Вертолёту МИ-6 и его экипажу.
Это не боги вонзают шест
в небо и мутят вселенную,
это жалует к нам Ми-6,
Крокодил Гена.
Здравствуй, Гена, утешил – та;ки,
развеял наши потёмки.
Подбросил таёжным отшельникам
продукты и работёнку.
То и то одинаково важно.
Садись, посудачим простенько!
- Здравствуйте, товарищи экипаж! -
лётчики приветствуют плотников.
Обращение их, почитая за честь,
в реестры топорной гвардии
вписали весь экипаж Ми-6:
«Салют, высотной бригаде!»
- Ну, что? за дело?
А дело плёвое,
не просто словом выразить,
попробуй-ка эту брюховину полую,
всякой всячиной доверху полную
за полчаса выгрузить.
А время жмёт. Осенний морозец
ледком уже по кюветам спит,
солнца, давно потускневшая роза,
тихо роняет свои лепестки.
А тут над во;ротом клу;бами пар.
Тонны, ну, тяжелёхоньки,
только не слышит тёмная марь
«аханьки – охоньки».
С малу мы «Дубинушку» не певали.
Ух, мы!
Ну, МИ…
Берём на силушку,
на руки, на спинушку
под «раз-два, взяли!»
Молчаливо экипаж на винты
взглядом, как на стрелки хронометра.
Не выдержали. И впятером – за щиты!
За весь аэрофлот поработали.
А «Гену», будто бы, против шерсти
неумело погладили: видано ли?
Экипаж МИ-6 приравнялся к земной бригаде.
Объясняю тысячам таких же «Ген»:
человек – не просто философ в бочке,
он в товариществе - Диоген.
Надо, брат, пока небо лётное,
и на «я» разделяться негоже нам,
чем скорее, тем лучше, вот она –
философия наша таёжная.
Вот он застыл, сдающий смену,
но услышу: взвоют тайгою винты
и … прощай, «крокодил наш Гена».
Только разве ж забудешь ты
наши ясные смелые лица,
что остались в глухом далеке?
Нет, тебе на далёком камчатском песке
будет долго красивая девушка сниться.
Ларбиянка.
И в душевную мишуру,
кинув фунт подслащённой идиллии,
вспомню я однажды, как в шутку,
мы прозвали тебя крокодилом.
Заслужил. Тихо просится ревность.
Мы, наверное, тоже не хуже.
Вот бы нас с такой душевностью
кто-нибудь прозвать удосужил.
Молодые, уже прокатаны
под валька;ми трудных просторов.
Пока называют нас бамканутыми,
а как назовёт история?
1978г.