janvier, 1774.
Экипаж, покачиваясь, неспешно проезжал улицы спящего Парижа. Под колёсами хлюпала слякоть; за последние дни потеплело, и снег растаял, уцелев островками на крышах и в закрытых от солнца участках. Полдороги было пересечено, а господа всё молчали, не решаясь завязать разговор. В груди каждого засела тревога, что без остановки колотила сердце острыми камнями. Несмотря на все уговоры Земмельвейса остаться в поместье, Шарль наотрез отказался. Хоть и ему самому приглашение казалось крайне подозрительным, игнорировать Первого принца крови, затея опрометчивая. Граф смирился, но убедил друга поехать вместе. На всякий случай.
Сансон ужасно нервничал: без конца сминал пышные края рукава и отрешённым взглядом наблюдал за мелькающими очертаниями улиц. Мыслями он был явно в другом месте. А вот Максим угнетённую тишину выдержать оказался совсем не готов. Его голову переполняло множество вопросов, и не в силах избавиться от плохого предчувствия, он не мог не думать о том к кому, куда и главное зачем они едут.
–Шарль, – позвав друга, выждал, когда тот посмотрит в его в сторону, затем спросил, – Почему герцог обратился именно к вам?
В предыдущий раз этот вопрос наглым образом проигнорировали. Сейчас же, палач промычал что-то невнятное, растирая лицо руками.
–Не могу знать. – ответил он ослабевшим от сонливости голосом, –Я едва ли вспомню, пересекался с ним когда-либо или нет. Возможно, в детстве. – уставшее лицо в лунном свете выглядело ещё бледнее. Шарль зевнул и, прикрыв рот ладонью, продолжил, – Но отец был лично знаком с Орлеанским. Я не уверен, что они дружили, но их определённо что-то связывало.
–Вот, значит, как.
Земмельвейс в сомнении склонил голову, пытаясь увязать факты. Он чувствовал, что ему лгут или, как минимум, не договаривают. От того неприятней, ведь, казалось, они давно стали друг для друга душами родственными. Как бы то ни было, знал, что на то есть причина. Вероятно, веская и очень личная, что не могло не беспокоить в разы сильнее. Но Максим решил подыграть.
–И как вы пришли к этому умозаключению? – наводящими вопросами понадеялся вытянуть хоть что-то, но ответы друга оставались туманными.
–Помню, пару раз отца приглашали в Пале-Рояль на бал. Давно это было. И письма иногда от герцога приходили. – палач едва заметно дрогнул, когда ядовито-зелёные глаза сощурились. – Подробностей не знаю. Не имел привычки совать нос в дела главы семейства. Да и он много знакомств заводил в своё время. – с задержкой добавил, – Это было в порядке вещей.
На этом можно было и закончить, но пытливая натура покоя не дала.
–Вы не говорили с Жан-Батистом по этому поводу? Возможно, он мог приоткрыть завесу тайны.
–Нет, не стал. В последнее время отец слишком угрюм и не разговаривает со мной. – совсем тихо признался, – У меня самого, если честно, нет желания его видеть.
Граф понимающе кивнул и тотчас отвёл взгляд к окну.
–Немудрено. Месье мрачен. Но не принимайте на свой счёт, его недуг ноша тяжёлая.
–Верно, – согласился тот, задумчиво проводя кончиками пальцев по рукояти фамильного меча.
Максимилиан его приметил не сразу. Но как только, так непременно возрадовался сему факту. Так будет легче отпустить Шарля в логово герцога. Мужчину не отпускали опасения, что всё может оказаться ловушкой. Как-никак Орлеанский был отцом Луи-Филиппа. Что мешает тому через отца учудить новую пакость?
И читая его беспокойство, Сансон спросил.
–Как развиваются ваши отношения с Шартским? Вы за последний месяц о нём и словом не обмолвились.
За кроткой улыбкой скрывалось желание скорее перевести тему. А Максим, вздёрнув губу, откинулся на спинку сидения, неохотно проворчав:
–В том не было нужды. Герцог неизменно раздражает. Обвинения в шпионаже и угрозы по графику. Теперь он не ладит и с дофиной. Антония в выражениях не стесняется и вступает в конфронтацию открыто. А мне приходится принимать выпады оскорблённого мальчишки на себя. – произнёс бегло, с нотой горечи.
