Золото

       Дорогие мои Пеледуйцы! Выношу на ваш суд свой очередной продукт пенсионерского ничегонеделания. Извиняюсь за слишком растянутый сюжет. Что-то понесло меня, а остановиться вовремя не смог. Поэтому, все у кого хватит терпения дочитать рассказ до конца, мой респект и уважуха. Сам я несколько раз пытался бросить его на полдороге, но с Божьей помощью, и нескольких десятков чашек кофе с коньяком, а иногда и просто коньяком, с грехом пополам закруглился. Честно говоря не всё меня в нём устраивает, но что получилось то и получилось… Буду очень благодарен, за замечания и советы тем, кто подметит и укажет слабые и не очень грамотные места с точки зрения стилистики…
               
                Ваш В.А.Брюхов.

               
                P.S. Хочу  предупредить, что повесть немного
                длинная, чтение займёт около трёх часов,
                поэтому если надумаете его читать,
                оставьте это дело на вечер.

                Золото.

Практикант…
      Эта история приключилась со студентом Горьковского Института Инженеров  Водного Транспорта  Валерием Брюховым, который после окончания третьего курса, был направлен на производственную практику,  на период навигации, в свой родной посёлок Пеледуй.  Пеледуй находился в далёкой Якутии, на берегу могучей красавицы реки с  красивым именем  Лена.
        Практику ему предстояло проходить на речной пристани в должности дежурного диспетчера движения.  Прибыв в Пеледуй  в первых числах мая, 1980-го года, отдохнув дня два от дороги,  которая, как известно полна неожиданностей,  он появился на пристани. Пристань располагалась на берегу  Лены,  в стареньком одноэтажном здании.  Здание было построено,  где то в 50-е годы и представляло собой  деревянное, одноэтажное сооружение  с  диспетчерской - голубятней  на втором этаже. Несмотря на невзрачность и внешнюю без изысков простоту, пристань в окружении пышной зелени  берёз, елей и черёмухи,  выглядела довольно таки уютно и живописно, и являла собой великолепную натуру  для кисти художника пейзажиста.  В здании пристани имелось всё, что должно было быть  в каждом уважающем себя учреждении речного транспорта, занимающегося  одновременно и пассажирскими перевозками, и движением флота, и погрузо-разгрузочными работами.  Кроме диспетчерской и кабинета начальника, на пристани имелись кабинет коммерческого отдела, радиостанции, комната матери и ребёнка, касса по продаже пассажирских билетов на  теплоходы «Заря» и пассажирские пароходы,  буфет,  медпункт,  зал ожидания. Имелась так же своя кочегарка – котельная,  работавшая на дровах. Начальником пристани, в описываемый  период, был бывший капитан Кузнецов Виктор Алексеевич.  Старшим диспетчером был так же бывший капитан Антипин Валентин Тимофеевич. Под руководством этих  двух людей и должен был проходить практику и набираться знания и опыта  наш практикант, который  может быть,  кто его знает,  и станет будущим  министром  речного флота…
      
Дорога…
      Дорога от города Горького, нынешнего  Нижнего Новгорода, где находился институт,  до Пеледуя  хотя и проходила высоко за облаками,  на этот раз для Валерия  оказалась далеко  не безоблачной…
       Вылетев поздно вечером с Горького, ТУ-154, через четыре с половиной  часа,  ранним майским утром благополучно приземлился  в аэропорту города  Иркутска,  доставив заспанного, успевшего подремать  в самолёте  студента,  в столицу таёжной Сибири.  Согласно расписания, указанного в его билете,  следующий самолёт Ан-24, через три часа должен  был унести  потенциального министра из  столицы сибири, в ворота алмазного края, в далёкий якутский  городок под названием  Ленск.  Ленск - бывший посёлок Мухтуя, уходящий своей историей в глубокую старину.  В 1963 году Мухтуя приобрела статус города и получила название Ленск. Ленск находится в 2-х сотнях километрах ниже по реке Лена  от посёлка Пеледуй.  От Ленска же до Пеледуя  в то время года можно было добраться только самолётом. Местный  АН-2  при хорошей погоде это расстояние преодолевал за  час.  При нормальном раскладе, уже сегодня к вечеру  Валерий  мог  бы добраться до своей малой Родины и пить чай в родительском доме. Но, как говорится, хочешь рассмешить Боженьку, поделись с ним своими планами…
      Так как «Министр»  был  ещё так сказать в зачаточном состоянии,  и неизвестно,  выйдет ли из него вообще  какой- нибудь  толк, то  провидение, особо не церемонясь, отложило его рейс до Ленска  на завтрашний день. Пока на завтрашний, а там видно будет. По вокзальному радио сообщили, что  рейс по маршруту Иркутск –Киренск - Ленск - Олёкминск - Якутск отложен по метеоусловиям трассы…
       
Гостиница…
      Побродив по переполненому зданию аэровокзала  в поисках свободного места,  где можно было бы притулится до утра, и не найдя ничего подходящего, Валерий,  слегка расстроенный   вышел на улицу.  Время близилось к вечеру. Перспектива ночевать на улице, на скамейке возле здания аэропорта,  или  что ничуть не лучше,  в здании аэропорта,  но на полу, совсем его не радовала. Стояли первые деньки мая, и солнце днём,  хотя и нагревало воздух до 10-15 градусов, ночью температура опускалась ниже нуля, и те лужи что за день образовывались от подтаявшего снега,  не успевшие подсохнуть  за день, покрывались тонким  хрустящим ледком.
        Потоптавшись  по перрону  привокзальной площади, среди таких же не улетевших бедолаг,  Валерий уже хотел вернуться в зал ожидания и расположиться где нибудь на полу, подложив под голову чемодан, как это делали некоторые пассажиры. Бросив последний взгляд на темнеющее небо,  краем глаза заметил в надвигающихся  сумерках, вспыхнувшую на крыше одной из ближайших пятиэтажек неоновую надпись. Светящиеся  буквы, стоящие с небольшим наклоном вправо, гласили - ГОСТИНИЦА. Рядом, на соседних домах светились такие же рекламные вывески, ранее зажжённые,  АТЕЛЬЕ,  УНИВЕРМАГ, даже ВИНО, но Валерий, не обратил на них внимание из-за их ненужности , а эта светящаяся надпись, как будто специально для него зажглась именно в тот момент, когда он уже собрался заходить в здание аэропорта. Гостиница находилась метрах в трёхстах от аэропорта и Валерий, подхватив чемодан,  и ни на что, особо не надеясь,  движимый каким то внутренним порывом, торопливо направился к светящейся вывеске, ориентируясь  на неё как на спасительный маяк…      
         Ему никогда ещё не приходилось давать, кому бы то ни было взятку, и он мучительно думал, о том, как это ему придётся сейчас сделать. А то, что сделать это придётся,  в этом он почти не сомневался.  Знакомые и друзья, которым приходилось ночевать  в гостиницах, почти все  в своих рассказах говорили, что без дачи на лапу в гостиницу не устроишься. Другой вопрос, как и сколько надо дать на эту самую лапу, Валерий не знал?  Валерий,  хоть и был уже в не детском, и даже не в юношеском возрасте, но чувства такие, как совесть, застенчивость,  стыдливость, присущие ему  ещё со школьной поры, иногда играли с ним плохие шутки. Он, например, стеснялся  напомнить,  одолжившему у него ту, или иную сумму денег знакомому,  о том, что срок возврата, оговорённый самим же должником , уже  давно истёк. Более того, он испытывал даже чувство неловкости при случайной встрече с этим  человеком,  думая,  что и тому  тоже так же неловко от не держании своего слова. Он в таких случаях  старался быстрее закончить разговор, а если это было возможно, то и вообще  избегал встречи с ним… 
        Войдя в просторный вестибюль гостиницы, он ещё с порога услышал громкие голоса ругающихся людей.  Выделялся громкий женский  голос,  визгливый и злой. Ей вторил мужской,  тоже сердитый,  но как бы оправдывающийся.  Администраторша, это её голос слышал Валерий, полная, с ярко накрашенными губами женщина,  лет за сорок, с копной рыжих волос дыбившихся над её головой.  с  раскрасневшимся от праведного гнева  лицом,  выставив огромную грудь  как таран,  и уперев руки в бока, наседала на подвыпившего мужика. Мужик был среднего роста, лет под пятьдесят, с небритым помятым лицом. Он не смотря на её явные преимущества и в габаритах и в весовой категории,  отважно бил себя в свою не такую могучую как у неё грудь, и обещал этой выдре показать кузькину мать и найти на неё управу. Из их шумной ругани Валерий сумел понять, что противник администраторши в этом споре,  из за непрекращающейся пьянки, длившейся уже пять  дней,  в чистую пропился,  и не заплатил за прошедшие  сутки за номер.  И хотя мужик в данной ситуации на все сто был не прав, он пытался доказать, что выселить его она не имеет права, что  завтра  или послезавтра деньги у него будут. Оказалось что он старатель с Бодайбинских приисков, и что должен на днях получить расчёт за отработанный сезон.  Но все его доводы на хозяйку гостиницы не производили никакого впечатления. Вот когда получишь свой расчёт, тогда и приходи, не унималась администраторша. Твои дружки,  такие же как и ты старатели отказываются уже за тебя платить, скоро и они вылетят отсюда вслед за тобой. Сколько можно жрать эту водку, пять дней не просыхаете. Выселяйся, пока я милицию не вызвала. При слове милиция, мужик немного поутих и уже примирительным голосом  попробовал заехать с другого бока к администраторше. Светочка, ну зачем сразу милицию, мы же культурные люди. Что мы по мирному не сможем договориться? Деньги как придут сразу за всё и рассчитаюсь и тебя не забуду. А Светлячок? Мужик игриво подмигнул ей и нетвёрдо шагнув попытался приобнять дородную даму,  Светочка повидавшая за свою буйную  администраторскую жизнь  не один десяток подобных прощелыг и проходимцев,  безошибочно научилась определять  действительно ли у того или иного мужика имеются  деньги, или же как у этого  только один трёп. И поскольку её опыт однозначно подсказывал ей, что у бодайбинского  старателя, несмотря на все его заверения,  за душой  ни шиша, и в карманах ни гроша, вопрос с его выселением был окончательно предрешён… 
         Если бы Светочка только знала, как глубоко  подвёл её в этот раз её богатый опыт. Как непростительно сильно она ошибалась, не сумев разглядеть в этом невзрачном на вид мужичке того, настоящего, кем он был на самом деле. Знай кто он,  она  сама заплатила  бы за него  за несколько дней вперёд, а то и за целый месяц.
         Но как было сказано выше,  ничто  не подсказало Светочке сбавить обороты, и она со всей решительностью настроилась заполучить с этого по её мнению забулдыги  плату за койко- место за прошедшую ночь. Койка в 3-х местном номере в этой гостинице, в те времена стоила один рубль восемьдесят копеек за сутки.  Денег у старателя не было, паспорта тоже. Светочка ещё вчера предусмотрительно взяла его паспорт  в качестве залога, и  обещала  вернуть его сразу после оплаты номера. Ситуация складывалась нешуточная  и грозила вмешательством милиции, что старателю явно  не хотелось. Как же я деньги  то на почте получу, если ты у меня паспорт забрала?  Нет, ты скажи ей, чуть не плача, уже без всякого гонора обратился он к Валерию, терпеливо дожидающегося окончания спора. Это же полный беспредел. Нет,  ну ты скажи…
        Покажешь извещение о денежном переводе, тогда и заберёшь свой паспорт, не терпящем никакого возражения голосом , поставила точку в споре администраторша.
         Вам чего молодой человек? - повернулась она к Валерию. -  Если насчёт мест в гостинице, то все места заняты. Она развернула табличку, стоящую на стойке, на которой крупными чёрными буквами было написано «МЕСТ НЕТ». Внутренне готовый к такому ответу,  Валерий, в глубине души  надеясь на чудо, попытался ещё раз испытать судьбу. Может, всё- таки найдётся одно. Третьи сутки в дороге, тяжело вздохнув,  вдруг неожиданно для самого себя соврал он. Соврал как то убедительно,  искренне.  Светочка, с недовольным  выражением лица, шумевшая до этого,  с интересом, и даже, как ему показалось, с сочувствием, несвойственным её харизме,  посмотрела на него. И где же это тебя трое суток носило то?  Она отложила в ящик стола паспорт мужика, который до этого теребила в руках, в надежде, что тот принёс деньги,  и с интересом повернулась к нему, готовая слушать его дорожные мытарства. Валерий, ещё не придумавший где же это его носило столько времени, только рукой махнул, долго рассказывать. Светочка, настроившись  слушать  3-х суточные приключения  парня , стоявшего с чемоданом напротив, была отвлечена парочкой пожилых людей, видимо  супругов, спускавшихся по широкой лестнице в фойе вестибюля. Увидев администраторшу,  женщина направилась к ней. Здравствуйте Светлана Андреевна. Она, нервно теребя в руках перчатки, нерешительным, явно не расположенным к ругани, голосом обратилась к администраторше.  Светлана Андреевна, не хочется ругаться, но в 23 номере опять всю ночь шумели. Я вообще не смогла уснуть. Сколько это может продолжаться? Неужели нельзя найти на них управу? Заметив старателя,  который как только увидел спускающую по лестнице пару,  попытался спрятать лицо, глубоко надвинув на глаза кепку, она  указав на него пальцем, чуть ли не прокричала. Светлана Андреевна вот этот гражданин,  который вторую  ночь ломился в нашу дверь. Мне пришлось  с полчаса объяснять ему, что его номер рядом, но он ничего не хотел слушать, ломился как слон. Хорошо дружки его увели.  У алкашня проклятая, в сердцах замахнулась она перчаткой на старателя.  Но, но мамаша!  Мужик поняв, что гостиница ему уже не светит,  решил  особо то и не следить за базаром.  Не ломился я в твою дверь, перепутала сама наверное спросонок. Это я то  перепутала, женщина чуть не задохнулась от негодования, совсем уже совесть потерял?  Гражданочка, успокойтесь пожалуйста. Светочка обняла женщину за плечи. Успокойтесь, он уже получил своё. Я его уже выселила, а сейчас ещё и милицию вызовем, чтоб неповадно было…
         Мужик натужно кашлянул, и, когда  Валерий глянул на него,  кивнув  головой на дверь,  направился к выходу. Валерий, секунду потоптавшись на месте,  последовал за ним. Слушай брат, выручай, оглядевшись по сторонам,  старатель нервно закурил. Ведь действительно эта стерва  ментовку вызовет, а у меня непогашенная судимость, одолжи пару рублей, оставишь адресок, я тебе перешлю. Или купи часы,  он сняв с руки часы. Часы хорошие, противоударные, всего за червонец.  Он  протянул ему наручные, обычные ничем не примечательные часы. Или возьми в качестве залога… Тебя как звать то, меня Митяем, выручай а? Валерию, ясно представлявшему остроту ситуации, в которую попал Митяй,  стало даже немного жалко пропившегося Бодайбинского золотоискателя, повторявшего судьбу Шишковских героев  из «Угрюм реки».  Денег лишних у меня нету,  часы свои имеются. Правда не такие крутые, как у тебя, но меня устраивают.  Вот если только Светлана Андреевна согласится заселить меня вместо тебя, на твою койку, я так и быть оплачу твою прошлую ночь. Как ты на это смотришь? Немного поморщившись, старатель , посопев, развёл руками, согласен, а куда деться то?
        Вернувшись с улицы назад в гостиницу, они увидели, что Светочка, успокаивая посетительницу,  накручивает диск телефона.  Думая, что та звонит в милицию, Митяй подбежал  к ней и нажал  клавишу телефона. Всё, всё, всё, он успокаивающе выставив руки перед собой, видя что Светочка, не ожидавшая такой наглости, переложила массивную эбонитовую трубку телефона в другую руку, явно намериваясь огреть его ей.  Всё, всё родная, всё, видя,  что администраторша всё ещё не выпускает  телефонную трубку,  старатель осторожно,  двумя пальцами забрал её у неё и положил на телефонный аппарат…
         Светлана Андреевна!  Валерий увидев, что бить старателя  хозяйка гостиницы передумала, решил напомнить о себе. Светлана Андреевна, давайте я заплачу за товарища, а поскольку вы его уже выселили, то я бы с удовольствием занял его место. Обещаю вести себя тихо, не нарушать установленных  правил, и охранять сон хороших соседей, он кивнул в сторону пенсионеров,  от ночных алкашей. Старатель при этих словах обиженно фыркнул, но возмущаться не стал. Светлана Андреевна! Пожилая посетительница собиравшая уже уходить , задержалась и несмотря на ворчание мужа, топтавшегося всё это время возле выхода, обратилась к заведующей, с которой у неё за эти минуты сложилось женское взаимопонимание.  Светлана Андреевна, может действительно устроить молодого человека, а то я боюсь,  опять ночью будут буянить его собутыльники, которые остались в той же комнате. А он, я смотрю, паренёк положительный, не то, что этот, она кивнула на ночного возмутителя спокойствия, который, набычившись сопел,  не пытаясь спорить. Не то, что этот алкаш…

