ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
На дереве
— Ириша! — Аристотель вышел из шалаша в поисках любимой. Серия дождей наконец-то закончилась. Беспросветно затянутое несколько дней серыми тяжелыми тучами небо большей своей частью расчистилось, показывая свой истинный, насыщенно синий цвет. И хотя все вокруг было насквозь пропитано соленой водой, и даже в воздухе чувствовались ее капельки, ожившая природа и застрявшие на планете искатели приключений понимали, что выглянувшее из белых кучевых облаков яркое солнце сулит не иначе как перемену к лучшей погоде. — Ирина, у меня готов обед! Ну куда ж ты девалась? Ира, слышишь меня?
— Слышу, — ровным, равнодушным тоном, даже не повернув головы в сторону Аристотеля, произнесла Ирина. Сидя в развилке гигантского дерева уже несколько часов подряд, молодая женщина с тоской и отчаянием рассматривала зеленые просторы чужой планеты и предавалась невеселым мыслям.
— Ого! Зачем ты туда залезла? — Аристотель задрал кверху голову. — У тебя только вчера окончательно спала температура, а ты сегодня уже по деревьям лазаешь? Что тебе там понадобилось?
— Ничего. Просто сижу.
— Давай спускайся! Пойдем обедать!
— Не хочу. Обедай один, без меня.
— Как это — без тебя? Объясни, пожалуйста, как вообще можно не хотеть есть три раза подряд? Ты же сегодня не завтракала, а вчера отказалась от ужина! Ты что, хочешь с голоду умереть?
— Ничего я не хочу. Отвянь, Ар. Иди обедай.
— Не буду я обедать без тебя!
— Ну займись чем-нибудь полезным, значит. Я же сказала, что хочу побыть одна.
— Что значит — одна? А я? Нет-нет, даже не выдумывай. Я тебе не позволю! Догадываюсь, что ты затеяла! А знаешь, если бы люди были более внимательными друг к другу, у нас самоубийств вообще бы не было! Слово — лечит. Я здесь, и готов тебя выслушать. Кто, как не друг может помочь в трудной ситуации? Спускайся оттуда, поговорим!
— Господи, как же он мне надоел! Я не хочу разговаривать, Арист. Я хочу посидеть в тишине.
— Отлично. Я тоже люблю тишину. Давай спускайся, и поиграем в молчанку! Будем вместе молчать, а?
— Нет, «ты» и «молчать» — это противоположности. Не лезь, Ар. Я спущусь тогда, когда сама того захочу. Вообще, представь, что меня здесь нет, — Ирина навалилась спиной на ствол дерева, вытащила из кармана брюк горсть всякой мелочи и, механически перебирая ее, опять задумалась о чем-то своем.
— Ничего себе — «представь»! Хорошенькое дело! — Аристотель всплеснул руками. — Мою любимую что-то тревожит, а я и не в курсе. Ну ладно, как хочешь. Учти, если ты сейчас не спустишься, я сам полезу к тебе на это дерево. Слышишь, Ира? Я лезу за тобой!
— Вот свалился на мою несчастную голову, — Ирина даже не пошевелилась, когда Аристотель, кряхтя и пыхтя, предпринял попытку залезть на гигантское дерево, а затем с неприятным шлепком свалился, в прямом смысле этого слова, в примятую им же траву.
Молодой военный, нисколько не смущаясь собственного падения, без единой жалобы поднялся на ноги и предпринял новую попытку залезть наверх. А затем еще и еще. Его невысокий рост, плотная комплекция и отсутствие большого опыта в древесных восхождениях осложняли поставленную задачу. Зато любовь и упрямство вдохновляли на подвиги, заставляя преодолевать себя. После нескольких падений юноша задумался на какое-то время. Стащив с себя куртку, а потом и брюки, связав их между собой в подобие длинной веревки, Аристотель, подпрыгивая вверх, как кузнечик, смог перекинуть их через одну из толстых ветвей дерева. Упираясь ногами в ствол и держась за самодельный канат, скрипя зубами, в одной футболке и трусах, он все же добрался до развилки.
— Привет, — юноша отдышался и гордо поднял голову. — Я же говорил, что все равно залезу?
Ирина флегматично осмотрела его полуголую фигуру и скривила губы:
— Что дальше?
— Дальше? Дальше мы с тобой поговорим. Ира, мне не нравится твое душевное состояние. Что случилось? Расскажи мне.
— Ничего не случилось. Все хорошо, — майор секретной службы вздохнула, поднялась на ноги и отвернулась от Аристотеля, скрывая свое угнетенное настроение.
— Ты в отчаянии от того, что мы здесь застряли?
— Если я буду это сейчас отрицать, разве ты мне поверишь?