Как бы ему хотелось держаться от всего этого подальше. Но от урагана не сбежать, когда сам являешься эпицентром. Луи-Филипп глубоко уверовал в колоссальное влияние графа на будущую королеву Франции. И Земмельвейс понимал, что он не успокоиться пока не оклеймит его заговорщиком при всём дворе. В первый год нападки Шартского были агрессивны, однако под защитой Антуанетты, а следственно и самого дофина, Максимилиану удавалось избегать существенных скандалов, что не могло не задевать герцога. И он продолжал эту нелепую борьбу из принципа. Но тише и аккуратней, а в последнее время и вовсе затаился. Спокойней не стало. Кто знал, какие интриги могли плестись под ширмой мнимого затишья?
–Боитесь, что сегодняшняя поездка – очередные козни герцога?
Шарль вновь достаточно точно озвучил мысли друга, но тот в нежелании признаваться цокнул, поправив.
–Остерегаюсь – будет более точной формулировкой. Вам ли не знать, на что он способен.
В памяти промелькнули образы из прошлого: перевёрнутый экипаж, мокрая после дождя дорога, застреленные лошади на обочине, потрёпанный гвардейцами граф. Подавляя зашевелившийся под одеждой ужас, Шарль тряхнул головой. Тёмные кудри шелохнулись, спадая на грудь.
–Вы слишком подозрительны, друг мой. Уверен, у Орлеанского иные причины… – договаривать не стал, натянув безмятежное выражение лица.
Получилось отвратительно.
–Именно по этим «причинам» вы так трясётесь?
Возмущённый замечанием Максима, палач нахмурился и отвернулся, игнорируя вопрос. Мужчина лишь недоумённо изогнул бровь, но уступил. Молчание воцарилось до окончания поездки.
Palais-Royal, 01.23
Господа прибыли к назначенному времени. Люди герцога без лишних вопросов пропустили помеченный красным символом экипаж, не подозревая кто в нём находился.
Под колёсами затрещали мелкие камни. Когда карета замерла в теневой части двора, мужчины вышли, направляясь к саду. Шли закоулками по указанному маршруту тихо, стараясь держаться в тени высоких деревьев, изредка озирались по сторонам. В окнах дворца зияла чернота, лишь в считанных единицах – тусклые огоньки. Омрачённый ночью сад был совершенно пуст. Даже ни одного слуги не довелось повстречать.
Нужный вход, как и было сказано в письме, остался без охраны. Полумрак и отсутствие кого-либо в коридоре неоспоримо нагнетали обстановку; шаги тонули в густой тишине, и ощущалось, будто в этом крыле не осталось ни одной живой души.
Максим проводил палача до покоев герцога и, когда двери закрылись, затаился неподалёку среди ваз с высокими цветами. Ему оставалось только ждать.
Сансон вошёл в покои без стука и, аккуратно закрыв двери, огляделся в поисках Луи. Ожидаемо, палача встретила темнота. Окна зашторены. А из света – потрескивающий камин и пара свечей на столе. Несмотря на разведённый очаг, было холодней чем в коридоре.
–Вот и ты, мальчик мой. – шершавый голос старика раздался из-за высокого кресла. – Проходи скорее.
Мужчина, помедлив, шагнул вглубь комнаты.
–Ваше Светлейшество, чем обязан такому внезапному приглашению? – он опустился на указанный герцогом диван и одними глазами вновь осмотрелся.
Кроме них никого в комнате не было. Это радовало. Скрывая волнение, Сансон выпрямил спину. От прохлады закололо позвоночник.
–Моя душа ранена и кровоточит печалью и горем довольно продолжительное время, – начал Орлеанский, проводя ладонью по лицу, задев пальцами и без того покосившийся парик, – И только ты можешь меня избавить от этой мучительной боли, –поморщил лицо и махнул рукой. – Мне больше не к кому обраться… – и оборвался на полуслове, потеряв мысль.
Пытался говорить красиво и поэтично, хоть язык предательски заплетался. Поведение походило на малоубедительную игру, но и по состоянию было ясно – он пьян. Ненавязчиво подтверждали это выглядывающая из тени стола ножка бокала и неподалёку затаившийся постой графин. От такого натюрморта Шарлю стало не по себе. Он хотел было сам задать вопрос, но тот оклемался, забормотав.
