Душу в скорбях сохранившие…
Глава первая «Размышления сердца о пережитом».
На дворе стояли окаянные девяностые - самый окаянный – девяносто второй.
Оглядываясь назад, каждый раз отчётливо понимаешь: что только благодаря молитве, благодаря повсеместному возрождению святынь в те годы выжили.
Осенью года того проходила грандиозная выставка, Преподобному Сергию посвящённая. Казалось, в те дни вся Столица молитвы Преподобному возносила.
Расположились иконы Сергия Радонежского и Пресвятой Троицы в знаменитом Доме Художника – вернее, справа - в филиале Третьяковской Галереи.
А летом того же года пребывали в этих залах полотна Великого, Волшебного Мастера цвета и света – Архипа Ивановича Куинджи. Конечно, масштаб не тот, что до распада «империи», но всё же – и на том спасибо.
А ещё рядом с выставочным залом появился – наверное, можно сказать – Парк свергнутых идолов - скорбная память позора русского.
Стояли там памятники, с московских улиц, площадей, станций метро «свергнутые». Памятники автором идеи «всеобщего братства», стоившей людям рек крови русской, православной – и не только, конечно.
Решение было действительно разумным – дабы не допустить бесчинств со стороны вандалов, которым, по совести говоря, всё равно, что разрушать. Да и неэтичным было бы в свете в те годы открывавшегося оставлять на улицах, к историческим именам возвращающимся, столько идолов неоязычества. Цивилизованно подъезжали машины, подцепляли и увозили на «вечное хранение». Только это, конечно, не «Королевский парк» А.И.Куприна – покаяния здесь и рядом не было. Да и на «королей», извините, «не тянули»…
На обе выставки приходила не по возрасту красивая супружеская пара. Однажды и в Парк свергнутых идолов заодно зашли…
Глядя на неостывшие глаза, преисполненные ума и доброты выражения лиц, видя неиссякшую жизненную энергию этих замечательных людей, никто и представить не мог, что он уже семидесятилетний рубеж перешагнул, а она - приближается.
Бывший лётчик, ветеран, герой, впоследствии преподаватель военного училища, а ещё и для души мастер резьбы по дереву – Пётр Михайлович.
Сестра Милосердия – вернее, фельдшер, тоже награды имеющая, а ещё прекрасная вышивальщица – Ангелина Васильевна. Познакомились, как водится, когда он, раненый, в госпиталь попал, – и почти полвека вместе. Оба помогают по мере сил восстановлению Храма на соседней улице…
В Храм не раз и с правнуком Ваней ходили, а для выставок маловат ещё – всего два года. Ходить вместе потом, конечно, будут. Был у них Ваня, когда внучка Светлана с супругом Данилой тоже выставки эти посещали. А почему бабушки и дедушки как будто «ни при чём», расскажем после...
Пока же хотелось бы вместе с этой замечательной супружеской парой жизнь их нелёгкую вспомнить.
Когда зашли Пётр Михайлович с Ангелиной Васильевной в этот парк «антикоролевский», услышали случайно слова одной посетительницы, «сокрушающейся», что памятник «железному Феликсу» «свергли». Он же «стольких детей на улицах подобрал»…
Подобрал, конечно... Только кто виноват, что столько беспризорных вдруг всю страну заполонило. Разве не авторы идеи «всеобщего равенства и братства», идеи «рая не земле без Бога»?! Не потому ли осталось разом столько никому не нужных детей, что революция, как сказал позже поэт и ветеран А.А.Тарковский, «порождает всеобщую безотцовщину»?!
И не «железный ли Феликс», тот самый памятник которого, честно говоря, пугает, виноват в том, что историческое название «Лубянка» как минимум для четырёх поколений ассоциируется со зловещим стуком в дверь среди ночи и расстрелами без суда и следствия, с местом, откуда не возвращаются?!
Ныне стоит там Камень Соловецкий как Символ Памяти по убиенным. А неподалёку «вырос» в год столетия переворота окаянного Храм Новомучеников и Исповедников как Символ Покаяния России за богоотступничество.
Пётр Михайлович и Ангелина Васильевна до дней этих не доживут – успеют только Бутовские Святыни увидеть…
А тогда - в девяносто втором бередящие душу вопросы погрузили много переживших, выстрадавших супругов в воспоминания собственной судьбы, особенно – Петра Михайловича, - потому что был он из тех самых «беспризорных», которыми сначала улицы наводнили, а потом стали на улицах «подбирать». Вернее, его - новорожденного младенца в девятнадцатом году у дверей приюта оставили. Как выжил мальчик, как на дно духовного разложения не скатился, стал тем, что есть?! Впоследствии Пётр Михайлович считал это Чудом, словно «авансом» за будущую жизнь его дарованным. Дарованным Милостью Божией...
