(Окончание)
РАЗБАВИЛИ НОМЕНКЛАТУРОЙ
Если первые крупные землепользователи частного плана, типа Зеновичей и Корсаков, были привилегированного склада, то есть, вознаграждались великокняжескими привилеями, то последующий ряд – это номенклатурная особь, государственная элита. Как и везде, глубокская нива не являлась исключением. Парафиальные данные показывают, что последователями крутого слоя землевладельцев становились поручники и мечники, ловчие и конюшие, подстолии и подкомории. Обладателей княжеского уровня среди них уже не было, а о крестьянах (христианах) и говорить нечего.
Особенно примечательной для Глубокской парафии стала фигура генерал-адъютанта. Эту должность занимал Йозеф Цехановецкий.
В ЗАЛЕСЬЕ – ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТ
Он никогда не воевал, и чин носил не армейский. Он был сыном Феликса Никодима, который приобрел Курманово в мстиславском воеводстве (ныне агрогородок Могилевской области), угадав вектор дальнейшего преобразования Великого княжества Литовского. За Курманово последовало Бочейково на Улле, по которой стекали северные воды междуречья и по которой неслись древесные плоты, что спускались из Белой Руси в рижские порты. Двор там Никодим создал еще в 1708 году, а его сын приумножил достояние.
Йозеф попал в поле зрения последнего короля Речи Посполитой – Понятовского, и сблизился с верхами. Не исключено, что сыграли роль плотские увлечения властителя. По неподтвержденным данным, король имел сына от Ядвиги Цехановецкой. Действительно, распространялись слухи о его любовных похождениях, приписывался даже фавор Екатерины II.
АУДИЕНЦИЯ У КОРОЛЯ
Во всяком случае, аудиенция у Понятовского в 1773 году закончилась для Цехановецкого крутым судьбоносным поворотом, поменяла жизнь кардинально. Он получил титул генерал-адъютанта и большие полномочия для действий на последнем этапе существования Речи Посполитой.
При этом, любимчик суверена извлек невиданные плоды. Анджей, последний представитель рода Цехановецких, проживавший до недавнего времени в Лондоне, меценат, ныне покойный, издал в 2013 году книгу-родословную. Йозефу отведено особое место. Не только потому, что тот продолжил бочейковскую фамильную линию, но и единственный, кто стал неимоверно богат. «Генерал-адъютант» владел тремя местечками и сотней фольварков и весей. И обладал неисчислимым количеством драгоценных вещей, которые приобрел «на развалинах» Великого княжества Литовского.
НЕ ИМЕЙ СТО РУБЛЕЙ, А ИМЕЙ ЗНАКОМЫХ
А начиналась жизнь Йозефа безрадостно: он рано лишился отца, воспитанием занимались опекуны. Его мать была из знатного рода Храповицких. По данным словаря Брокгауза и Ефрона, «Храповицкие — старинная дворянская белорусская фамилия герба «Гоздава…», что и позволило поляку Цехановецкому обосноваться на полоцких землях. Как известно, несмотря на союзные отношения с Короной, землю в Великом княжестве Литовском, могли приобрести только свои.
После ранней безотцовщины шефство над Йозефом взяли старшие братья, вывели в виленский иезуитский колледж. Там Йозеф приобрел много соратников, сблизился с Абрамовичами, Воловичами, Тышкевичами, Щиттами-Немировичами, Радзивиллами. Но самым близким сотоварищем оказался Теодор Жаба, выходец из полоцкого круга наследников, располагавший поместьями на важнейших путеводных артериях междуреченского края. Они хорошо понимали друг друга, так как жизненные пути складывались одинаково. Теодор тоже рано лишился отца, и судьбы повторялись. Кстати, они и умерли примерно в одно и то же время – причем, тогда, когда был убит преемник Екатерины II, наследник царского престола, великий магистр Мальтийского ордена Павел I.
