Атеист (смерть все расставит по своим местам). Роман.
Начат 24.01.1998 г. Краснокамск.
Часть первая.
01
В какой день лучше всего умереть? Может, необходимо нечто особенное: непривычная обстановка, напряженная ситуация, тревожное, еще невнятное ощущение приближения чего-то, мрачно повисшее в плотном и душном воздухе? Как инстинкт животного, чующего надвигающееся землетрясение. Вроде нет повода для паники, но ты уже не можешь найти себе покоя. Глупо. Смерть должна быть легкой, неожиданной, мгновенной и, если такое возможно, - незаметной. Желательно в приятной, наполненной ароматом жизни, обстановке. Как резкий сердечный приступ во время оргазма. День такой обязательно должен начинаться с короткого освежающего дождя, лучше – грозы, что бы воздух был напоен озоном, а чистая синева неба окрасилась в пеструю жизнерадостную радугу. Потом будет ярко светить солнце и отражаться в не успевших высохнуть маленьких синеньких лужицах. Майская листва будет дышать своей непорочной зеленой свежестью, а легкий шаловливый ветерок играть цветастыми девичьими платьями. Он возьмет с собой пару бутылок пива и отправиться на пляж. Горячий песок будет приятно щекотать оголенные ступни, а загорелые девушки в узких бикини бросать ему вслед непринужденные приветливые взгляды. Он слегка разбежится и словно нехотя, неторопливым ленивым движением окунется в реку. Вода окажется непривычно холодной и неуютной. Он с шумом фыркнет и беспокойно заработает ногами. А потом окунется с головой. И на какое-то мгновение и солнце, и пляж и весь этот веселый распускающийся мир исчезнут, посеяв страх в его сведенном легкой судорогой теле. Тем более так приятно все это будет увидеть вновь. Коченея от холода, он выбежит из воды и раскроет объятия колючему теплому песку. Тело его, покрывшееся «гусиной» кожей будет неуклюже вздрагивать, но он будет знать, что это ненадолго, кайфуя под осторожными лучами такого желанного сейчас солнца. И пусть тогда приходит смерть … В образе улыбающейся длинноногой блондинки или на худой конец брюнетки. Он угостит ее пивом, а она одарит его смертоносным поцелуем. Пьянящий аромат помады перебьет тонкий запах яда и он ничего не заметит. Она будет душить его поцелуем, пока яд не проникнет в его легкие. Он так и умрет, ничего не поняв, судорожно стиснув в ладонях ее загорелые упругие «мячики».
Владимир вздохнул. Если он обязательно должен умереть, почему он не имеет права заказать себе смерть такой, какой она его больше устраивает? Он уже было потянулся к телефону, но рука его только безвольно опустилась на пластмассовую трубку. Он сиротливо перевел взгляд на окно и еще раз вздохнул, теперь уже глубже. Снег шел уже часа два и, похоже, не думал прекращаться. Внезапно в его голове родилась идея. Черт с ним с этим пляжем, ведь не за горами Новый Год, который для него может не наступить. Ладно жизни, но лишить человека такого праздника могут только изверги. Против визита обаятельной Снегурочки он ничего не имел.
Он долго не мог прийти в себя после телефонного звонка. Похоже, там порядочно удивились. И наговорили ему множество неприятных слов. Впрочем, понять их отчасти можно. И в самом деле, это же не агентство по оказанию похоронных услуг. В итоге все перевесил его собственный нововведенный билль о правах. В трубке недобро покряхтели, но все-таки согласились.
Время шло, а он продолжал сидеть, тупо разглядывая пол и ероша пятерней ставшие сальными давненько немытые волосы. И проблем с спохватился, когда до назначенного срока оставалось чуть менее получаса. Что же это я в самом деле, недоумевал Владимир, сижу тут. А ведь надо помыться, хотя бы голову, убрать щетину, одеть приличный костюм. Успеть позвонить друзьям и родственникам. Впрочем, они, наверное, и так знают. Завещание он составил месяц назад и проблем с этим возникнуть не должно.
Он засуетился, закружил по комнате, не зная за что вперед взяться. Черт, дали бы времени подготовиться по больше. Первый раз все-таки. Владимир усмехнулся, осознав какую он все-таки сказал глупость. Но сейчас было не до того, да, наверное, и к лучшему, всякие размышления и себя одергивания в такой момент были излишне и даже вредны. Лучше сосредоточиться на чем-то одном и делать безо всякой оглядки. Владимир пошел в ванную.
