Игорь отвернулся от монитора, потёр уставшие глаза и машинально взглянул на часы: ну, конечно - 00.03.
Пораньше я лягу только в гроб, наверное.
Сегодня, впрочем, была уважительная причина. Закончив со срочными делами и уже собравшись выключать комп, он сказал себе: ладно, ещё пять минут, проверю быстренько пару страничек, и баиньки. И тут (ох ты ж!), наткнулся на фотографии, мгновенно погрузившие его в недавнее прошлое. Цепляясь друг за друга, люди и события начали прокручиваться в его памяти, и он уже не мог остановить эту запущенную киноленту …
Маша была настоящей красавицей. Красота её была не тем стандартным идеалом из глянцевых журналов, а, скорее, особым внешним обаянием. Лиза Боярская, только блондинка. Те же ямочки на щеках, чудо-улыбка, фигура, и всё прочее.
При таких данных, сам бог велел ей идти в актрисы. А как ты пойдёшь против бога?
После окончания актёрского курса она была принята в труппу драматического. И будь это Москва или Питер, вполне могла бы стать звездой сериалов. В провинциальных театрах всё сложнее.
Да, Маша играла красоток и любовниц, но в спектаклях, которые, мягко говоря, шедеврами не были. Что-то из номинации 'для самой широкой публики'. Сменяя друг друга в афише (и мало чем отличаясь между собой), они шли своим чередом и в памяти не удерживались.
Некоторых актёров в такой ситуации начинало плющить от собственного заезженного апмлуа, и они пытались искать из этого выход.
Маша тоже попервоначалу рыпалась то в ГИТИС, то в Питерскую Академию, но потом случились всякие любовные катаклизмы, замужество, дети, что сильно охладило её пыл.
Но не погасило окончательно, жила в ней какая-то неуспокоенность.
Однажды, на одном из новогодних театральных корпоративов, Маша пригласила Игоря на медленный танец и проговорила в самое ухо:
- Знаете, вы самый талантливый человек в нашем театре. Мне так нравится то, что вы делаете!
Игорь смутился.
Нет, он слышал лестные слова в свой адрес и раньше, но до таких откровений дело не доходило.
Маша не была пьяной, и говорила не заискивающе, а легко и естественно. И эти слова пролились на него бальзамом.
Занимаясь проектами, которые сильно отличались от 'театрального продукта', годами заполнявшего местную сцену, Игорь думал что существует в отдельной параллельной реальности, в которую коллеги просто не въезжают. А тут вона как? Однако!
Тогда он впервые посмотрел на неё как на девушку мыслящую, а не как на одну из...
Популяция симпатичных молодых актрис, обитавшая в их драме, отличалась забавным свойством. На репетициях, особенно у приезжих режиссёров, они так старались, что готовы были расшибиться в лепёшку. Но на сцене не нужны лепёшки, там нужны цельные личности. Игорь не раз порывался сказать им об этом, но всегда останавливал себя.
Разглядывая сейчас Машины фотографии, он не уставал поражаться: она ничуть не меняется! Абсолютно та же, что и три, пять, десять лет назад (вот же наградила природа) - только теперь в других предлагаемых обстоятельствах.
Море, пальмы, экзотические виды... что это - Египет? Турция? Эмираты?
Вон куда её занесло после всех наших драматических событий!
Ага, а вот и обе её маленькие дочки, такие же белокурые красавицы... а это, вероятно, её местный бойфренд - симпатяга с восточным колоритом, ухоженный, стильный! Вот они у какой-то пещеры, вот с верблюдом, вот на прогулочном катере. Со всех фотографий ему улыбались счастливые благополучные люди.
В его сегодняшнем мире это выглядело нереальным и запредельным.
Казалось, что он случайно поймал сигнал из другой галактики, пришедший на Землю через миллион световых лет...
По настоящему, они работали вместе лишь в одном спектакле. Вернее, он ставил там сцен-движение, на котором было многое завязано. Обычно Игорь намётывал материал, не останавливаясь на деталях, а пытаясь сразу прояснить общую картину. И даже когда сам чувствовал, что вот это место у него не в пять, не в десять, продолжал активно продвигаться к финалу - потом отдельно остановимся и всё почистим. С Машей такое не прокатывало. Там, где другие упорно корпели бы над неудачным моментом (постановщику виднее), она всегда говорила, что вот здесь не очень удобно - предлагала подумать, поискать, что-то изменить. И очень радовалась, когда получалось именно то, что нужно.
