- У древних римлян был любопытный закон, закон Гая Гракха, запрещавший, в мирное время, выносить гражданину империи смертный приговор. И как ни странно – этот закон соблюдался: погромы Мария и проскрипции Суллы вряд ли можно назвать «мирным временем». Потребовав смертной казни участникам заговора Катилины, Цицерон создал прецедент, который через двадцать лет был применен к нему самому. – Зэев остановился, пристально глядя на своих собеседников.
- Историография «Заговора Катилины», с ее «загадочными» намеками на некую «мистическую» религию Ближнего Востока, кровавым ритуалом которой, заговорщики скрепили свой союз, является первым прецедентом «Кровавого Навета».
- Это не противоречит тому, что я сказал. То, что вы собираетесь сделать – это казнь!
- Этот режим рвется к мировому господству, а символом этого господства объявляет радиоактивную пустыню на месте той страны, где мы живем. Если ты забыл – нашей Родины.
- Оставь эту «терминологию» для кабинета министров. Я думал, мы достаточно хорошо знаем друг друга, чтобы говорить на другом языке.
- Дело не в «языке». – Наконец заговорил Барух. – Менахем прав – это война, или угроза войны, а на войне, как на войне. Так что, твои «законы мирного времени» здесь не применимы, даже по «древнеримским» понятиям. Твое открытие позволило выявить центрифуги для обогащения урана, ранее никому не известные. НИКОМУ! Не только декоративному МАГАТЭ, но и профессиональным разведкам ведущих мировых держав. Это же открытие позволяет нам их уничтожить. Мы больше не должны МЕШАТЬ ИМ создавать СВОЮ атомную бомбу. Пусть создают – это избавляет нас от необходимости доставлять к цели НАШУ – мы взорвем ИХ. Все просто!
- «Просто» никогда не бывает. Вопрос в том, что ты называешь «целью». Мы можем выиграть битву, может быть даже – войну, но мы не сможем предотвратить следующую. Обнаружив этими взрывами существование нового сверхоружия, мы даем старт новой гонке. Какими бы засекреченными ни были эти технологии – ОНИ их получат, как получили ядерные. Это свойство всех диктаторских режимов – добираться до самых сокровенных секретов. Но невозможно «добраться» до секрета, которого нет.
- Что ты предлагаешь?
- То, что сказал – не создавать секретов. Сделать разработку открытой. Это стимулирует ее развитие такими темпами, за которыми ни одному диктаторскому режиму не угнаться, именно потому, что он диктаторский. В свое время IBM позволило коммунистическому режиму России «украсть» технологию OS360. Гениальный программист Дейкстра назвал это самой эффективной идеологической диверсией 20-го века. Тогда его мало кто понял. Поняли потом. Чтобы воспользоваться, за такие бешенные деньги, украденным, советам пришлось демократизировать процесс производства и эксплуатации новой техники (иначе – не получалось). Это стало началом общей демократизации режима и, в конце концов, привело к его развалу.
- Скажи, что тебе нужно – мы дадим тебе любой «стимул».
- Жаль ваших денег, которые и мои – я законопослушный налогоплательщик. Дело не в том, что я не ХОЧУ. В условиях «закрытости» – это НЕВОЗМОЖНО. Семьдесят лет назад, два других гения, работавшие скромными программистами в телефонном гиганте AT&T, написали любопытную программу, к которой в AT&T, в силу ее закрытости, так и отнеслись – как «любопытной программе», не более. Тогда два этих умника опубликовали код своей программы в открытом доступе. Это не сделало их мультимиллиардерами – они вошли в историю, как родоначальники новой технологической ЭПОХИ. Их звали Кен Томпсон и Денис Ритчи, а их программа называлась UNIX – на сегодняшний день, это основа всех интерактивных операционных систем, включая ваши мобильники. Если ваша цель – ликвидировать угрозу, моя стратегия гораздо более эффективна. Наша угроза не бомба в руках режима, наша угроза – сам режим.
Братья переглянулись. Зэев слишком хорошо знал этот взгляд. Казалось эта мизансцена сопровождала его всю жизнь, сколько себя помнил. Они были ровесниками, жили по соседству и, взрослея, все больше привязывались друг к другу, хотя и виделись достаточно редко. Близнецы очень рано попали в какой-то суперсекретный интернат, наложивший на их, рано повзрослевшие, лица печать некоего ЗНАНИЯ и совсем не детской заботы оградить от этого знания окружающих. Зэев, перескакивая через классы общеобразовательной школы, очень рано оказался во «взрослом» мире, занятый совсем не детским «делом», каким-то загадочным образом, он это чувствовал, связанным со ЗНАНИЕМ братьев. Эта общность прикосновения к большой, «взрослой», тайне позволяла ему избавиться от чувства «ущербности» в присутствии братьев, когда они, вот так переглянувшись, начинали разговаривать с ним, как с ребенком. Со временем из описания этой мизансцены исчез эпитет «взрослой», но ключевым осталось «как с ребенком», что сейчас несколько раздражало.
- Ой, и «снимите» эти лица «отцов нации», владеющих истиной в последней инстанции. – Не сдержал раздражения Зэев.
- А что, так заметно? – Улыбнулся Барух.