ГЕНЕРАЛ НА ЛИЧНОМ «ФРОНТЕ»
Оба были сторонниками российской политики, екатерининской линии раздела Речи Посполитойю. Цехановецкий примкнул к конфедератам, участвовал в дипломатических миссиях в Москву, списывал государственные долги. Даже орден получил от короля. И при этом удачно обустраивал свой личный «фронт», обзаводился земельными приобретениями, прибавляя к отцовскому богатству. Ему поручалось улаживать межевые земельные споры, где образование, содействие двора и широкий круг знакомств позволяли удачно их завершать. В основном, полем его деятельности была полоцкая нива, на которой пребывал друг и сотоварищ воевода Жаба. Цехановецкий разбирался с собственностью Глинских, решал судьбу «урожденного Криштиануша», что инициировал смоленский каштелян Кароль Друцкий-Соколинский (в связи с лукомльской Свядой). На его суд выносили дело «о забрании судьей гродским полоцким Пржесецким части юрисдики под Полоцком». При этом и сам становился конфигуратором межземельных процессов. Так, не заладились отношения с Корсаками – по бочейковскому региону, проиграл притязания на Свечу, и выплатил 992 битых талера. Еще раньше, вкупе с братьями, уступил в схватке с оршанским судьей Лисовским, Рыпинскими и Бельскими за чашникский ареал (Торонковичи, Григоровичи, Сечковщизну, Болино).
КАК ВЫДАВЛИВАЛИ МОНАХОВ
Значительная доля жалоб исходила от религиозных братств, которые испытывали остервенелое давление от окружающих их панов-землевладельцев. Известна жалоба матушки виленских монахинь-бернардинок на посягательства лепельских собственников. Поднимали вопросы базилиане полоцкие - по поводу Мартина Герцыка, ладоснянского старосты. Инициировались процессы о границах с глубокскими «босыми» кармелитами и францисканцами.
А в 1778 году в трибунал обратились березвечские базилиане. Тогда монахи отозвали претензии по поводу территориальных притязаний. Но в 1785 году подкоморский суд Новогрудского воеводства утвердил вечистый документ об ограничении владений Марианны из Мацкевичей Корсаковой в связи с березвечской собственностью. Одновременно генерал-адъютант содействовал полоцкому духовенству – подписал прошение королю о создании арцибискупства на оставшейся территории Речи Посполитой, после первого ее раздела, и наделении землей суффрагана русской митрополии.
Конечно, Йозеф не упускал случая извлечь собственную выгоду, и этот след проявился. «В начале 80-х годов (XVIII столетия, - авт.) Йозеф начал судебный процесс с виленскими базилианами о части Залесья…», - отмечал в книге-родословной Анджей Цехановецкий.
Что там было?
ДВА ИМЕНИЯ САНОВНОГО СОСЕДА
Мы уже говорили, что залесские богомольцы располагали невероятно большим обшаром в области реки Половицы. Но их соседом оказался Цехановецкий, генерал-адъютант. Земли ему достались там от отца. Анджей пишет, что 10 дымов, «с корчмой и млыном», приобрел Феликс Никодим, женатый на белоруске Храповицкой. По парафиальным данным за 1775 год, генерал-адъютант владел уже разверстым имением, состоявшим из 9 весей, в число которых входили Беляки, Скураты и Кухты с застенком – всего 20 дымов. Центральным считался залесский двор на озере Белом, где монахи также имели свою резиденцию, переименованную в село Бушики. Цехановецкие владели еще и застенком в Колесникове. Как видим, их собственность выросла вдвое.
Очень быстро, за 14 лет после 1775 года, в период развала Речи Посполитой, генерал приобрел еще один глубокский ареал. Это видно из присяги эконома Доминика Забоговского, который, основываясь на актах «гродских полоцких», выложил государственной комиссии, что Йозеф Цехановецкий владеет также «имением Озерцы с фольварком Черонка», и доход оттуда составляет 3980 злотых. По сравнению с залесским имением, это в два раза больше.
В какой степени были использованы разногласия с нищенствующим орденом и насколько велика доля личной выгоды Цехановецкого, сейчас не установишь. Ясно только, что монахи претендовали на Островно, чтобы отсудить у «Корсаков Залесских». А базилианские Озерцы, что достались генералу, по состоянию на 1775 год находились «в посессии».
А ЗА РЕКОЙ УЖЕ ЦАРИ…
Здесь уместно еще раз подчеркнуть, что действие происходило на последнем этапе Речи Посполитой, когда задвинская часть земель уже отошла Российской империи, а центр Полоцкого воеводства сместился в область Ушачи и Лепеля.
Отношения с церковными братствами становились особо натянутыми в тот период, хотя они не могли быть иными по самой сути. Монахи не вписывались в капиталистические условия, когда земля использовалась как товар, для купли-продажи и выкачивания средств из бесправных крестьян (христиан). Духовники не находили согласия с прагматическим окружением. Разворачивались настоящие схватки за их уделы.