Глава вторая «Преодоление «захудалости» рода.
К счастью великому, никогда не узнал наш герой, что на землю пришёл, «благодаря» блудной связи – связи случайной, непотребной. Был непристойным «отцом» его один из палачей, столкнувших живыми в шахту и забросавших гранатами Великую Княгиню Елизавету Фёдоровну - сестру последней Царицы, основательницу Марфо-Мариинской Обители Милосердия, вдову террористами убиенного Московского Губернатора, не пожелавшую её покинуть Инокиню Варвару и иже с ними.
А после «участники» кровь пролитую вином заливали, сопровождая грязной, уста оскверняющей бранью. Вот и «совокупился» один из них в угаре с бывшей комиссаршей, которую на другой день не помнил. И она не помнила. А потом просто «избавиться» не успела…
Имя младенцу в детском доме дали. Воистину чудо свершилось, что не пополнил мальчик «ряды» пьяниц, насильников, палачей, собаколовов. Словно некая «аура» духовная окружила его во спасение, от мерзости, от растления нравственного оградив.
Сколько помнил себя Пётр, не было у него ненависти звериной к Церкви Православной, хоть в детстве, конечно, крещёным не был, да и к Царской Семье, к знатным фамилиям.
А ещё, сколько помнил себя, словно «боролись» в нём два очень разных призвания – и лётчиком стать хотел и резчиком по дереву. Наконец, решил, что с деревом для души работать будет.
Однажды, когда было ему лет одиннадцать-двенадцать, вырезал из дерева фигурки зверей лесных, птиц и рыб, вызывавшие всеобщее восхищение.
Только одну – самую маленькую никому не показывал – храм, похожий на Покровский, что на Нерли. Как мысль эта осенила, кажется, сам не понимал – по наитию, наверное.
Учитель труда решил работы на конкурс отправить...
Среди воспитанников детского дома был один, в тот же день, что и Пётр, рождённый. Непонятно почему, Петра он недолюбливал – и всё время ему завидовал. И вот в ночь перед конкурсом украл завистник потихоньку Петром с любовью сотворённое – только храм деревянный не нашёл. В общем – застали, как вор с блудной бранью на устах фигурки в разожжённый костёр бросал – еле вытащить успели, а остальные отняли. Спасибо, что времени завистнику недостало.
Виновного наказали, конечно, а учитель при всём отряде сказал, что зависть – плохой советчик, что завистник всегда ни с чем и остаётся. Слова эти многим тогда в душу запали – только не виновнику. Был он как раз одним из тех, что потом ряды палачей пополнили. Его тоже к дверям роддома подкинули – в угаре зачавшие - после расстрела священников и мирян, Храм защитить пытавшихся…
Первое место Пётр за труды свои получил – а ещё понял тогда, что надо уметь правду, справедливость защищать – иначе, все хорошие идеи, начинания, все дела благие сгорят в огне злобы и зависти… Поступив в лётное училище, не терял Пётр связи с Павлом Матвеевичем – тем самым учителем труда.
А когда любимого учителя в «контрреволюционной деятельности» обвинили – и пришла за ним ночью зловещая «тройка», не раздумывая, пошёл доказывать, что Павел Матвеевич ни в чём не виноват. Не знал ещё Пётр, что нет больше в живых того, кого до конца дней будет считать своим первым в жизни наставником – тут же «за углом» пулю «без суда и следствия» получил...
Как тогда сам юноша не сгинул, как из училища не исключили… Тоже чудом, наверное…
А фигурку храма, много лет назад из дерева вырезанную, Пётр всегда с собою возил…
В училище был он одним из лучших. А после - в годы военного лихолетья судьба лётчика была одновременно и героической, и «обычной». Обычной – потому что многие защитники Отечества героями тогда стали...
Однажды, когда загорелся самолёт и Пётр последним с парашютом горящую машину покинул, попал он под обстрел. Казалось, надежды нет никакой – пуля в грудь попала – да отскочила, ударившись обо что-то твёрдое. Потом вспомнил Пётр, что лежала в кармане та самая – много лет назад тайком вырезанная «фигурка» храма, которую всегда с собою носил и никому не показывал.
Очнулся Пётр в госпитале - и твёрдо решил, что как только подняться сможет, Святое Крещение примет…
В госпитале познакомился лётчик с юной златовласой, голубоглазой Ангелиной. К ней и маме её - вдове Анастасии Викторовне, тоже в госпитале трудившейся, больше подходило «сёстры Милосердия» - этого словами не объяснить – просто ощущалось во всём. А ещё, по словам Петра, Ангелина так на Анастасию Викторовну похожа во всём была!
Сёстры Милосердия и отвели Петра тайком, когда пошёл он на поправку, в чудом уцелевший храм, что в Елохове...