Григорий и Витёк…
       Короче, через полчаса, Валерий, став законным гостиничным посетителем,  с чемоданом в руках стоял возле  двери номера на которой висела цифра 23. На его стук никто не ответил. Толкнув дверь, оказавшуюся незапертой, Валерий, войдя в  комнату, увидел живописную картину. Номер был трёхместный. На двух койках стоящих у окна, между которыми находился стол,  спали не раздеваясь в верхней одежде двое мужиков.  Застоявшийся запах перегара и сигаретного дыма висел в комнате. На столе стояло две бутылки коньяка «Белый Аист» ,  одна из них пустая, во второй оставалось грамм пятьдесят жидкости. Так же на столе лежали две коробки шоколадных конфет, одна из них была тоже пустая, во второй ещё оставалась пара конфет. Дополняли картину маслом, две пачки сигарет «Столичные», одна из них, как уже догадался читатель, тоже была пустая, во второй оставалось несколько  сигарет. В единственном варианте на столе стояла только пепельница,  наполненная окурками и три гранёных пустых стакана. Не особо стараясь соблюдать тишину, Валерий забросил свой чемодан на антресоль шкафа ,стоявшего в углу у двери, и громко поздоровался. Один из лежавших мужиков зашевелился,  и с трудом  оторвав  взлохмаченную голову от подушки,  хриплым от сна голосом  спросил: ты кто? Где Митяй? Который час?  Я то?  Садясь на свою кровать, так как единственный стул был завален каким- то тряпьём,  я то, ваш новый сосед по номеру, звать меня Валерий. С Митяем, если это тот, про которого  вы спрашиваете, милиция в вестибюле разбирается. Время сейчас, где то около  восьми вечера.
        Как милиция? Почему милиция? Мужик удивлённо привстал.  Не знаю,  нарочито безразличным голосом ответил Валерий. Там вахтёрша,  какого то мужика, в ментовку сдавать собирается. Он вроде за койку не заплатил. Она и дружков его тоже обещала выселить,  за пьянку в номере. Видя как напрягся лохматый,  так его про себя окрестил Валерий, он тем же безразличным тоном  продолжил,  по моему, она именно вашу комнату  и имела ввиду…  Гриш, Гриша!  Лохматый повернулся к спящему напарнику. Вставай.  Митяя кажется  менты приняли. Вставай, уже  восемь часов.  Опять на самолёт опоздали. Гриша, здоровенный  мужик лет сорока, сорока пяти, с небольшим шрамом на право щеке,  с  лицом заросшим  недельной давностью  щетиной,  кряхтя с трудом сел на кровати. Широко зевая, растирая лицо руками, прогоняя сон, спросил обращаясь к Валерию.  Как звать то тебя, куда едешь? Выслушав, продолжая так же зевать,  сообщил, мы с Витьком,  лохматого оказывается  звали Витёк, мы с Витьком тут уже пятый день заседаем, всё улететь не можем. Он криво усмехнулся.  На вопрос Валерия, а в чём собственно дело, нехотя ответил. Да то, проспим, то лень наваливается, то ещё какая нибудь хрень… Динамик, висевший в углу комнаты и до этого потихоньку мурлыкавший какую- то мелодию, вдруг громко щёлкнув  объявил - пассажиры Зимин и Сорокин улетающие до Краснодара, вас просят подойти к стойке регистрации № 5. Повторяем…  Гриша, что делать будем, полетим, или как? Да и Митяй где то запропастился. По всей видимости,  за старшего в этой компании был Гриша. Витёк вопросительно смотрел на Рыжего, который  окончательно проснувшись,  достал из тумбочки зубную щётку с пастой, бритвенный прибор  и  собирался идти в ванную комнату, расположенную на другом конце коридора, приводить себя в порядок.
          Да  когда мы успеем собраться то, рейс через полчаса, а у нас ещё не у шубы рукав. Гриша в нерешительности остановился. Опять видимо рейс придётся пропустить? Видно было, что Витьку эта затея  не очень то была по душе, но спорить с Гришей он не стал. А  кстати, где мои часы, Гриша с удивлением смотрел на запястье руки, на которой  и должны были находиться его злополучные часы. Ты не видел, обратился он к Витьку, который тоже причесав свою взлохмаченную шевелюру,  собирался вслед за ним идти умываться? Нет,  не видел, а по моему мы вчера с ресторана шли, у тебя их уже не было. Точно, ты же сам их дал на время Митяю  с таким условием, чтобы он разбудил нас за два часа до рейса. Действительно, Гриша хлопнул себя по лбу. А где кстати  Митяй?  Витёк чертыхнулся, я ж тебе уже минут десять об этом говорю, забрали его менты. Вот студент говорит, что видел, как его вахтерша ментам  сдавала. Точно? Григорий пристально глянул на Валерия. Взгляд у него был тяжёлый, проникающий,  Валерий, чувствуя себя неловко под этим взглядом,  слегка запинаясь уточнил.  Как она сдавала Митяя, он конкретно не видел,  но то, что Светочка собиралась это сделать, он точно слышал. Он так же подтвердил нахождение часов у старателя. Судя по описанию, это были именно те самые, что должны были разбудить Гришу за два часа до объявления регистрации на самолёт. Посокрушавшись,  оба посетителя ушли принимать душ. Валерий обратил внимание на то, как оба приятеля как то чересчур настороженно восприняли сообщение о задержании Митяя милицией. Вроде бы рядовой случай, особо их не касающийся, но что- то в их поведении показалось ему странным. Через пару минут  после их ухода он решил сходить в туалет, который находился в том же конце коридора, где и душевая комната. Сидя, задумавшись на унитазе,  Валерий сквозь шум падающей воды за деревянной перегородкой отделявшую душевую от туалета, услышал, как Григорий раздражённо спрашивал Витька. Ты точно ничего ему вчера по пьяне не сболтнул? У тебя же манера такая, как подопьёшь  становишься болтливым и богатым,  хуже бабы. Гриша, да ты же меня знаешь, обиженно оправдывался Витёк. Я ни слова, ни полслова… А что же он тогда с комнаты свалил, Григорий зло выругался. Ведь знал же, что Светка его назад в номер не пустит? Мне он ещё вчера показался каким то хитроватым, всё норовил у меня про рыжьё узнать. А откуда он мог про него узнать, если только ты да я были в теме? Валерий насколько понял,  разговор идёт о Митяе и о каком то ружье…         
      Стараясь по меньше шуметь, он спустил воду в унитазе и выходя попридержал скрипучую дверь. Услышав шум сливаемой воды заговорщики за перегородкой  примолкли.  Вернувшись в комнату, Валерий, озадаченный услышанным, и убедившись, что приятели ещё не вышли из душевой,  осмотрел все углы в комнате, заглянул под кровати, в шкафы, но никакого ружья не нашёл. Под кроватью, на которой спал Григорий, он обнаружил в углу  стоявший коричневый портфель из крокодиловой кожы…
        Появившиеся через полчаса посвежевшие, протрезвевшие и гладко выбритые приятели,  показались Валерию  довольно таки вполне интеллигентными  и культурными людьми, ничего общего не имеющие с теми двумя алкашами, которых полчаса назад он застал валяющихся на измятых койках. А когда, порывшись в своих чемоданах,  достав  цивильную по тем временам одежду и облачившись в неё, друзья предстали перед ним совсем в другом виде. Перед ним стояли два   аристократа, не лишённых изысканности в вопросах моды. Заметив удивление на лице Валерия от их перевоплощения, Григорий, довольный впечатлением произведённым на студента,  весело подмигнув   предложил,  мы с Виктором сейчас в ресторан планируем, маленько встряхнутся, не желаешь составить компанию? И упреждая его ответ,  добавил - насчёт денег не напрягайся, я угощаю.  Так у вас же рейс, его задерживают из за вас, у вас же билеты пропадут,  если вы не полетите. Валерий был удивлён спокойным поведением  соседей по номеру. Вас, наверное, уже и дома заждались, сами говорите, что пятеро суток уже здесь? При словах о доме, по лицу Григория промелькнула тень, скулы напряглись, брови нахмурились. Видно было, что напоминание о доме ему было неприятно. Всё нормально, студент, всё путём…
      Григорий, достав из чемодана тугой бумажник, переложил его во внутренний  карман кожаной куртки.  Деньги дело наживное. Да и на что они и нужны, если только не на то, что бы их тратить. Верно Витёк? Витёк,  готовый к походу в ресторан, согласно кивнул и снисходительно глянув на Валерия добавил – учись студент. Эту фразу Валерий не раз потом слышал от него, на протяжении ещё двух суток. До той самой поры, когда  на трассе в сторону Ленска установилась лётная погода,  а друзья старатели купили себе новые билеты до Краснодара, но уже не на самолёт а на поезд… 
         Ещё раз, предложив Валерию пойти с ними в ресторан, и получив отказ,  друзья удалились из номера. Ресторан находился в этом же здании, что и гостиница, и судя по доносившейся с его стороны звуки музыки веселье там только ещё начиналось. Почувствовав, что он проголодался, Валерий немного пожалел, что не согласился с предложением Григория. Одевшись, он  вышел на улицу. Морозец, усилившийся к вечеру, освежил лицо, и пробравшись под весенне-осеннюю курточку, согревающую его в Горьком,  заставил поплотнее застегнуть все пуговицы до подбородка.  После спёртого, наполненного перегаром  воздуха в номере,  свежесть морозного ветерка слегка его опьянила. Зайдя в здание аэропорта, он прошел в помещение буфета, внутри  которого выстроилась медленно продвигающаяся  к прилавку очередь  из проголодавшихся пассажиров. Всё помещение аэропорта было забито людьми. Через небольшие промежутки времени динамик объявлял о том или ином рейсе, на который  начинается регистрация и тогда толпы людей кидались к обьявленной стойке,  протягивая через головы галдящих, стоявших впереди людей, свои билеты и паспорта. В общем обычная для аэропортов того времени картина когда отменялись или задерживались одновременно сразу несколько рейсов. Глядя на эту массу людей, облепивших все свободные ряды скамеек и все более,  менее подходящие  для сидения места, Валерий только сейчас осознал, как ему повезло с гостиницей,  несмотря на то, что пришлось оплатить долг Митяя.
        Утолив голод куском жареной курицы, оказавшейся довольно таки вкусной и выпив стакан горячего  какао, он не торопясь зашагал обратно в сторону гостиницы. Поднявшись в номер,  увидев,  что соседи с ресторана ещё не вернулись, решил до их прихода  попытаться уснуть…
          Проснулся он от громкого стука в дверь. Часы на его руке показывали половина первого  ночи. На пороге,  держа в одной руке бутылку коньяка, в другой коробку конфет, стоял слегка потрепанный Витёк.  Видно было, что он сильно навеселе. Накануне причесанные волосы на его голове опять лохматились в живописном беспорядке.  То, что ближайшие часы Витёк провёл не за душевной беседой и не за чашечкой доброго кофе,  явно подтверждал лиловый синяк  под левым глазом и не слишком твёрдая походка. Студент!  Радостно воскликнул  владелец фонаря под глазом. Как хорошо, что ты не спишь. Широко расставив руки, он попытался обнять Валерия. Тише ты, тише, Валерий с опаской посмотрел на дверь соседнего номера, где спали супруги, возмущавшиеся в вестибюле несколько часов назад. Говори потише,  хочешь  что бы Светочка милицию вызвала? Она два часа назад заходила, предупреждала, что так и сделает, если шуметь будете. Всё, всё, молчу,  молчу, Витёк приложил палец к губам. Поставив  коньяк  и коробку с конфетами на стол, он  бросив куртку на кровать  сел мимо табуретки.  О как, с удивлением произнёс  он. С трудом поднявшись,  не без помощи Валерия,  который еле сдерживая смех, помог ему,  приземлится  на кровать.
       Устроившись поудобней за  столом,  Витёк открыл принесённую с собой бутылку  коньяка. Коньяк,  как и две предыдущие пустые бутылки  был «Белый Аист». Этот аист был знаком Валерию по посещению в Горьком ресторана «Серая лошадь»,  находящегося недалеко от площади Горького. По какому уж поводу он оказался там  с друзьями,  он уже  и не помнил. Скорей всего  без всякого повода, но коньяк там был неплохой. Поэтому, когда  Витёк, открыв бутылку и плеснув грамм по пятьдесят в два гранёных стакана, предложил  по пять капель за знакомство, студент отказываться не стал. Коньяк действительно оказался не плохим.  А где Григорий? -  закусывая коньяк конфетой, поинтересовался Валерий,  вы же  вместе ушли? И подсветка, кивнув на синяк под глазом, откуда, спросил он?  Это?  Потрогав пальцем  расплывшийся синяк , поморщившись  переспросил Витёк, разливая коньяк по стаканам.  Это очередное  напоминание судьбы о том, что в её планах относительно меня хорошей любви не запланировано и она,  эта судьба,  уже устала напоминать мне об этом, а я с дурацким упорством всё пытаюсь её обмануть.  Давай студент,   Витёк  подняв стакан, чокнулся им о стакан Валерия и залпом опрокинул в себя содержимое.  Где спрашиваешь  Гриша? Витёк подложив под спину подушку, откинувшись по удобнее на кровати, закурил сигарету. С удовольствием выпустив  дым и наблюдая, как он медленно поднимается к потолку, грустно произнёс. У Гриши то, как раз с этим делом всё в порядке. Бабы липнут на него как мухи на мёд. Ты же сам видел его.  Всё у него при нём. Валерий, видевший Григория  три часа назад, действительно вспомнил, что, когда тот крепкий,  выше среднего роста сорокалетний мужчина , приведя себя в порядок после душа, одел  лёгкую,  белоснежную,  обтягивающую фигуру водолазку,  чёрный из натуральной кожи пиджак, ладно сидевший на нём,  настоящие, именно  настоящие,  джинсы фирмы «Montana»,  мечта всех студентов с Валеркиного курса, перед ними стоял во всей своей красе, совершенно другой человек. От проснувшегося четыре часа назад Григория ничего не осталось. Перед ними стоял красавец,  чем то похожий  на «Фокса», героя из вышедшего накануне на экраны телевизоров фильма «Место встречи изменить нельзя».  Джинсы сидевшие на Григории в конце  70-х  являлись вожделенной мечтой каждого  советского  пацана.   И Валерий, одетый в видавшие виды куртку и  потрёпанные отечественные джинсы марки «Тверь», испытал лёгкое чувство зависти… 
       Если Григорий после процедур изменился до неузнаваемости, и всё в нём,  даже небольшой  шрам на правой щеке, был как говорится ему к лицу, то что касается Витька… Пиджак, брюки, на нём были тоже  довольно таки хорошего качества и модного фасона, но сидели на его нескладной,  фигуре неряшливо и мешковато. Лицо его с выдающимися скулами, острым носом и маленькими,  близко посаженными глазами под почти бесцветными бровями выражало неутомимую энергию, стремление к действию, не важно к какому. Ему было необходимо постоянно двигаться, разговаривать, куда то идти, бежать. Вот и сейчас, посидев на кровати несколько минут, он вскочив собрался идти к знакомому который жил этажом выше и Валерию стоило не малых усилий отговорить его, опять напомнив про Светочку,  милицию, и половина второго ночи…
         Где то через пару часов, уговорив бутылку коньяка,  друзья наконец то уснули. Во время распития Валерий взяв на себя обязанность алкогольного разводящего,  старался напарнику плеснуть по больше. Гришино сравнение Витька с болтливой бабой, услышанное Валерием в душевой,  оказалось  весьма точным. После половины выпитого,  принимая во внимание  то, что Витёк до этого ещё был в ресторане, где он надо полагать, пил не яблочный сок, язык у него развязался довольно таки быстро. К тому моменту,  когда и от второй половины в бутылке не осталось ни капли горячительного,  Витёк успел  поведать  Валерию и о вечере в ресторане, и о своей жизни, и о …