В приватных разговорах она выдавала иногда такие меткие замечания по поводу той или иной постановки, которые точно не ожидаешь от актёров. Да у девушки чутьё, удивлялся Игорь.
Кроме чутья, девушка обладала природным магнетизмом. К тому же, была влюбчивой. Влюблялась сама, и так же легко влюбляла в себя других. Всё это, помноженное на театр, рождало ту ещё гремучую смесь.
Когда она, в развевающемся белом шарфе, лихо подкатывала к служебному входу на своём красном скутере, изящно сбрасывала шлем и поправляла белокурую копну, ловя на себе восхищённо-завистливые взгляды из гримёрок - это был отдельный спектакль. И он стоил мессы!
Понятно, что слухов, сплетен, приписываемых ей увлечений и романов, всегда было в избытке. Да она и сама щедро подбрасывала дровишки в этот костёр - оторва, одним словом.
Игорь с улыбкой вспомнил, как они отмечали одну из последних премьер, а это ж в театре особый ритуал.
Спектакль поставил человек издалека. Действие получилось необычным, ярким, и во многом спорным. Короче, событие, не хухры-мухры! На 'банкет' тогда собралась почти вся труппа.
Маша, игравшая в этом спектакле одну из главных ролей, побурлив в начале вечера вместе со всеми, как-то быстро засобиралась домой. Жалко, конечно, но понятно - семья, дети, все дела. То, что она прихватила со стола недопитую бутылку коньяка (в которой, на минутку, оставалась почти треть), тоже вопросов не вызвало - человек выкладывался, имеет право. Потом, правда, эту бутылку, уже пустую, обнаружили в её гримёрке, в мусорном ведре. Слегка удивились, но тут же забыли об этом.
Главный сюрприз случился где-то во втором часу ночи, когда среди общего веселья возник её муж и растерянно спросил:
- А где Маша? Не могу ей дозвониться.
Ты-дыщь!
Немая сцена из Ревизора.
Машка-а-а, - хором прокричали присутствующие внутри себя - что ты творишь?
Вслух же на серьёзных щах кинулись накидывать версии: заехала к маме, случайно заночевала у подруги, у такси в дороге лопнуло колесо, а телефон разрядился (ну, по-другому же не бывает)... самой правдоподобной выглядела бы мысль о похищении инопланетянами - жаль никто до неё не додумался.
Но когда в театре случился кризис, который потребовал от актёров сдать экзамен на человека (многие так и не сдали, чего уж там), Маша оказалась в первых рядах неравнодушных, тех, кто смело выступил против зла и несправедливости. А дело обстояло именно так. Это не были извечные театральные дрязги, в которых 'не всё так однозначно'. Это было даже не про театр…
Когда ситуация накалилась до предела, а все ходили уже на нервах и на взводе, объявили 'общее собрание коллектива'. Вот на нём-то Маша взяла слово и громко объявила театральному начальству, что у них нет ни чести, ни совести!
Начальство потеряло дар речи, собрание же смотрело на Машу с восхищением и священным ужасом!
Но в этом была она вся!
Чумовой замес авантюрности, театральной 'чуйки', и подросткового максимализма.
Машка, Машка…
Закончилось предсказуемо. Такое не прощается. Всех 'участников сопротивления' просто выдавили из театра. Машу, естественно, одной из первых, а он, Игорь, продержался ещё какое-то время, чему были объективные причины, но потом сам написал заявление.
Сейчас, думая о том, как разбросало его уволенных коллег по городам и странам, он вдруг представил себе их встречу - как они соберутся, обнимутся, наговорятся, наконец; отпразднуют всё, что нужно отпраздновать, и будут хохотать как ненормальные до утра, вспоминая всякие истории.
И Маша будет улыбаться им всем своей чудесной улыбкой.
Главное, Машуня, будь счастлива в своей новой жизни! Пусть тебе повезёт в любви и во всём остальном!
Что до театра… он с нами, и в нас, пока мы есть. А мы есть. И, надеюсь, будем ещё какое-то время.
Игорь закрыл ноут и вышел на балкон.
В небе сияла полная Луна.