–Раньше я бы обратился к твоему отцу. Теперь, увы, мои поручения выполнять он не в состоянии. Но ты, – мужчина поднял мутные тёмные глаза на Сансона, – Считай, это обязательство перешло по наследству.
Не совсем понимая о чём идёт речь, палач осторожно уточнил:
–Позвольте узнать, какое?
–Моё терпение не безгранично, – издалека начал герцог, что заставило всё тело напрячься, – Бывают в нашей жизни люди отвратительные, раздражающие, отравляющие своим невежеством жизнь, и не одну. Понимаешь? – Шарль кивнул, ожидая дальнейших пояснений. –Это как раз тот случай. Мне нужно избавиться от такого человека.
Голубые глаза распахнулись в изумлении.
–Ч-что? – голос задрожал, как и руки, от чего пришлось впиться пальцами в обивку мебели. – Вы хотите, чтобы я кого-то убил?
Он не верил своим ушам. Хотелось думать, что это бредни пьяницы, нежели действительный приказ. Но вопреки всем надеждам Орлеанский произнёс вполне серьёзно.
–Ты всё правильно понял, мальчик мой.
Взгляд заметался по комнате в поисках спасения. Что ожидал Шарль увидеть в полумраке? Очевидно, фигуру Земмельвейса, что мог без колебаний увести его прочь, не заботясь о последствиях сей выходки. Однако в данный момент на помощь рассчитывать не приходилось.
–Но погодите, Ваша Светлость, так нельзя! – он порывался подняться, но не посмел. Вместо этого схватился за грудь, в попытке унять забившееся в агонии сердце, – Почему вы обращаетесь ко мне? Разве не разумнее нанять людей… соответствующего рода деятельности?
Луи в ответ на лепет нахмурился.
–Но ты же палач, Сансон.
Напоминание несказанно возмутило и разозлило. Шарль вскочил на ноги и, не в силах сдержать эмоции, повысил голос.
–Я палач, а не убийца! Как могу я лишать жизни человека, не предавшегося суду и приговору? Это дикость, месье! Я… я не смогу.
Напуганный и оскорблённый он направился к выходу, но герцог схватил за руку, остановив.
–Не переживай. Никто не узнает. – Орлеанский криво улыбнулся, полагая, что только в этом заключалась проблема, – Тебе не о чем беспокоиться. Этот человек здесь. Единственное, что требуется – пронзить его чёрное гнилое сердце. Разве для тебя такие уж заботы?
Сансон совсем растерялся. Этот человек здесь? Герцог хочет, чтобы он убил его прямо сейчас? И нет возможности подумать на «предложением»? Морщинистые пальцы крепко сжали запястье, не намереваясь никуда отпускать.
–Пойми, я не могу доверить это дело уличным оборванцам! Но палач Парижа! Уважаемый человек… кто подумает о твоей причастности? И ты ведь сам не расскажешь никому. К чему портить свою репутацию и репутацию всей семьи? – в широко раскрытых глазах промелькнул нездоровый блеск.
Даже чувствуя в крайних изречениях угрозу, Сансон остался непреклонен.
–Окститесь, месье. Не совершайте грех и не втягивайте в него других. Или, по крайней мере, найдите на эту роль достойного исполнителя. Я же обещаю, что этот разговор останется между нами. А теперь, отпустите, прошу Вас.
Он дёрнул руку, но тот не поддался.
–Что ты себе позволяешь? – едва слышно прошипел герцог, неуклюже поднимаясь с кресла. – Как смеешь отказывать мне…?! – потянул мужчину на себя, ударив свободной рукой в плотную грудь, – …Первому принцу крови! Твой отец служил мне беспрекословно, а ты…!
Шарль же наоборот отстранился, позволив себе перебить Первого принца.
–Королевский палач служит Королю, Ваша Светлость. – набравшись смелости, вырвался из хватки, поправив камзол, – Желаете, чтобы Ваш недруг пал от моей руки – добейтесь его ареста для начала. Если приговорят к смертной казни, так тому и быть.
–Упёртый щенок! – герцог, едва стоявший на ногах, поддался вперёд, намереваясь схватить мужчину. – Как ты не поймёшь, таких людей закон не остановит!