Артель «Ольга»…
       С Григорием они оказывается  сводные братья. В старательской артели  Витёк работает уже четвёртый сезон, а Григорий со дня её основания, где то лет восемь. Артель, насчитывающая 12 человек,  по тем временам считалась не большой.  Коллектив состоял из  разного люда, в основном это были мужики с ближайших посёлков.  С материка их было трое Григорий, Витёк и Митяй…
        Именовалась  артель, по всем документам,  под женским именем «Ольга».  Что за женщина, в честь которой хозяин артели назвал своё предприятие, Витёк не знал, как не знал и то, кто вообще хозяин артели. Да это его особо и не интересовало. Прииск хорошо отработал сезон, и работяги,  отпахавшие без выходных шесть с половиной месяцев, заработком остались довольны.  Витёк в артели работал бульдозеристом, Его брат Григорий  здесь же  трудился бригадиром.  Эта должность  в старательской артели, была одна из значимых. От бригадира зависело очень многое. В этот раз сложилось так, что отработав летний сезон на прииске, им пришлось  остаться ещё и на зимний период , который растянулся аж до нынешней весны. Зимовку эту организовал, и оставил на ней себя и Витька, сам Григорий. Двое из троих ранее назначенных кандидатов на зимовку после небольшой перепалки с бригадиром были освобождены от этого дела, и отправлены по домам. Зимовать Григорию и Витьку пришлось с оставшимся третьим  кандидатом. Звали его Митяем. Предыдущие две зимы он уже провёл на прииске, и по справедливости,  должен был бы уступить очередь другим,  изъявившим желание позимовать,  но после неоднократных, таинственных  бесед с глазу на глаз с бригадиром, Митяй был оставлен  на третью зиму. Внимательный читатель наверняка вспомнил гостиничного знакомого по имени Митяй. Того мужика, за  которого Валерий оплатил  койко-место в гостиничном номере.  Да, это был тот самый Митяй…
         Новость, о необходимости остаться на зимовку, Витьку сообщил Григорий. Сообщил уже перед самым их отъездом, когда Виткина душа,  полгода  закованная ежедневными 12-ти часовыми  трудоками - трудоднями,  без выходных и праздников, без капли спиртного, без женщин, уже была на свободе, уже отдыхала в богатых ресторанах,  грелась в саунах в окружении знойных пышнотелых красавиц …
         Новость эта,  для Витька и его души, оказалась неожиданной. Всегда  с наступлением зимы, на прииске оставалось два - три работника, в обязаности  которых входила охрана артельного  хозяйства. Вопрос с кандидатами  на зимовку был утвержден  ещё за месяц  до закрытия сезона.  Заработок зимой конечно был не тот, что в летнее  время, но и работа была не такая уж тяжёлая как летом. Сторож есть сторож, ходи изредка проверяй пломбы на замках, что висят на трёх сараях приспособленных под складские помещения.  Ещё надо поглядывать  за  работающим на мазуте отопительным котлом,  который отапливал  брусовой гараж. В гараже зимовала артельная техника,  бульдозер, бортовой ГАЗ-66 и слегка подержанный  японский экскаватор.  Ради этого экскаватора и необходимо было  отапливать  весь гараж, т.к. какая то электронная  начинка в этом экскаваторе  при температуре ниже 40, а может и 30 градусов мороза, могла выйти из строя. Стоила  эта дурилка, процентов десять от стоимости всего экскаватора, да и приобрести её, та ещё была проблема. Каким путём это иностранное чудо попало на прииск, история умалчивает…
          Сначала Витёк категорически попытался отвертеться  от зимовки, но когда Григорий, убедившись, что их никто не слышит, сообщил ему, что остаются они не просто так.  Что  если всё сложится так, как он задумал, то нужды  гробить своё здоровье на этих приисках больше у них не будет. При удачном раскладе, длинноногие красавицы будут все его  эротические фантазии  осуществлять долгие годы.  Григорий знал слабое место своего сводного брата, у которого под Краснодаром был дом, была семья, жена и двое ребятишек которым он исправно переводил деньги, но женская красота как он сам говорил, была ему не чужда, и он при малейшей возможности не упускал случая приударить за очередной красавицей…
         Поупиравшись ещё немного, ценитель женской красоты скрепя сердце согласился на зимовку. Сколько Валерий не пытался узнать, подливая Витьку «Белого Аиста», чем же они  там всю зиму таким занимались, что могли бы жить, не работая всю оставшуюся жизнь, тот хоть и тараторил обо всём не смолкая, но лишь только разговор заходил о зимних делах, сразу же прикусывал язык и переводил разговор на другую тему.
         Лишь раза два, забыв про осторожность, сболтнул про какого то старого старателя, беглого зэка, который якобы во время войны,  сбежав из лагеря, скрывался в тех местах. Он якобы нашёл там богатую  рыжьём жилу и сумел добыть около двух пудов золота. Вспомнив про подслушанный разговор в туалете, где братья говорили про рыжьё,  Валерий понял, что разговор там шёл не о ружье, а о золоте…