Монашество исчерпало себя, прагматический настрой одолевал паству, идеи корыстного обогащения, приправленные горячительным «змием», широко распространялись. Шла эра промышленного использования земляных недр и устройства фабричных производств, где собственники не нуждались в нищенствующем «побратиме». Друг и соратник Цехановецкого - Теодор Жаба, уже открывал лесопилки и выпрямлял речные русла для сплава древесины. Его резиденция была неподалеку от генеральского Залесья: на одном из «сосков»-притоков Десны – в Лужках, на Мнютице. В лице воеводы генерал-адъютант обретал опору и поддержку.
ЧТОБЫ СПЛАВЛЯТЬ ЛЕС, НАДО ИМЕТЬ ВЕС
Близость водных артерий позволяла активно заниматься древесиной, спрос на которую неизмеримо рос. Лес требовался во все города, особенно в европейские. При этом, крепостное право не отменялось, способствуя невиданному обогащению владельцев весей, застенков и фольварков. Цели Жаб и Цехановецких совпадали, и оба приветствовали вхождение Российской империи. Теодор Жаба стал «тайным советником Его Императорского Величества», а Йозеф исполнил все поручения своего суверена по разделу Речи Посполитой. Новая власть не затронула их имущественное положение, наоборот, укрепила их господство над крестьянами (христианами). Заможняя (зажиточная) шляхта переводилась в разряд «дворян», а их подопечные – крепостные, закабалялись основательно: обязывались расплачиваться не только данью и деньгами – чиншем, а исполнять обязательные пригоны и сгоны. Магнаты обустраивались в своих резиденциях чинно - по-царски. Жаба обустраивался в Лужках на Мнютице, а Цехановецкий строил величественный особняк в Бочейково, на Улле – по примеру последнего короля Понятовского, который в условиях расчленения Речи Посполитой создавал хоромы в Варшаве.
В ПОЛЬСКИХ ПЛАТЬЯХ
С устройством Березинской водной системы Цехановецкие стали самым могущественным землевладельческим кланом на просторах нового Лепельского уезда, созданного вскоре после окончательного падения Великого княжества Литовского. Один из наиболее авторитетных функционеров того времени, королевский шамбелян Немирович-Щитт, так отзывался о плеяде «коронных» собственников, что приумножили свои богатства на «пепелище» древнего государства: «…Была часть обывателей, носивших польские платья… Из всех домов три были основными: Бочейково Цехановецких, Смолянцы Володковичей и Верховье моего стриечного дяди» (цитата, воспроизведенная Анджеем Цехановецким в книге-родословной).
Обобщая сказанное, можно сделать вывод: на богомольческой ниве, что определяла «лицо» Речи Посполитой, сложился корпоратив собственников, которых сегодня назвали бы олигархами. Интересно, что Немирович-Щитт, чиновник высокого государственного уровня, характеризуя 1800 год, сравнивал Лепельский повет с «образом давней Польши». «Коронная» шляхта настолько укоренилась в полоцких землях, что чувствовала себя господарской, ни в чем не отказывая.
МОНАРШИЕ ОГРЕХИ
После раздела Речи Посполитой мало что изменилось для зажиточной части общества. А вот религиозный фон формировался уже по-новому: из монарших палат Зимнего дворца. После бунтарских выступлений католические ордена окончательно вымывались, их владения доставались, в основном, казне, которая использовала опыт церковных братств. По данным за 1865 год, Залесье насчитывало 619 «влостян (жителей, - авт.) скарбовых», то есть, государственных. На бывших монашеских землях было легче всего организовать крестьянские хозяйства.
А послабления в пригонной «упряжи» крестьяне ощутили только во второй половине XIX столетия, когда власть, под давлением восстаний и неповиновения, озаботилась поиском выхода. Была предложена идея выкупа земли. Она была неприемлемой по своей сути – почему человек, отдавший века земле, должен был ее обретать за мзду?
И только ленинская политика окончательно забрала у слоя имущих единоличное право распоряжаться самым дорогим, что есть у человека – землей, и предоставила равные условия для всех. К сожалению, очередной «монарх», каким был диктатор Сталин, за период своего правления, исказил суть нового социального устройства, превратив общество в военизированный лагерь, когда обобществленные земли использовались для создания воинских баз и наращивания вооружений в угоду мировому капиталу.
На снимке (из интернета): дворец Понятовского в Варшаве.
25.04/24