У страусов, как правило, трёхдневная память, и если фермер внезапно куда-то уезжает на неделю, то они напрочь забывают о его существовании. А когда он возвращается, они начинают воспринимать его за нового человека, из-за чего этих птиц приходится приручать заново.
Точно так же обстояли дела с практикантами шестой группы. Гордеев отсутствовал на занятиях… Всего лишь день. Но за этот период времени студенты успели окончательно забыть о его существовании, будто он не вел у них занятий вообще. Так что когда он все же соизволил переступить порог учебки, озвучивая на ходу новую тему занятия, те не сразу отреагировали на его появление, продолжая заниматься своими делами.
Развернув по привычке журнал и скользнув взглядом по столбцу с фамилиями практикантов, мужчина собирался устроить перекличку, но отреагировав в этот раз быстрее, чем от неё всегда ожидалось, староста первой назвала отсутствующих, нежели он успел воспроизвести вслух их фамилии. Удивившись бойкости этой девушки, «светило» не мог пройти мимо данного феномена, заявляя вслух следующее:
— Доктор Шостко, вы сегодня как всегда первая, а вот я последним быть люблю.
— А почему так? — поинтересовалась она.
— Не люблю систему, — сказал он, после чего внимательно посмотрев на студентов, не без иронии добавил: — Я ее ломаю.
— Системы нет, — внезапно отозвался Толик.
— Совершенно верно, доктор Смертин, — кивнул «светило». — Но стадо выдумало её в своих мозгах. А теперь записывайте тему нашего сегодняшнего занятия…
— Александр Николаевич, а можно задать вам один нескромный вопрос? — обратился к нему Фролов, прерывая его на полуслове.
— Я вас слушаю, доктор Фролов.
— А где можно найти ваши предыдущие лекции. В прошлый раз меня не было на занятии, поэтому хотелось бы осведомиться у вас касательно методичек…
Услышав его просьбу, Гордеев отрицательно кивнул. Никаких методичек у него не было в помине. Да и быть не могло!
— Многие практиканты меня часто спрашивают, почему я уничтожаю материалы своих лекций, а не сохраняю их, как другие, на что я отвечу следующее, — вставая из-за стола, он стукнул для убедительности по нему кулаком. — Кому надо — тому судьба дала шанс их прочесть и сделать копию, а кому не надо — значит рано ещё это знать. Вот видите, как здесь всё просто. Это вы должны быть заинтересованы в моих лекциях, а не я сам.
— Действительно, — недовольно хмыкнула Алькович. На прошлом занятии её тоже не было, поэтому ответ руководителя практики её не слишком удовлетворил.
— А заранее предупредить было нельзя? — изумился Фролов, не имевший теперь понятия, где искать ему материал, который понадобиться ему для подготовки к зачету.
— Вы слишком низки, доктор Фролов, чтобы я мог о чем-то вас предупреждать, — надменно проронил «светило», складывая руки на груди и принимая закрытую позу.
— А если вы предложите мне ассистировать на операции Емельянова, по чем я должен буду готовиться?! Ведь я даже не знаю, когда именно она произойдет!
— Когда тебе будет положено, тогда и дадут об этом знать, не сумневайся, — сказал Гордеев, после чего вновь переведя взгляд на остальных студентов, с сумрачным видом добавил: — Если оно действительно тебе положено.
«Светило» был сегодня не в духе. Беспорядок в кабинете, представший его глазам с самого утра, добил мужчину окончательно, поэтому об операции Емельянова пока не могло быть и речи.
— Александр Николаевич, а как поживают наши работы? Вы остались ими довольны? — обратилась к нему Шостко, пытаясь вырвать его из безуспешных размышлений.
— Первый блин всегда комом, а второй блин уже не так комнее, — спокойно отозвался он, и подхватив со стола одну из историй болезни, тут же раскрыл её на середине. — Я давно мечтаю о внедрении механизма, встроенного в карточку больного, который всякий раз, когда практикант соизволит употребить выражение «Жалоб нет», будет оттуда выскакивать и долбить его по пальцам.