Это тоже было ожидаемо: со временем в их союзе у каждого сложилось свое «амплуа», не менее устойчивое, чем в театре масок: увлекающийся, «романтичный» Зэев, суровый, несколько угрюмый Менахем, «задумчивый» Барух. Они снова столкнулись уже в армии. Не то чтобы с их последней встречи прошло много времени – просто кончилось детство. Достигнув призывного возраста, Зэев уже был, если и не известным, то уж конечно «заметным» ученым. Поэтому, когда он с «романтическим» азартом потребовал определить его в боевые части, председатель квалификационной комиссии посмотрел на него с укором, как на ребячливого, не по годам, человека. Ну если и не «по годам», то уж по IQ – точно. И его определили в элитную «интеллектуальную» часть, где он продолжил заниматься тем, чем и раньше, разве что в другом «костюме». А занимался Зэев «компьютерным анализом лингво-информационных структур». На «человеческом» языке это означало «сравнивать несопоставимое». Лет в четырнадцать, уже закончив колледж и начав работать в одной из лабораторий «Института Судьбы», он предложил протокол приведения к единой морфологеме совершенно различных сетевых «объектов», что позволило выявить совершенно неожиданные информационные связи. К моменту призыва, у него уже была своя лаборатория, а разработанные им алгоритмы имели широкое коммерческое применение для «построения независимых статистических профилей участников социальных сетей». Что, опять-таки, в переводе на «человеческий» язык, означало прогнозирование желаний индивидума, раньше, чем он, индивидуум, о них заподозрит. Вот тут к нему и пришли братья. По молодости лет, они никак не могли избавиться от нарочитости «людей в штатском», что не помешало им увидеть в разработках Зэева потенциал для гораздо более эффективного выявления в сети террористических угроз. Развивая свой алгоритм, он почти случайно натолкнулся на теоретические разработки русского астрофизика Козырева, соотнесенные с исследованиями в области «социальной генетики», или, другими словами, попытками выделения гена СОВЕСТИ. А через некоторое время он уже не мог заниматься ничем другим. Завораживающая стройность построений Козырева обладала почти гипнотическим свойством. Братья добились для него армейского гранта на «исследования в области принципиально нового источника энергии», благоразумно «опустив» его название – ВРЕМЯ. Все-таки это было слишком экзотично, особенно для армии. В сферу его внимания попали и работы еще одного русского гения, Михаила Филиппова, и исследования легендарного Теслы в области «чистой» энергии: еще не понимая, какого вида энергии они коснулись, эти гиганты научились ее «утилизировать», то есть проявлять энергию времени в виде термодинамических или электромагнитных превращений.
- В конце концов, принятие такого решения выходит за рамки нашей компетенции.
- Не обманывай себя, Менахем. – В голосе Зэева чувствовалось безразличие человека, уставшего доказывать очевидное. – Они примут то, что подскажете им вы: для другого решения у них нет ни достаточной информации, ни понимания сути предмета.
- В любом случае, это произойдет не сегодня. – Заговорил Барух, как всегда, подводя итог. – А сегодня нас ждет «домашний ужин», если не забыли, господа: судя по «конспирологической» настойчивости мамы, это будет то еще испытание.
Из штаба ехали двумя машинами – не то, чтобы Зэеву не хватило места в «хаммере» Баруха, а просто хотелось побыть одному. Он пристроил свой «лексус» в хвост «хаммеру». До одного из «спальных» районов разросшегося «большого» Иерусалима было минут сорок.
Просторная двухэтажная вилла, недалеко от Гибоны, облицованная светло-коричневым, до золотистого, «иерусалимским» песчаником, с сохранением естественного рельефа сколов на лицевой стороне, с бассейном во дворе и теннисным кортом позади дома, располагалась на высоком холме, окруженном типичным Библейским пейзажем – светло-бурой холмистой равниной, с абсолютно диссонансными вкраплениями серого пористого камня. Три с половиной тысячи лет назад, Иисус Навин остановил здесь солнце. Солнце клонилось к закату, заливая равнину ярким светло-бурым сиянием, и нарочитая «архаичность» окружающего пространства приносила покой и умиротворение.
«Семья» собралась в «расширенном», то есть, полном, составе. Вокруг стола, установленного на открытой террасе напротив бассейна, суетились Ребекка и Леа. На лужайке возле корта возились у мангала Йорам и Ури. Аккуратно нарезанные куски бараньей вырезки, вымоченной в, смешанном с уксусом, молодом вине Иорданской Долины, с добавлением горького чили, сладкой паприки, куркумы, сухой молотой кусбары и оливкового масла, переложенные на тонком деревянном шампуре помидорами «шерри» и кольцами фиолетового репчатого лука, с тихим шипением над углями мангала распространяли сказочный аромат, предопределяя неизбежность предстоящего «обжорства». Тут же, рядом, дожидалось своей очереди красное индюшиное мясо – шварма. Йорам методично переворачивал шашлыки. Ури, раскуривая трубку, внимательно следил за его «сакральными» действиями.
- А вот и дети. – Воскликнула Леа, оставляя на столе очередное блюдо и бросаясь к ним, когда «дети», с тронутыми сединой висками, пройдя салон виллы, вышли на террасу.
Следуя давно сложившейся, почти обрядовой традиции, Ури, переждав проявления бурной радости женщин, сдержанно пожал руки сыновьям и обнял Зэева. Йорам, по очереди, обнял вошедших.