Во время войны для лишних раздумий времени нет – и вскоре решили лётчик Пётр и сестра Милосердия Ангелина соединить свои жизни – сколько бы ни было отмерено. И можно сказать, что получили они от Анастасии Викторовны благословение...
Глава тридцать шестая «Наследие не по крови».
Две сестры Милосердия – мать и дочь – для раненых словно два ангела светлых. Анастасия – имя, означающее «Воскресение» - и Ангелина. Только некоторые из начальства всё косились – вдова и падчерица – почти дочь «врага народа». Да руки, чтобы перевязывать, чтобы во время операций хирургам помогать, нужны – тут уж не до «политики». И «должности» небольшие.
Попытался один «такой» Петра «предупредить», на ком он жениться собрался и что «пострадать» от этого может… Да лётчик на «доброжелателя» так посмотрел, что стал тот «за километр» Петра обходить, и вздохнул с облегчением, когда лечение завершилось…
А некоторые очень хотели бы на месте Петра оказаться…
Ангелина на маму была похожа, как Пётр говорил – да и не только он. Похожа - у Анастасии Викторовны волосы медово-золотые и глаза тёмно-бирюзовые. И добротой, умением сострадать, желанием помочь похожа. Только… Вот и пришло время рассказать...
Юная сестра Милосердия Анастасия во время Первого пожара Мирового встретила лётчика с редким, прекрасным именем Елисей – Елисея Ивановича. Обвенчались в полевой церкви. А через год с небольшим - после окаянных «событий» семнадцатого - супруг её геройски погиб. От пережитого Анастасия будущего младенца потеряла.
После работала в роддоме – помогала детям в мир приходить. И всегда тайно молилась…
Через два года встретились случайно с фронтовым другом Елисея - Василием. Василий Григорьевич не раз был ранен - выжил чудом, имел награды. И в годы окаянные всех родных потерял…
Месяца через три должны были родителями стать… Только однажды нашли Василия Григорьевича на пустыре с ножом в спине. По тайному, негласному приказу ГПУ «убирали потихоньку» героев Царской Армии – людей корней «непролетарских».
Правда, следователь оказался человеком порядочным, честно делу своему служащим – и на убийцу вышел. Оказалось, что Василий Григорьевич не единственным руками его убиенным был. Только когда пришли арестовывать, нашли около дома в сугробе - замёрзшим. Напился сверх меры – и до дома не дошёл… Кстати, от руки его «соратника» через год принял пулю Яков Анисимович Полозов – келейник Патриарха Тихона. Пулю, Святейшему «предназначенную». Вот уж поистине, власть, на убийцах и осквернителях стоявшая…
А на следующий день после гибели мужа увезли Анастасию Викторовну в роддом…Родившаяся шестимесячной девочка лишь час прожила… И больше матерью Анастасии Викторовне не стать… Так что на убийце ещё одна душа загубленная - душа младенца. И не только...
Столько боли пережившая Анастасия Викторовна боль чужую, словно свою, всем сердцем переживала. Немного очнувшись от горя, решила она ребёнка, без родителей оставшегося, на воспитание взять, чтобы было кого любить, о ком заботиться…
И вот однажды в её смену привезли в роддом женщину, работавшую в женской тюрьме, известную своей ненавистью к «царскому режиму», к «буржуям всяким» и понимавшую свободу как неразборчивость в связях. Так что, кто «отец», знала она лишь «приблизительно»…
А девочка удивительная - светлая, несмотря на мерзость породивших её, с небесно-голубыми глазами. Анастасии Викторовне даже показалось на мгновение, что видит она перед собой дочку, на земле лишь час прожившую... Оттого и назвала Ангелиной – и отчество дала - Васильевна…
Так и стала двадцатишестилетняя, «дважды» вдова мамой. И чадо принятое отмолила. Не «сработала», к счастью великому, «генетика палачей и осквернителей»…
Ангелина знала, что отца – лётчика, героя бандиты убили. Так в общем - то и есть на самом деле. Анастасия Викторовна всегда думала о том, что никогда бы не был Василий Григорьевич против удочерения девочки, которую родители предали. Да и Елисей Иванович тоже.
А говоря о т.н. «лжи во спасение»… Узнала бы девочка о тех, «благодаря» которым в мир пришла… не стала бы таким светлым человеком… Кстати, это можно сказать и о Петре Михайловиче…
Когда пошла Ангелина в школу, появился в их семье врач-хирург. Звали его Пантелей Лукич. Он не раз говорил, что с его именем и отчеством другое дело в жизни избрать было бы, наверное, невозможно.