Зэк «Ворон»…
Осторожен был зэк, осторожен и удачлив. Звериное чутьё, выработанное годами обитания в глухой тайге, постоянное ощущение опасности, не раз позволяло  ему  избегать  случайных встреч с людьми. Правда слухи о пропаже двух геологов  в том районе  во время, и одного охотника сразу после окончания войны, говорят о том, что удача не всегда была на его стороне. Однажды, окончательно устав помогать человеку,  который  притупив осторожность,  полностью положился на неё,  удача покинула его…
       Видимо кто то из лесных бродяг геологов, занимавшихся поиском полезных ископаемых в этом районе на государственном уровне, или  же очередной романтик, такой же старатель  одиночка,  наслышавшись  про бесследно пропавших  геологов и охотника, случайно наткнувшись  на вырытую в земельном склоне  хорошо замаскированную  добротную землянку.  счёл своим долгом сообщить о находке куда следует. 
        Дождливой октябрьской холодной ночью, когда порывы ветра и шум дождя заглушали осторожный хруст веток под ногами, трое сыскников, спецов из лагерной охраны, того самого лагеря откуда был совершён побег, окружив зимлянк, где скрывался беглец, без единого выстрела повязали бедолагу…
         Получив  за прошлые  дела, о которых ничего не известно,  за побег из лагеря, и за карабин, обнаруженный в землянке, который как потом выяснило следствие, числился за  одним из исчезнувших  геологов,  в общей сложности 15 лет,  на последнем  году срока, когда до освобождения оставалось полгода,  бедолага заболел и умер. Чувствуя  приближение  финала своей непутёвой  пьесы  под названием жизнь,  он  успел перед смертью сообщить такому же как он сидельцу про золото,  закопанного им на далёком горном ручье,  впадающем в таёжную быструю речку Бодайбинку. Ручей среди местных носил название Дурной. Там то, возле приметной сосны  вековухи, растущей на склоне горы, метрах в ста от  небольшой пещёры, в которой он не раз прятался от дождя и непогоды,  и закопал,  добытый за несколько лет упорного труда, а может и грабежа старателей одиночек,  свой клад беглый зэк. Закопал и что бы иметь ориентир, на всякий случай  сделал на сосне  топором приметный затёс. У самой же пещеры, у входа,  выложил из камней прямую линию вроде стрелы указывающей на сосну вековуху. Основным же ориентиром, служащим указателем для определения  местонахождения и сосны и пещеры,  были два останца,  известковых каменных столба возвышающихся над тайгой. Один  из них,  левый, если смотреть со стороны ручья, был ниже, правый выше

Митяй…
      Митяй оказался сыном того лагерного сидельца, кому поведал умирающий зэк тайну золотого клада.
        Сиделец,  отец Митяя, отпыхтев оставшиеся пять лет, или 1825 душных лагерных суток, заполненных ночной тоской и безнадёгой,  освободившись  день в день, через неделю был сбит пьяным водителем грузовика и с множественными переломами надолго залёг в больницу. Потянулась очередная череда бессонных ночей, которые в отличии от лагерных, хоть и были скрашены мечтами и планами, о счастливой, безбедной,  красивой  жизни, были всё таки омрачены малой надеждой на полнейшее выздоровление.  А без крепкого здоровья  в тех глухих местах,  где лежало закопанное золото, делать было нечего.  После долгих колебаний, сиделец  всё- таки решился поделиться  своей тайной со своим старшим сыном Митяем.  Митяй,  семейный,   сорокапятилетний мужик, работавший бульдозеристом  на  местном  карьере, во всех отношениях был человеком положительным. Единственно, что портило положительный список его благодетелей, так это его непреодолимая тяга к алкоголю,  возникающая с завидной закономерностью  в его организме раз в полгода… 
        Запой, во время которого Митяй беспробудно пил, продолжался дней пять, а то и неделю. Заканчивались деньги, на пропой шли вещи из дома. Правда его супруга, женщина из тех, кто и в горящую избу, и коня на скаку, зная о этой его слабости и поняв, что бороться с этим бесполезно, смирилась и терпела его загул до того момента когда из квартиры начинали исчезать вещи. Тогда в дело вступала сковорода,  при виде которой Митяй смиренно поднимал руки и сам  шёл в деревянную баню, стоящую в углу двора.  Дверь в баню супруга подпирала на двое суток крепким дрыном. Через двое суток Митяй выходил на свободу образцовым,  любящим супругом,  кем и был на протяжении  следующего полгода до следующего запоя…
        Митяй, услышав от отца рассказ о золотом кладе,  как раз накануне своего очередного запоя, к которому он готовился уже два дня, ожидая день зарплаты, мгновенно  изменил своей пагубной привычке, побороть которую не мог годами, и стал ярым противником этого, сгубившего много хороших людей зелья. Более того, он дал зарок не прикасаться к спиртному до тех пор, пока не найдёт это золото. Он вспомнил, что его старый знакомый, с которым он учился в одной школе, и два года даже просидел в одном классе  Зимин Виктор, которого все звали Витёк и его сводный брат Григорий Сорокин, вот уже несколько лет на каждое лето уезжают на заработки в далёкую Якутию,  на какую то реку Витим. И Григорий там даже числится каким то большим начальником. Являясь убеждённым домостроевцем, и не менее убежденным патриотом своего посёлка, считавшим его лучшим местом  на земле, Митяй  покидал родные края только раз, когда призывался на службу в армию. Желание посмотреть мир, сменить образ жизни, у него в отличии от его ровесников, не появлялось. Поэтому, когда года три назад,  во время очередного запоя, случайно оказавшись в одной компании с Витьком, который только что вернулся с этого  самого Витима, и сорил деньгами  направо и налево, на его предложение  Митяю  поехать с ними  на следующий сезон,  на Витим, на речку Бодайбинку, так как классные бульдозеристы им там вот  так нужны, Митяй по дружески отправил его, заявив, что ему и здесь неплохо живётся, а такие летуны как Витёк, готовы ради бабла и Родину продать. Дело дошло до драки. Потом они помирились, сойдясь на том, что Родина у них одна, и за неё они готовы порвать пасть любому, кто скажет о ней плохое.   Собутыльники из их компании Родину любили не меньше их, и возлияние продолжилось в тёплой дружественной  обстановке…
         Вспомнив ту гулянку и тот разговор трёхгодичной давности, у Митяя, который после беседы с отцом третий день не находил себе места, возникло желание немедленно переговорить с Витьком. И не смотря, на то, что время было позднее, и во многих домах уже погасили свет отходя ко сну, он чуть ли не бегом направился к Витьку, чей дом  стоял на той же улице через два дома от его.