- Ой, как мы удачно попали! – Совершенно искренне воскликнул Менахем, потирая руки. – Чем вам помочь?
- «Вы уже помогли». – Со «встроенной по умолчанию» грустью, улыбнулась Ребекка, повторяя невесть откуда взявшуюся, фразу, с годами ставшую «семейной идиомой». – Присаживайтесь.
Все разместились вокруг стола. Воздух наполнился банальными, но такими искренними в своей доброжелательности, возгласами, создающими правдиво-радостное ощущение общности, СЕМЬИ.
- Как там дела в «отделе»? – Спросил Ури, обращаясь к сыновьям и потягивая, трехлетней выдержки, мерло «Гамла», когда все съедобное уже было съедено, и они все переместились в шезлонги вокруг нарочито грубого, в «деревенском» стиле, садового стола, рядом с остывающим мангалом.
- Скучаешь? – Отозвался Барух.
- Немножко. Но я рад, что я им больше не нужен – лучший показатель того, что я вырастил хорошую смену. Как вас там называют? «Фобос» и «Деймос»?
- Ты разглашаешь «государственную тайну».
- Неужели «Фобос» и «Деймос»? – Воскликнула Леа, с тревогой глядя на сыновей. – Тебе не кажется, что это слишком символично?
- Что значит «слишком»? – Насторожился Менахем. – Ну, «колитесь». Кажется, мы подошли к истинной цели вашего, такого настойчивого, приглашения.
- Истинной целью нашего, «такого настойчивого», приглашения является та радость, которую мы все испытали. Ты слишком напряжен, сын. – Ури выпустил колечко дыма. – Не надо так нервно ожидать худшего – оно придет само, а нервозность только мешает быть к этому по-настоящему готовым. Но ты прав – нам нужно многое вам рассказать. Пришло ВРЕМЯ! Как там твои разработки? – Он повернулся к Зэеву. – Читал твою последнюю статью – очень любопытно!
- Последнее, что ты мог читать (даже ты!) безнадежно устарело. Параноидальность близнецов не дает мне двигаться дальше.
- Как так?
- Я подошел к тому рубежу, когда сколько-нибудь эффективное исследование возможно толь ко в условиях свободного обмена идеями. Тотальное «совершенно секретно» с этим плохо сочетается.
- Представляю. Думаю, история, которую мы вам хотим рассказать, поможет принять правильное решение. Итак, все началось … Черт, даже трудно сказать, с чего все началось – время в этой истории нелинейно, а потому похоже на притчу о слепых мудрецах, ощупывающих слона: один, потрогавший ногу, сказал, что слон это колонна, другой, взявший в руки хвост, сказал, что слон это веревка, а третий, ощупавший хобот, сказал, что слон это труба. Видимо, в применении к вашей проблеме, будет правильно сказать, что все началось дождливым ноябрьским вечером 1933-го года.
Короткие сумерки завершились триумфальным восходом полной луны, наложившей на их лица резкие светотени, придавая им почти мистические очертания, а голосу рассказчика – анонимную убедительность.
- Твою – Ури повернулся к Зэеву – маму тогда звали Эмма и занималась она археологией стран Ближнего Востока, пытаясь ответить на самый загадочный и мучительный вопрос своей жизни – как такое могло быть?! Как могло получиться, что самым ярким ее воспоминанием является жизнь во дворце второго фараона IV династии, Хнум-Хуфу, Хеопса?!
Ури остановился перевести дух. Наступившую тишину наполнили привычно-таинственные шорохи ночи. Зэев, Барух и Менахем, приученные опытом жизни в «семье», сначала слушать, а потом спрашивать, хранили напряженное молчание.
- Итак, дождливым ноябрьским вечером 1933 года, в дверь небольшого частного пансиона на одной из тихих улиц района Пренцльберг в Берлине, вошел невысокого роста человек в кожаном пальто и широкополой фетровой шляпе. Внутри его встретили два штурмовика, охранявшие дверь и, видимо, давно его ждавшие…
- Этот человек – заговорила, принимая эстафету, Ребекка – называл себя «господин египтянин», что гораздо точнее соответствовало его СУДЬБЕ, чем используемые им «в миру» имена Вилли, Вэлвел, Владимир, Зэев… Примерно, через восемьдесят лет от этой ночи, он попытается убить вашу – Ребекка посмотрела на близнецов – маму, при этом чуть не убив меня. Но не это заставило нас все эти годы хранить о нем благодарную память, восхищаясь его подвигом и назвав тебя – Ребекка перевела взгляд на сына – в его честь.
- Все не то, чем кажется. – Заговорил Йорам. – Во времена последнего фараона II династии, великого воина Хасехемуи, завершившего объединение Верхнего и Нижнего царств, скромный монах-переписчик храма Тота в Хемену, проник в тайну Великой Пирамиды. Пирамида наделила его способностью к реинкарнации, сохраняя непрерывность воспоминаний обо всех своих «предыдущих» жизнях, превратив, таким образом, в «господина египтянина».