Горячая вода освежила голову и успокоила метавшиеся мысли. Жаль, что нет фена. Депилятор бы то же не помешал. Владимир со вздохом потянулся в шкафчик за футляром с электробритвой. И тут позвонили в дверь. Он даже опешил вначале. И взглянул на часы. У него оставалось еще минут пятнадцать как минимум. Впрочем, это могла быть и не она.
Глуповато, он, наверное, смотрелся с взъерошенными мокрыми волосами, махровым полотенцем с детским рисунком через плечо. Вдобавок, еще эта дурацкая привычка широко открывать рот, сколько раз укорял себя, а избавиться так и не смог. Крашенный алый рот снегурочки тронула презрительная ухмылка и Владимир почувствовал, как кровь подступила к лицу.
Она прошла в квартиру, не дождавшись приглашения и не проронив ни слова, лишь обдав Владимира веером щекотливых запахов. Он захлопнул дверь и неуверенно засеменил за нею.
-Рановато вы что-то? -Голос его дрожал, хотя ничего особенного не происходило. Что к нему, девушки никогда не приходили?
-Не успел марафет навести? -Владимир никак не ожидал от снегурочки такого низкого сиплого голоса. Не могли лучше прислать? Впрочем, смотрелась она вполне симпатично. Красные сапожки, голубоватая шубка с белым воротничком, русая коса через плечо (может, и ненастоящая), смазливая полноватая мордашка, ладная крепко сбитая фигура. Она уселась на диван, закинув нога на ногу и Владимир смог узнать цвет ее нейлоновых чулок.
-Не суетись. Доделывай, что планировал. А я с дороги пока отдышусь. Лифт у вас, что, не работает?
-Не работает. –Подтвердил Владимир, а про себя подумал: «Курить меньше надо».
Брился он аккуратно, не спеша. Словно оттягивал неизбежное. Не так он себе это представлял, не так. Еще недавний романтический порыв куда-то улетучился, пропал, оставив после себя тревожную гнетущую пустоту. Нехорошо засосало под ложечкой. Рука его дрогнула и он порезался.
Снегурочка, похоже, отдышалась быстро. Она успела накрыть на стол и разлить по узким бокалам шампанское. Не смогла меня дождаться, что ли? Владимир всегда любил открывать шампанское или хотя бы присутствовать при этом. С замиранием сердца откручивать проволоку, делать вид, что стравливаешь давление, а на самом деле выбирать жертву, в которую прилетит пробка. И вдруг, ему стало все ясно. Ну, конечно, а иначе то как? Он даже остановился на пол пути к призывно улыбающейся Снегурочке. Один из бокалов был отравлен. Наверняка, нечто бесцветное и безвкусное, мгновенно растворившееся в калейдоскопе поднимающихся пузырьков.
Он присел на тахту, напротив Снегурочки, и, с опаской взглянул на бокалы. Они расположились на одной линии и угадать, который из них предназначался ему, было невозможно. Что это, головоломка, входящая в план церемониала?
-Твой, - слева. – Небрежно пояснила Снегурочка. – Смерть наступает в считанные секунды, но требуется полчаса, что бы механизм заработал. Так, что сейчас выпьем и у нас еще останется время для развлечений.
«Может, она некромантка?, - шало подумал Владимир, - я умру во время оргазма , а она еще будет продолжать мучить мое медленно остывающее тело. Интересно, эрекция пропадет сразу при наступлении смерти или останется еще какой-нибудь остаточный эффект? Ей то, наверняка, известно.» Он даже посмотрел на нее в упор, с некоторым вызовом. Она только хмыкнула и провела языком по губам, словно проверяя на вкус помаду.
Владимир взял бокал первым, не хотел, чтобы она видела его слабость. Чувствуя его холод, он словно ощутил приближение смерти. Снегурочка тем временем подобрала свой и обозначила звонким чоканьем финишную прямую:
-Чин - чин!
Ну, что же, поехали.
-Чин – чин. – Вяло отозвался Владимир и отхлебнув глоток, бодро добавил:
-С Новым Годом, Снегурочка!
-С Новым Счастьем, Дедушка Мороз! – В тон ему засмеялась девушка.