Хирург от Бога, прекрасный человек, «попал» под первую «волну» - по причине «происхождения». Жена отреклась – и сына больше никогда не видел. А когда вышел на свободу, вскоре встретил сестру Милосердия Анастасию, для которой важен был человек, а не отношение к нему ГПУ или НКВД. Ангелина вскоре стала называть его папой Пантелеем...
А в тридцать восьмом получил не раз людей у смерти отнимавший хирург пулю на полигоне смерти близ села Бутово – как «враг народа». Анастасия Викторовна и Ангелина, которой было тогда четырнадцать, от Пантелея Лукича и от мёртвого не отреклись. Третий раз стала Анастасия Викторовна вдовой… Не раз думала она, что такая же участь была уготована и героям-лётчикам: Ивану Елисеевичу и Василию Григорьевичу. И что и сама она могла стать «врагом народа» - и что жизнь ей Господь сохранил, чтобы не сгинула в пучине ненависти и разврата Ангелина…
Петру девушка сама о замечательном папе Пантелее рассказала – и жених полностью согласился, что не может быть «врагом народа» столько народа от смерти спасший. И учителя своего – Павла Матвеевича вспомнил. Впрочем, никогда и не забывал. И невесте о нём рассказал…
Поскольку Петру пришло время на фронт отправляться - его сразу с Ангелиной расписали. И за несколько часов до отъезда обвенчались они в том же чудом уцелевшем Соборе, что в Елохове…
Никогда не пожалеют супруги, что жизни свои соединили, будучи всего лишь две недели знакомыми. А скорбей Петру Михайловичу и Ангелине Васильевне выпало немало...
Глава третья «Потеря близких»
Пётр Михайлович и Ангелина Васильевна соединили жизненные пути свои в начале судьбоносного сорок третьего. Через месяц поняла молодая супруга, что ждёт младенца. Прочитав её письмо, очень обрадовался супруг. Обрадовалась и Анастасия Викторовна.
А детей… кажется, двое! Трудно будет – да кому сейчас легко?! А жизнь продолжается…
Только, когда оставалось до родов месяца два, попала Сестра Милосердия Анастасия под обстрел… Оборвалась жизнь прекрасной женщины, столько утрат перенесшей и доброты, сострадания не утратившей, спасшей преданную родителями девочку, «врага народа» не оставившей – такие люди на предательство не способны – по «природе своей»…
Служил в госпитале врач – хирург Степан Алексеевич, которого раненые, особенно со школьной скамьи воевать ушедшие, чуть ли не как отца родного почитали. Сестра Милосердия Анастасия Викторовна на десять лет младше его была.
Скольких у смерти доктор отнял – кажется, из самой пасти кого-то вырывал, скольких от ампутации избавил, когда вроде уже и выхода иного нет! Был у него какой-то особенный дар целительства – «от рода» благочестивого Творцом переданный...
За то и попал под колесо античеловечной машины, жизнями «хрустящей» - в самом кровавом году попал. Из сотрудников своих Степан Ильич никого не оговорил, а тот – донос написавший, сам после потихоньку уволился, после и сам «сгинул».
Супруга невинно арестованного – преподаватель литературы и два сына от человека родного не отреклись...
А, вскоре отпустили доктора – пришлось срочно какого-то «властителя» оперировать…
В самом начале войны – в июле погибла супруга доктора Екатерина Петровна во время обстрела. Супруга, с которой столько скорбей вместе пережито, с которой тайно обвенчаны были…
Анастасия Викторовна чем-то на убиенную похожей была – да не чем-то, а очень многим.
А Степан Алексеевич Пантелея Лукича напоминал. И Ангелине с Петром не нравиться не мог. Решили, что все будущие внуки общими станут.
И сыновья Степана Алексеевича с фронта написали, что распоряжаться жизнью отца не в праве – они о замечательной сестре милосердия лишь в письмах прочитали...
Только вот три раз венчалась Анастасия Викторовна – вроде бы не положено больше… Но кругом тысячи тысяч смертей – неизвестно, что через несколько минут с каждой жизнью человеческой станет. И души родственные не так часто встречаются. И снова общую боль разделять придётся…
С каждым из погибших супругов своих Анастасия Викторовна скорби до конца разделяла и властью ошельмованного не предала...
Итак, они всё-таки, не афишируя того, расписались. А после решили пойти в тот самый Собор, что в Елохове, к батюшке, - повиниться и спросить, что делать...
В тот день под обстрел вместе и попали, держась за руки, не успев задуманного довершить…
Не нам, скорбей их не изведавших, о «канонах» судить. И снова вспоминается невольно «Дочь Утешения» Н.С.Лескова. Наши герои, конечно, настоящими христианами были – речь о «Правилах»…
А продолжение их в достойных детях и внуках осталось. И Память последующих поколений жива…
Тогда - в сорок третьем стала гибель Сестры Милосердия Анастасии Викторовны и Хирурга, великое множество жизней спасшего, Степана Алексеевича скорбью для всех, кто трудился с ними. И, конечно, самой большой утратой - утратой невосполнимой для Ангелины.