- Жажда моего царственного супруга – снова заговорила Ребекка – постичь тайну Великой Пирамиды, хранящей, как он полагал, секрет вечной жизни, была всеразрушающей, обсессивной. Желая спасти меня, «господин египтянин» открыл ему эту ТАЙНУ. Наверное, они оба меня любили. Странно говорить это в присутствии сына, но ведь мы уже «взрослые» и это не самая роковая «странность» этой истории. Хнум-Хуфу взял меня в Пирамиду, желая разделить со мной ВЕЧНОСТЬ. Самое удивительное, что со мной именно так и произошло. Его же тело, а точнее – мумия, просто превратилось в прах. На момент погребения мне было двадцать три года. Через семь дней я очнулась в своем склепе. Это был шок, но главное – я считала себя «грязной», отверженной даже смертью. Выбравшись из пирамиды, я сторонилась людей. В какой-то момент я решила пойти в пустыню, в надежде, что смерть все же сжалится надо мной. Меня подобрал жрец-отшельник. Вы знаете его под прозвищем «Гончар».
- Постой. – Не удержался Барух. – «Гончар», это кличка одного из твоих – он посмотрел на отца – информаторов?
- Верно. В терминах того интереса, который испытывал к нему «отдел», определение «информатор» было наиболее адекватным. Но не все в этой жизни и особенно в этой истории, укладывается в лексику оперативных отчетов.
- Выслушав мою историю, - продолжила Ребекка – монах ей поверил и, более того, сказал, что я НЕ ЕДИНСТВЕННАЯ. Он же научил меня пользоваться моим новым СОСТОЯНИЕМ: дело в том, что с тех пор, каждые двадцать три года, в день моего захоронения, я впадала в кому, продолжавшуюся семь дней. Очнувшись, я очень смутно помнила события, предшествовавшие очередной инициализации, или, по-вашему, «перезагрузке». Неизменным было лишь то, что в определенный момент, рядом оказывался Гончар. Так я стала помощницей Великого Наблюдателя Сириуса, посланного в этот мир следить за соблюдением равновесного баланса загадочной энергии, называемой ВРЕМЯ.
- Наблюдатель Сириуса?! – Воскликнул Зэев.
- Неожиданный поворот в теме твоих исследований, верно? – Снова заговорил Ури. – Ты не просто «подошел к тому рубежу, когда сколько-нибудь эффективное исследование возможно только в условиях свободного обмена идеями». Ты подошел к тому рубежу, за которым люди смогут ОСОЗНАННО пользоваться этой энергией. Это начало отсчета новой эпохи! Но есть силы, весьма могущественные, выходящие далеко за рамки не только нашего понимания, но даже восприятия, которые хотят и могут этому воспрепятствовать. Одна из таких попыток заключалась в перемещении вашей – он посмотрел на близнецов – мамы на четыре тысячи лет назад, в языческую реальность ДО потопного мира, где вы должны были стать спутниками бога войны Ареса, Фобосом и Деймосом, Страхом и Ужасом. Но не стали … В критический момент мне удалось оказаться рядом – так в истории появился легендарный царь Кадм и его верная жена, Гармония, - Ури с нежностью посмотрел на Лею – но НЕ появились «Фобос и Деймос». Вместо них появились вы: Менахем – Милосердный и Барух – Благословенный. И я до сих пор уверен, что так гораздо лучше!
- Кадм – твой последний позывной в «отделе». – Задумчиво начал Барух. – Должен признать, что все это слишком невероятно, чтобы быть выдумкой. А как выдумка – просто бессмысленно. Ну и конечно, твоя коронная «фишка» - в «критический момент» оказываться рядом!
- Гораздо важнее другое, - польщенный замечанием сына, улыбнулся Ури – все это доказывает «прикладную» реальность теоретических изысканий Зэева, как атомная бомба, когда-то, доказала прикладную реальность теории Эйнштейна.
- Значит, я тебя абсолютно не знаю?! –Зэев выглядел совершенно обескураженным, а в его вопросе, обращенном к Ребекке слышалась искренняя надежда, что вот сейчас она, как в детстве, рассмеется, взъерошит его волосы своим длинными тонкими пальцами и скажет: «Не бойся. Это всего лишь сказка. У нас завтра много настоящих дел». – Кто же ты? Великая Царица или мама Ребекка?
- Не бойся. – Наклонившись к Зэеву, Ребекка взъерошила его волосы своими длинными тонкими пальцами. – Встреча с твоим отцом многое изменила в моей жизни. Я утратила бессмертие, но обрела тебя. И я до сих пор, совершенно искренне, считаю, что приобрела гораздо больше, чем потеряла.
- Ну, если быть совсем точной, - вступила в разговор Леа - бессмертия твою маму, так же как и «господина египтянина», лишил Кайлас, где они все оказались, в надежде спасти меня.
- Кайлас разбросал нас по временной оси, – заговорил Йорам – непредсказуемо, но вряд ли случайно. Оказавшийся в нацистской Германии 33-го года, Зэев погиб, спасая Эмму от насильственного и рокового использования в проекте «Аненербе». Это была одна из энтропийный воронок времени. Не сделай он того, что сделал, боюсь, наша реальность была бы невыносимо иной.
- Были еще двое. – Сказал Ури, доставая трубку. – Вадим и Кьяра. Об их судьбе мы ничего не знаем.
- Вадим Фридман? – Спросил, приходя в себя, Зэев. – С изучения его методики и его протоколов я начал работу в институте. Именно он первым стал применять методы объектно-ориентированного программирования к структуризации непознанного, или того, что мы называем мистическим. Говорили, он пропал без вести. Но какое, ко всему этому, отношение имеет Сириус?