Бред какой-то, подумал Владимир, но бокал свой допил. На одном дыхании. И закусил аккуратно нарезанным ломтиком апельсина. Зажмурил глаза, ожидая неприятных ощущений, но их не было. Только накатила легкая, пьянящая волна.
-Можно, еще по бокалу? – Поинтересовался он.
-Валяй. Я не хочу. – Снегурочка медленно допила первый, когда Владимир опрокинул второй.
Он никак не ожидал, что так быстро опьянеет, с двух бокалов то? Может сказывалось специфическое побочное действие яда? Так оно даже к лучшему, он и хотел, что бы смерть была легкой, мгновенной и … приятной. Снегурочка тем временем исполняла замысловатый жертвенный танец, постепенно освобождаясь от одежды и увлекая блаженно улыбающегося Владимира к полу расправленной постели.
Время перестало для него существовать. Он делал то, что хотел сделать, постепенно погружаясь в сладостное забытье. Пил яд ее губ, вдыхая сквозь них трепет своей угасающей никчемной жизни, резонируя в охватившем обоих агонизирующем напряжении. Каждый ее вздох, каждый стон волной отражался на нем, уходил и гас где- то за порогом их хрупкой вселенной.
Когда все было кончено, он тяжело распластался на ее уставшем притихшем теле, отдавшись наступившей робкой слабине. Он был мокр и выжат и тяжело дышал, но, именно это возвратило его в сознание. Да, он дышал, это не было иллюзией и навряд ли, - симптомом загробной жизни. Так что же все-таки произошло, почему он до сих пор жив? Не прошли положенные полчаса? Чушь.
Голова его лежала на ее груди. Обычные дела, но что-то было не так. Он прислушался, отрешившись от всего постороннего … и по телу его пробежал холодящий озноб. Она не дышала и сердце ее не билось. Словно тугая пружина, сжатая до поры до времени, отбросила его вверх. Он сидел на кровати, и, обливаясь потом, всматривался в ее лицо. Размазанная на подбородке помада, закатившиеся глаза, скованные в нехорошей гримасе черты. Боже мой! Совершенно голый, он отскочил к окну. Владимир никогда не курил и сейчас не знал куда девать свои руки. Немного погодя он разыскал среди вороха разбросанной на полу одежды свой приличный костюм, оделся. Порывался подойти к девушке и пощупать на шее пульс, так, на всякий случай, но не решился.
И тут зазвонил телефон. Звонок мог предназначаться и не ему, но Владимир все же решил, что будет лучше, если он снимет трубку.
-Алло, Снегурочка. – Раздался знакомый неприятный голос. – Дедушка Мороз уехал?
Владимир пробормотал что-то нечленораздельное и бросил трубку. Странное дело, но умирать ему теперь больше не хотелось.
02
Имел ли Алексей Иванович достаточный повод, чтобы предаваться прявшей уже затяжные формы меланхолии? Наверное, нет. Он был просто никому не нужен, а это сейчас вообще то обычное дело. За окном мельтешил неприятный мокрый снег и редкие прохожие, наверняка, чертыхались, когда он слепил глаза, залетал в рот или умудрялся попасть за воротник. У него не ни крошки хлеба, но он еще раздумывал, выходить на улицу или нет. Смеркалось и кое-где сквозь белесую снежную тьму загорались первые тусклые фонари. От балкона сквозь щель тянуло холодом, но Алексей Иванович не отходил от окна, только машинально перебирал босыми ступнями, обутыми в домашние тапочки. Может быть, он простудиться и тогда вопрос о покупке хлеба отпадет сам собой. Он будет лежать в постели под двумя одеялами, приятно подрагивая от легкого озноба и вечер будет осторожно отбрасывать тени на стенах и потолке. Горький привкус лекарства будет медленно таять под языком и он не заметит как забудется под действием снотворного. Посреди ночи его разбудит резкий скрип шин об асфальт проносящейся внизу машины. Он откроет глаза и дрожащий отсвет фар резанет по потолку. Утром он будет цедить крепкий травяной чай и кряхтеть когда неосторожный глоток обожжет внутренности, а потом подойдет к окну. Может, похолодает и снег перестанет напоминать липкое мерзкое месиво.