От пережитого будущей мамой потрясения… один из мальчиков родился мёртвым, другой не прожил и двух часов…
У Петра от полученного известия словно земля из-под ног ушла. Разом потеряли они с Ангелиной двух сыновей и маму. Выросший без семьи Пётр, Анастасию Викторовну стал мамой называть. Только супруги молодые друг у друга на всём белом свете и остались.
Но надо было жить, сражаться. Собрав волю в кулак, утешал в письме Пётр супругу – ведь все смерти она рядом с собою пережила – хотя у самого ком в горле стоял.
А ночью молился тайком за убиенную Анастасию, за чад, которым на земле жить не довелось.
Молилась и Ангелина – иначе можно было с ума сойти или последний шаг в пропасть, не глядя, сделать…
Глава четвёртая «Новые испытания».
Второй раз был ранен Пётр в феврале сорок пятого – тогда и довелось супругам снова ненадолго встретиться...
Слава Богу, в мае вернулся Пётр Михайлович живой, неискалеченный,… а в ноябре родилась у супругов дочь. Роды тяжёлыми были – и сказал врач, что больше детей скорее всего не будет – этого ребёнка чудом родила…
Была девочка умной, сообразительной – только понимали родители – что не так с ней что-то. Недобрая, стыдливости, словно нет...
Снова хочется сказать: какое счастье, что не знали ни Ангелина Васильевна, ни Пётр Михайлович, как каждый из них в этот мир пришёл...
Дочка школу окончила – до медали немного не дотянула и поступила в знаменитую «Плешку». Училась в целом очень неплохо – только непонятно было, чего же она хочет, что главное для неё в жизни. Кажется, только внешней «красивости» и беззаботности искала…
Оставался последний курс. Однажды сказала дочь родителям после сессии, что надо ей на три дня уехать…
А после оказалось, что в эти три дня…свершалось убийство чада нерождённого, во грехе прелюбодеяния зачатого. У «отца» несостоявшегося жена была и двое детей…
Узнала о том только Ангелина Васильевна, когда пришла домой, а дочь, её не заметившая, с подругой по телефону громко обсуждала. Пётр Михайлович в это время в рейсе был. В тот день впервые дошло почти до крика. Мать выговаривала дочери, что та внука их убила, что никогда с отцом не давали они повода думать, что не примут её с ребёнком, даже без отца рождённым – и т.п.
С трудом «затолкала обратно» уже готовые вырваться слова о том, что сейчас особенно очень жалеет о сыновьях, которым на земле жить не довелось, что были бы они не в пример лучше. Ведь Ангелина Васильевна мальчиков своих видела – одного мёртвым, другого - ещё живым... Господь от слов таких уберёг…
Убитая горем женщина вышла из дома и бродила бесцельно по улицам, пока не увидела, что находится рядом с тем самым Собором бирюзового цвета, что в Елохове. Не помнила, какими словами молилась пред Образом Казанским, чтобы не осталась дочь их неплодной. Словно грехи её замаливала. Её – а значит, получается, и свои.
Возвратившись домой, зашла в свою комнату, упала от усталости – да так, не раздеваясь,
и уснула...
Ангелина Васильевна увидела склонившуюся над ней юную, прекрасную деву, которая сказала: «Вы с супругом самыми близкими людьми станете для внучки своей. И для детей её». А после дева скрылась – и появилась Икона с изображением «гостьи». Внизу было написано: «Святая Мученица Фотиния (Светлана)»…
Ангелина Васильевна проснулась - отчаяние сменилось надеждой.
Когда вернулся из рейса Пётр Михайлович, она рассказала о сне увиденном. Но никогда не сказала супругу о том, что дочь их совершила. Это была её единственная тайна, которую Пётр Михайлович никогда не узнал…
На последнем курсе после сессии сказала дочь, что выходит замуж за однокурсника. Слава Богу! Только выяснялось потом…короче: дочка их родилась через шесть месяцев – оттого и со свадьбой поспешили. Еле диплом защитить успела.
Когда предложила Ангелина Васильевна назвать девочку Светланой – очень подходящим имя для неё было – светловолосая, с удивительными глазами цвета морской волны – дочь сказала: «Светка – так Светка».
А после заботы в основном на бабушку с дедушкой и легли. Казалось, молодые супруги, как и родители зятя, были к девочке равнодушны…
Жили родители Светы вместе – не разводились, но придерживались «свободы» в отношениях. Вроде бы после Светланы двоих «не родили» - впрочем, доподлинно неизвестно…
Ангелина Васильевна с Петром Михайловичем и крестить внучку тайком понесли – в тот самый Собор Богоявленский, что в Елохове. Да и вообще, чаще внучка у них была. И, наверное, бабушку с дедушкой больше любила...