- Самое непосредственное! – Раздавшийся в темноте звучный голос заставил всех вздрогнуть от неожиданности.
Обладателем голоса оказался среднего роста и коренастого сложения человек, уже далеко немолодой, но и прилагательное «старый» было к нему совершенно неприменимо. Густые седые волосы обрамляли волевое, с европейскими чертами, лицо, завершая образ, наиболее адекватно характеризуемый словами «зрелая мудрость».
- Гончар? – Спокойно произнес, первым справившийся с потрясением, Ури. – Легок на помине. Слушай, как тебе это удается?
- Подойти в плотную, незамеченным, к трем профессиональным разведчикам? Не волнуйся – это лежит за пределами вашего профессионализма.
- Ну что ж, представлять тебя уже не имеет смысла, а представлять тебе, как я понимаю, некого – по скромному опыту нашего общения, могу заключить, что ты знаешь присутствующих гораздо лучше, чем присутствующие – тебя. Присаживайся.
Человек, названный Гончаром, взял один из стоявших в стороне садовых стульев, поставив его между Зэевом и Леей, как бы замыкая этим их импровизированный круг.
- Выпьешь? – На правах хозяйки спросила, поднимаясь с места, Леа.
- Немного «Хеннесси».
- Итак, чему обязаны?.. – Продолжил, пристально посмотрев в глаза гостя, Ури.
- Я тоже рад вас всех видеть. И это правда. Как правда и то, что мое появление здесь обусловлено не только этим. Как тебе живется в новом качестве? – Внезапно повернулся он к Ребекке.
- Что, так постарела? – Улыбнулась Ребекка одними лишь уголками рта, от чего взгляд показался еще более грустным.
- Я бы сказал – повзрослела. Ты была красива, во всей полноте и сложности смыслов этого слова, несмотря на молодость. Тебе удается оставаться прекрасной, несмотря на возраст. Это твой ТАЛАНТ. По большому счету, именно это человеческое качество объясняет мое присутствие на Земле. Ибо, как уже обмолвилась Ребекка, моей родиной является одна из планет системы Сириуса. Надо признать, что ваше, посвященное нам, мифотворчество, которое вы называете смешным словом «уфология», весьма примитивно: соглашаясь с очевидным, что наши технологии несоизмеримо опережают ваши, вы полагаете, что целью нашего присутствия является передача техногенного опыта. То есть, признавая за нами право на интеллект, вы считаете нас настолько глупыми, чтобы совершать немотивированные поступки. На самом деле все гораздо сложнее и проще, одновременно. Наше присутствие здесь обусловлено не желанием, а необходимостью, потому что, в моем мире эти понятия тождественны. Для нас не существует «проблемы выбора». У нас, вообще, многое устроено иначе, что делает наши миры не параллельными, а альтернативными. Даже на уровне «физики». Энергетической основой жизни планет Сириуса, является тот вид энергии, который вы называете «ВРЕМЯ». Именно это обстоятельство обусловило несоизмеримо более БЫСТРЫЕ темпы нашего ТЕХНИЧЕСКОГО прогресса. У нас другие взаимоотношения со «временем». Это нашло отражение даже в некоторых ваших Священных Текстах, когда глаголы будущего времени обозначают прошлое и наоборот.
- То есть, ты хочешь сказать, что ваша цивилизация и есть БОГ из наших Священных Текстов?! – Воскликнул Зэев. – Это «несколько» противоречит нашим представлениям о Боге Всемогущем и Существующем!
- И совершенно правильно! Просто в вашем пересказе, а точнее – интерпретации, некоторых событий произошло замещение понятий, естественное, учитывая разницу в развитии (надеюсь, я никого не обидел). Вы Богу ПОКЛОНЯЕТЕСЬ. Мы в Него ВЕРИМ – у нас нет такого понятия, как «религия». Но объект вашего поклонения и нашей веры – один и тот же Бог. Однако, я сейчас не об этом. ВРЕМЯ в вашем мире – это стабилизирующий фактор, нейтрализующий разрушительное действие термодинамических превращений энергии, или языком более формальным, уменьшающий энтропию системы. В моем мире этот механизм работает с точностью до наоборот, увеличивая энтропию, то есть, неминуемо приближая «тепловую смерть», которая бы уже давно наступила, не будь у нас своего, стабилизирующего энтропию, фактора – отличной от времени, энергии баланса. Как вы уже, наверное, догадались, источником этой энергии для нас является ваш мир, включая его цивилизационную составляющую, то есть – ВАС. Это похоже на простейший колебательный контур: двойное солнце Сириуса, голубая звезда и белый карлик – это конденсатор, накапливающий гигантский потенциал, только не электрический, а временнОй. Но энергия конденсатора статична, а значит – безжизненна. Динамику энергетических превращений, то есть – функциональность, обуславливает индукционная катушка. В нашей схеме роль «индукционной катушки» играет ваш мир. Во вселенной подобные миры – большая редкость. Вы сами не понимаете, какую представляете ценность, какие битвы, вокруг и за вас, ведутся. Эхо этих баталий воплотилось в Ведах. Но, скажем так, мы научились справляться с этой угрозой. Гораздо большую угрозу представляете вы сами. Мы связаны единой энергетической «пуповиной». Гибель вашей цивилизации, тут же и неминуемо, повлечет за собой гибель нашей. Мы не можем себе этого позволить. Что бы предотвратить этот коллапс и был создан «институт наблюдателей».