На следующий день, выходя из магазина, он поскользнулся на покрытых свежей наледью ступенях. Инстинктивно бросил руку в поисках дверной ручки, но промахнулся. Было не столько больно, сколько обидно. Двум уже не маленьким подросткам почему-то показалось это очень забавным. Они в открытую смеялись, тыкали пальцем и говорили меж собой какие-то гадости. Алексей Иванович тяжело поднялся и не отряхиваясь, побрел прочь. Он спиной чувствовал те насмешливые взгляды. А может это просто его фантазии и они уже забыли о нем.
Он успокоился, когда завернул за угол. И тут ему на глаза попалась тумба с объявлениями. Вернее, он не сразу обратил на нее внимание. Алексей Иванович не имел обыкновения читать объявления на улице, считая это занятие бесполезным и даже некрасивым, как будто лузгаешь семечки и сплевываешь скорлупки на пол. Он и сейчас собирался пройти мимо, лишь скользнув отсутствующим взглядом. Это было не объявление, а скорее плакат рекламного характера. Красным по белому . Как кровь на снегу. Немного шокирует и сразу привлекает внимание.
«Что нужно человеку для счастья?
Любовь, Понимание, Доброта.
Но можете вы с уверенностью
Утверждать, что не обделены ни
Одной из них?
Лаборатория Счастья Доктора Виссариона.»
Время занятий. Адрес и телефон.
Не особо грамотно составлено и явно рассчитано на обывателя. Алексей Иванович пошёл дальше. Но номер телефона и адрес запомнил, так, на всякий случай. Кто это такой доктор Виссарион? Шарлатан, жулик? Но он, похоже, не ворожил, не гадал и не снимал порчу. И не лез из кожи вон, чтобы угодить прохожему. Может это клуб встреч для одиноких, обделенных общением людей? Тогда почему такое странное название: лаборатория? У ближайшей телефонной будки Алексей Иванович остановился и принялся рыться в карманах в поисках жетона. Впрочем, разве телефонный разговор что-нибудь прояснит? Жетона он так и не нашел и возможно это обстоятельство и решило дело. Но разговорам по телефону Алексей Иванович все равно не доверял.
Виссарион не понравился ему сразу же. Слишком глубокий напряженный взгляд и навязчивое сходство с Иисусом Христом … или Распутиным. Алексей Иванович сидел с краю, на стуле и опирался плечом о гладкую мраморную колонну. Публика здесь собралась разношерстная, даже промелькнуло несколько миловидных женских лиц. Он попытался улыбнуться одной в фойе, когда нёс сдавать в гардероб пальто, но она и глазом не повела, или сделала вид, что не заметила. Он задумчиво поскреб трехдневную щетину на подбородке и проводил ее удаляющуюся фигуру взглядом. Да она уже и не молода, хоть и пытается скрыться за густо наложенной косметикой.
Голос у него был густой, очерченный, он явно скупился на слова, но ничего не говорил попусту. Многие, видимо, пришли впервые и его длинная вводная лекция читалась, очевидно, для них. Виссарион не был обделен ни образованием, ни волевыми качествами и производил впечатление сильной натуры, этакого подвижника-альтруиста. Он говорил о духовном разложении, о социальном неравенстве, о человеческой разобщенности, о падении нравов, о дефиците общения и робости людей совершать простые добрые поступки. Он не провозглашал себя мессией, не пытался учить людей жить, лишь вскользь, как-то неловко смутившись, заметил, что совместно с коллегами разработал математическую модель теории счастья. Что это за теория и какое она имеет отношение к занятиям, Алексей Иванович так и не узнал. Виссарион сразу перескочил на другое, а спустя некоторое время и вовсе объявил перерыв.
Этот свободный промежуток времени, как успел заметить Алексей Иванович, был отнюдь не случаен и, похоже, являлся полноценной частью программы. Посетители получали возможность общаться в свободной непринужденной обстановке, кто оставался сидеть в зале, кто выходил в коридор, кто шел в буфет. Темно-русая полная женщина, очевидно, помощница Виссариона, вынесла лоток с книгами и вокруг неё моментально образовалась приличная толпа. Державшая совсем недавно в напряжении тишина с одиноким голосом лектора наполнилась гулом голосов, смеха, скрипом отодвигаемых стульев, шорохов ног, из плохо прикрытой двери потянуло куревом. Алексей Иванович немного расслабился, но не зная, чем себя занять, а сидеть как истукан совсем не хотелось.