Казалось, Света восполнила всё, о чём мечтали. Умная, серьёзная девочка и сердцем была не холодной, как мать её. А ещё были у неё удивительные способности к языкам. По настоянию бабушки, записали Свету в английскую школу – девочка сама очень хотела. А родителям почти всё равно было - хотя престижно, конечно.
Училась Светлана прекрасно – к окончанию школы, кроме английского, знала ещё и французский, немецкий – сама изучила. А «синдромом» т.н. «золотой молодёжи», во многом благодаря Ангелине Васильевне и Петру Михайловичу, не «заразилась» - знала, ради чего учится. Хотела обучать, хотела и классическую литературу переводить. Без особого труда в знаменитый Иняз поступила...
Только, прежде, чем продолжить, придётся на несколько лет назад вернуться…
Когда было Свете десять лет, решили её родители в очередной раз в компании повеселиться – дочку же, как обычно, к Ангелине Васильевне и Петру Михайловичу отправили.
Ночью предложил тот, у кого собирались, только что купленную машину «продемонстрировать» – несмотря на предшествующее застолье. Поехала с ним «очередная пассия» и родители Светы.
В общем, с управлением хозяин не справился – из ехавших в машине… никто не выжил...
Так и осталась внучка у бабушки с дедушкой жить.
Конечно, несмотря ни на что, было в семье большое горе…
Глава пятая «На круги своя»
После окончания второго курса Светлана вышла замуж. Рановато, конечно, но знакомы были целый год – он выпускник того же института – переводчик. Был супруг на три года старше - и помогать во всём обещал. Родители его не раз за границу ездили.
Были, конечно, среди «претенденток» дочери т.н. «сильных мира сего» - но Светлана привлекала своей «непохожестью». Статная славянка с длинными платиновыми волосами и глазами цвета морской волны. И поступила внучка лётчика и медсестры, рано родителей потерявшая, безо всякой «протекции»…
Только как-то всё хорошее постепенно «испаряться» стало - «высыхать», как роса поутру. За год так всё и «испарилось». Оказался супруг гордецом, «нарциссом», как и его родители. Да и обещание помогать он, явно, выполнять готовым не был. Конечно, превращать супругу в домохозяйку без образования было для их семьи «непрестижным», но только интересы Светланы для супруга мало что значили. Да и понял вскоре, что супруга намного талантливее. Ей уже на третьем курсе несколько раз доверяли экскурсии в картинной галерее переводить – в искусстве Светлана разбиралась – однажды, ещё в школе, такое сочинение на английском языке о творчестве И.И.Левитана написала, что читали его во всех классах, а потом и на олимпиаду отправили. А после ещё написала на английском языке о великой роли музыки В.А.Моцарта…
Началось недовольство задетого самолюбия, которое молодую супругу всё больше раздражало... Последней каплей стал случайно услышанный Светой разговор супруга с его матерью. (Подслушивать привычки не имела – просто пришла случайно раньше и вошла незаметно). Оказывается, они «сироту из простой семьи осчастливили»… Чем, позвольте спросить?! Бабушка с дедушкой всегда были для Светланы, как и для многих, их знавших, примером того, что значит быть Человеком с большой буквы. А что у родителей мужа - деньги, положение – а если всё это в одночасье «улетучится», как дым?! А там - внутри что?! Ведь и сына, как после выяснялось, всюду по жизни «устраивали» - даже «пристраивали», наверное…
Светлана незаметно собралась и ушла… Бабушка Ангелина и дед Пётр сразу всё поняли. Бабушка давно подозревала, что что-то «не совсем так» - да вмешиваться не хотела – ждала, когда внучка сама расскажет…
Вечером супруг явился «отношения» выяснять. Сказал ради примирения, что есть возможность на три года за границу поехать работать…
Языковая практика, конечно, хорошо - но нельзя жить с человеком «ради чего-то», к семье отношения не имеющего.
С мужем Светлана не пошла. Начала уже понимать, что супруг сохранить отношения ради некой видимости благополучия пытается. Да и отношения родителей его напомнили то, что запомнила Света из своего детства - жили вместе, придерживаясь «не ограничивающей желаний свободы». И грех блуда словно «нормой жизни» был. Девочка, как мы помним, чаще была у благочестивых бабушки с дедушкой.
Зачем влачить безрадостное существование, окружающим «пыль в глаза пуская», быть красивой «ширмой», за которой прячется пустота?!