— Нет, конечно. Я чувствую то же, что и ты…
— Ты чувствуешь то же, что и я? Сомневаюсь, Арист. Ты же светишься от положительных эмоций.
— Э… Мне очень приятно твое общество и… Я не показываю тебе своего отчаяния. Тебе и так нелегко. Я ведь все понимаю: гибель твоих напарников, этот Влад со своими условиями, твоя болезнь… Да, мне тоже не улыбается. Мечтать о хорошем сложно, когда желудок полупустой. Как тут радоваться и формировать свое будущее? Трудные обстоятельства. Да что там говорить, я, наверно, тоже не идеальный спутник?
— Уважаешь самокритику?
— Ну… да. Конечно, ужасно, что мы здесь застряли. Но мы ведь не можем этого изменить?
— Нет, к сожалению.
— Вот видишь. Я просто подумал, если уж мы ни на что повлиять не можем, то пусть хоть пребывание здесь будет для нас не таким тягостным. Обустроим как-то наш быт… Ну не хочешь — как хочешь. Я сам все сделаю. Ты только не сиди здесь такая грустная. Пожалуйста.
— У меня нет поводов для радости, Арист. Тебе этого не понять.
— Почему же? Я понятливый. Только ты ведь и не пыталась мне ничего объяснять. Ира, может, если ты выговоришься, тебе станет хоть чуточку легче?
— Сомневаюсь, что станет, — Ирина вздохнула и снова села на корточки, наваливаясь спиной на ствол дерева.
— А где же та сильная и мудрая женщина, которую я знал до вчерашнего вечера?
— Какая? — молодая женщина горько усмехнулась. — Столько времени, отданного работе и учебе, колоссальный труд, иногда нечеловечески тяжелый труд. Постоянное преодоление себя, стремление каждый день быть лучшей из лучших, ожидание чего-то большого, чего-то важного. Осознание, что мне надлежит совершить что-то особенное. Какой-то поступок. Поступок с большой буквы… И что же в результате? Все обман. Все, что было со мной, мои жертвы, мои усилия — все не имело никакого смысла. Жизнь бессмысленна.
— Как это?
— Да вот так. Что толку от моей силы и знаний? Оглянись вокруг. Зачем я здесь?
— Зачем? М-м-м… А как же я?
— Ты? Ну для тебя, может, и не все столь ужасно.
— Так мы же с тобой в одинаковом положении! Знаешь, на меня в последнее время столько неприятностей сыпалось, я вообще ничего хорошего от жизни и не ждал. А тут… — Аристотель «прилип» глазами к рукам своей любимой. Ирина все так же, предаваясь безрадостным мыслям, вертела в руках вытащенные ею из кармана мелкие безделушки. И именно сейчас меж ее пальцев промелькнула старинная флэшка, точь-в-точь такая, что долгое время была запрятана в корпус космического кораблика, и как медальон висела на шее непутевого военного. Если бы не беспечность Аристотеля в парке Александрийского королевского музея, если бы не крепкая челюсть незнакомой собаки и не злая ирония судьбы, он и сейчас находился бы под охраной собственного талисмана. — Ира, — с замирающим сердцем произнес юноша. — Скажи, а эта флэшка… Где ты ее взяла?
— В кармане брюк, а что?
— Нет, я имел в виду другое. Ответь мне честно: она точно твоя? Понимаешь, у меня была точно такая же, и она пропала. Я ее потерял. Точнее, у меня ее бессовестным образом украли.
— Украли? На ней было что-то ценное?
— Да. Мои конспекты лекций, телефоны друзей, фотографии. Много чего. Даже служебные записи моего отца. Он у меня работал в «Лазурите» ведущим программистом.
— Ясно, — Ирина усмехнулась и протянула вперед флэшку. — Держи свое сокровище. Не знаю и знать не хочу, что она делала на ошейнике Даниэллы. А сколько времени и сил съела твоя флэшка у моих ребят! Да уж. Надо было сообразить, что у Ольги в записях не может оказаться ни учебников для первого курса военной академии, ни порнографии.
— Ну, — Аристотель сконфузился, счастливо пряча к себе в карман найденный талисман. — Там много разной информации было. Я сейчас обо всем уже и не помню. Ирина, я тебя обожаю. Ты… Как мне тебя отблагодарить? Ты…
— Ар, остановись на этом, — Ирина даже вздрогнула под натиском пылающих благодарных глаз. — Одного «спасибо», думаю, будет достаточно. Нашлась твоя флэшка — и хорошо, что нашлась. Мне она по барабану сейчас.