— Но в прошлый раз вы меня похвалили.
— Я много чего наговорил в прошлый раз, доктор Шостко, потому что был трезвым, — уверенно доложил «светило», переводя взгляд на Рудаковского, который после обширной контузии был совсем плох, закончив отбывать свой срок в травмпункте. — Но я думал, что ты смелая девушка, а оказалась такой же плаксой как и твой слюнтяй-одногруппник. Ты не способна победить болезнь пациента ни лекарствами, ни плацебо. Вам всем проще свалить все на меня, чтобы я исправлял за вас ошибки. Но со мной такое не проходит. Нет, я не говорю, что ваша работа совсем плоха, доктор Шостко, но и она не идеальна. Вам есть над чем работать, тем более ваш пациент оказался скорее жив, нежели мертв. Осталось только правильно его долечить. С чем я вас, собственно говоря, и поздравляю.
Вернув ей указанную историю болезни, Гордеев потянулся за следующей.
— На днях мне попалась медицинская карта Березняковой… Да-да, той самой больной, которую в свое время курировал доктор Глобов, пока эту женщину не доставили в реанимацию. Та вот, пока я дочитал до конца её историю болезни, от его почерка у меня чуть не случилась истерика, хотя я выдержанный мужчина. Тем не менее, то, что посчастливилось мне прочитать в карточке Березняковой, заметно отличалось от того, что в свое время я созерцал уже в опросном листе больного Латухина.
Озадаченный сделанным выводом, мужчина с недоумевающим видом почесал свой затылок.
— Не знаю, то ли это я стал таким тупым, что не могу понять элементарной писанины своего студента, то ли он стал слишком умным, что глубина его медицинских познаний давно вышла за рамки моих… Но сказать касательного всего этого я могу лишь одно.
Надолго задумавшись, «светило» долго подбирал слова, намереваясь как можно доходчивей донести до группы свои впечатления от прочитанного.
— Ваш одногруппник зашифровал эти записи так, что прочитать их наверное в состоянии лишь пару человек из миллиардного населения нашей планеты. Этакий себе «Улисс» в медицинском обличье. «Ученик» превзошел «учителя». В целом же, я могу по пальцам пересчитать истории болезни, оформление которых действительно вызывает у меня восхищение. И работа доктора Новикова — одна из них. Доработать бы кое-где наждачкой и напильником, и получилась бы «конфетка».
Окинув взглядом аудиторию, он поискал взглядом студента, чьим талантом не переставал восторгаться, но все ещё дуясь на него из-за того, что его не позвали оперировать очередного больного, Рудольф не спешил разделять радости куратора по этому поводу.
— И по этой причине вы не спешите брать меня на операцию к Емельянову, — сказал он, глядя исподлобья на «светило». Удивленный подобным раскладом дел, Гордеев отрицательно кивнул.
— Нет, доктор Новиков, вы действительно хороший студент и будущий талантливый врач, но на операцию я все равно бы вас не взял, даже если бы накануне вы получили Нобелевскую премию по медицине.
— Это почему же?
— Я с детства рыжих не люблю. Чисто моя внутренняя проблема. Так что все ваши претензии ко мне совершенно необоснованны. А эта операция Емельянова… Недавно мы с завотделением как раз активно обсуждали эту тему, потому что операция предстоит и вправду сложная. Там будет много работы и все такое. И хотя для меня самого этот процесс никакого значения не имеет, но иногда мне хочется просто о ней говорить. Потому что меня это будоражит... А иногда не хочется. В данном случае моя мысль как бы не оживает при этом вопросе. Потому что для себя я видимо его уже проговорил… Смотрите, как бывает. Иногда вопрос может быть свежим и иногда у меня возникает ощущение, будто бы на его я уже отвечал или у меня уже есть алгоритм этого ответа… Я могу просто активировать пальчиком этот паттерн, он у меня воспроизведется, я произнесу этот текст для себя, но для меня эти слова будут представлять не саму мысль, а труп мысли. Вам как практикантам это будет все ещё интересно, и вы снова начнете задавать мне вопросы, но я то что? Я буду просто тянуть время. Я буду как рот, который говорит уже запрограммированные слова, потому что от руководителя практики порой ничего другого и не ожидают. Возможно, в дальнейшем я осмыслю этот вопрос как-то по-новому, но пока пусть все остается как есть. А теперь, давайте приступим к лекции.