- А что будет с нашим миром, в случае гибели вашего? – Задумчиво спросил Менахем.
- То же самое. Поэтому, «институт наблюдателей» симметричен. Одним из них, в нашем мире, является Ханох – седьмое поколение после Адама. В переводах с иврита его еще, почему-то, называют Енох. Но, поверьте, его задача гораздо более простая, чем моя. Ваша цивилизация является точной проекцией особенностей энергетической структуры вашего мира. Об этом догадывались многие ваши мыслители, среди которых гениальные русские ученые Бехтерев, Вернадский, Гумилев... Одним из проявлений этих структурных особенностей, является ваша эмоциональность. Однажды мне довелось, а точнее – посчастливилось, наблюдать любопытную сцену в Каср-эль-Яhуд. Те, кто читал Библию в адаптированном для учеников начальной школы варианте, абсолютно уверенны, что Крещение Спасителя произошло на севере Иорданской долины, там, где Иордан вытекает из озера Кинерет (Генисаретского моря), недалеко от деревни Кфар Нахум (Капернаум). Те же, кто знаком с более адекватными текстами, знают, что это произошло здесь, рядом с Иерусалимом, в месте, сегодня называемом Каср-эль-Яhуд (в переводе с арабского – Величие Иудеев). До недавнего времени добраться туда было небезопасно из-за исламского террора, но истинным паломникам это, все же, удавалось. Я видел, как уже немолодая женщина, совершенно заурядной внешности, облаченная в белые одежды, вошла в холодные мутные воды Иордана и вдруг запела. День был солнечный, почти теплый, но все это происходило в начале февраля, а потому вода была более чем «прохладной». По мере погружения в мутные воды потока, голос ее становился все крепче, глубже, красивее, словно черпая силу из глубин ВРЕМЕНИ, пока не заполнил все видимое пространство. И пространство преобразилось. Это преображение ощущалось почти на физическом уровне. В моем мире такое невозможно.
Но с этим местом связан еще один Библейский эпизод.
«Нааман, военачальник царя Арамейского, был великим и уважаемым человеком у господина своего, так как через него Господь дал победу Арамейцам. И человек этот был храбрецом, но прокаженным. Арамейцы выходили бандами и взяли однажды в плен из земли Исраэйльской маленькую Нааритянку; и служила она жене Наамана. И сказала она госпоже своей: пусть попросил бы господин мой пророка, который в Шомроне, тогда тот излечил бы его от проказы его! И пошел он (Нааман), и рассказал об этом господину своему, говоря: так и так говорила Нааритянка, которая из земли Исраэйльской. И сказал царь Арамейский: иди, сходи, а я пошлю письмо к царю Исраэйльскому. Он пошел и взял с собою десять талантов серебра, и шесть тысяч золотых, и десять перемен одежд. И принес письмо царю Исраэйльскому, в котором было сказано: … а теперь , с приходом к тебе этого письма, вот, я посылаю к тебе Наамана, раба моего, чтобы ты излечил его от проказы. И было, когда прочитал царь Исраэйльский письмо, то разодрал одежды свои и сказал: разве я Бог, чтобы умерщвлять и оживлять, что этот посылает ко мне человека излечить его от проказы его? Вот, знайте же и смотрите, как он ищет повода враждовать со мною. И тогда услышал Элиша, человек Божий, что разодрал царь Исраэйльский одежды свои, то послал сказать царю: зачем разорвал ты одежды свои? Пусть придет он ко мне и узнает, что есть пророк в земле Исраэйле. И прибыл Нааман на конях своих и на колесницах своих, и остановился у входа в дом Элиши. И Элиша послал к нему посланца сказать: пойди, омойся семь раз в Ярдэйне, и вернется к тебе чистота тела твоего, и будешь чист. И разгневался Нааман, и пошел, сказав: вот я думал, что он выйдет ко мне, станет и призовет имя Господа, Бога своего, и поднимет руку свою к месту пораженному, и исцелит от проказы. Не лучше ли Амана и Парпар, реки Даммэсэкские, всех вод Исраэйльских? Разве я не мог бы омыться в них и очиститься? И повернулся он и ушел в гневе. И подошли рабы его, и говорили с ним, и сказали: отец мой, если бы что-то большое сказал тебе сделать пророк, то разве ты не сделал бы? А тем более, когда он сказал тебе только: «Омойся, и будешь чист». И спустился он, и погрузился в Ярдэйн семь раз, по слову человека Божия, и вернулась к нему чистота тела его, и стало оно как тело малого ребенка, и он очистился». (2-я царств. 5:1-14).
