- Слушай, я ничего не понимаю, нас вроде двое, обувь снимаем у порога, а в доме мусора через два дня после уборки, словно тут рота живет, босиком ходить невозможно. Откуда?
- Не знаю.
- Наверное это наш дружок, у него ведь четыре ноги. Да точно это он. Куртка, что ему постелили на крыльце, ни на что не похожа, так он на неё и не ложится теперь, на шубе спит, хотя и шуба была такая же, а как её вытряхнули, он опять на неё переместился. Надо и куртку вытряхнуть.
- Вытряхни.
- Да и вокруг куртки творится что-то невообразимое. Вот и ответ, вот кто у нас разносчик мусора. Велико ли дело, а уборки после него, на все сто.
- Конечно он, я всегда говорил.
- А еще, он на меня вчера чихнул, да прямо в лицо, а ведь он все чихал последнее время. Я-то думаю, что это мне так плохо вечером было, а это он, своим гриппом, или чем там, словом заразой какой-то на меня чихнул, а когда я ему высказала, так он взял и развернулся ко мне задом. Засранец! Знает что ему ничего не будет, вот и безобразит.
- Сама виновата, набаловала, вот он и безобразит.
- Так как же, один он у нас. Да и ты, когда он тут пропал на два дня, сам всё про него всё спрашивал - где он, да где он, а я еще пошутила - сейчас позвоню, узнаю.
- Надо научить его звонить.
- Как придет, так сразу и займемся.
- А где он сейчас?
- Так ушел, поел и ушел. Его причесали, глазки протерли, ушки почистили, словом навели марафет, он и ушел, на улице хорошо, тепло, лучше чем в дому-то.
- Вот поганец.
- Ну, вот! То, где он, то поганец.
- Поганец и есть.
- Нет, это свободолюбивое дело, потому и ходит, где ему вздумается, жизнь у него такая, как ты говоришь - есть захочет, придет. Вот он так и делает, а потом в знак благодарности у меня на груди полежит немного, потом у тебя на коленках, и уходит снова бродяжничать, словно говорит, - с вас хватит. Жизнь у них такая, или как говорит один ведущий, которого ты всегда вспоминаешь, - вот так утроен мир.