Витёк…
       Витёк сидел на крыльце и докуривал последнюю на сегодняшный день сигарету. Была суббота и Витёк как и многие хозяева частных домов в их посёлке, протопил баню...
       Дождавшись пока все домашние  помоются,  он подложив  пару поленьев в топку и без того  горячей печки, плеснул ковшик   воды на раскалённые камни.  Забравшись на полог Витёк от души отхлестал себя новым  берёзовым веничком. И сейчас, будто заново родившись, выпив холодного ядрёного квасу, распаренный и раслабленный, сидел на крылечке, покуривая сигарету.  Наслаждаясь последними часами уходящего апрельского денька,  любуясь догорающими красками вечернего 
заката, он с грустью посматривая на ставшие вдруг дорогими  сердцу  стоящие рядом дома,  родную  улицу, с чистенькими  деревянными тротуарами и беленькими,  побеленными белилами заборами из штакетника.  Вспомнилась июньская ночь, когда он,   семнадцатилетний пацан, охмелевший от поцелуя, первого поцелуя  той,  на которую и смотреть то боялся,  возвращался под утро домой.  Вся улица была наполнена пьянящим ароматом  цветущей черёмухи. Ровные ряды побеленных  заборчиков,  рядами тянувшимися  по обеим сторонам улицы, и белые охапки цветов черёмухи,  свисающих над этими заборчиками, и пение петухов, разносящихся по всему посёлку навсегда запали в душу Витька. Где бы он не был,  почти  каждый год бродяжа в поисках быстрого заработка по разным регионам великой державы, эта улица, и эта картина с поющими петухами, и берёзкой у калитки, уже через полгода начинала сниться ему по ночам и заставляла бросать всё и возвращаться  в родной посёлок, Что бы через полгода опять сорваться в очередную поездку.
       Рай на душе, а именно таким, по мнению Витька и может быть земной рай, омрачался мыслями о скорейшем отъезде в далёкие края.  Через неделю они с братом должны улетать в далёкий город Бодайбо, затеряный где то на стыке Якутской и Иркутской областях. Билеты были уже куплены.  Витёк с неприязнью  вспоминал предыдущие свои посещения тех мест. Вспоминал  неприветливую Бодайбинскую тайгу, наполненную жужжащими комарами, а под осень и озверевшей мошкарой, норовящей залезть в любую маломальскую щель в твоей одежде. Вспоминал каторжную  работу без выходных, неопределённость в заработке,  который  зависел  от фарта, который непостоянен как избалованная девка. Желание ехать в этот неприветливый край у него было совсем не то, что в предыдущие года, когда старший брат, Григорий, вернувшись с своего первого сезона,  купил на заработанные деньги подержанный «Москвич -402». В таком вот, с одной стороны благостном, а с другой упадническим  настроением  и застал его охваченный старательским азартом Джек Лондонских золотоискателей  Митяй…
         Уж о чём они там говорили, как договаривались, какие доводы Митяй приводил Витьку, убеждая его в необходимости своей поездки с ними, можно только гадать.  Скорей всего главным козырем, заставившим  Витька проникнуться бедой земляка, был рассказ  Митяя про переломанного отца, которому на лечение,  очевидно потребуется  не мало денег, которых он в своём посёлке и за пять лет не заработает.  Витёк  пообещал поговорить с братом. Хороший бульдозерист артели был нужен,  землячество тоже сыграло не последнюю роль.  Короче в Бодайбо они полетели втроём…

Ручей «Дурной»…
       Ручей, в районе которого находился клад, носил  название  Дурной. Название это ручей оправдывал с лихвой, когда в весеннее половодье, бурным потоком, сметая всё на своём пути, неся выкорчеванные с корнем стволы деревьев, вылетал на таёжную речку Бодайбинку. Бодайбинка, это та самая таёжная речушка, про воды которой сложена душевная, красивая, одноимённая песня. Бодайбинка, приняв в свою очередь эстафетой весь речной хлам Дурного и добавив свой, выносила его уже на речной простор  батюшки Витима.  Быстрые воды Витима,  подпитываемые  сотнями таких же как Бодайбинка,  ручейков и речушек, встречавшихся на его пути, становился всё сильнее и могущественнее и впадая в Великую сибирскую реку Лена, нёс вместе с ней свои воды до самого моря Лаптевых, до Северного Ледовитого океана. Скорей всего и сосна вековуха, в одно из таких весенних половодий,  могла быть подмыта разлившимся ручьём и унесена от той пещеры на сотни, а то и тысячи километров, и возможно давно  истлела под палящим жарким якутским солнцем. А может быть была выловлена и испилена  на дрова хозяйственным мужиком, живущим в одной из многочисленных деревень,  разбросанных по берегам Лены.  И если так, то  теперь ни кто и ни что, ни словом,  ни пол словом, не сможет обозначить то место,  где было закопано,  если верить произнесённым в предсмертном бреду словам зэка,  два пуда золота.   А что бы не верить, словам человека, не раз стоящего пред земным судом, и теперь стоящего на пороге высшего суда,  надо было бы быть большим Фомой неверующим. Отец Митяя таким не был.  Допуская, что сосна вековуха, как ориентир, если и могла в том или ином случае исчезнуть,   то  уж пещера то, при любом катаклизме должна была оставаться на своём месте.   Да и два известковых останца,  две каменистые скалы, возвышающихся над тайгой,  никуда деться тоже не могли…


Артель…
       В первый сезон  Митяй не упускал любой возможности обследовать берег ручья Дурного.  Протяженность ручья,  если верить одному из артельных рабочих из местных, часто бродившего  по ручью со спинингом,  составляла километров сто пятьдесят. Особенно не рассчитывая найти одинокую сосну вековуху, которая если и устояла за эти годы, то теперь вряд ли могла чем ни будь выделяться на фоне разросшейся  тайги, которая  сплошным зелёным ковром покрывала склоны гор и стеной, подступала к самой воде  ручья. Смирившись с мыслью, что   злополучную сосну, ему вряд ли  уже удастся найти, Митяй возложил все надежды и усилия на поиски пещёры, которая на самодельной карте нарисованной рукой зэка, была обозначена в виде круга. Карта была нарисована простым карандашом, на обычном тетрадном листе в клеточку. По истечению большого периода времени и многократного разглядывания,  листок со временем поизносился, на сгибах истёрся до дыр, и представлял собой тонкую промокашку, карандаш на которой во многих местах оказался затёртым. 
Скудная информация, которую  мог  дать этот затасканный листок,  и рассказ отца Митяя объяснявшего сыну знаки на нём, была следующая:
        Пещёра находилась на левом берегу ручья, примерно в пятнадцати – двадцати километрах  от  впадения Дурного в Бодайбинку.  База старательской артели, со всем  её имуществом стояла километров пять выше устья Дурного. До предполагаемого места, где могла  бы находиться пещёра, оставалось как минимум километров десять-пятнадцать, это минимум.  На карте,  над кружком обозначавшем пещёру был нарисован знак в виде двух островерхих пирамид, вершина правой которая была немного выше левой. По словам отца Митяя,  это были останцы, высокие выветренные ветром известковые скалы, расположенные на склоне  высокой  горы. Это  был основной ориентир,  по которому можно было бы определить предполагаемое место, где мог находиться клад. У подножия этой горы , как раз напротив останцев и должна была располагаться злополучная пещёра. Если даже и звёзды сойдутся удачно, и карты лягут как надо, нахождение пещёры ещё ничего не будет означать, так как из всей конкретике на карте была только нарисована стрела в круге,  указывающая направление в сторону закопанного  клада и расстояние от пещёры до него. Первая из двухзначных, а может и трёхзначных   цифр, написанная карандашом над стрелой, была временем затёрта. Вторую цифру то ли 8, то ли 9, с трудом можно было ещё разобрать, а третья могла быть и цифрой и буквой, например М указывающая метры. Это было расстояние от пещёры до сосны вековухи,  возле которой и было закопано  золото, и это расстояние могло быть и 19, и 49 и все 99 шагов или метров. Было от чего впасть в отчаяния, но Митяй одержимый жаждой наживы, переборол в себе эту слабость и при каждом удобном случае вновь и вновь отправлялся на поиски тех останцев, под которыми должна была находиться пещера. Условия работы не позволяли много времени тратить на поиски, и в это лето Митяй к своему большому сожалению на обследованных  десяти километрах береговой полосы заветных останцев не обнаружил. Оставалось ещё километров десять, а может  пятнадцать. Сезон подходил к концу.  Работы сворачивались и Митяй, решивший зиму посвятить поискам останцев, уговорил Георгия оставить его на зиму сторожить  базу артели. Экскаватор, к тому времени ещё не был приобретён,  и отапливать гараж не было никакой необходимости. Времени у него и у его напарника, пожилого бездомного бродяги Кузьмы, у которого не было ни семьи, ни дома,  было предостаточно. Была у Кузьмы где то дочь, но у неё была своя жизнь и Кузьма, не желая теснить её семью уже второй сезон оставался на зиму сторожить базу.  Деньги дочери и двум её дочерям, его внучкам он исправно посылал. Работал в артели он одновременно и водителем ГАЗ-66 в простонародье  «Шишига»,  и  так же как и Митяй бульдозеристом. По окончанию сезона Кузьма вывез на машине весь старательский народ до ближайшего посёлка. Там заскочив на почту, перевёл деньги дочери. В ближайшем магазинчике райпотребсоюза,  купил ящик водки, мешок сахару, дрожжей, кое что по мелочам из продуктов, так как провианта на базе было достаточно, и вернулся назад…
        Как прошла неделя ни Митяй ни Кузьма толком вспомнить не смогли. Остановить недельный запой удалось только тогда, когда была выпита последняя бутылка водки. Митяй, давший зарок не брать в рот спиртного пока не найдёт золото,  и сумевший выдержать аж целых два полугодовых периода своих поселковых запоев, в тяжёлом похмелье клял себя за эту слабость. Но как и раньше, после гульбы на него нападала хорошая работоспособность и сейчас   протрезвев,  он не мог подолгу сидеть на месте. Наколов на две недели  дров, почистив где надо и не надо снег, он стал помогать Кузьме ещё не отошедшему  от запоя, готовить силки и ловушки на белку и соболя. Кузьма оказывается был неплохим охотником и в своё время сдавал государству пушнину. Он и сейчас вроде бы заключил негласный  договор с знакомым местным охотоведом на сдачу этого мягкого золота…
       Пока ручей не замёрз, Митяй вынужден был оставить свои поиски, так как по крутому берегу, по глубокому снегу далеко не уйдёшь. Помогая Кузьме расставлять ловушки, он стал подолгу отлучатся из избы,  в которой они зимовали, постепенно приучая Кузьму  к своему продолжительному отсутствию.
Митяй ждал морозы, ждал когда ручей  покроется крепким льдом, по которому он на охотничьих лыжах,  мог бы свободно заниматься поиском клада, поиском двух останцев, правый из которых был выше левого…

