I
Машенька и Лиза были почти что одного возраста, только Машенька родилась в мае и была маленькая и худенькая, как стебелёк, а Лиза в сентябре и, несмотря на то, что была несколько младше, выглядела увереннее.
Заметив возле класса растерянную Машеньку, Лиза взяла её за руку и сказала:
- Пошли вместе.
Машенька кивнула и молча дала руку. Сели они вместе на вторую парту возле окна, а по окончанию уроков так вместе за руку и вышли, навстречу своим мамам, стоящим неподалёку друг от друга.
Альбина Богдановна была тоже, как и Машенька невысокого роста, хрупкая, застенчивая молодая женщина, на её высоких скулах разрез глаз в виде капли, моментально привлекал внимание и ещё одна особенность подчёркивала восточный тип этой женщины, удивительный, персиковый оттенок кожи, удачно соединялся с ореховым цветом глаз. У Машеньки почти что выветрился налёт востока, хотя, если приглядеться, в форме и цвете глаз у них было что-то общее.
Лиза же длинноногая, светловолосая, светлоглазая девочка с короткой стрижкой, была ничем непримечательна, в отличие от своей мамы. Ирма тоже высокая и сероглазая выглядела невозможно стильно, модный жакет стального цвета и дымчатая блуза из скользящего шёлка, необыкновенно сочетались со всей её светлостью.
Получается, что девочки выбежали из класса уже как две лучшие подружки и познакомили стоящих рядом мам…
Так легко началась их школьная дружба, не предвещая будущее.
Надо сказать, что обе девочки были хорошо подготовлены к школе, они умели бегло читать, хорошо рисовали и довольно грамотно аккуратно выводили букву за буквой, старательно нажимая. И отметки у них были похожие, всё больше мелькали пятёрки, перебегая дорогу четвёркам…
Что же кроме внешности было у них разное-характер, и то не во всём, они были одинаково добрыми, только Машенька нежнее, а Лиза строже, серьёзнее что ли. И как-то так сложилось, что Машеньку всегда называли умилительно-уменьшительно, а Лизу никому в голову не приходило называть Лизонька. Наверное, всё пошло от родителей, Лизины папа и мама были архитекторами, молодыми, преуспевающими и амбициозными. Бабушки и дедушки остались жить в Прибалтике, поэтому еда в доме была из кулинарии, Лизе было поручено после школы всё самой разогреть. В выходные дни, как правило, вся семья дружно выезжала на природу, приятно тёплой осенью на пожухшей траве, на открытом воздухе устроить пикник. Лизин папа и мясо замаринует заранее, и костёр разведёт, который стал уже символом отдыха на природе.
Машенька часто ездила вместе с ними. Её мама не работала, что не редко наблюдалось в татарской семье, зато дом блестел чистотой и всегда был наполнен запахами восточной кухни. Девочки часто после школы шли к Машеньке, там обедали, делали уроки и, ближе к вечеру, Лизин папа заезжал за дочкой.
Летом Лиза обычно ездила на всё лето в Латвию к бабушкам и дедушкам. Примерно в пятидесяти километрах от Риги, вот на этом солнечном побережье Рижского залива, Лиза и провела все свои лета, за исключением последнего.
Машенька же все свои ежегодные летние месяца проводила в очаровательной Северной Европе, не пересекая границу Выборга, на берегу залива, где мамина родная сестра, тётя Эльвира со своим мужем сенатором Джоном М. лет пять тому назад купили на одном из островов небольшой домик, найдя для себя оптимальный вариант проводить лето всей семьёй. Альбина и Эльвира, родные сестры-близнецы, росли всю жизнь неразлучно, а после института иностранных языков, Эльвира на своей первой и последней работе в библиотеке американского посольства, встретила молодого, преуспевающего американца, вспыхнула страсть, и Эльвира в скором времени уже в качестве жены уехала жить в Калифорнию.
Сестры, оторванные друг от друга, настолько сильно скучали, что Джон, будучи наследником богатого клана в средствах не был стеснен и предложил такой не обременительный для себя выход, как домик на границе с Финляндией. Эта покупка, в некотором смысле для него была выгодна, в другие года тратилось много денег на лыжный курорт в Аспен, а теперь они и зимние каникулы проводили на заливе. С визой проблем не было, так что сёстры три месяца блаженствовали в душевном соединении, а их мужья наведывались в свободное время.
Традиции нарушила Машенька, в тот год, вернее в то последнее лето перед вступительными экзаменами в институт иностранных языков, которые десять лет тому назад закончила мама и уже проложила ей туда же ковровую дорожку, Машенька неожиданно сказала, что в Выборг этим летом не поедет, потому что после выпускного вечера, всем классом было принято решение уехать в колхоз за триста километров от Москвы.
Для Лизиных родителей колхоз тоже прозвучал неожиданно, но менее трагично, ведь они тоже замолвили слово в своём архитектурном, добавив, что дочка способная, но не медалистка.