- В этом тексте выстраивается, столь характерный для вашего мира, парадокс: изреченное пророком, исцеляющее предписание – абсолютно дикое, нелепое, противоречащее здравому смыслу. Если хрустальной чистоты воды великих рек Дамаска не очистили проказу, как может помочь омовение в мутной речушке Б-гом забытой провинции?!!! Чем руководствовался пророк, давая такой совет?!! Знанием?!! Но разве знание наделяет способностью творить чудеса?!! ЧУДЕСА, а не фокусы!! Наверное, наиболее верным ответом будет – ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ уверенность в своей правоте. Удивляет еще одна особенность этого эпизода: целью пророка было вовсе не исцеление воина – он даже к нему не вышел. Его целью было предотвращение «вооруженного конфликта». Другими словами, именно эта ЭМОЦИОНАЛЬНОСТЬ позволяет вам принимать решения, противоречащие здравому смыслу, но обладающие невероятным созидательным потенциалом, вне зависимости от СОЗНАТЕЛЬНО сформулированных целей. То есть – ТВОРИТЬ. Способность к творчеству вы называете ТАЛАНТОМ. На самом деле, талант – это генетическая аномалия, уродство, позволяющее его носителю ЭМОЦИОНАЛЬНО улавливать информационную составляющую энергетических потоков ВРЕМЕНИ, воплощая ее в то, что вы называете ПРОГРЕССОМ. Движущая сила этого прогресса, подобно электродвижущей силе индукционной катушки в колебательном контуре, обеспечивает циклическую «перезарядку» нашего «конденсатора», составляющую основу жизни моего мира, планетарной системы Сириуса. Но та же эмоциональность, превращающая ваш мир из ничтожной пылинки в бесценную жемчужину, является главной угрозой его существованию, ибо может проявляться и совсем иначе, например – как БЕСПРИЧИННАЯ ЗЛОБА. Очень поэтично об этом говорят ваши мудрецы: причиной разрушения Первого Иерусалимского Храма – говорят они – было то, что вы осквернили Храм кровопролитием, кровосмешением и идолопоклонством, но Второй Храм был разрушен из-за БЕСПРИЧИННОЙ ЗЛОБЫ, которая оказалась гораздо страшнее кровопролития, кровосмешения и идолопоклонства. В середине 19-го века произошел «пассионарный взрыв», мутация, проявившаяся в чудовищно-кровавых потрясениях века 20-го, воплотившихся в торжество БЕСПРИЧИННОЙ ЗЛОБЫ во имя «великих целей». История Наамана и Элиши (Елисея) содержит еще один посыл, являющийся «концептуальной» идеей ваших Священных Текстов – величие в малом. Никакие «великие цели» не оправдывают человеческих жертвоприношений, «малых сих», как бы они не назывались. Соблюдение этой «концептуальной идеи» обусловлено еще одним проявлением вашей эмоциональности – СОВЕСТЬЮ. Как я уже говорил вашим родителям у подножия Кайласа – СОВЕСТЬ, это социальный аналог энергии ВРЕМЯ, стабилизирующий разрушительное действие пассионарности. Инстинкт самосохранения социума. Носители пассионарной мутации 19-го века, сначала в России, а затем в Германии, характеризовались отсутствием этого инстинкта, отсутствием совести. Это указывало на некую глобальную дисфункцию времени, что и потребовало срочного, а потому – такого рискованного «корректирующего вмешательства», о котором вы так ЭМОЦИОНАЛЬНО беседовали до моего появления. Каждый факт такого вмешательства – это констатация нашего провала, ибо главной целью нашего присутствия, так же, как и вашей – он посмотрел на Ури и его сыновей – работы, является профилактика. Устранение, обнаруженной с помощью открытия Зэева, угрозы относится именно к разряду таких «профилактических» мероприятий. И все бы ничего, вот только ТАЙНОЕ использование твоего открытия, как ОРУЖИЯ, гораздо опаснее самой угрозы. Это как в балаганном тире стрелять из гранатомета.
- Что же нам делать? – Угрюмо посмотрев на Гончара, спросил Зэев.
- Как ты совершенно гениально заметил, ВРЕМЯ – это форма существования ЖИВОЙ материи. Но в то же время – стабилизирующий систему фактор. Поэтому, в случае возникновения возмущения, угрожающего этой «форме существования», ВРЕМЯ стабилизирует, или – нейтрализует, его «само». Нужно только дать ему «доступ», подключить «источник энергии». Вы не должны заботиться о том, чтобы вода запруды заполнила неровности рельефа – вода сделает это «сама», если вы поставите запруду. Но вот тут как раз и начинаются проблемы. В незапамятные времена, задолго до начала вашей цивилизации, на Землю были доставлены пять мобильных, но очень мощных аккумуляторов временнОй энергии. Вам они известны, как «Лучезарная Дельта». «Запруду» может поставить их одновременная инициация, но это невозможно. После катастрофы Ведической цивилизации, именуемой «Битвой при Курукшетре», три из них были утеряны. Впоследствии, один нашел я, второй – Леа и Ури. Где остальные – неизвестно. Что сказал Эмме Вилли под средневековой резиденцией Карла Великого? – Внезапно повернувшись к Йораму, Спросил Гончар.
- «Инициация найденной в Хастинапуре Лучезарной Дельты в капсуле Козырева СДЕЛАЕТ ВРЕМЯ ОСЯЗАЕМЫМ. Но это СЛЕДСТВИЕ должно быть обусловлено очень веской ПРИЧИНОЙ, создающей начало отсчета новой ЭПОХИ».
- Я так и знал! То есть, того же эффекта можно добиться инициацией ОДНОГО пирамидона, аккумулятора, в капсуле Козырева. Но возникает другая проблема: это «действо», помимо «профилактического» эффекта, открывает многоуровневый канал связи с Сириусом, к которому ВЫ, то есть – ваша цивилизация, совершенно не готовы.