1-я зимовка…
       Результатом первой его зимовки стало обнаружение тех двух, а может и не тех, известковых останцев, которые Митяй обнаружил где то в конце марта на пятнадцатом километре вверх по ручью от базы. Уходя на весь день под предлогом проверять морды – плетёные из алюминевой проволоки подобие корзин, с узким горлышком в которые заходила рыба зимовавшая в ручье. Морды опускались на дно ручья, в прорубленные во льду майны и проверялись раз в неделю. Увлечение подлёдным ловом было для Митяя делом не столько ради  самой рыбалки, которая конечно же была довольно таки сама по себе интересным занятием, но главное,  служила поводом для усыпление бдительности Кузьмы, который стал иногда интересоватьса  долгим отсутствием напарника, уходящего рано утром и приходящего поздно вечером по сплошной темноте.
      Останцы, один выше, который  правый,  другой ниже левый, возвышались  на крутом  склоне горы над хвойной тайгой, покрытой  белым покрывалом снега.   Среди этой массы елового леса  выделялись отдельные семейки из трёх-четырёх высоких сосен примерно  одного роста. Располагались они группами по всему склону горы. Что бы определить хотя бы приблизительно нужную, Митяю,  надо было знать местонахождения пещёры.  В том месте , где по предположению Митяя должна была бы находиться злополучная пещера было ровное снежное покрывало,  площадью в два футбольных поля.  Лавина скатившегося со склона горы снега, утрамбовала лежащий на берегу снег.  Речи,  хотя бы приблизительно, визуально определить местонахождение пещёры не могло и быть. Нужно было дожидаться наступления  лета. Сомнения, что обнаруженные  останцы те самые, у Митяем  не было. Что то подсказывало ему, что и пещёра, заваленная и укрытая многометровым  слоем снега, и золото закопанное под одной из тех сосен находятся именно на этом участке ручья. Надо ждать лета… 
 
 Пещера…    
        Что бы не утомлять читателя подробностями следующего лета и следующей зимовки Митяя, скажу только, что пещёра была им обнаружена. В связи с большими объёмами работ вырваться к заветному месту в это лето ему удалось только пару раз.
         Первый раз оказался неудачным. Облазив весь берег, подгоняемый наступавшей темнотой, он был вынужден,  ни с чем вернутся на базу.  Бригадиру объяснил, что немного заплутал, разыскивая кедрач.  Между мужиками старателями был разговор  по осени  сходить в орешник, набить  домой орех, урожай которого случается раз в четыре года. Орех в этом году должен был быть отменным, если только кедровка не спустит его раньше срока. Обратный путь Митяй проделал чуть ли не бегом. Желание заняться лёгким бегом у него возникло после того,  как возвращаясь на базу, пройдя километра три вниз по ручью, напевая в пол голоса  привязавшуюся с утра песню про геолога, которого он просил держаться и крепиться, и убеждал что он ветру и солнцу брат, Митяй почувствовал,  как съеденные утром четыре вчерашних котлеты,  большая кружка простокваши, и пара малосольных огурцов,  весь день спокойно лежащих внутри Митяя, вдруг как сговорившись разом запросились наружу. Вернее даже не запросились, а стали ломится, чуть ли не выламывая дверь. Митяй,  озадаченно осмотревшись вокруг  в поисках подходящего места  для приземления,  увидел  дерево перекинутое  через высохший овраг,  орлом взлетел на эту деревину едва успев снять штаны, и не обращая внимание на ораву комаров, мигом накинувшихся на его голую задницу с облегчением открыл ворота…
        Балансируя с голой жопой на бревне, как канатаходец на канате,  продолжая мурлыкать про геолога, который ветру и солнцу брат, Митяй поднял глаза…  В трёх метрах от него, из за кустов малинника на него смотрела здоровенная башка медведя. Взгляд у медведя был внимательный, не мигающий. Митяй не успевший ещё раз посоветовать геологу держаться и крепиться запнулся на полуслове и держаться, и крепиться уже не мог сам. Из него понесло  без остановки не только утренние котлеты и огурцы,  но и вчерашние обед и ужин. Медведь, от поднявшейся вони брезгливо  сморщил верхнюю губу и поднявшись на задние лапы утробно рявкнул. Митяй,  увидев эту глыбу над собой зажмурился,  и почувствовал, что процесс очищения стал вообще неуправляемый. Не желая видимо видеть дальше такое непотребство, Михайло Потапыч  с отвращением глянул на замершего в унизительной позе  будущего миллионера, сплюнул  и не спеша удалился…
      На базу Митяй, если сказать что летел, ничего не сказать.  Любой стайер на дальные дистанции  по пересечённой местности, позавидовал бы бегуну,  несущемуся  не разбирая дороги. Бегун  постоянно оглядывался, очевидно  что бы посмотреть не догоняет ли его ещё один участник забега…
      Второй раз удалось выбраться к найденным останцам уже под самую осень, когда  хлопья мокрого снега начали покрывать промёршую землю, а стаи диких гусей прощальным криком будорожили души охотников.
         Пещёру, Митяй на удивление в этот раз нашёл сразу. Это было небольшое углубления в скале в глубину метра два с половиной, высотой метра два и шириной около двух. В общем,  это было довольно таки хорошее, и даже уютное убежище,  для путника которого в пути застала непогода. Ещё более привлекательна пещёра была для человека, избегающего встречи с людьми. Вход в пещёру представлял  небольшой свод высотой примерно с метр  и  был расположен не со стороны ручья, а с боку. С  берега его заметить было просто не возможно. Не зная, что пещёра находится на траверзе останцев, Митяй никогда бы её не обнаружил, даже если бы прошёл в двух шагах от неё. Помогло ему обнаружить её ещё и то, что гряда из мелких величиной с кулак  десяток камней, выложенных  в ровную прямую линию, напоминающую стрелу, располагалась рядом с входом в пещёру. Она, эта гряда явно искусственого происхождения,  и привлекла внимание Митяя. Видимо постоянный посетитель у пещёры всё же был, и этот посетитель  в давние времена, её неоднократно посещал. Судить об этом позволяло старое еле приметное кострище, находящееся у самого входа в пещеру. Внутри неё Митяй обнаружил истлевший бушлат,  на груди и на спине которого были пришиты белые тряпичные лоскуты материи с еле заметными выцветшими цифрами. Несколько проржавевших пустых банок из под тушёнки также валялись в глубине пещёры, одна из них, обернутая берёзовой корой  служила  видимо кружкой. Это было всё, что оставил после себя один из богатейших людей этих мест, и того времени, который  если верить рассказу беглого зэка,  обладал двумя пудами золотого песка,. А не верить, как уже говорилось выше,  было трудно, так как известно,  что люди перед смертью редко врут…
2-я зимовка…
      То, что золото где то рядом, Митяй чувствовал всеми фибрами своей души. Попытка определить по направлению стрелы на карте нужную сосну не увенчалась успехом. Стрела указывала направление на участок горы, на котором вообще не было ни одной сосны. Темнело, надо было возвращаться. И хотя после прошлой встречи с медведем Митяй не расставался с ружъём,  каждый шорох в ближайших кустах бросал его в дрожь…
           Сезон закончился, рабочие разъехались. Митяй остался на вторую зимовку. Напарником у него так же был Кузьма. Эта зимовка,  ничем особенным  от предыдущей не отличалась. Только теперь надо было топить ещё котёл обогревающий гараж, так как в нём  рядом с трактором и машиной стоял хоть и не первой свежести, но в приличном состоянии японский экскаватор… Митяй и Кузьма оба бульдозериста за лето освоили японское чудо и вполне прилично чувствовали себя за рычагами этой техники…
          Где то в середине зимы,  среди ночи приснился Митяю сон, где он сидя на берегу ручья, выкладывает из булыжников какие то фигуры. Через несколько дней сон повторился.  Через несколько ещё…  Сны были один в один,  и если первый сон ничем особым не запал в памяти Митяя, то в последующих,  булыжники всё больше и больше обращали на себя внимание. В одну из бессонных февральских ночей, когда воющая за окном вьюга поднимая клубы снега заносила все тропинки и дорожки вокруг базы,  Митяя словно молния пронзила. Он вдруг ясно представил себе прямую линию, выложенную у входа в пещёру из камней булыжников.  А что если стрела на карте и есть эта самая прямая выложенная из камней, указывающая на сосну вековуху? Прогнав и так не наступивший сон,  Митяй лихорадочно достал карту,  что бы убедится, что и стрела на карте, и линия из камней у пещёры, указывают на одно и тоже направление. Правда переполнявшее его сердце волнение, немного охлаждал тот факт, что как помнит читатель, в том направлении, куда указывала прямая из камней стрела,  никаких сосен  не было. Обнадёживало правда то, что сосна вековуха, стоявшая на склоне горы, от старости, или от ветра, выдувшего  землю из под её корней,   могла просто упасть. Желание тут же проверить это своё предположение,  напрочь  выгнало остатки сна. Но вой пурги, много метровый слой снега в районе пещеры, выпавшего за зиму и укрывшего всё вокруг, охладили его желание немедленно встать на лыжи и идти к пещёре.  Можно только предполагать, какие чувства овладевали Митяем,  вынужденного тупо сидеть и ждать наступления весны и тепла, когда снег на склонах гор растает…
         