Балкон выходил в обширный зал и слабый ветерок приятно освежал лицо. Он оперся о перила, с тупым равнодушием уставившись вниз и совсем не заметил, что уже не один.
-Первый раз? – Вывел его из ступора приятный женский голос.
-Заметно? – Отозвался Алексей Иванович и оглянулся.
Миловидная, еще молодая женщина, чем-то похожа на Нину. Только нет той серьезной строгости в глазах и обидчиво поджатых губ. Она открыто улыбалась и, похоже, совсем не чувствовала напряжения от знакомства с одиноким посторонним мужчиной.
-Я в первый раз то же была как не в своей тарелке. Куча чужих людей. Странный ведущий. Откровенные закулисные беседы. – Женщина сделала неопределенный жест рукой.
-А теперь? – Поинтересовался Алексей Иванович.
-А знаете, привыкла. Ходить сюда стало так же привычно, как на работу. И не потому, что мне нечего делать. У меня семья, интересные увлечения. А все равно, как будь то не хватает чего-то. Вроде чувствуешь, - есть потребность, а в чем именно, - понять не можешь. Вот и маешься, скрываешься за разными делами и хлопотами, они, безусловно тоже имеют значение, но чувство неудовлетворенности, даже жажды какой-то, - остается. – Женщина внимательно разглядывала Алексея Ивановича, словно пытаясь разгадать, правильно ли он её понял. – А с вами никогда ничего подобного не было?
-Ну как же? – он не мог удержать копившийся внутри вздох, - не всегда удается быть довольным собой. Особенно, в последнее время. Хотя, истории у нас, кажется, разные. У меня уже несколько лет нет семьи, а теперь и работы.
-Вот как? – Она вскинула в удивлении брови. – Чем же вы занимаетесь?
-А ничем? – С какой-то отчаянной злостью бросил Алексей Иванович. И, странное дело, он более не стеснялся своей никчемной, нелепой жизни. Не хотел оправдываться, тем более сочинять лицеприятные легенды красивой женщине. И совсем не собирался уничижать и само бичевать себя перед ней, лишь пытался скинуть с себя уже ставшую въедливой грязь, увидеть изумление в ее тёмных любопытствующих глазах. Слабо надеясь на получить в ответ сочувствие и дружеский совет. – Валяюсь на диване и разглядываю потолок. Иногда любуюсь капризами природы за окном.
-У вас депрессия. – Почему-то сразу, без особенного выражения в голосе определила женщина.
Вот как все, оказывается, просто, - даже немного обиделся Алексей Иванович. Всего одно слово и все становиться на места. Кроме одной единственной мелочи, - как от нее избавиться.
-Хотите, я расскажу, что с вами произошло? – Неожиданно предложила женщина.
-Вы ясновидящая? – Пришла очередь удивляться Алексея Ивановича.
-Нет. – Она засмеялась каким-то легким переливчатым смехом. – Я только учусь.
-У Виссариона?
-Напрасно вы так. – Ей не понравилась ехидца в его голосе. – Вы ведь так и не поняли, зачем мы сюда приходим? Очистится самим и помочь в этом другим. И вы уже встали на этот путь.
-Интересно, неужто тем, что раскрыл вам симптомы своей болезни?
-Нет, тем, что пришли сюда.
-С каждого пути можно свернуть. – Немного помолчав, заметил Алексей Иванович.
-Правильно. – Согласилась женщина. – Если есть куда. – И словно поставила многоточие в их странноватой беседе.
Они просидели в клубе до позднего вечера, а потом пошли пешком вместе. Горели фонари и свежевыпавший снег приятно хрустел под ногами. Алексей Иванович большей частью молчал, переваривая то, что говорила ему женщина. Она и в самом деле показалась ему ясновидящей … или тонким психологом. Он, действительно, был неплохим, подающим надежды, бухгалтером. Нужная профессия, диплом престижного вуза, обходительность в манерах, гибкость в общении, умение сглаживать острые углы предполагали если и не легкую, то успешную карьеру. Он не был жаден или честолюбив и не приходил в восторг от необходимости обременять себя работой сверх положенного времени. Но никто, никогда не упрекнул его в лени и легкомыслии. И у него была Нина…
-Мы вправду немного похожи? – Осторожно заметила женщина.