Лиза ещё несколько лет оставалась неприглядной длинной и худой с блёклой короткой мальчишечьей стрижкой, с бесцветным отстранённым взглядом, даже несколько пренебрежительным, не привлекающим внимание мальчиков, тогда, как Машенька расцвела, как маленькая Дюймовочка, на голову ниже Лизы, с необыкновенно точёной фигуркой, с ласковым взглядом и доверчивой улыбкой…
С легким рюкзачком и тяжёлым сердцем Альбина отпускала свою домашнюю девочку в первое самостоятельное путешествие. Даже присутствие Лизы не снимало эту инстинктивную, бессознательную тревогу, словно шестым особым материнским чувством, Алина ощущала какую-то надвигающуюся беду. Провожая дочку, она уже на вокзале увидала Ирму, спокойную, невозмутимую, поэтому про свои предчувствия промолчала, отметив, насколько они разные… Ирма вела себя с Лизой, как старшая сестра, а она с Машенькой, так бережно, как с хрустальным счастьем…
Девочки уехали, а тревога на душе у Альбины осталась навсегда. С того дня что-то погасло и больше никогда её глаза не светились радостным огнём…, нет, жизнь не остановилась, просто в глазах не было прежнего блеска.
II
Артур появился на третий день, появился странно одетым, чем моментально привлёк внимание всей группы. Среди раскопанного серого поля, в разгар жаркого полдня, среди, можно сказать, ещё вчерашних школьниц, только без белых фартучков, а в майках с грязными руками, вырос исполин, красавец высоченный, в чёрном костюме и белоснежной рубашке на выпуск, вроде небрежно, но вместе с тем эпатажно. Его чёрные волосы блестели, как набриолиненные, даже глаза сокола на тёмной радужке проигрывали в эффектности его горящих глаз, который моментально пронзил хрупкое сердце Машеньки. Он был известным в узких кругах журналистом и волокитой, вот и сейчас его глаз поймал трепещущее сердце и протянув руку, как когда-то Лиза, она без слов с замиранием отдала ему всё...
Лиза попробовала вкратце обрисовать её будущее с ним, насколько понимала в свои не полных семнадцать лет, но Машенька, промолчав, закрыла свои уши маленькими сжатыми кулачками и уходя, не обернулась.
Фотограф наслаждался её упоительной фигуркой, молодостью и покорностью восточной женщины, вот где проснулась её кровь…
А дальше всё как бывает осенью; у Артура семья, у Машеньки любовь и в груди, и под грудью… Вот вам и предчувствия Альбины, вот оно шестое чувство материнского сердца… Вернулось её хрустальное счастье хрустальной слезой… А дальше клиника неврозов и Эльмира, как спасительный круг… И легкая улыбка, и доверчивость в глазах, всё, как и у мамы, покрылось серым днём. И Калифорнийское солнце не освещало погасшую душу, та осталась там, догорать воспоминанием.
III
У Джона связи огромные, вечера устраивались званные, так что состоятельный немолодой жених вскоре отыскался. Свадьба была в своём поместье Ранчо Санта Фе, угодья огромные с теннисным кортом, с огромным бассейном и с фантастически красивыми лошадьми, только вот восторга не было, была аллея бледных роз и длинная вуаль, спасшая от позора…
Лиза тем временем поступила в архитектурный, с головой ушла в учёбу и, по примеру своей мамы, в ней проснулась та же амбициозность, на факультете её работы занимали первые места, а где-то в середине учёбы, её архитектурный проект “Вместе с детьми” занял первое место в городе.
Девочки переписывались редко, теперь уже Сэм держал Машенькину руку, и они спокойно шли рядом, жизнь продолжалась.
Никому больше не был нужен Выборг с его серебристым заливом. Сестры повзрослели и их спаянность от времени распаялась. Эльвира не имела своих детей и в сердце Альбины не прошла печаль, а скорее появилась отчуждение за брошенный спасительный круг, словно специально забравшей к себе её дочь, хоть и прикрывший срам.
Перед самой защитой диссертации, Лиза получила от подруги унылое письмо, в котором она сожалела, что не поступила в университет, что, как и мама, осталась домохозяйкой, не умеющий даже готовить, но тут же добавила, что у неё целый штат помощников и кухарство ей ни к чему.
В конце письма вскользь, сообщила что прошла школу верховой езды, что верховая езда была для неё лучшим лекарством от сердечной травмы, иппотерапия – лучшая реабилитация лошадьми, а не теннисом, хотя получила первый разряд в своём районе и как бы уже совсем невзначай, закончила письмо сердечным поздравлением с получением диплома архитектора.
Машенька, очевидно, забыла, что и в предыдущих письмах уже писала и о лошадях, и о теннисе, даже советовала Лизе записаться в школу верховой езды, и подтянуть свой теннис, хотя Лиза играла с детства.