Клад…
      Наступила середина апреля. Солнце уже по летнему пригревало землю. В воздухе во всю чувствовался запах весны. Склоны ближайших гор, обращённые к солнцу, освободились от снега. Появились закраины у берегов ручья. Через неделю другую Дурной проявит себя во всей  своей красе, и тогда возможность добраться до заветного места появится только где то к середина мая. Надо было спешить.  Появление на базе работяг, которые должны были прибыть через неделю на очередной сезон,  было не совсем  желательным.  Дело не терпело лишних глаз. Надо было спешить.
      Предупредив Кузьму, что пойдёт снимать расставленные по ручью морды, и что возможно вернётся  поздно,  Митяй свистнув прибившуюся ещё с прошлой осени к сторожам небольшую,  чёрной масти собачку, которую сторожа назвали  Жучкой, рано утром по темноте  двинулся в путь. В рюкзаке у него,  кроме продуктов на два дня,  лежала сапёрная лопатка, кайлушка, топор. То, что за плечами у него находилась двустволка, горизонталка 12-го калибра, с патронами заряженными жаканами,  с которой Митяй после встречи с топтыгиным старался не расставаться,  думаю напоминать об этом читателю не надо.  Кузьма,  после очередной пробы настоянной браги, пребывая в благостной нирване, только  одобрительно промычал, махнув рукой вслед уходящему  напарнику,  ни сколько не догадываясь о конкретной цели его путешествия …
      Добравшись благополучно за два с небольшим часа до заветного места, немного замочив ноги,  провалившись у самого берега в береговой закраине, выступившей на лёд, Митяй, выбравшись на берег,  первым делом разжёг большой костёр из  плавника  разбросанного по всему берегу. Переобувшись в сухие носки, предусмотрительно взятые с собой и просушив сапоги подмоченные в той же закраине, Митяй с удовольствием подкрепился большим ломтём хлеба с положенным на него толстым куском солёного сала с прослойками мяса. Бутерброд  с устатку, да ещё на свежем воздухе,  показался ему необычайно вкусным. Жучка, уговорив один в один точно такой же бутерброд,  полностью была с ним согласна. Допив крепко заваренный чай, сложив шмутки в рюкзак, подойдя к подножью горы Митяй в нерешительности остановился. Снег,  скатившийся месяц назад с горы, толстым слоем, метра в два толщиной,  лежал на протяжении всей  длины подножья горы преграждая путь в гору. Подтаявший на апрельском солнце наст, едва выдерживавший Жучку,  стал рыхлым, и под весом Митяя проваливался, поглощая его по самый пояс. Зажатый снегом тот  не мог сделать и шага. Пришлось браться за лопату, предусмотрительно взятую на базе и проделывать в снегу проход. Потратив на это пару часов Митяй весь взмокший наконец то добрался до заветной пещёры. В ней ничего не изменилось, те же пустые банки, тот же бушлат…
         Солнце,  освещавшее на протяжении апреля склон горы, освещало и вход в пещёру, просушив её от снега принесённого зимними ветрами. Оставив вещи,  Митяй спустился по проделанному проходу на берег, где набрал охапку сушняка для костра. Поднявшись с сушняком наверх, назад в пещёру,  он вдруг решил заночевать в ней до завтра. Сходив ещё несколько раз за дровами, что бы хватило  до утра, он разжёг костёр. Через полчаса внутри пещёры стало довольно таки тепло и даже уютно. Сняв с себя промокшую от пота свитер и рубаху, развесив их на палки, дал им просохнуть. А когда теплую, почти горячую  высохшую одежду одел на себя, почувствовал себя вообще как у Христа за пазухой. Кружка горячего чая со сгущёнкой, бутерброд с салом и  луковица согрели его изнутри, и от всей этой благости Митяя потянуло ко сну. Он как буд то бы специально оттягивал тот момент, когда надо будет заниматься тем, ради чего он сюда пришёл. Он нарочно, будто боясь спугнуть удачу, старался не смотреть на линию выложенную из камней у входа в пещеру, на склон горы где должна была находиться сосна-вековуха…    
       Пещера располагалась по высоте  где то на середине горы, и с неё открывался великолепный вид. День был ясный, солнечный и сверкающие ледяные вершины гольцов Патомского нагорья, сверкающей цепочкой уходили до самого горизонта, теряясь вдали.  Внизу,  видимый на несколько километров,  извивался Дурной, закованный в потемневший  ледяной  панцирь. Было видно, что он готов через неделю другую взломать этот лёд и освободившись от зимней спячки с юношеской страстью рвануть навстречу к своей любимой. Любимой с красивым именем Бодайбинка, ломая и снося всё на своём пути. Он даже мысли не допускал  что та,  о встречи с которой он мечтал все долгие месяцы зимы,  уже сама в нетерпении готова была сбросить с себя лёд как подвенечное платье,  и слиться в объятиях с могучим и опытным  Витимом, сердце которого в свою очередь, рвётся к красавице Лене. Природа. как и всё живое на земле, как и  сам человек, тоже переживает периоды бурного расцвета, спокойного цветения и тихого увядания. Всё в этом мире подвластно одним законам. И ручей, и речка, и река. испытав в начале пути бурю страстей и преград, в дальнейшем проживают  спокойное плавное течение,  а в конце жизни обмелев, а то и совсем высохнув, превращается в еле заметный ручеёк.  Так и человек, первую половину жизни гробит своё здоровье, стараясь заработать как можно больше денег, а вторую половину той жизни, вынужден тратить  эти самые деньги  на лечение  подорванного здоровья. Такие мысли овладевали Митяем,  стоящим рядом с пещерой.  Наслаждаясь тёплым, апрельским деньком,  подставляя лицо  ярким лучам солнечного света и  лёгкому  ветерку, который приятной прохладой освежал ему лицо и грудь,  Митяй испытывал непередаваемое ощущение душевного блаженства.
        Действительно, тот азарт, та жажда наживы, что охватила Митяя,  в общем то  не молодого уже мужика, отца двоих детей, имевшего дом,  жену, работу, эта жажда затмила  ему мир в тот момент, когда он услышал от отца про тайник с золотом. Эта жажда погнала его на другой край света за призрачным, неуловимым счастьем. И вот теперь, когда до этого счастья, возможно оставались считанные метры, Митяя охватила  полная апатия, полное  безразличие к лежащим где то рядом сокровищам. Тяжёлая работа двух сезонов и двух зим, проведенных на  ручье,  конечно же в финансовом плане себя оправдала. Деньги отправленные семье, помогли отцу с лечением,  и из письма жены он узнал что отец,  правда ещё с костылями, но уже начал ходить.  Ностальгия по родному  дому, по родному посёлку, так же не давала ему по ночам спать. Берёзка,  растущая за оградой дома, не раз уже снилась ему в его снах, шелестя листвой, словно нашептывая, зовя домой…
         Докурив сигарету Митяй,  слегка  замёрший, вернулся в пещеру.  Часы на руке показывали два часа дня. Светового времени оставалось часов пять, но он повинуясь навалившейся на него  сонливости,  и не оставившего его  безразличия, набросав на землю толстый  слой еловых веток,  решил с часок поспать. Завернувшись поплотнее в куртку,  подложив под голову рюкзак, повернулся спиной к костру,  и прижав к груди Жучку задремал…

