Это была дамба, которая сдерживала воду.
Вода имеет текучесть, но никто не может познать траекторий её течения…
Вода ушла, а дамба стала высокой. У неё крутые края, песок и глина осыпаются под ногами, и невозможно на неё забраться.
И сверху она завалена стволами и ветвями деревьев, но за них никак не ухватится…
Но только по дамбе можно было попасть туда, куда надо.
А куда было надо, все знали, но никто об этом не говорил, и поэтому это осталось за кадром.
Я порыскал и в одном месте нашёл, где можно взобраться. Но сам уже не могу… Я только поднимаю на вытянутые руки и подсаживаю на дамбу маленького мальчика, своего внука. Там, на дамбе, он становится очень подвижным и сообразительным. Он говорит, что дамба имеет конец! И в этом конце находится решётка, а под решёткой дамбы нет! Там можно сделать лестницу и забираться вверх или спускаться!
А я, весь такой в депрессии, думаю: зачем? Все же думали, что дамба нас приведёт туда, куда надо. А теперь получается, что никто ничего и не знал, и все только делали вид, что знают? Здесь кто-то вообще что-то знает?!
Ну если никто не знает ничего, то есть же Академия, где учат тому, чего многие не знают. Вон внук какой сообразительный – надо его в Академию устроить! Он как-то вдруг стал особенно умён, у него стало появляться много отличных идей. А я уже не догоняю, а если догоню, то зависаю и снова отстаю…
Тихо! Мы не одни! Всё, что задумано, трудно скрыть, а сказанное – тем более. Давайте продолжим совершенствоваться. Надо учиться! И лучше сразу – в Академии!
И только я так подумал, как появляется мой друг, который когда-то работал в Академии. Он появляется не один, а с группой молодых людей, и они в шляпах. Они ничего не говорят и только слушают, из чего я делаю вывод, что они – ученики. Хотя, может и не ученики, – вон как стоят и смотрят… И мой друг – он прямо как депутат со своей командой. Депутат впереди, он выступает, а они позади с выражением безграничного и вместе с тем решительнейшего одобрения на лицах.
А мой друг – он всегда такой всё основательно знающий, и охотно все тонкости объясняющий. И деловой.
А чего в депутаты не пошёл? Мандат брать постеснялся или не захотел… Может, совести осталось много – не извести. Извести не хватило…
И друг мой говорит, что дамбу эту строили жулики и что она в действительности ведёт совсем не туда, а куда туда и кому это нужно – никто ничего не понимает. Но в Академии продолжают защищать диссертации по этой теме о непонятом направлении… И он оттуда гордо удалился и вот – спроектировал новый мост, который открывали с оркестром и с телевидением. К этому мосту идёт старая историческая дорога, которая была булыжниками выложена, и былые булыжники ещё остались! А за мостом – уже новая, заасфальтированная, по ней машины носятся и сидят в засаде гибэдэдэшники…
Это так меня умилило, что я в едином порыве взобрался на дамбу, прямо через решётку! Оказалось, что очень удобно – за решётку держаться, а потом раз – и ты с другой её стороны! Что в этом такого сложного? Если нужно что-то изменить, то это просто – за счёт противоположности тому, что есть. То есть – с другой стороны…
А с этой другой стороны я теперь вижу… Да это же – водокачка! Та самая, мимо которой я тыщу раз бегал ещё в детстве, и дверь туда всегда была закрыта… Сейчас тоже – наглухо… Что там – насосы? Куда они качают?
А дамбы я не вижу, потому что стою на насыпи. Её все так называли – насыпь. Она шла от самой водокачки до ледника. Ледник – это как бруствер из больших кусков льда, сверху засыпанных толстым слоем опилок. Даже летом этот лёд не таял… Стратегический запас!