Но тот увернулся, ретируясь к двери.
–Успокойтесь и ложитесь спать, месье. Мадам Монтессон будет недовольна, когда узнает, что вы снова пристрастились к алкоголю.
–Не смей уходить! – Луи вдруг сорвался с места и пронёсся мимо Шарля, преграждая грузным телом выход, – Ты не можешь вот так вот уйти! После всего что было…!
Его обуяла ярость. Он ведь и мысли не допускал, что Сансон откажет. Где такое видано? С Жан-Батистом подобного не случалось. Он был холоден и беспринципен, как подобает палачу. Всегда казалось, старший сын был его копией. К тому же, покорный. Но сегодня перед герцогом будто оказался совсем другой человек.
Вся уверенность разбилась на мелкие осколки, обнажая страх и сомнение. А кто с ним в комнате? Источники света остались позади, и съевший лицо мрак поменял черты, смягчая их.
–Дайте мне уйти.
Голос показался на тон выше, и отравленный вином разум постепенно менял образ палача на того, кого Орлеанский так желал стереть из этого бренного мира.
–Что ты здесь делаешь? – перепугано спросил герцог и в панике начал осматриваться в поисках Шарля.
Но его нигде не было. А рядом стояло чудовище с милейшим лицом. Лицом, которое до дрожи в руках хотелось разорвать в лоскуты.
–Вы сами меня позвали, Ваша Светлость. К чему такие странные вопросы?
Горящие глаза и безумная широкая улыбка вынудили Орлеанского действовать.
–Убить меня первым вздумал?! – он резко оттолкнулся от двери и повалил палача на пол, – Не выйдет! Я тебя своими руками придушу, гадёныш!
Сансон, не предвидевший такого исхода, схватился за руки, сомкнувшиеся на его шее. Но скинуть с себя тело в двое, а то и втрое, раз больше собственного – задача непосильная.
–Месье, вы бредите! – прохрипел он, впиваясь ногтями в кожу чужих кистей.
Но тот не слышал, в конец уверовав, что перед ним совершенно другой человек. В ушах звенел его злорадный смех, и сколько силы старик не прилагал, заглушить никак не удавалось.
–Хватит смеяться надо мной! Заткнись, исчадье ада!
Все попытки Шарля освободиться успехом не венчались. В глаза постепенно темнело, и с навалившейся слабостью он сдался. Руки сползли вниз, и ладонь едва задела что-то твёрдое под плотным полотном камзола.
aile ouest du palais, 01.15
Маркиз уже около получаса мерил шагами покои, так любезно выделенные ему Орлеанским. Эту ночь он определённо спать был не намерен, предвкушая нечто поинтереснее. Однако ожидание утомляло. Свечи давно погасли, а нелюбимая тишина навевала скуку.
Перескакивая полосы света на полу, поникающие через окно, мужчина из раза в раз оглядывался на портрет, висящий в конце комнаты. Безымянная девушка с полотна застенчиво улыбалась, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц. Навязчивые мысли не давали покоя, как часто бывало в взбудораженном состоянии. И в один момент маркиз вскочил на диван, что стоял у той же стены. Устроившись на низкой спинке, он взглянул девушке в лицо и тихо спросил.
–Чего смотришь? – ответа ждать было бы глупо, потому мужчина вновь заговорил, – Знаешь, твой хозяин беспросветно туп, раз наивно полагает, что я поверил его притворному дружелюбию. Он сказал, что хочет прекратить нашу вражду и помириться! Ужаснее бреда в жизни не слышал! – тут же оговорился, – Разве что на проповедях. – уперев локти в колени, он уронил подбородок в ладони, – Видела бы ты его мерзкие глазки, когда предлагал мне погостить тут. Я этот взгляд узнаю из тысячи. У самого такой. Он что-то замышляет. – и хохотнув, погрозил портрету тонким пальцем, – Но меня не проведё-ёшь. Я устрою этому старикашке такое возмездие…
Мужчина замолк, когда с улицы в открытые окна просочился треск и ржание лошадей. Соскочив вниз, поднырнул под подоконник и осторожно выглянул, наблюдая за прибывшим экипажем. Два силуэта мелькнули во дворе и скрылись в саду.
