Глава 14
Следователь Чернов
— Товарищ майор, вы просили распечатку звонков, — оперативник без стука вошёл в кабинет следователя.
Чернов, сидевший на стуле, встрепенулся. Оказывается, он всё-таки задремал.
— Который час? — зевнув, спросил он.
— Полшестого вечера, — ответил полицейский и протянул Чернову бумаги.
— А день какой? — он беспокойно посмотрел на оперативника, принимая документы.
— Всё ещё воскресенье, товарищ майор. Не волнуйтесь, вы совсем недолго спали.
— Хорошо, что воскресенье, — сказал следователь, массируя ладонями веки.
Он быстро пробежался глазами по списку. Номера Артёма и Инги он уже выучил наизусть. Так и есть! Соврала активистка-отличница. Не звонила ни одному из них.
— День добрый, — он набрал телефон мамаши Кузнецовой. — С вами говорит вчерашний следователь Чернов. Ситуация немного изменилась, уважаемая гражданка Кузнецова. Поэтому я вынужден узнать, вызывать вас повесткой в отделение или поговорить с вашей дочерью по-человечески?
— По-человечески, — пробормотала мама Светы.
— Буду у вас через полчаса.
— Света, ты понимаешь, что это значит? — следователь разложил перед девочкой распечатку из телефонной компании.
— Нет, — глаза её испуганно забегали.
Мать взяла бумаги и стала их изучать.
— Я тоже не понимаю, — судорожно сказала она, — здесь одни номера телефонов.
— А это значит, гражданка Кузнецова, что в тот вечер ваша дочь не звонила ни Березину, — он показал ей написанный от руки на отдельном листке номер Артёма, — ни Яковлевой, — он ткнул пальцем в следующую комбинацию цифр. — Их номеров нет в списке тех, кому Светлана звонила в пятницу вечером, — жёстко повторил он. — Можете сами проверить.
Света сидела, опустив голову.
— Теперь давай сначала, — мягче произнёс следователь.
Света всхлипнула и кивнула.
— Подождите! — опять завелась ее мать. — При чём тут Света? Обзванивать класс не входит в её обязанности. Захаровна и так нагружает её сверх всякой меры не только классной, но и внеклассной работой. Девочка перенапряглась, упустила, забыла. И, вообще, все вопросы к классному руководителю!
— Да я не об этом, — устало произнёс Чернов. — Классный руководитель получит своё административное наказание за халатность. Я понимаю, что тут нет злого умысла. И всё это, возможно, роковое стечение обстоятельств. Дело в другом. Почему именно эти двое, Света?! Ведь это же не случайно?! — он выжидающе смотрел на неё.
— Я, честное слово, не думала… Я не хотела, чтобы так получилось, — быстро заговорила девочка.
— Перестаньте! Прекратите сейчас же давить на мою дочь, — опять налетела мамаша Кузнецова.
Но Света отмахнулась:
— Мама, замолчи, пожалуйста, — негромко, но твёрдо произнесла она.
Женщина осеклась и села с очень прямой спиной на самый краешек дивана.
— Вчера вы спрашивали про Артёма, — сказала Света. — Да, его никто не любит в нашем классе. Потому что предателей не прощают.
— Почему? — искренне удивился Чернов. — Я думал, всех можно прощать.
— Да?! А убийц? Их тоже?!
— Сложный вопрос, — вздохнул Чернов. — Но Артём-то никого не убил.
— Он предатель, — глухо повторила Света.
— А почему ты так считаешь? — спросил он.
— Несколько лет назад мы всем классом сбежали с урока.
— Сколько лет назад это было? — уточнил Чернов.
— Не помню. Года два или три назад.
— Ну, хорошо, продолжай.
— А он явился в школу и всех нас подставил. И нас всех наказали.
— Ну наказали бы вас в любом случае, — сказал следователь. — А почему он не убежал со всеми?
— Да я не помню. Это же давно было.
— А кто-нибудь в классе помнит об этом? — усмехнулся Чернов.
— Да нет, не думаю. Это же так давно было.
— Вы не помните почему, вы не помните когда, вы не помните за что. Но гнобите человека уже несколько лет, называете его предателем и унижаете. Я понял, почему ваш класс считается образцовым и дружным. Вы дружите против…
Света непонимающе хлопала глазами.