Сложив руки в замок, мужчина о чем-то задумался, и все ещё находясь под влиянием сказанного Новиковым, подкинул ему новую задачку для мозга:
— И поскольку тема нашего сегодняшнего занятия затрагивает понятие эндоскопической хирургии, то у меня соответственно возникла мысль проверить, что вы запомнили из предыдущей лекции, которую я почти не читал. Вот вы, доктор Новиков, нам сейчас и расскажете, какое оборудование и инструменты используются во время лапароскопии.
— Там используется лапароскоп, инсуфлятор для подачи газа и поддержания постоянного давления в полости, хирургические и анатомические зажимы, инструменты для пункции органов и взятия биоптата, электрохирургические инструменты с диэлектрическим покрытием — петлевой, шарообразный и L-образный электроды; диссектор и ножницы, — без запинки, словно он говорил какое-то заклинание, Новиков выдавал одну фразу за другой, заслужив звание ходячей энциклопедии.
Порой этот студент напоминал «светиле» какой-то магнитофон, на котором достаточно было нажать кнопку, и тот с любого места начнет вещать медицинский материал, ни капли при этом не сбиваясь и не останавливаясь.
— Неплохо для начала. Совсем неплохо, — покачал головой Гордеев, не желая так просто расставаться со своей «жертвой». — Но не кажется ли вам, что это далеко не полный перечень всего того, что я перечислил на прошлом занятии.
— Кажется.
— Вот-вот, — подхватил «светило», — помимо указанного вами инсуфлятора, во время проведения лапароскопии ещё используют аквапуратор, троакар и инструменты для проведения и затягивания лигатуры.
— Согласен. Я о них совсем забыл, — кивнул Рудольф, непроизвольно касаясь пальцами стекла своих очков и наводя резкость, чтобы лучше видеть куратора. — Просто меня слово «троакар» испугало.
— Странно, что вас не испугало, доктор Новиков, слово «аквапуратор»!
— Да, и это тоже испугало. Я просто побоялся у вас спросить.
— То, что ты меня боишься — это хорошо, — кивнул Гордеев. — Для меня. Но для тебя не очень. И вообще ты чеканишь слишком много слов, отвечая на простой вопрос, когда истина состоит в краткости понятий. Я уже боюсь представить себе, что будет, когда ты начнешь описывать мне симптоматику заболеваний своих больных. Научись для начала в двух словах передавать их диагнозы, а остальное приложится.
— А с лечением тогда как быть? — вмешался Фролов. — Двумя словами выписанный список лекарств ограничить не получиться.
— Все, что вы делаете в последнее время, доктор Фролов, так это без конца возмущаетесь, не зная какими средствами надобно лечить того или иного больного. А вы для начала подумайте, зачем болезни вообще нужны… Достигните такого состояния, чтобы НЕ задавать такие вопросы в первую очередь самим себе.
— Но вы так и не ответили на мой вопрос.