Нет, воспитанная в благочестии девушка не о том мечтала. Лучше развестись сейчас, чем душу ежедневно «калечить» ради… Нет такого, ради чего…
На следующий день позвонила она супругу и сказала, что подаёт на развод…
Вечером он ждал Светлану у входа. Схватив за руку, потащил её к своей машине – и в этот миг кто-то остановил его со словами: «Вы не видите, что девушка не хочет с Вами идти»?! Светлана увидела лётчика, в мирное время имеющего награды. Впрочем, это она разглядела потом. А тогда чуть не завязалась драка – просто лётчик пару раз встряхнул незадачливого «нарцисса» - и тому пришлось отступить...
Таинственный незнакомец вступился бы за любую женщину, за любого слабого, которого обижают. Однако после, разглядев спасённую им красавицу - славянку, проводил её и попросил разрешения встретиться...
Глава шестая «Сбылось предначертанное».
Супруга Светланы зовут Данилой. Супругами стали они довольно быстро – с первым мужем год общались - а что в итоге?! Обман, пустота, словно «мыльный пузырь», на солнце всеми цветами радуги переливавшийся - да вскоре «лопнувший».
А то, что лётчик Данила Петрович человек стоящий, сразу было видно. И родство душ почти «физически» ощущалось.
Ангелине Васильевне с Петром Михайловичем Данила тоже сразу понравился – тем более - лётчик…
Бывший муж Светланы сказал, что добром развод не даст - только через суд – и тогда Данила сам пошёл разбираться. Объяснил, что незачем чужую жизнь ради собственной гордыни «заедать» - осколки всё равно не склеить… Со второго раза понял...
Данила – лётчик Данила Петрович был самым поздним, напоследок дарованным чадом – сыном супружеской пары, в честь Благоверных Князей наречённых, – Петра Михеевича и Февронии Васильевны. Так что отец Данилы и дедушка Светланы тезками были. А ещё, как после выяснится, были знакомы в юности, да после разошлись их пути – война была. А теперь благодаря детям снова встретились. Сказать, что все были удивлены – не сказать ничего…
Петру Михеевичу и Февронии Васильевне невеста сына тоже понравилась – но самое главное, что никогда не считали они возможным в чужую душу, в чужие отношения «без стука входить». И уж тем, более, задавать бестактные вопросы, вроде тех, из-за чего она с мужем развелась.
Кстати, немногим больше полугода до судьбоносной встречи со Светланой Данила чуть не женился - уже и заявление подали. Она художественное училище заканчивала – и вот однажды пришла и, смеясь, показала жениху злобную карикатуру на Церковь – вернее, на человека, который в угоду родственникам жены с нею венчался, а после младенца крестить понёс. Так и назвала: «Николай Угодник» - в смысле, что «угождал» всем. Заказ такой был – на антирелигиозную «пропаганду»…
Данила дар речи потерял. Он всегда помнил, как мама и отец пули от безбожных палачей во время Крестного Хода получили, как чудом живыми остались - от старших сестёр и брата слышал. Знал, что два его деда – священник и дьякон - тогда под пулями полегли...
Никакие «увещевания», что это – всего лишь «шутка», к тому же - «заказ» он, казалось, уже не слышал. Никакой свадьбы, разумеется, не было…
Да и вообще – даже в те годы насаждаемого безбожия, многие никогда бы не позволили себе подобного кощунства, надругательства – хотя просто из приличия, просто, чтобы людьми оставаться. А её предки, как потом выяснялось, многих «раскулачивали», обрекая на смерть…
Светлана – с огромным интересом слушала рассказы жениха об их удивительной семье – особенно о родителях с княжескими именами. И о том, как племянники ровесниками дяди были – а один даже старше. Ведь Данила пришёл в этот мир, когда родители его сорокалетний рубеж перешагнули.
У Светланы примеров, конечно, меньше – зато какие бабушка с дедушкой, что родителей непутёвых заменили! Даниле сказала, что погибли родители в аварии – так и было, конечно, только…. Всю правду расскажет после.
А ещё показала Светлана будущему мужу удивительные старинные фотографии прабабушки Анастасии – сестры Милосердия, прадедушки Василия – лётчика, друга его Елисея Ивановича и прадедушки Пантелея, которого слуги антихриста убили…
О них мы уже знаем…
И снова хочется вспомнить слова Священного Писания о кислом винограде, что вкушали родители, и об оскомине у детей. «Оскомина» - то не «генетическая», не «юридическая» - она от отсутствия положительного примера. А, как мы помним, у Петра Михайловича и Ангелины Васильевны, у неё особенно, пример положительный был.
Был он и у Светланы – Светланы Игоревны, несмотря на непутёвых родителей.
