- Зина! Я требую, чтобы ты заставила этого хама замолчать! - с апломбом потерявшей берега хабалки заверещала Яковлева.
- Аля! - неожиданно для всех рявкнула Зинаида Васильевна. - Я требую, чтобы прежде всего прилично начала вести себя ты!
- Чтоооо??? - взвилась Альбина.
- Ты пришла для того, чтобы устроить скандал? - раздраженно спросила Савельева-старшая.
- Я пришла поздравить тебя с Днем рождения... - с обидой заявила Яковлева.
- И предпринять очередную попытку вытащить из моей матери деньги... - отозвалась Ляля.
- А тебе, девочка, лучше бы помолчать! - рявкнула Альбина.
- Что-что? - гневно поинтересовалась, повысив голос, Ляля. - По-Вашему, я должна, находясь у себя дома, молчать в ответ на все Ваши гадости? Вам не жирно будет? Нет? И морда Ваша от наглости не треснет?
- Ты меня на глотку не бери! - истошно заверещала Альбина. - Это из-за твоего клеветнического заявления в милицию произошли все наши несчастья, а теперь, когда ты все свои гадости уже совершила, мне предлагается вытаскивать Сашу из беды в одиночку!
- Вадим! - вдруг устало попросила Зинаида Васильевна. - Мне уже хватит... Эта завистливая зараза, похоже, не успокоится никогда...
Добрынин лениво встал...
Поняв, чтО он сейчас сделает, госпожа Яковлева предпочла вернуться домой сама...
- Ну вот и все... - улыбнулся Вадим. - Всего-то одна стерва покинула территорию, а воздух в доме очистился, как после хорошего весеннего дождя...
Время шло...
Закончился январь 1994 года...
По окончании январских и последовавших за ними многочисленных февральских праздников семейства Добрыниных-Никольских, которые Ляля с Вадимом-старшим, к большому неудовольствию Зинаиды Васильевны, исправно посещали и каждый раз с большим удовольствием оставались в гостях, как минимум, на пару дней, в те дни, когда праздников не было, а мать и муж работали, Елена Гурамовна посвящала значительную часть своего свободного времени поискам приличных бухгалтерских курсов...
Но, на ее беду, на престижные курсы при экономичеких ВУЗах в середине учебного года попасть было нереально...
Девушка старалась, обзванивала эти ВУЗы, но либо ей говорили, что набор слушателей предполагается, как минимум, через неделю, либо, когда она звонила в ближайший понедельник, ей сообщали, что набор был, но желающих было так много, что все места уже заняты, и советовали позвонить в апреле, а лучше - в мае, потому что на апрель уже записаны те, кому не удалось попасть на курсы в марте...
К концу марта Ляля еще так и не смогла записаться на курсы...
Честно говоря, девушка не сильно переживала об этом...
Она уже почти привыкла к тому, что утром ей не надо рано вставать и в любую погоду ехать на работу, а, значит, можно позволить себе понежиться в кровати подольше...
Ей очень нравилось и то, что Вадим не разрешал ей вставать по утрам, чтобы приготовить ему завтрак...
Он сам разогревал себе суп, завтракал, мыл свою тарелку, а потом, перед уходом, заходил в спальню, чтобы поцеловать сонную Лялю...
Эта нежность приводила девушку в такой восторг, что она даже подумывала, что, вполне вероятно, ей и нет
никакой необходимости куда-то бегать, чему-то учиться, где-то искать новую, неизвестную работу, среди новых,
недружелюбных людей, делать карьеру в этой новой, жестокой и совершенно непонятной жизни...
Ее теперешний мир был простым и уютным...
Семейные заботы много времени не отнимали, и у Елены появилось достаточное количество времени на чтение...
Девушка с удовольствием "проглатывала" одну книгу за другой и иногда подумывала о том, что будет читать, когда закончатся запасы литературы в местной библиотеке...
Но время шло...
Зинаида Васильевна все чаще высказывала свое недовольство тем, что ее дочь сидит дома, как барыня, вместо того, чтобы подумать о том, что стаж зарабатывать нужно даже в том случае, если есть муж, приносящий достаточно денег для безбедной жизни...
Елена Гурамовна понимала, что мать права, что однажды ее одинокий волк устанет от семейной жизни и, пренебрегши недовольством своего буйного тестя, уйдет по своим привычным волчьим делам, а ей нужно будет пережить то, что ее островок стабильности и покоя в этом неуютном мире оказался всего лишь временной иллюзией, и, расставшись с этой иллюзией, ей предстоит научиться жить дальше в своей, самостоятельной, совсем неуютной и нестабильной жизни...
И конечно, она прекрасно понимала, что отец никогда не бросит ее на произвол судьбы и обязательно придумает что-нибудь такое, что позволит Ляле жить безбедно и впредь...
Поэтому девушка позволила себе расслабиться и наслаждаться покоем, отдыхом и любовью...
Девятого марта Вадим Добрынин, накануне с большим вкусом отпраздновавший международный женский день в кругу всей собравшейся по этому поводу в квартире Зинаиды Васильевны семьи, отпраздновал в том же самом, уже слегка помятом кругу, свое сорокалетие с таким размахом, что поздней ночью родственникам пришлось вызывать такси, поскольку и Вадим-младший, и его отец, Петр Андреевич, муж Маргоши, были пьяны в такой хлам, что не могли вспомнить не только свой адрес, но и свои имена...
На радость Добрынину, Маргоша, хоть и сильно путалась в показаниях относительно балок с защемленным концом, но имя и адрес свой помнила и произносила их почти четко...
В результате, Лидии Михайловне, неплохо знающей своего сына, пришлось остаться на пару дней у Добрыниных...
А сам именнинник ни десятого, ни одиннадцатого марта не смог работать...
Утром десятого марта Лидия Михайловна и Ляля, чувствовавшие себя плоховато, вспомнили, где у них спрятан стратегический запас шампанского и благополучно излечились от недомогания...
С Вадимом было сложнее - от опохмелки он наотрез отказывался и болел со вкусом...
Елена терпеливо откармливала своего болящего мужа тюрей, наваристым мясным супом и ароматными домашними солеными огурчиками, но, поскольку выздоравливать он категорически не собирался, то пришлось матери ближе к вечеру применить запрещенный прием под названием "а то ремня сейчас получишь" и заставить разнежившегося в кровати "страдальца" выпить стопочку водки "для поправки здоровья"...
Разумеется, возражать матери Вадим не посмел, а, опохмелившись, не рискнул продолжать симуляцию...
Пришлось ему срочно приходить в норму и в доброе расположение духа...
Единственное послабление, которое позволила ему Лидия Михайловна - отдых еще на один день...
И только двенадцатого марта, когда муж повез мать домой, а потом уехал калымить, Ляля вспомнила о бумажке, которую она машинально сорвала со столба и положила в карман несколько месяцев назад...
Девушка просмотрела все карманы своего небогатого гардероба и нашла ту бумажку...
Это было объявление о приеме слушателей на какие-то заштатные бухгалтерские курсы...
Елена, уже ни на что не надеясь, набрала номер и записалась, наконец, на курсы, занятия на которых должны были начаться в первых числах апреля...
Продолжение следует...