— А какой ответ вы хотите от меня услышать? Как писал великий Парацельс — любое лекарство есть яд и любой яд есть лекарство. Все дело в количестве (не дословно). Вы же многие не боитесь жрать водку литрами или употреблять из магазина напичканной синтетикой продукты питания, а всё это яд. Тут уже дело касается количества употреблённого. И если одни яды легко выходят из организма, то другие имеют привычку в нем накапливаться. Вот и подумайте на досуге, доктор Фролов, где наше с вами здоровье на день сегодняшний после подобных опытов на самих себе. — И почувствовав, что с этого момента они далеко ушли от первоначальной темы, Гордеев снова прошелся взглядом по аудитории, будто намеренно кого-то ища.
— А вот какие осложнения могут возникнуть во время лапароскопии, расскажет мне… Доктор Смертин… Прошу вас! Остановимся пока на этой теме, потому что не каждая операция, особенно если больного начнут оперировать недоучки вроде вас, будет заканчиваться благополучным исходом.
Застигнутый врасплох, Толик подал голос не сразу.
— Вы на меня так не смотрите, доктор Смертин, — привел его в чувство «светило», устав ждать от него ответ. — Доктор Гордеев неплохо владеет цыганским гипнозом. Гляну — уснёшь как доктор Фролов. И проснёшься в армии.
— Извините, — еле слышно отозвался тот, все ещё пребывая под впечатлением слишком резких метаморфоз в своей личной жизни.
— Мой дед героем танка был, а кто вы? То, что у вас есть предрасположенность к медицине — мною даже не обсуждается. А то, что вы мало знаете, так это поправимо. Вы ещё молоды, но не всё так плохо.
— Что же мне делать?
— Развиваться! Брать пример с меня, — «светило» не удержался от желания в очередной раз покрасоваться перед своими студентами. — Я никогда никого не слушаю и не слушать не собираюсь. У меня есть свой достоверный источник информации. Нужная информация мне идет напрямую во время практики.
— Но Александр Николаевич, — запротестовала Шостко. — В интернете есть тоже немало источников полезной информации.
Мужчина нахмурился.
— Из интернета берите только то, что вам разрешат взять. Но в первую очередь это зависит от того, на каком уровне находитесь вы САМИ перед социумом. — Встав из-за стола, он принялся расхаживать по аудитории, погрузившись в собственные мысли. — Вы ищите всякий быдлоноводел, а это немного не то, чего лично требуя от вас я.
— Так это получается, нам уже и учебники по хирургии скачивать нельзя? — осведомился Фролов.
— «Госпитальную хирургию для врачей-интернов» можете не читать, — небрежно отмахнулся «светило». — Это личная трактовка разных идиотов, которая подойдет далеко не каждому, поэтому воспринимать всерьёз помещенную там информацию не советую. И вообще, когда я делаю операции, никакими научными материалами не пользуюсь, черпая все знания непосредственно из практики. Но мне не привыкать. Это моя стезя. Как говорится, ввязался в бой — иди! Я всё могу и руки у меня не из одного места, как у некоторых из вас. Да, доктор Гордеев НИГДЕ не учился, но медицину я знаю на отлично. Я ведь могу не только оперировать, но и писать картины, которых вы нигде не увидите, а также сочинять стихи, которые вы тоже нигде не прочете… Я многое могу, но мне это не надо. — Выдержав кратковременную паузу, чтобы предоставить возможность присутствующим переосмыслить им сказанное и осознать его, спустя время добавил: — А теперь вопрос на засыпку: подумайте, почему у меня получается делать операции без медицинского образования, а у вас нет?!
— Послушайте, ну раз вы такой талантливый, то может, тогда и книгу свою напишете. По медицине, — предложил ему Толик.
— В этом нет смысла, доктор Смертин, — отмахнулся «светило», усаживаясь на стол и свешивая вниз ноги. — Потому я её УЖЕ написал.
— Да? И где её можно найти? — спросил Новиков, мгновенно заинтересовавшись этой информацией.
— Нигде, — развел руками Гордеев.
— То есть как это?
— Моя книга так и называется, доктор Новиков… Автор «Александр Николаевич Гордеев», учебник хирургии для студентов медицинских училищ «Никак. Нигде. Никогда». Надеюсь, мой юмор всем понятен и никто, надеюсь, после мною сказанного не побежит искать эту книгу в интернете?!