И у меня такое чувство, что я выпал из времени и попал в прошлое. Я обернулся – и… ничего не увидел!!! Как будто ничего не существовало, всё было выдумкой, потому что… уже не могло быть хуже того, что сейчас…
Но ведь только что было! И я понял: всё меняется, всё менялось, все менялись…
Но так и не смогло ничего поменяться, и ничего уже не успеть сделать…
Я ничего не вижу, но мне кажется, что я ощущаю весь этот мир…
Ну не весь, а какой-то участок. И там плохо. И плохо ещё то, что наверняка не станет лучше…
Там, во времени, все были уверены, что станет лучше. А если не станет лучше – то что это за время? Оно неправильное, его надо исправить! Ускорить, повернуть, снова направить!
Ошибка не может изменить твою сущность, а исправка – может? Да сущность ведь – она никогда не меняется, даже когда рождаешься заново. Потому что эта сущность – она тебя и породила…
Продолжай быть собой – сказал мне один старый механик, – и он знал, о чём говорил…
Ну не хочу я вернуться в своё прежнее состояние… Но тебе же сказали: давай улучши это! Давайте совершенствоваться! Мы все улучшаем!
Что ещё остаётся сделать? То, что не нравится? Просто мне почему-то не нравится…
Нравится – не нравится, – глагол один, но вида разного… Что очень удобно – за одно держаться, а потом раз – и ты с другой стороны! Что в этом такого сложного? Если нужно что-то изменить, то это просто – за счёт противоположности тому, что есть. То есть – с другой стороны…
Потому и глаголы у нас бывают разные.
Бывают несовершенного вида. Отвечают на вопрос «что делать?». Не указывают на завершённость действия, на его конец или результат.
Бывают совершенного вида. Отвечают на вопрос «что сделать?». Указывают на завершённость действия, на его конец или результат.
А ещё глаголы делятся на переходные, непереходные, возвратные. И есть глаголы причинные. Причинил – и в этом причина…
А Нравится – не нравится, – я ведь не красавица. Никто даже и не попросит потерпеть…
Что вот нам нужно в этом мире, если каждый умирает… Даже если каждый потом повторяется – что от этого меняется? И зачем он тогда повторяется?
Почему кому везёт, а кого отвозят?
И какой смысл задавать вопросы, если ответы не будут приняты, если никому нет веры – кто может быть отвечающим?!
Вот вы, уважаемые, заметили, что видимость лиц почти исчезла?
Пока смотришь, там уже никого нет, или же след тебя простыл. В смысле простыл твой след. А если следа и не было?
Врата открылись, но они и закроются. Гусь свинье не товарищ. Не каждый умеет рисовать, но каждый заслуживает отдыха. Не засни вне сна…
Но я уже… заснул. И пасу… гусей. Наблюдая за ними, я понял, что они ни за что не пойдут туда, где их не ждут. Ишь, молодцы какие! Осмотрительность на грани благородства!
Я впереди и вроде бы их веду, а они сзади. Только остановлюсь – и они останавливаются, а вожаки их недовольно гогочут.
Когда впереди что-то хорошее вижу и начинаю движение – они все как один, всей толпой – за мной.
А пути только два. Каждый новый день идём одним путём, а на другой новый день – вторым. И один путь от другого отличаются. Сначала вроде всё одно: выход из деревни, дорога… Сбоку то лес, то поле. Но в конце одного пути – кормушки и забор, колючая проволока лежит бухтой рядом с забором… Она даже не понадобилась… Или поленились на забор её воодрузить. И очень странно, почему она не ржавеет – ведь давно лежит, вокруг всё бурьяном да быльём поросло.
А в конце другого пути – через поляну с коряжистой одинокой сосной цветущий дворик и маленький домик, в палисаднике которого – зелёные кусты, наполовину заслоняющие окна. И этот домик мне как бы говорит: а я всегда рад тебя видеть, здесь без тебя всё мрачно, так что мне кажется, что я увижу тебя, и всё встанет на свои места…
А тут… Тут вся жизнь смешалась в дурацкие образы… Образы дурацкие или это дурацкая жизнь? Это одно из двух или два в одном, а по сути – одно и то же?!
Давайте продолжим совершенствоваться. До совершенного вида! Я буду думать быстрее… С причинными глаголами бы освоиться, в смысле подружиться… Почему так? Потому что с ними – общая вера… Или опять сплю вне сна? И где я – там или тут?