Дождь шел серый и такой тоскливый, что казался осенним. За окном волновались и нервничали мокрые яблони. Беата куталась в шаль. Она всегда зябла не от холода, а от настроения.
Юрка сидел в кресле, посеревший и постаревший – ничего от счастливого молодожена недельной давности. К ослабевшим его ногам потихоньку возвращались силы, но младший Ковалев не испытывал радости по этому поводу. Полноценным он ощущал себя только в присутствии Барби.
Зажужжал видеокоммуникатор. Беата посмотрела на дисплей и сказала:
- Адвокат Горин.
- Пропади они все пропадом! – равнодушно пожелал Юрка.
Говорить с адвокатом вновь пришлось Беате. К категории деловых людей она не относилась и понимала, что толку от нее немного. Но должен хотя бы кто-то от Ковалевых отвечать на звонки!
Арсения уже воротило от бюрократических формальностей, которые на фоне потрясения отдавали откровенных цинизмом. Ввиду неординарности события юристы Земли схлестнулись с юристами Дамиано, но речь о возвращении Варвары не шла. Основной темой обсуждений стала исключительно финансовая сторона дела. Арсению мысль о возмещении морального ущерба казалась кощунственной: как можно возместить потерю деньгами, если эта потеря – человек?
Как будто они, торгуясь, продавали жену брата дамианцам…
Беата закончила разговор, отключилась и растерянно посмотрела на Арсения:
- Представляешь, они даже не отменили туры на Пургаторио. Сказали, что такой необходимости нет, если туристы готовы соблюдать правила и не игнорировать требования техники безопасности… Единственное, что они сделали, - это уволили оператора, отвечающего за сеанс…
Уволили? Верится с трудом. Тот выглядел абсолютно безмятежным, когда Арсений подскочил к нему с яростным криком:
- Где наша девушка?
- Она сделала свой выбор, - бесстрастно отвечал зеленый.
- По-вашему, нирвана – это смерть? – кричал Арсений.
- Любая чрезмерность разрушительна. Это – закон жизни.
Дамианец даже не выразил сожаления. Зато выдал, что исчезновение девушки вызвано не случайным стечением обстоятельств, а является закономерным результатом, следствием поступков и мыслей. А потом совершенно спокойно заключил:
- Если человек не способен нести ответственность за качество своих мыслей, то он не в состоянии иметь высокое качество жизни.
Арсений не выдержал. Он зарычал и, не помня себя, бросился на негодяя, чтобы сжать в руках его хлипкую шейку. Но… не смог сделать и шага. Дамианец остановил его на расстоянии. Просто выставил маленькую ручку ладонью вперед, и нападавший замер, скованный невидимой силой.
- Как вы думаете, то, что сдерживает вас сейчас, имеет отношение к материальности? – спросил дамианец, словно отвечая на незаданный вопрос о том, как возможно, чтобы тело могло раствориться в эфире. – Вы, земляне, - странный народ. Вашим телом движет мысль, но вы упорно в это не верите. Представляете сознание производным тела, потому обращаетесь с ним возмутительно небрежно. Не развиваете, не очищаете. Отдаете его на волю страсти, злобных импульсов, грязных эмоций…
Беата подошла к Арсению, села рядом и успокаивающе положила руку на его плечо. Рука была холодной, но присутствие жены – таким отрадно-теплым, что стало неловко за их единение, столь контрастное Юркиному сиротству.
Ну почему не позволила Варвара им встретиться с Мастером? Почему не встретилась с ним сама?
Мудрец, в отличие от туроператора, никого не обвинял. В глазах его, по-дамиански огромных, стояла вселенская печаль. Он напомнил Арсению о волновой структуре человека, рассказал о материальности мысли, о том, что разум, расширенный в пространстве, носит полевой характер. То, что тело так легко перетекло в невидимость пространства, Мастер объяснил просто:
- Когда человек целиком отдается своей страсти, вся его энергия перетекает в эту страсть до такой степени, что человек перестает быть человеком.
- Вы имеете в виду… - начал Арсений и замолчал, не решаясь продолжить.
- Да. Чаще всего расплачиваться людям приходится за свою жадность, - с горечью подтвердил дамианец.
Печаль мудреца простиралась на все мыслящее человечество. Но ведь Арсений тоже был его представителем. Ходил рядом с Варварой, рядом с братом и тоже жадничал! Молчал, откупался, не желая плохо выглядеть, а получается, - скупился на искренность. Разве не старший должен заботиться о моральном состоянии младшего? Что ж не объяснил, как важно иметь личную систему самоограничений?
Менталитет дефицита куда страшнее самого дефицита. Кто, как не Арсений позволил ему разгуляться в душах молодых до ненасытности? Сейчас тошнит от собственной фальшивой щедрости!
И еще эта фраза диспетчера, который отказывался брать предоплату за экскурсию на Пургаторио:
- Вы платите тем, что вам не нужно.
Фраза раздирала в воспаленном мозгу свежую рану, звучала, как грубая насмешка.
Что подумает брат, если узнает о ней? Если бы за путешествие Юрка платил сам, вторую половину у него наверняка бы не отобрали. Неужели Варвара для Арсения была до такой степени «ненужной»? Неужели дамианцы, копающие подсознание, нашли в нем именно это? Не жалость к глупышке, обделенной любовью, а полное отречение…
Рассыпчатые струйки дождя сбегали по стеклу, Беата следила за ними неотрывно. Арсений вновь подумал, что жена изменилась. Разглядывает простую обстановку старого родительского дома, словно удивляясь незатейливой красоте обыденных вещей. Вряд ли променяет теперь живой дождь на искусственные его аналоги в доме-трансформере.
Беата тихо погладила его руку, - животворное касание. Где вообще пролегает измена – в сфере физиологии или в области души? Кому что важнее, но… не всякая измена – предательство.
Юрка поднялся, неуверенно ступая, словно не чувствовал ног, прошел к бару, неловкими руками взял бутылку, налил себе водки. Простонал, не глядя на старшего:
- Зачем? Зачем ты меня вытащил?
- У меня один брат, - сухо сказал Арсений, - и он мне дорог.
- Но почему ты вытащил меня, а не Барби? Кем я должен себя ощущать, спасенный? Каином? Увез и бросил… Ты же сам учил: мужчина в ответе за женщину.
- Наконец-то и в тебе заговорил мужчина, - сказала Беата. – Только жаль, что ответственность ты по-прежнему возлагаешь не на себя.
Жена сказала это таким прожигающе-ледяным тоном, что Юрку словно отбросило. Он посмотрел на нее растерянно, как мальчишка, каковым по сути и являлся.
- Она ждала ребенка, - сказал Юрка и заплакал.
Арсению хотелось обнять его, как маленького, но он не стал. Он и так слишком долго держал его за маленького.
Права Беата. Жестокой правотой мудрецов Пургаториума.
Юрка тоже прав. Спасать нужно было в первую очередь женщину.
Только что делать ему, Арсению, со всеобщей этой правотой? Он всю жизнь старался поступать как положено, по-человечески. Как же получилось, что оказался он виновником всех бед?
Арсений поежился. Храни его, судьба, от Пургаториума!
Если вновь поставит она Арсения перед выбором, окажется ли этот выбор правильным?