— Это самый легкий вид, — Чернов пальцами показал кавычки, — дружбы. Потому что не нужно сильно напрягаться. Достаточно просто объединиться против одного или двоих. И вот у вас есть тема для обсуждения, есть объект для насмешек, тычков. Ты в курсе, что Артёма в пятницу сильно избили?
Света помотала головой.
— Честное слово, я ничего не знала.
— Верю. А кто это мог сделать?
Света сглотнула.
— Может, Осипов с Воробьёвым, — нерешительно ответила она. — Но я не уверена.
— А Инга? — спросил следователь.
— Может, уже достаточно? — вмешалась мама Светы, но Чернов остановил её жестом.
— Её тоже избили? — глаза у Светы округлились.
— Надеюсь, что нет, — сказал он. — Просто хотел узнать, почему ты её так не любишь? Учится она не лучше тебя — я смотрел ваш журнал. Может потому, что живёт не так, как ты?! Или одевается проще?! Или маме своей помогает?! А ты знаешь, она здорово рисует. Я у них дома видел. И брат её очень любит и хочет, чтобы она поскорее нашлась.
— Я тоже хочу, — тихо сказала Света, глядя в пол. — Я не хотела, чтобы так вышло.
— Знаю. Тебе просто было всё равно, что они в такую погоду будут ждать остальных под открытым небом. И никакой автобус за ними не приедет. И в понедельник можно было бы всем классом от души посмеяться над двумя недоумками, тормозами… Такой вот розыгрыш.
— Прекратите! — закричала мать Светы. — Вы ничего не можете нам предъявить!
— Вы абсолютно правы, — усмехнулся Чернов. — Юридически — ничего.
— Тогда к чему весь этот разговор?
— А к тому, что хоть кто-то должен сказать вашей дочери, что независимо от того, нравится тебе человек или не очень, относиться надо по-человечески. Она девочка умная и всё правильно поняла.
Осипов и Воробьёв жили в одном доме, но в разных подъездах. Чернов сначала зашёл к Воробьёву, и через полчаса уже беседовал с Осиповым.
Внешне мальчишки были полной противоположностью друг другу. Осипов, которого звали Толиком, был невысоким, круглолицым, упругим, как мяч. Жора Воробьёв высокий, худой, угловатый и сутулый, отчего его и без того длинные руки болтались чуть ли не ниже колен. Но несмотря на эту непохожесть они были, как половинки одного яблока. Оба какие-то не совсем: не глупые, а глуповатые, не подлые, а подловатые, не трусливые, а трусоватые. Словом, в голове у Чернова образовался целый список неполных качеств, которые характеризовали эту парочку.
У Осипова дома был отец, который после каждого вопроса следователя грозил сыну «задать ремня», так что Чернову пришлось сначала с глазу на глаз побеседовать с Осой-старшим, чтобы тот занялся вопросами воспитания после его ухода.
А Воробьёва мать грозилась обо всём рассказать отцу и даже влепила своему переростку увесистый подзатыльник.
Но, самое главное, Чернову удалось выяснить, что Артёма эти двое систематически донимали не по своей инициативе — на это у них не хватило бы фантазии, — а по команде Валеры Михайлова. И это был ещё один жирный знак вопроса — настолько не вязались в его представлении эти двое и Валера — вроде бы мальчик из хорошей семьи.
Чернов каждого из ребят подробно расспросил о последней драке. Те выложили вперемешку с соплями и слезами всё как было.
— Трое на одного? — спросил он Осипова.
— Не, не трое, — ответил он. — Валерка только на телефон снимает.
Это же подтвердил и Воробьёв.
— А куда вы выкладываете эти ролики? — строго поинтересовался Чернов.
Оба стали клясться-божиться, что, может Валерка куда и выкладывает, но им не говорит.
— Все видосы в Валеркином телефоне, — гундосил Воробьёв.
— Мы с Воробьём его сколько раз уже просили, просто пацанам показать, — хныкал Оса, — но он не даёт.
Чернов погрозил им кулаком напоследок. Не душеспасительные же беседы вести, как со Светой Кузнецовой.
Следователь сел в свой автомобиль, посидел немного и завёл мотор. На часах было 20:40. Машин на городских дорогах было очень мало. Чернов включил противотуманные фары, в эффективности которых при такой непроглядной мгле он не верил, и медленно поехал обратно в отделение. На улице было сыро, зябко, пустынно. И где-то среди этой пустоты потерялись трое детей, найти которых живыми Чернов хотел больше собственной жизни.
продолжение http://proza.ru/2024/04/25/283