Она всем потом всегда говорила, что в семье у них три лётчика – прадед, дед и супруг…
А супругами Данила Петрович и Светлана Игоревна стали в год Тысячелетия Крещения Руси - весною. А через год получила Светлана Игоревна диплом с отличием – и тогда уже, словно маленький, никому ещё незримый родничок, зарождалась в ней новая жизнь…
Любили супруги ходить в Кремлёвские Соборы – и прочитали однажды, в честь кого Колокольня, выше которой до переворота ничего возводить не разрешалось, названа. Знали, возможно, и раньше, а теперь задумались. Святой Иоанн Лествичник - в День Памяти его впервые преодолел человек притяжение земное. Святой, в космос «направивший»! Ещё одно напоминание о том, что Господь даёт человеку возможность познавать и открывает то, что познать «положено». А слова о полетевшем в космос и «Бога не видевшем»… наверное, теперь и ребёнку абсурдом покажутся...
Тогда и решили: если сын родится, нарекут его Иоанном.
Глава седьмая «Без «кислого винограда» и «оскомины»
Ваня родился в последний день февраля девяностого года. В школу пойдёт он в шесть с половиной лет, а читать научится в три с половиной. После авиационный институт окончит, будет изобретать, экспериментировать… Всё это после будет …
Мы обмолвились ранее, что с Ваней, когда надо было, оставались прабабушка с прадедушкой. Конечно, Феврония Васильевна и Пётр Михеевич тоже – просто жили несколько дальше…
Начало девяностых - время очень непростое. Но работа у Данилы Петровича была, да и Светлана Игоревна, пока дома с маленьким Ваней сидела, репетиторством успешно занималась, а иногда и переводами - не бедствовали.
К чему это?! К тому, что очень хотели братика или сестрёнку Ване подарить, несмотря на времена окаянные – и мальчик, начиная с трёх лет, всегда о том говорил. А от зародившихся жизней в этой семье - в этих семьях не избавлялись...
Когда носила Светлана Игоревна под сердцем младенца, решили: если мальчик родится, то будет Петром, а если девочка, будут жребий тянуть – Ангелина или Феврония…
В конце июня девяносто четвёртого из роддома принесли двух девочек, чему Ваня, которому было тогда четыре года и четыре месяца, несказанно обрадовался.
Девочки не были близнецами – у одной глаза удивительного цвета – наверное, можно сказать: тёмно-сиреневого, - у другой цвета весенней листвы. Их будут потом в шутку называть: «Луна» и «Солнышко» - потому что у той, что глаза столь редкого цвета, волосы будут цвета луны, а у зеленоглазой - медно-рыжие. С «лунными» волосами – Ангелина, а с медно-рыжими – Феврония…
И Ангелина Васильевна с Петром Михайловичем, и Феврония Васильевна с Петром Михеевичем, кажется, догадывались, но никогда за всю жизнь ни одного вопроса на «данную тему» от них не прозвучало.
А Данила Петрович знал, но сразу сказал супруге, чтобы та никогда ему не говорила, которая из девочек…
Этой темы в семье не было – ни в день, когда приехали из роддома, ни через семь, ни через десять, ни через двадцать лет.
А Светлана Игоревна обеих с первого дня грудью кормила…
Все остальные в семье думали, что родились двойняшки, и Ваня всем с гордостью говорил, что у него две сестры…
В один день со Светланой рожала женщина, которой было уже сорок два, - как говорят, «для себя». Учительница музыки жила всю жизнь с матерью, которая после своего неудачного брака и себе, и дочери жизнь сломала. Трижды не дала дочери замуж выйти - каждый раз «он никуда не годится, он подлец, он обманет» и «только через мой труп».
Когда было дочери сорок, мать умерла – из родственников только одна разведённая двоюродная сестра осталась. Она и обещала потом с ребёнком помочь…
Во время родов что-то не так пошло – недоглядели – умерла роженица, оставив новорожденную дочь. И та самая двоюродная сестра растерялась – одно дело помогать – другое – взять на себя абсолютно всё… Так и появились у Светланы с Данилой две дочки…
Почему-то никто не задумывается над словами: «Родить для себя». Осуждать женщин, воплощающих последнюю надежду, не хочется, да и не вправе мы, наверное. Только прежде всего - человек не для того, чтобы стать чьей-то, пусть и любимой, «игрушкой» или «вещью», в этот мир приходит.
А здесь чуть не родила «для сиротского приюта» или в лучшем случае «для своей одинокой двоюродной сестры». Бог миловал - «для благочестивой супружеской пары, для благочестивой семьи»...
Одна из девочек станет детским врачом – другая преподавателем литературы. И семьи хорошие у обеих будут. И у брата их старшего Ивана тоже…
Снова хочется сказать, что какие бы ни выпадали испытания, как бы ни била жизнь, каждый человек сам решает, позволить или нет сломать свою душу…