–Какой сюрприз, – захохотав, он сполз на пол и, прижавшись спиной к стене, обратился к картине. – Гости посреди ночи? Чувствую, эти господа приехали по мою душу. А как иначе? – с этими словами вспорхнул и заметался по комнате. Каблуки его белоснежных туфель звонко обивали каждый шаг, заглушая взволнованный шёпот, – Этот идиот мог просто сдать меня жандармам! Я ведь всё ещё в розыске, разве нет? Но он слишком высокомерный и чопорный. Хочет разобраться со мной лично! Потешить своё самолюбие… как это никчёмно, моя милая нимфа.
Он остановился напротив шкафа, задумался лишь на секунду, прежде чем распахнул скрипучие дверцы и залез внутрь. Но почти сразу же вылез.
–Что бы такое интересное придумать… – бормотал он, пытаясь освободить ногу от прицепившегося лоскута. – Может, оставить интересное послание? – после недолгих гляделок с портретом, маркиз щёлкнул пальцами, – А что если… – и за несколько размашистых шагов оказался у дивана. Наклонившись вперёд, заговорщицки понизил голос, – Я поймаю какую-нибудь служанку или симпатичного прислужника… – взгляд голубых глаз устремился к дверям, – Затащу сюда, свяжу и начну медленно и мучительно резать. Бедняжка будет стонать от нестерпимой боли, – от представленной сцены тело обдало жаром, – а затем я напишу её кровью на этой белой стене что-нибудь устрашающее… – с губ упал прерывистый выдох, когда маркиз очертил рукой в воздухе широкую дугу. – Такая экспозиция заслуживает называться искусством… – растянувшись в блаженной улыбке, он похлопал полотно в районе румяной щеки, бодро закончив, – А затем я подожгу этот дворец ко всем чертям. У Орлеанского и так их много. Одним больше, одним меньше – есть ли разница?
Усмехнувшись собственному гениальному плану, мужчина упал на диван и мечтательно прикрыл веки. Надо было обождать, когда мандраж в теле пройдёт, и он обретёт полный контроль над собой. Вдохнув полной грудью, запрокинул голову, высматривая что-то на потолке.
–К утру меня точно здесь не будет. Но очень надеюсь на арест. Поджог резиденции кого-то из королевской семьи достаточное преступление, чтобы попасть в Шатле? – дева снисходительно глядела на него сверху вниз, продолжая загадочно молчать, – Я не хочу опять сидеть в Бастилии. Знала бы ты насколько это жалкая и скучная темница! А вот Шатле… в её стены вросли крики и нескончаемые мучения. И я уже который год грежу встретиться с местным Цербером. – словно признавшись в чём-то постыдном, маркиз покраснел, закрываясь ладонями, – Мы пересеклись единожды. Как сейчас помню, 68-ой год, грязные сырые стены Консьержери. Он навещал заключённого. Пыточная располагалась за три камеры от моей. Я слушал пытки на протяжении нескольких часов и настолько прекрасно прежде никогда себя не чувствовал. Ох, эти крики, эти мольбы о пощаде… такую симфонию ни один оркестр не сыграет! – от воспоминаний на мягком нежном лице отразилась тоска, – Как жаль, что он приходил не ко мне… я даже не видел его. Слышал только голос в коридоре. Ах, этот голос достоин принадлежать ангелу, низвергнутому с небес. Жестокому и прекраснейшему существу. И единственное, что я знаю – он истязатель из Шатле. Истязатель…
Поток откровений закончился. Мужчина, перевернувшись на бок, затих, стараясь не думать о загадочном незнакомце. Он знал одно – чтобы добиться с ним встречи нужно совершить новое преступление. За старые его просто поймают и разбираться не станут. А нужно сотворить нечто грандиозное. И приговор к смертной казни нисколько не пугал – пройденный этап. Во второй раз будет не так страшно отправляться на эшафот. К тому же маркиз был абсолютно уверен, что снова избежит наказания.
Понежившись в тиши ещё несколько минут, он вслушивался в посторонние звуки на улице и коридоре, коих почти не было. А затем, решив, что время пришло, поднялся, размеренным шагом направившись к выходу.
примечание: данный рассказ сугубо фантазия автора. здесь присутствуют вымышленные персонажи и события, не происходившие в реальности.