Культура тщательно перебирала дивные жемчужные бусинки, сортируя их по размеру, оттенку, по глубине и яркости отблеска, который давала поверхность бусинок. Она мыслила восстановить тот глубочайший, прекраснейший узор, который был запечатлен в человеческой душе на заре творения мира и который стал рассыпаться после известных событий, произошедших у дерева познания добра и зла.
Из ее глаз непрерывно стекали горькие слезы.
Возлюбленный сын, отрада материнского сердца, надежда на продолжение рода, опора и подмога в старости увлекся блеском золотого тельца и бросился на Запад, в след за заходящим солнцем.
Ему, потомку величайших мужей, славивших Творца всего сущего днями своей жизни, возводивших великие города с прекрасными храмами и силою любви объединявших народы в бескрайние царства, довелось попасть в лукавую ловушку человекобожия.
Будучи щедро одарен талантами, плененный блеском металла и собственных идей, он забыл об источнике добра и ушел с головой в исследование пустоты, из которой его воображение извлекало многочисленные водевили и флешмобы, бесконечные эпатажи и перфомансы.
- Я великий Культ, - самозабвенно возглашал он, - Я свободная личность! Я есть мера всех вещей! Я хозяин вселенной и весь мир у моих ног!, - так сын Великой культуры стал превращаться в пасынка презренного металла.
Великая культура продолжала молиться о вразумлении обезумевшего чада. Но, когда до нее дошли слухи, что ее сын начал называть себя Западной культурой и готовиться к членовредительству по изменению пола, Культура отложила свое рукоделие и взялась за Меч Правды, скромно пояснив, что любовь к человеку не повод оправдывать его заблуждения и ошибки, и что мерзость греха ничего кроме отвращения вызвать не может.
Взмахнув оружием Правды Культура отсекла грех от грешника. Она бережно обработала раны последствий греха елеем самых добрых чувств и перебинтовала их бинтами самых добрых слов.
Несчастный быстро шел на поправку, а когда свет Истины ожил в его сердце, с величайшей скорбью Культ признался своей матери:
- Мам, прости меня я понял свою ошибку. Блеск золота без Божественной правды есть пустота, в которую угодили многие. Давай попробуем им помочь.
Воцарилась тишина. Та, которая была призвана вести людей к свету Истины, взвешивала на внутренних весах накопившуюся усталость от собственного забвения и горечь злоречивой хулы, которой ее щедро потчевали те, о ком сейчас просил некогда заблудший, а теперь вновь обретенный сын. Она искала точку опоры.
Тишина иногда действует лучше любых слов и внутри образовавшейся паузы, сын Великой культуры стал припоминать, что он вовсе не Культ. Так его стала величать всякая нечисть, когда он по неосторожности свалился в овраг сомнений и там, на самом его дне угодил в зловонную лужу самомнения.
- Культурный феномен, - нарушила тишину Великая культуры, - Ты помнишь своё отчество?
Точно, я же не культ увязших в грязи пороков!, - возликовал в душе сын одной из самых красивых матерей, - я Культурный феномен! Это распоясавшиеся на Западе исчадия ада хотели вылепить из меня безликую Вавилонскую блудницу, назвав меня заблудшего и перепачканного грязью — Западной культурой, превратив весь мой творческий потенциал в орудие развращения людей и опошления мира.
Что за глупость! Нет у культуры иного компаса, кроме того, что ориентирован на свет Истины. Молодому дарованию вспомнились слова: «Кто последует за Мною, тот не будет ходит во тьме, но будет иметь свет жизни».
- Мам, - промолвил сын Великой культуры, - Я не позволю коверкать твоё имя и облагораживать им ни банальный срам, ни ложь лукавства. Люди никогда больше не назовут какой бы то ни было Культурой мерзость безкультурья.
- Что ты намерен предпринять?, - спросила мать сына.
- Я хочу вернуть людям ясные мысли о их высоком призвании.
- Но, как ты собираешься это сделать?, видя внутреннее преображение своего чада, вновь спросила Великая культура.
- Я распахну кладовые своего сердца и раздарю людям несметные сокровища красоты.
- Хорошая мысль, - одобрила сына мать, - Только не забывай о постулатах дядюшки Эконома, чтобы силы правильно разложить по дистанции...
- Но, в главном, ты прав! Дерзай, сын, - добавила Великая культура, - Слава Богу за всё! Твой отец Культурный век тобой бы гордился.