-Есть немного. – Вздохнул Алексей Иванович. – Только вы все равно разные. И похоже, мы с вами лучше понимаем друг друга.
-Разве у вас поначалу было иначе?
Он ничего не ответил, словно углубившись в какие-то свои невеселые мысли. А думать, собственно, говоря, было не о чем. Кокон, в котором он безбедно укрывался последние годы, рассыпался бесполезной трухой, а внутри то ничего и не осталось, только сжавшаяся в пугливый ком серая пустота. Он пережил свою обиду, злость и бессилие, а когда ничего не осталось, перестал идентифицировать себя с прежним именем и фамилией.
-В человеке ничто не может умереть до конца. Что-то всегда остаётся. И спит, пока не изменятся условия или не возникнет какой-нибудь возбуждающий фактор.
-Спячка может затянуться.
-Может. – Охотно согласилась женщина. – Но пробуждение неизбежно. Если, конечно, не атрофировался инстинкт самосохранения. – Прибавила она и засмеялась.
Алексей Иванович лишь изобразил кривую ухмылку. Ему не понравилось слово «атрофировался», было в нем что-то наукообразное и неприятное, нехорошо смазавшее общее сегодняшнее впечатление.
Они расстались возле фонаря. Он стоял, ослепленный его светом, а она удалялась во тьму. Было уже очень поздно, но он совсем не устал и домой идти не хотелось. Любопытные занятия, интересная женщина. Ба, а ведь он даже не знает её имени! Весь вечер провели вместе, а поинтересоваться так и не удосужился. Хотя, так ли это важно сейчас?
03
Многие полагают, что по утрам у неё плохое настроение. Пусть так. На самом деле ей просто тошно. Первый же глоток крепкого чая выворачивает наружу отвратительную белесую дрянь. Она долго полощет рот над умывальником, стараясь не смотреть на покрытое мелкой сеточкой трещин зеркало. Раньше она старательно подводила тени под запавшими глазами, наводила румянец впалые бледные щеки, строила отражению ободряющую улыбку. Сейчас… Нет, ей не было наплевать на то, как она выглядит. Просто стало как-то лень, в напряг, словно делаешь нудную, не приносящую удовлетворение и особой радости работу. От лифта у неё кружилась голова, а от казавшихся бесконечными ступенек заходило в бешеной молотьбе сердце и хватало судорожными спазмами легкие. Проще было выйти на балкон и перевесить непослушное тело через шаткие деревянные перила. Но, - это всегда успеется.
Она садилась в свой новый, но не видавший хорошего ухода BMW и долго, закатив глаза, прогревала мотор. И лишь отдышавшись, трогала с места. И, - затягивалась первой в этот день сигаретой. Обычно это был Camel или Парламент. Никаких излишеств и пижонства. С этим она покончила целую вечность назад. Когда пускать с легкой небрежностью кольца ароматного дыма считалось признаком изысканности манер, а зажатая между холеными пальчиками длинная черная сигарета с золотым ободком будь -то бы подчеркивала твою индивидуальность.
День выдался так себе, нормальный в общем то день. Он не обременял грузом проблем и не вдохновлял покорять новые горизонты. Он и наступил то не потому, что был нужен, а так, по инерции. По привычке. Утром мы не принадлежим себе, тело еще спит, но безжалостный будильник гонит его с нагретой за ночь постели. Времени достаточно, но тебе постоянно кажется, что опаздываешь, все делаешь второпях и лишь по дороге на работу лихорадочно начинаешь соображать, все ли взял или что – то оставил дома. Тебя нервирует каждая остановка у светофора, а от непредвиденной пробки рука машинально тянется к сигарете.
По магнитоле гоняли какую – то чушь и от нее еще больше болела голова. Но Алёна не меняла станцию уж тем более не собиралась отключать магнитолу. Она привыкла к тому, что в салоне присутствует отвлекающий фон. Кажется, она задумалась и лишь слабой вибрацией ощутила мягкий толчок капота обо что – то. Запоздалым движением рванула по тормозам. Шины отозвались на это недовольным повизгиванием. Машина остановилась, но она сидела, не двигаясь, словно боялась увидеть распростертого на дороге человека. Вдруг она кого – то убила?
