Тут же лавиной обрушился нестройный гул голосов и прочие неприятные звуки, затягивающие в серую реальность. Глаз описал дугу, раз, другой. Савва наконец понял, что это все-таки обед, раз он не почувствовал, что его колют. Самочувствие было отвратительным. Свет в проеме закрыла чья-то тень. Зашел Амбал. По дороге на обед.
-Савва, ты Крюгеру нос сломал зря. Но, трогать мы тебя не будем. Ты помнишь, что завтра заступает Фюрер? Савва, по-человечески говорю - берегись.
-Спасибо, Амбал - Савва еле выдавил из себя фразу.
Амбал кивнул и молча вынес свое туловище из палаты. Савва чувствовал сосущий голод. Но все ощущалось, как что-то просто сопутствующее. Попытавшись чуть изменить положение, просто уснул.
Было невыносимо жарко. Казалось, вся жидкость решила выйти из него потом. Пробуждение было неясным, да и вряд ли это можно было назвать пробуждением. Савва проснулся от укола в руке. Не открывая глаз, он и так понял, что происходит. Тут же, следом, второй укол. Не считая необходимым подавать признаки жизни вытянулся максимально и затих. Все представлялось неважным и ненужным. Была лишь пелена мути. Савва тонул в ней. Песчинка на пляже.
Обрывки непонятных, скорее метафизических видений, разрывали реальность, сон и забытье. Савва с трудом понимал - где грань. В конце концов просто устал от этой карусели и забылся.
Холод. Озноб. Сбитое дыхание. Жутко хочется принять позу эмбриона. Кто-то держит безжизненными лапами за руки и за ноги, впивается цепкими шершавыми крючьями, не давая двигаться. Собственная беспомощность накрывает тягучими волнами паники распахивая рот в беззвучном вопле. Савва судорожно дергается раз, другой - но понимает наконец, кто он и где он. Больничная пижама мокра от пота и мочи. Рождение холода. Озноб накатывает волнами, тремор смешивается с ним, вызывая новые ощущения и крик. Хочется курить. Все остальное на втором плане. Тихо. Значит раннее утро. Настолько тихо, что слышно только, как сопят с придыханием его соседи. Даже обычные звуки из других палат не доносятся. Скрючившись, насколько возможно, Савва ныряет в сон.
Нещадная тряска вырывает из сна. Савва открывает глаз. Сергей Александрович нависает над ним, рядом врач из другой смены. За его спиной маячит ухмыляющаяся рожа Фюрера.
-Как самочувствие? - Сергей Александрович не обращает внимания на условности вроде мокрой пижамы и мерзотного запаха, стоящего в палате.
-Доктор, ответьте честно. Лучше суровая правда. Я смогу после лечения играть на скрипке? -Савва собрался с силами, чтобы выдать тираду.
-Конечно - губы врача трогает скрытая улыбка.
-Слава богу, а то я уже переживать начал.
Сергей Александрович, поворачивается к торчку слева, давая понять, что разговор закончен. Спустя буквально десять минут кавалькада покидает палату. Значит скоро уколы. Бледные стены падают, падают, падают, потолок опускается со скоростью пресса. Смесь звуков из недр отделения кидается на стены и осыпается мелким бисером на пол. В палату входит давешняя медсестра, Алла. Тележка ее опережает.
-Доброе утро! - Савва не делает попытки улыбнуться, прекрасно понимая как выглядит его рожа .
-Доброе утро! - Алла вполне человечески с ним здоровается -не успела еще зачерстветь.
Уколы проходят быстро. Она удаляется из палаты, оставляя после себя шлейф тепла и духов.
Тяжелая бесконечно тягучая слюна обволакивала рот. Хотелось пить. Прикрыв глаз, Савва пытался отвлечься ото всего. Прогрохотала трамваем тележка с завтраком. Понеслись характерные звуки из столовой. Шелест ступней в коридоре перекатывается сухим песком в горле, грохот пустых бачков отдается биением сознания о какие-то стены, помигивание лампочек – явный признак собственного существования.
-Живой? - в проеме материализовался старый.
-Угу…
-Жрать хошь?
Помотал головой, встряхнутый калейдоскоп сменил фигуру: - Пить…Курить …пижаму бы…
-После лекарств Витек придет. Подождешь?
-Опаздываю, у меня встреча….
-Молодца, парняга - хохотнул дядя Саня и добавил серьезно - Савв, Фюрера вечером жди, после отбоя…
-ТАБЛЕТКИ! - крик был короткий, не напевный. Не Зинаида Ивановна. Она сегодня сменилась.
Потолок парил, недосягаемо-близкий. Трещины и пятна потеков составляли атлас Лапуты. Сосед справа пришел в себя, либо проснулся и озирался по сторонам. Слева была тишина. Беспокойный товарищ спал. Оно было к лучшему. Солнце медленно ползло по палате как слизень.
- Савв - Витек с порога окликнул его - Сейчас все организуем.
Санек, встал в проеме, присматривая за коридором. Витек подошел, первым делом развязал вязки.
-Сам можешь?
Савва пошевелил затекшими руками и ногами.
-Да.
Сел, сдернул пижамные штаны и напялил протянутые Витькой. Снятые кинул в тумбочку соседа слева.
-Пить.
Говорил с трудом. Щеки сами по себе втягивали воздух, периодически придавая ему сходство с надутой жабой. Взял протянутую Витьком бутылку. Вода исчезала словно в никуда. Ни вкуса, ни утоления жажды. Только чуть смылся противный привкус во рту.
-Сигарету…
Витек раскурил и протянул сигарету.
-Только быстрее.
Савва делал огромные затяжки, чтобы не подставлять ребят. Втягивал дым жадно, знал что теперь нескоро будет курить. Закашлялся.
-Все, валите.
Витек примотал его вновь. Может завтра снимут. Но кто из нас уверен в том, что будет завтра? Парни ушли. Савва чувствовал, как сбивается дыхание. Губы подергивались. Накатывала тошнота. Во рту опять был комок дряни. От непроизвольных сокращений щек еще больше болела разбитая рожа. Постепенно он начал размываться в этих ощущениях. И вот уже мысли начали покрываться тяжелой пеленой. Глаз закрылся. Темнота задернула шторы.