Глинская с тревогой глянула в иллюминатор. Уже высоко в небе чернело Грело, теплолюбивые ящерицы выползали из нор понежиться в его жаре. Но Светило клонилось к горизонту. Ещё час - и оно зайдёт. И конец. Тоска сжала сердце.
-Ну вспомни ещё, что Найдёнов говорил, - настойчиво попросила она Крота.
Тот смущённо пожал плечами.
-Да я не очень понимал. Какие-то "хвойные кольца", "сыпучие тяги"...
Всё бесполезно, всё бесполезно... В отчаянии Глинская сжала виски Крота своими руками, впилась взглядом в глаза, как будто пытаясь проникнуть в мозг. Потом прижалась своим лбом к его лбу... Через секунду её осенило. Она вскочила, стала вплоть к стоящему на коленях Кроту, приблизившись к его лицу, и прижала голову к низу своего живота. Крот глухо охнул от неожиданности в кусочек густых зарослей. Глинская прислушалась к себе, потом нетерпеливо тряхнула голову Крота. Он без слов вдруг понял, высунул язык и стал ласкать им что-то найденное в этой чаще. Глинская часто задышала. Понимание - глубинное, инстинктивное, без слов - словно потекло по языку Крота и стало наполнять её. Странно, но Крот не чувствовал возбуждения. Это было совсем не так обморочно, как с Поленькой и Викой. Он прижимал недрожащими руками голые ягодицы Глинской для лучшего контакта с лоном, вдыхая его запах. Ягодицы были гораздо более зрелые, чем у первых двух девушек, и он воспринимал это просто как факт. "Это наставница", - как-то юзом чиркнуло его по сознанию. Крот чувствовал себя не более как врач, осматривающий родную сестру. Удовольствие было, но это было удовольствие от осознания передачи какого-то нужного знания. Глинская часто и громко дышала, но тоже не от страсти. Поток понимания тёк из подсознания Крота, через его шевелящийся язык, через её вибрирующий живот вверх, в голову, наполняя восторгом обретения знания.
-Я всё поняла! - воскликнула Глинская.
...........................
Поленька нежно сняла с губы Крота волосяной завиток.