— Ну, тогда посоветуйте хотя бы какие-нибудь конференции или лекции именитых хирургов, раз вы сами не в состоянии передать нам что-то подобное, — предложил ошарашенный Рудольф.
— В отличии от вас, доктор Новиков, я книг медицинских не читаю, и на конференции тоже не езжу… Если вы ищете знания по сусекам, значит вы слабаки… И вообще, я не понимаю, зачем идти туда, куда тебя ведут?!
— И что нам тогда делать? — спросила Шостко. — Откуда получать знания по медицине?
— Слушайте собственную интуицию. Это и будут ваши знания. Научитесь быть типа меня, но не особо. — И тут словно вспомнив о том, с кем имеет дело, мужчина пренебрежительно отмахнулся: — Хотя кому я объясняю…
Однако стоило ему произнести эту фразу, как дверь в аудиторию распахнулась и в помещение ввалились опоздавшие Чехова с Лобовым. У обоих был вид детей, вернувшихся из песочницы. Жаль, за руки не взялись для пущего эффекта.
— О, вот и вернулись… Герои хентая! — болтая ногами, поприветствовал их «светило». — Вы где шляетесь, мать вашу?
Проходя мимо, Глеб швырнул ему на стол мужское белье с изображением уточек и бурундучков, в которых Гордеев моментально признал трусы Куратова, подаренные ему женой в канун годовщины совместной жизни. Дурацкий вкус этой женщины в плане выбора «панталонов» для любимого супруга он не мог спутать ни с чьим другим. Его Евгения на таком фоне шагала далеко вперед.
— Александр Николаевич, это случайно не ваши? — прищурившись, уточнил парень, стараясь запечатлеть визуально реакцию куратора.
— Нет, не мои, а моего приятеля Вадима Георгиевича Куратова, — отрицательно кивнул «светило», поймав себя на мысли, что огласив во всеуслышание подобную информацию, он умудрился повторно опозорить перед всеми своего лучшего друга, поклявшись больше этого не допускать. — Но какого они у тебя оказались, скажи мне на милость?
— А это вы спросите уже у Леры Чеховой! — перевел он стрелки на свою спутницу. — Каким образом умудрилась она умыкнуть их у вас во время посещения дачи Куратова. Моя сестра, знаете ли, любит держать у себя дома разные вещи в качестве фетиша. И это нижнее белье не стало исключением.
— Глеб! — зардевшись, толкнула его в бок Валерия, предлагая ему заткнуться, но уже было поздно.
Теперь вся группа была в курсе, что она якобы провела ночь с Гордеевым, и «доказательство» этого свидания лежало прямо перед носом обомлевшего «светилы».
Молча уставившись на руководителя практики, студенты ждали от него ответа, но тщетно пытаясь вспомнить, когда именно он передал Чеховой эти трусы, мужчина ещё долго не мог сказать ничего вразумительного по данному поводу, глядя на них как на ядовитую змею.
«Лера-Лера-Лера… — повторил он про себя, смахивая со стола куратовские кальсоны. — Ты не представляешь, как только что меня подставила»
И с чьей подачи это произошло? Все той же личности, которая неоднократно намеревалась вытурить его отсюда, позволяя себе различные выходки!
«Светило» не отрицал, что Чехова могла забрать себе эти кальсоны в качестве фетиша, но каким образом они оказались конкретно у её «братца», это ему ещё предстояло узнать. Если только он не снял их с неё лично…
На этом месте голову мужчины посетила новая догадка, преимущественно пошлого характера, и посмотрев на эту ситуацию уже под другим углом, он глубоко о чем-то задумался, пресекаясь с торжественным взглядом Лобова, приготовившего для него новый сюрприз.
Глава 75
http://proza.ru/2024/04/25/733