- Что подсказывает единственно возможный выход. – Заговорил Барух. – Сделать то, что необходимо, сохранив в тайне открывшийся канал.
- Что немедленно превращает нас всех в заговорщиков. – Печально улыбнувшись, Гончар воспроизвел интонации Баруха. – А, как показывает ВРЕМЯ, все заговоры, рано или поздно, раскрываются. Поэтому, с этой минуты, главной и непреходящей задачей присутствующих, посвященных в тайну, «заговорщиков», станет сделать все, что можно, а потом – что нужно, чтобы это раскрытие произошло в благоприятном историческом контексте. Или по-простому – чтобы ваши правнуки могли дожить до глубокой старости.
- У тебя есть полномочия для принятия такого решения? – Задумчиво посмотрев на Гончара, спросил Ури.
- Это «серая зона». Все зависит от результата. Если результат будет положительным, то и ответ на твой вопрос – ДА. А если – отрицательным, то вопрос о полномочиях будет просто неактуален. Но и другого выхода у нас нет.
- Знаете, мне вспомнился старый анекдот. – Заговорил Зэев. – Какое самое страшное слово в ядерной физике? – УПС …
- И чтобы лишить это слово статуса неизбежности, ты должен опубликовать основные положения своей теории. И чем скорее – тем лучше. Однако, мне пора, но прежде я должен кое-что тебе сказать. – Обратился Гончар к Зэеву. – Наедине.
Они поднялись и вместе вышли из освещенного круга, но уже через несколько минут Зэев вернулся обратно.
- Что он тебе сказал? – Напряженно спросила Ребекка.
- Я думаю, ты достаточно хорошо его знаешь, чтобы понимать – у него была причина сказать это именно так.
- Я твоя мать.
- Не волнуйся, мам! Все будет хорошо. – Примирительно сказал Зэев, но в голосе его чувствовалась усталость.
Ребекка хотела что-то возразить, но, подчиняясь незыблемому в семье правилу – уважать решение сыновей, смолчала.
- Однако, нам тоже пора. – словно подводя черту, сказал поднимаясь, Зэев.
Уже выезжая из ворот виллы, он коснулся кнопки быстрого набора близнецов в меню блютуса.
- Мы едем на полигон…
* * *
За окном бункера занимался рассвет, ярким алым, почти бурым, сиянием проявляя, столь характерную для пустыни, цветовую гамму пейзажа – все оттенки коричневого – от черного до белого. Зэев всегда старался захватить этот момент, насладиться им, впитать в себя его ВЕЛИЧИЕ.
- «… величие в малом». – Задумчиво начал Барух. – Тогда на вилле мне даже вспомнились старые, столетней давности, стихи одного «русского» поэта. Галич, кажется.
«Над вселенской суетней мышиной
Засияли истины лучи!..
А слепого, сбитого машиной,
Не сумели выходить врачи.»
Мы не можем позволить тебе войти в капсулу. Мы не знаем, как это на тебе отразится – степени риска.
- Может и никак. – Пожал плечами Зэев. – Риск – это еще не обреченность.
- Всю эту операцию может проделать робот. – Менахем напряженно смотрел на Зэева.
- Знаешь, ты мне напомнил какой-то старый рассказ-фэнтэзи: на битву Армагеддон, люди выставили, вместо себя, антропо-подобных роботов.
- Ну и ?..
- Благословение Вечного Благоденствия получили они, павшие роботы. Ну а люди остались при своих, мелочных, а, главное, быстротечно-смертных интересах.
- Мы не в «рассказе-фэнтэзи». Литература кончилась. Это базовый принцип нашей общности, да и нашей «организации» тоже, что бы о ней ни говорили – никакие секреты не стоят человеческой жизни.
- Это мой СОЗНАТЕЛЬНЫЙ выбор, а потому – вы ДОЛЖНЫ его уважать. Собственно, выбора у нас, как раз и нет. В капсулу должен войти я. «Так сказал Заратустра» . Ну над его словами я бы еще может и подумал, – попытался пошутить Зэев – тем более, что его откровения, по определению – пища для размышлений. Но так сказал Гончар.
- Но почему ТЫ?!
- Я задал ему тот же вопрос.
- И что он ответил?
- «ПОТОМУ, ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ СОВЕСТЬ» …
Беседа. Фрагмент семнадцатый.
- А знаете, господа, вчера был в опере. Давали Дон Жуана. В какой-то момент подумалось, что этой оперой гений решил доказать окружающим – «Смотрите – Моцарт умеет быть как все!».
- Говорят, его консультировал сам Казанова.
- Не думаю. Безотносительно степени соответствия реальным прототипам, два этих культурологических факта несут совершенно разный посыл. Казанова, в своих мемуарах, не постеснялся признаться, что бывал обманут собственными любовницами, но гордился тем, что после встречи с ним, эти женщины становились счастливее, чем до. Дон Жуан гордился лишь длиной … списка «побед», нисколько не заботясь о причиненных им страданиях. Дон Жуан – такой же, как все! Ну может, чуть наглее и удачливей. Отсюда – ожидаемость и, даже, тривиальность музыкального воплощения.
- Не страшно быть смешным – страшно быть подлым!