В детстве мама часто брала меня с собой на первомайские демонстрации. Я просыпался затемно, с нетерпением ждал рассвета, а потом мы добирались либо на трамвае, либо на электричке до железнодорожного вокзала, где формировались колонны демонстрантов - трудящихся фабрик и заводов города Куйбышева - столицы трудовой доблести.
Рабочие с разных заводов собирались около агитационных автомобилей, наряженных в красные транспаранты и символику предприятий и ждали начала демонстрации. На автомобиле от завода «Металлург», где работала мама, крепилась модель прокатного стана, выдающего народному хозяйству алюминиевый лист. Удобным ориентиром для нас, говорившим о прибытии на место, служил автомобиль от завода «Экран», заявлявший о достижениях отечественной радиоэлектронной промышленности, спереди у которого крепился телевизор и всегда стоявший за машиной завода «Металлург».
Вот и тем утром, мы, как положено, прибыли к месту сбора и влились в праздничную суету, где трудовой народ смеялся, пел и танцевал. Я, как и в прошлые разы, следил за мамиными коллегами, в основном мужчинами: они, переглядываясь, по трое уходили в подворотни близлежащих домов и возвращались оттуда очень счастливыми.
Мы с мамой стояли в полукруге, образованном сотрудниками её отдела и слушали песни в исполнении коллектива. Неожиданно к нам подошёл молодой стройный человек с аккордеоном, одетый в синие джинсы и рубашку в мелкую клеточку с закатанными рукавами. Ничего необычного в нём я не заметил. На первый взгляд парень, как парень, с аккуратно коротко подстриженными волосами. Он растянул меха аккордеона и, подхватив уже начатую нами песню, запел приятным тенорком:
Колёса диктуют вагонные,
Где срочно увидеться нам.
Мои номера телефонные
Разбросаны по городам...
Он так самозабвенно и зажигательно пел, что когда пришла пора припева, все, даже те, кто до этого молчали, позабыв обо всём стали ему подпевать:
Заботится сердце,
Сердце волнуется,
Почтовый пакуется груз.
Мой адрес не дом и не улица,
Мой адрес Советский союз!
Песня лилась над нами, как говорится, унося печали вдаль, а молодой человек задорно щурился, тряс головой в такт мелодии и лихо пританцовывал. В какой-то момент внутренний голос сказал мне: С ним не всё в порядке, не таким должен быть мужчина с аккордеоном!
Спев ещё несколько весёлых песен, он плавно переместился к другой группе демонстрантов, чтобы повеселить и их своим мастерством.
- А она всё-таки хорошо поёт, - услышал я над собой шёпот и повернул голову вверх - две молодые девушки смотрели вслед музыканту и одна говорила другой, - Талантливая, не смотри, что с головой не дружит.
- О чём ты? - удивилась другая.
- Да этот гармонист вовсе не парень, а девушка! Ты не знала?
- Нет!
- Что ты! Говорят, она считает себя парнем, всегда носит мужскую одежду и винит отца и мать, что они родили её девочкой, испортили ей жизнь и никогда их за это не простит.
- Надо же, сразу и не поймёшь, что ещё такое в жизни может быть. С психикой у неё не лады. Такая ведь и укусить может...
Я с опаской посмотрел на аккордеониста, но вскоре про него или неё забыл, потому что объявили построение в колонну и мы двинулись в направлении площади имени Куйбышева.
Только по возвращении домой, я вспомнил и спросил маму про того парня так замечательно певшего на празднике, на что она мне ответила:
- Это не парень, а девушка.
- То есть ты знала об этом? - удивился я.
- Конечно знала, о ней у нас знают многие...
1 мая 1979 г.