— Ах, Ира, ты так ничего и не поняла! Эта флэшка — не просто старинный диск. Она — мой талисман! У нас с тобой теперь все наладится. Смотри, даже когда она была у тебя, нам уже начало везти: Дорк же мог нас застрелить, но ему не позволили этого сделать! Мы здесь вдвоем, что намного лучше одиночества! Мы могли с тобой пострадать от взрыва, могли разбиться при падении со скалы или утонуть в озере! Существовала вероятность навсегда остаться связанными или не найти пищу и умереть с голоду. Эта планета полна сюрпризов, и все они нам благоприятствуют! Мы справимся теперь со всеми трудностями! А талисман нам поможет. Мы же сильные, Ир! Знаешь, однажды я где-то прочитал занятный эпиграф. Автор написал: «Благодарю я вас, друзья мои! Вы сделали меня мудрее. Благодарю я вас, враги мои! Вы сделали меня сильнее». Понимаешь мораль? Мы с тобой им всем еще покажем!
— В семьдесят-то лет? Захотим ли мы чего-нибудь вообще в таком возрасте?
— Ой! Тоже мне возраст! У меня бабушке семьдесят лет. А она, знаешь, у меня какая? О-го-го! Всем бабушкам бабушка. А сами не захотим, так наши дети хойерам наподдают! Да, точно! Ириша! Нарожаем с тобой детей. Передадим им свои знания. Воспитаем их с тобой по своему образу и подобию, — Аристотель гордо распрямил плечи.
Ирина совсем невесело от всего услышанного и где-то даже с оттенком ужаса на лице взглянула на своего полуголого и небритого товарища.
— Да, Арист. Ты умеешь утешить и поднять настроение в трудную минуту. Спасибо.
— Да не за что, — искренне и радостно ответил Аристотель, не уловив в словах женщины прозвучавшей иронии. — Во всем надо искать положительное и светлое. Вот, к примеру, несколько дней подряд лил дождь, зато как мы рады теперь выглянувшему солнцу! Взгляни, эти просторные зеленые поля, дикие леса и прозрачные озера отныне мы больше не будем рассматривать как чужую, враждебную нам планету. Станем смотреть на эти шедевры природы исключительно как на выгодно приобретенную собственность! Это наши теперь владения! Шалаш перестроим во дворец. Так, а там… Хм… Смотри, как красиво! Река, освещаемая сейчас солнцем, выглядит как золотая дорога, уходящая куда-то очень далеко, в наше с тобой светлое будущее. Правда, шикарная картина?
Ирина скептически повернула голову в заданном Аристотелем направлении. Какое-то странное чувство дало о себе знать легким беспокойством. Ощущение того, что она уже здесь была. Что ей доводилось видеть эту картину… «Картина!!!»
— Арист! — Ирина ахнула от изумления. — Ар, мы же видели с тобой эту картину в Юлином телефоне! Картину из музея Феникса! Золотая дорога, идущая между скал в сторону солнца в жаркий полдень!
— Ну…
— Что мычишь? — женщина посмотрела на Аристотеля и вновь обернулась к реке. — Это точно то самое изображение!
— Да, что-то похожее есть. Только на картине ведь был песок. Я точно помню, там была дорога.
— Правда? Сто лет назад здесь и могла быть дорога. А с учетом того, какие обильные бывают здесь дожди, ее вполне могло затопить. Это ничего не значит!
— Ну и?..
— Арист, ты что, правда не понимаешь? Моя прапрабабушка рисовала самое важное, а Юлька фотографировала самое важное. То, что имеет для нас какой-то смысл. Эта дорога что-то значит, она куда-то ведет, и мы должны выяснить — куда!
— А-а, — Аристотель почесал затылок, обдумывая ситуацию. — А как же мы пойдем по реке?
— Как бы сейчас сказал наш с тобой общий знакомый по имени Владыка, вариантов миллионы. Надо только выбрать. Можно идти по правому берегу или по левому, можно самим плыть по реке или построить для сплава плот, можно изобрести и построить дирижабль или иссушить русло реки, можно…
— Я понял, понял. Думаю, левый берег нам подойдет.
— Что ж, тогда обедать — и в дорогу, — Ирина легко и бодро спрыгнула с дерева в измятую ее спутником траву.
— Да, конечно, — Аристотель посмотрел вниз и крепко вцепился в ствол дерева. — Только, знаешь, Ир, я, кажется, немного боюсь высоты. Я ведь тебе говорил? Скажи, а ты не могла бы мне помочь как-нибудь спуститься?
Ирина подняла кверху голову и скептически оглядела бледного от ужаса Аристотеля.
— По образу и подобию своему, говоришь? — тихо сама себя переспросила молодая женщина. — Уж лучше бы ты просто свалился, что ли…