуждал. Все задания руководства выполнял беспрекословно и в срок. Аккуратно вставлял свои мысли к резолюциям руководителей, которые становились полнее и разумнее. Чем многие руководители и пользовались. Со всеми был корректен и обходителен. Заметили снова. И двинули повыше.
И вот уже заместитель руководителя большой организации. Много от него зависит. И в первую очередь сам руководитель. А у него несколько таких заместителей. Старожилы. Со своими устоями и правилами. А тут… Разгорается подковёрная борьба. Не принимают новичка. Какие-то новые схемы и идеи. Зачем они нужны в уже устоявшемся болоте? Только подковёрная борьба. В ней принимают участие все: от уборщиц и курьеров до маститых замов, увешанных регалиями. С каждым днём накал только нарастает. Но эти маститые замы не учли, что новичок-то уже успел набраться опыта таких войн.
Всё решил звонок одного руководителя одной более солидной организации одному из замов. И позиции противоборствующих сторон сразу поменялись. Трое старых замов, забрав свои регалии, ушли на заслуженный отдых. Уборщиц и секретарш поменяли, курьеров оставили. А вскоре и руководитель ушёл по здоровью. И ещё долго удил рыбу на пруду на государственной даче. А он и стал руководителем. Но опять ненадолго.
Повысили. Двинули в самые-самые пенаты. Здесь была та тихая гавань, которой не страшны никакие шторма и уборщицы. Всё регламентировано. Кругом консенсус. Прямо до слёз. Вот он и стал сидеть. Сидеть на этом месте. Про рабочих даже вспоминать забыл. Какие здесь рабочие? Высший эшелон. Время еле тянется. С президиумов да конференций вылезти было некогда.
И вдруг, бац! Старые товарищи сошли с дистанции, а молодые, неизвестные, пришли на смену. Он насторожился. Приготовился. Но молодых увлекало другое – не кадры, а мировое признание и принятие их в свои ряды. Он это быстро понял. И продолжал уже успокоено сидеть. Опять президиумы и новое – фуршеты и массовые приёмы. Надо было выглядеть достойно.
А время шло, как ему и полагается. Вот уже и страны той не стало, в которой он начал сидеть на своём месте. И молодые товарищи постарели вместе с ускорениями, которые никуда не ускорились. И их уже сменили новые руководители, которые уже звались господами. Теперь главным умением стало играть в теннис. Он перестроился и перенаправился. Продолжал сидеть и … играть в теннис. Видно правильную линию выбрал, потому что шторма перетасовки состава управленцев его не накрыли. Как накрыли его ещё вчерашних соратников и как бы друзей. Пришло новое племя. Реформаторское. Но он оказался ко двору и здесь. Своим тихим сидением. И соглашательством. Во всём. Совесть – та рабочая, уже не мучила. Да и рабочих, как класса, не стало. Всё размазалось.
У него же настал полный… коммунизм. В одной, избранной стране. Хотя не совсем, правда. Он настал уже давно. Но как-то незаметно. Квартира. Служебная машина. Охрана. Дача. Лечебное сопровождение. Продуктовое обеспечение. Служебные командировки за рубеж на разные политические форумы и экономические слёты. Очередные награды. И ещё… А он всё сидел и сидел.
Ушёл с крепким рукопожатием очередной руководитель. Страна стала медленно приходить в себя после шокового десятилетия. Пришли новые люди. И сказали, что делать надо так. Пели песни, заливаясь, об экономике, справедливости и будущем росте… Постепенно многих его соратников из прошлого десятилетия, также сидящих, сменили другие незнакомые люди. А он опять продолжал плыть по высоким волнам. Он уже сам уверился в какую-то небесную помощь и упрямую непотопляемость. Про него просто все забыли. Ну, сидит себе человек на своём месте и сидит. Лоялен. Со всем соглашается. Никого не критикует. Никуда не лезет. Вода даже не плещется во время его сидения. Полный штиль.
И ещё пару десятилетий прошло. Что-то принимали. Кого-то увольняли. Где-то гремело. Коммунизм у отдельно взятых людей только укреплялся. Жизнь у людей внизу государственной этажерки не то чтобы стала хуже или лучше. Она застыла. Как говорили в народе: «Состояние у неё твёрдо-устойчивое средней паршивости». Такая контролируемая бедность. Руководители пытались растормошить это болотце. Но бесполезно. В учреждениях все …сидели. На своих рабочих местах. И готовы были одобрить любой призыв или инициативу.
А он тоже сидел и сидел. Про него вообще никто не вспомнил. И тут, как небольшой гром средь ясного неба и тишины – маленький некролог. Почти по Ильфу и Петрову. «Сгорел на работе». Вот так – всё сидел и сидел. И на работе, сидя, принял другой пост. Государство, конечно, отметило заслуги, регалии и какие-то инициативы, которых никто не помнил. И распорядилось и о хорошем тихом месте, и о жизненных судьбах его близких. Ведь хороший был человек. Бывший рабочий. Тихий. Не конфликтный. Понимающий. Исполнительный. Свой человек...
Корректура М.Зуйкова
Русавкино. Апрель 2024 год.