Молодой человек лежал на снегу, за дорогой и поза его совсем не казалась распростертой. Скорее он сжался в калачик, словно старался подавить резавшую на части боль. И он шевелился. Алёна подбежала к нему, попыталась поднять. И с облегчением поняла, что ничего серьезного не произошло. Крови не было, перелома, наверное, то же.
-Отделался легким испугом. – Произнёс мужчина и слабо улыбнулся. Улыбка у него не вышла, но Алёны как камень с груди упал.
С ним и в самом деле, похоже, всё обошлось. Шок был уже позади, а ушибы, - не самая неприятная вещь на свете. Он оказался молод и довольно симпатичен. Алёна медленно вела машину и лишь искоса поглядывала на нежданного попутчика. Он сосредоточился на ушибленной коленке и совсем не интересовался маршрутом.
-Что же вы так неосторожно? – Решила нарушить молчание Алёна. – Бежали от кого-то?
-От судьбы не уйдешь. – Философски заметил мужчина и оторвавшись от своей несчастной коленки, пристально взглянул на Алёну. В его глубоких голубых глазах чувствовалось напряжение.
-Вот как? – Удивилась девушка. – Кто же вам такую уготовил неласковую?
-А вот это не ваше дело. – Непонятно почему он огрызнулся.
-Не очень - то вы приветливы. – Фыркнула Алёна и отвернулась. Подумаешь!
-Жив остался, и то ладно. – Пошутил мужчина. – А приветливость дело наживное.
-Правильно рассуждаете. – Похвалила Алёна. – Кстати, почему бы нам не познакомиться, повод вроде бы есть, как вы считаете?
-Повод, действительно, подходящий. – Засмеялся мужчина. – Никогда еще не знакомился с девушками подобным образом.
-Вы, кажется, что-то упомянули о судьбе?
-Полагаете, что вы и есть моя судьба? – Зашевелился мужчина. – Конечно, лучший вариант, чем бездарная смерть под колесами, но знаете, - он развернулся к Алёне, - вы не в моем вкусе.
-Вот так приговор. - Она даже обиделась немного. – Что же во мне не так?
-Вид у вас какой-то. – Он защёлкал пальцами, словно подбирая подходящие слова. – Болезненный что – ли. Как будь – то ширяетесь или пьёте не в меру. А то и чего похлеще. – Он осёкся, словно испугался, что сболтнул лишнего.
Алёна резко сбросила скорость и прижавшись к обочине, остановилась.
-А если я скажу, что не делаю ни того, ни другого. – Она крепко вцепилась в обернутый чёрной кожей руль и медленно, словно борясь с дыханием, цедила слова. – Что ложусь спать в одиннадцать и позволяю себе сигарет пять-шесть в день, не больше, что вы тогда скажите?
Он вздохнул, то ли с облегчением, то ли подготавливая себя к чему-то.
-Скажу, что в таком случае вы обречены.
-Судьба?
-Вот именно.
Возникла пауза. Алёна повернулась к окну. Опять повалил мелкий неприятный снежок, все так же суетливо проносились мимо машины, мигал светофор на перекрестке и гасли первые фонари под наступлением серого хмурого утра. Все как обычно, кроме разве того, что ей было наплевать, успеет она на работу или нет.
-Дайте мне сигареты. – Тихим, каким - то упавшим голосом попросила Алёна. - Вон там в бардачке.
Она протянула руку, что - бы взять у него пачку, но мужчина неожиданно схватил её за запястье и притянул к себе.
О, боже! – Только и выговорил он.
Она, наконец, поняла в чём дело и отдёрнула свою от его.
-Эка невидаль. – Огрызнулась Алёна. – Неужели никогда не видели? По нашим временам, это не редкость.
-Ещё бы. – Присвистнул мужчина. – Два человека на один квадратный метр.
И закатав рукав курточки по локоть, показал ей свою руку. Та же омерзительная чёрно-лиловая печать на запястье, она зловеще переливалась и ритмично пульсировала, словно отсчитывая оставшееся на бренном свете время.
-Вдвоем не так страшно умирать, верно? – Она ободряюще похлопала его по руке. – Может, все-таки познакомимся, а то знаете, - может больше и не доведётся?
-Владимир. – Мрачно произнёс мужчина и снова посмотрел на неё. В его удивительных глазах больше не читалось напряжение, лишь сквозила какая – то легкая, словно мимолётная грусть.