Этот повтор и однообразие Машенькиных писем ярко говорил о её жизни…, и Лиза искренне и скучала по ней, и жалела разорванную детскую связь, хотя Лизе понравилось предложение по поводу лошадей. Она поделилась с бабушкой об этом, и та не только согласилась, но и подарила годовой абонемент, благословляя молодого архитектора…
- Хорошо было бы подругам вместе отпраздновать моё окончание университета, - с таким предложением ранним воскресным утром позвонила Лиза…
Помедлив пару секунд и переведя разговор Сэму, Машенька сказала:
- Хорошая идея, только я не хочу в Москву.
- А я не имела ввиду Москву, подумала встретиться в том вашем доме в Выборге, я всегда мечтала туда с тобой поехать, но ты же знаешь, бабушки — это святое…
- Ой, да что ты, в такую глушь, да и по-моему дом тот уж давно продан, вот Сэм говорит прилетай к нам, у него есть возможность получить тебе быстро визу, ну что скажешь?
- Да я с радостью, ещё с какой, Сэму скажи большое спасибо за приглашение.
Надо сказать, что перспектива увидеться обрадовала обеих, в их душах одновременно проснулось детство, когда душа от радости хлопает в ладошки.
Сэм без особого труда договорился о визе и буквально через две недели Лиза сидела возле окна и не веря в своё счастье, летела над океаном, она ещё тогда не почувствовала, что этот полёт перекрестил небесный ангел, и поставил свою печать на её первой в жизни визитной карточке ELIZABET LANS ARCHITECTURE.
Пожалуй, самое интересное было то, что её никто не встретил, то есть её встречали Машенька с Сэмом, но Сэму простительно, а вот то, что её не узнала Машенька было странно. Минут десять она наблюдала за их блуждающим взглядом, но потом улыбаясь сама подошла к ним.
- I’ve been watching your wandering gaze for about ten minutes, but then I decided to approach you myself, - сказала Лиза, улыбаясь, подходя к ним.
Она была той же невозможно интересной, модной, стильной молодой женщиной, которая когда-то привела её в первый класс, только ещё моложе и красивей.
Перед джинсами с вытянутой майкой Машеньки, стояла сиреневая соломенная шляпа с прозрачными фиалковыми глазами, слегка тронутые карандашом, а дальше льняной палевый костюм, висевший на длинном тонком теле, такое только можно увидеть на подиумах в Милане…
- You are criminal, hiding such a beautiful lady…
И минут сорок от аэропорта Сэм не прекращал восторгаться, а Машенька, не увидев своей Лизы, той с которой она послушно пошла в школу, даже расстроилась…
Сэм до того обрадовался, увидев настолько красивую и образованную подругу своей жены, что незамедлительно собрал party возле бассейна со всеми сливками того общества…
Машенька надела белое летнее платье, легкое, как мотылёк, с золотыми украшениями, а Лиза вышла в чёрном платье тонкого атласа, на еле заметных бретельках, с серебряной блестящей цепочкой на длинной шее, вышла минут на десть позже, ещё когда опоздание позволительно, но и когда все повернулись встретиться с ней глазами...
И он, один из завидных гостей того вечера, о котором мечтает каждая Золушка, тоже встретился с её сиреневым рассветом, только она не Золушка и о нём не мечтала. Она была его восторгом и восхищением, и он искал повод, чтобы подойти к ней не просто так, а хотелось быть ей интересным. Он проявил изрядное любопытство, что не могло остаться незамеченным Сэму и тот ему сказал:
- Знаешь друг, мне давно не встречались такие женщины, я думаю, она вернулась из того столетия, поторопись…
А когда Эндрю узнал, что её тема бездомные талантливые дети Москвы, тут и повод для разговора появился, и моментально созрел план создать вместе компанию “Таланты улиц мира”, с этим он и подошёл к ней.
Беспроигрышная тема, несомненно, её тронула. Через пару дней он пригласил её на своё поле, дав ей в руки поводок своего любимого серого коня и сказал:
- Береги его, он не знает, что такое наказание, его никогда никто кнутом не воспитывал, берберийцев только солёной облаткой поощряли, рождённые в пустыне, они обладали тонкой кожей и способны были выдержать и жару, и засуху.
Молодой берберийский конь сразу проникся к ней теплом и любовью, смотрел примирительно, иссине-серым влажным взглядом.
Задолго до конца намеченных каникул, Эндрю пригласил Сэма с Машенькой к ним в дом и в присутствии родителей попросил Лизиной руки, подарив такое же точно колечко, как и её цепочка белого золота. Лиза оценила сдержанность подарка и отсутствие вычурности, и где-то в глубине души боялась признаться даже себе в том, что тоже была им очарована.
P.S. Улетели они вместе, ему хотелось познакомиться с её родителями и свадьбу заказать с полным сервисом на побережье, где Белая Дюна у реки Лиелупе в Варнукрогсе, где жила её летняя радость в обнимку с детством.
Наташа Петербужская. @2024. Все права защищены.
Опубликовано в 2024 году в Сан Диего, Калифорния, США.