Ночная нечисть…
         Проснулся Митяй от ворчания собаки. Жучка освободившись от объятий Митяя,  навострив уши и усиленно нюхая воздух,  глухо  ворчала, не сводя глаз с ближайших сопок.  Апатия и безразличие,  одолевавшие  его час назад, мигом улетучились. Сразу вспомнилась прошлогодняя встреча с медведем.  Живот,  своим урчанием  дал понять, что тоже хорошо помнит  эту встречу. Успокаивающе поглаживая Жучку, Митяй, сколько не вглядывался в ту же, сторону,  куда не отрываясь смотрела собака, ничего обнаружить не смог.  Возможно запах сохатого, волка или обыкновенного  зайца, принесённого ветром  с ближайших сопок, растревожил собаку. То, что это мог быть старый знакомый медведь,  проснувшийся от  зимней спячки и который сейчас может быть очень опасен,  думать как то не хотелось. Немного спустя собака успокоилась и Митяй стряхнув меланхолию, почувствовал новый прилив сил и жажды наживы…
          Он наконец то заставил себя обратить внимание на стрелу выложенную из камней, которую всё это время усиленно старался не замечать…
          Стрела глядела на молодой, густо разросшийся ельник, который начинался в десяти шагах от пещеры. На протяжении всего  направления,  куда указывала стрела, высокой сосны,  возвышавшейся  над молодняком, не было. Оставалось одно из двух, либо сосна вековуха, по прошествии нескольких монотонных, однообразных сотен лет, а живут они по 300 – 500 лет,  убедившись  в бессмысленности бренной жизни, завершила свой путь, и теперь лежала в окружении молодого ельника, ещё не знавшего,  что всему рано или поздно в этом мире приходит конец.  Либо, чему уж совсем не хотелось верить,  её там просто не было,  а Матяй,  доверившись своей интуиции, выбрал совсем не те останцы, которые на протяжении всего пути встречаются десятками. Сомнения, охватившие его,  правда тут же  рассеялись. Пещера то была, лагерный бушлат был, стрела из камней, правда о ней нигде не было сказано, но она тоже была…
         Закинув за плечо ружьё, прихватив лопатку,  Митяй по стреле из камней определил примерное направление и решительно направился в хвойный молодняк.  Жучка не подавая признаков беспокойства,  весело бегала рядом. Молодняк  хоть и был молодняком, но уже вымахал метров под пять высотой. Углубившись в ельник метров  на пятнадцать - двадцать, оглянувшись назад, он пещеры  не увидел.  Плотная стена деревьев  загораживала её, а держать направление не видя пещеры и, ни на что не ориентируясь,  было совсем не просто. Чертыхнувшись про себя, что не подумал о компасе, который сейчас был бы очень  кстати,  Митяй потихоньку пошёл дальше. Стараясь выдерживать направление по прямой, он начал заламывать по ходу движения ветки деревьев. Пройдя пару сотен шагов  он, что бы не ходить дважды по одному и тому же маршруту, отступив  метров  на десять от предыдущего курса  разворачивался и шёл обратно, возвращаясь назад к пещере. Раза  два,  ему попадались сваленные ветром довольно таки старые сосны, но никаких затёсов, описанных в рассказе отца, он на них не нашёл. Поколесив по склону горы,  таким образом ещё пару часов, в растроеных чувствах он вернулся в пещеру…
         Начинало темнеть. Чувствовалось, что к ночи погода измениться. Ветер, который днём лёгкой прохладой овевал лицо Митяя, к вечеру не на шутку разыгрался. Митяй уже пожалел о том, что решил остаться ночевать. Сходив несколько раз на берег за плавником, что бы обеспечить дровами костёр на всю ночь, он стал готовить ночлег.  Наломал пушистый  лапник еловых веток,  и набросал их на предыдущие, что принёс днём, он соорудив себе таким образом шикарную мягкую перину. Костёр весело потрескивая у самого входа в пещеру, освещал колеблющим светом стены этого пристанища. Тепло от костра заполняло всё пространство внутри пещеры, создавало уютную, вполне комфортную обстановку. Еловые ветки, оттаяв от мороза, наполнили воздух лесными запахами. Вскипятив на костре крепкий горячий чай из чистого снега,  сытно поужинав разогретой тушёнкой,  не забыв покормить и  Жучку,  Митяй в прекрасном расположении духа, забыв про неудачу,  закурил и удобно устроившись на пружинящих ветках лесной перины,  стал обдумывать сегодняшний день. Обследовал он за эти три - четыре часа приличную площадь, но на расстоянии не более 200  шагов от пещеры. А поскольку цифры на карте были затёрты, и плохо читаемы, то  метраж определённый им в 200 шагов, мог быть и гораздо дальше. Завтра надо будет расширить район поиска как минимум ещё на 100  метров от той границы, что он прошёл сегодня …
       Погода, спокойная и умиротворённая,  что была, ещё  часа полтора назад,  резко изменилась.  Ветер  усилился.  Повалил снег. Порывы ветра  заносили в пещеру  облака снега, которые едва долетев до костра,  пытаясь погасить его,  тут же таяли. Снаружи, по ту сторону  костра  стояла сплошная, непроглядная,  источающая необъяснимую  опасность  темнота. Казалось  что огромные,  страшные глаза,  всматриваются из этой темноты в обитателей пещеры. Стараясь не смотреть в ту сторону,  Митяй погруженный в свои мысли,  задумчиво скользя взглядом по закопченным стенам пещеры вдруг заметил, что в одном месте,  вроде что то написано. Приглядевшись  внимательней,  он увидел нацарапанные чем то острым еле различимые буквы и цифры. В пещере было темновато и Митяй чиркнув спичкой с трудом прочитал – Ворон, чуть ниже цифры 08. 07,1945 ст. 162.п.4.  Митяй вспомнил, что отец,  рассказывая про беглого зэка,  не раз  упоминал какого-то Ворона. Всё! Карты сошлись! Звёзды тоже!  Митяй сидел на том самом месте, в той самой пещере, где тридцать лет назад, так же сидел,  скрываясь от людей беглый зэк, матёрый бандит по кличке «Ворон» осужденный за разбой ( ст, 162 УК СССР от 1926 г.). Напряжённая атмосфера царившая в пещере, стала ещё более угнетающей. Казалось, что неприкаянная душа  этого страшного человека кружит где то рядом. Завывание пурги только усиливало это ощущение…
         Будучи человеком не робкого десятка, видя что Жучка спокойно лежит возле костра, вылизывая остатки тушёнки из консервной банки, Митяй понимал, что все страхи наплывающие на него,  это всего лишь плод его воображения, и тем не менее  чувство  тревоги не оставляло его.  Жучка оставив банку в покое,  подняла голову в направлении выхода и навострив уши,  стала нюхать воздух.  Заметив это Митяй насторожился и направив ружъё в сторону входа замер, готовый разрядить оба ствола в завывающую темноту. Жучка, не уловив ничего подозрительного, опять  принялась за банку. Доверяя собачьему чутью, Митяй немного успокоился, но ружьё далеко от себя не отставлял. Часы показывали полпервого ночи. Сна как не было так и не было. В который раз, кляня себя за то, что остался  ночевать, он вдруг ясно почувствовал себя таким одиноким, затерянном  в  этом враждебном мире, что захотелось завыть на пару с пургой, которая и не думала успокаиваться. Один, среди гор, среди глухой тайги, почти за сотню километров от жилья. До базы 15 километров. Случись, что, и вряд ли кто поможет. Вспомнив про базу, Митяй представил Кузьму, которого не предупредил,  что идёт с ночёвкой,  о которой  в тот момент он и сам не знал. Тот скорей всего только к утру, а то и к обеду выйдет из состояния нирваны, в которой оставил его  Митяй…
        Как бы то ни было, усталость брала своё.  Тревожный, беспокойный  сон  постепенно овладел Митяем.  Прижав к груди Жучку, он незаметно задремал. Приснился ему сон, будто ночью Дурной взломав лед и затопив берега, отрезал им путь возвращения на базу. Вода подбирается к пещере. Рядом с пещерой в мутном потоке воды проносится сосна, на которой виден свежий затёс. На этой сосне сидит Жучка и жалобно воет. Через минуту дерево с собакой скрывается за поворотом, но жалобный вой Жучки ещё долго стоял в ушах Митяя…
        Проснулся он от лёгкого подвывания собаки. В пещере царил полумрак, костёр присыпанный залетевшим снегом почти погас, лишь несколько головёшек светились в темноте рубиновым цветом. Жучка беспокойно повизгивая не отрываясь смотрела в угол пещеры. Из за почти полной темноты, окутавшей пространство пещёры, рассмотреть,  что там увидела и учуяла собака не представлялось возможным.    Всё это время находившийся  в состоянии тревоги  Митяй  совсем запаниковал. Ружьё направленное в угол пещёры ходуном ходило  в его руках. Он был готов в любой момент нажать на спусковой крючок. Глаза, постепенно начавшие   привыкать к темноте разглядели в углу на земле что то тёмное. Медведь - первое, что пришло ему в голову?  Как он здесь оказался? Подождав с минуту и видя, что  предмет принятый им за медведя не шевелится,  Митяй попытался расшевелить почти затухший костёр.  Потянувшись к дровам,  которые лежали недалеко от непонятного предмета,  он с ужасом услышал громкий  вздох, идущее  из угла пещеры. Митяй реально почувствовал, как волосы на его голове  встали дыбом…
       Прижавшись к противоположной стене, чувствуя что теряет последнее самообладание, Митяй засадил заряд в неподвижный предмет лежащий в полутора метрах от него в углу пещеры. Грохот выстрела оглушил Митяя, и напугал Жучку, которая пулей вылетела из пещеры в снежную круговерть…
        Выстрел отбросил предмет и в пламене огня вылетевшего из ружья,  Митяй успел разглядеть в нём потрепанный лагерный бушлат Ворона.
        Матеря себя нарочито громко за паникёрство, отгоняя не до конца ещё ушедший страх, он  быстро,  косясь с опаской в сторону угла, откуда он слышал непонятные звуки, набрал охапку веток и подбросив мелкие щепочки на почти угасшие угли стал раздувать  их.  Трепещущий язычок пламени,  осторожно лизнув одну, за  другой сухие  ветки,  жадно набросился на них и, вскоре костёр  разгорелся. Подбросив в огонь  побольше лапника, и немного  успокоясь,  Митяй громко позвал Жучку. Собака отряхиваясь от снега осторожно вошла в пещеру. Внимательно  обнюхав прострелянный бушлат,  почувствовав  запах пороха громко чихнула. Подойдя к Митяю улеглась рядом и тяжело вздохнув,  положив морду на лапы чутко задремала…
       Наступившая снаружи  минутная  тишина,  дающая  возможность непогоде передохнуть, что бы потом с новой силой продолжить свою сатанинскую свистопляску,  заполнила собой  пещеру, в которой было слышно только  потрескивание костра, да дыхание собаки. Митяй после всего пережитого, несмотря на не проходящее волнение, тоже решил попытаться хоть чуть чуть подремать…
         Громкий  вздох,  снова раздавшийся в полнейшей тишине через какое то время из угла пещеры,  подбросил Митяя с лежанки как ужаленного. Испуг,  охвативший Митяя в первый раз, и казалось бы уже ушедший, вновь  пробежал холодком по спине. Волосы на голове правда на этот раз шевелится не стали. Видимо спокойная реакция Жучки, которая только приподняла голову на шум, донёсшийся из угла пещеры,  немного успокоила
его…
      С трудом переборов страх, сковавший его, взяв из костра горящую ветку,  Митяй осторожно подполз к углу пещёры. Внимательно приглядевшись, при  свете огня на ветке, он  обнаружил, что небольшой,  размером с футбольный мяч
камень в углу пещеры, закрывает небольшое отверстие, находящееся  внизу у земли. Отверстие было сантиметров десять в диаметре. Наклонившись к самой дыре, поднеся горящую ветку к ней, Митяй  попробовал при её слабом свете разглядеть что внутри, но света от горящей ветки было явно недостаточно. Засунуть руку в отверстие Митяй не решался. Воображение всё ещё рисовало огромное, страшное существо,  притаившегося в двух шагах  за стеной с отверствием,  и только и ждущего малейшей оплошности Митяя.  Едва слышимый слабый гул,  возникший  где то в глубине отверствия, по мере приближения  к отверстию,  стал нарастать и приблизившись к дыре с громким шумом  похожим  на выдох, вырвался наружу, задув пламя на державшей в руке ветке. Камень, который раньше прикрывал отверстие и сдерживал напор выходящего воздуха, был сейчас отодвинут и никем не сдерживаемый поток ледяного воздуха чуть ли не затушил горевший в пещере костёр…
       Видимо где то за стеной убежища,  дыра  ранее прикрытая камнем, соединялась с разломом,  выходящим с противоположной стороны пещеры наружу и в период наибольшего порыва метели, воздух накопившийся в замкнутом пространстве вынужден был с шумом вырываться через злополучное отверстие, рисуя в воспалённом воображении Митяя  то дыхание невиданного  чудовища,  то рычание своего старого знакомого  медведя, то вообще происки нечистой силы…
        Успокоившись и осознав, что всё происходящее с ним в эту ночь, большей частью его выдумки, Митяй привалил обратно камень на место, закрыв им дыру, не давая потоку воздуха задувать костёр. Пурга стала стихать и шумы, пугавшие Митяя, прекратились. Время на часах показывало пять  утра, темнота ещё во всю хозяйничала над тайгой и Митяй,  прижав для тепла  Жучку к груди,  провалился в глубокий сон. Спал он часа три. Проснулся  от холода, прокравшегося в пещеру. Костёр затух, и несгоревшие головёшки были припорошены лёгким снежком. Не без труда разогнув затёкшие ноги, став на колени, не без помощи рук поднялся. Поразмахивав руками, попрыгав, поприседав, размяв скованные холодом мышцы, Митяй развёл костёр, вскипятил чай, и отогревшись выполз наружу. Всё вокруг было покрыто снегом. Ночная пурга постаралась замести вчерашние следы, проложенные Митяем в поисках сосны вековухи. С упавшим настроением, он заполз назад в пещеру. Открыв предпоследнюю банку тушёнки, плотно позавтракал. Банку с остатками мяса дал собаке бросив её в угол, где лежало несколько  таких же, но только ржавых пустых банок оставленных  Вороном. Вспомнив, что ночью он побоялся обследовать дыру в углу пещёры, Митяй отодвинул камень, загораживающий отверстие. С минуту поколебавшись, он осторожно засунул руку в дыру, готовый в любой момент выдернуть её назад. Пальцы нащупали предмет по форме напоминающий консервную банку из под тушёнки, что пустые валялись рядом. Обхватив банку рукой,  Митяй почувствовал, что вес её намного тяжелее обычной банки с тушёнкой. Вытащив находку, и поднеся её к костру он разглядел, что она действительно из под  тушёнки. Крышка банки, неровно срезанная ножом, была прикрыта и из под неё виднелся кусок тряпки из плотной материи, не дающая  содержимому высыпаться. Дрожа от охватившего его волнения,  Митяй  непослушными  пальцами отогнув крышку банки, выдернул из неё тряпку и расстелив её на земле высыпал на неё содержимое. Самородки, от рисового зёрнышка, до кедрового ореха, золотым дождём посыпались из банки поблескивая желтизной от всполохов костра. Три из них были размером с грецкий орех. Митяй, замерев от восторга не в силах  был отвести взгляд от  переливающейся  золотом горки,  рассыпанной  на тряпке чёрного цвета. Воровато оглянувшись, как бы убеждаясь, что за ним никто не следит, он быстро ссыпал назад в банку всё золото,  уплотнив содержимое тряпкой, и прикрыв крышку, продолжил обследование пространства находящееся в глубине отверствия. На это раз добыча была немного скромнее. Вместо самородков, во второй банке оказался золотой песок, видимо намытый в ручье, Его оказалось не более четвёртой части от вместимости банки.  Ссыпав песок в целлофановый пакет, и надёжно упрятав его во внутренний карман куртки,  Митяй в третий раз проник в отверствие. На этот раз добычей его стала заржавевшая, полупустая обойма, с двумя патронами, скорей всего от карабина убитых им геологов…
      Убедившись, что в тайнике больше найти ничего не удастся, Митяй стал собираться продолжить поиски злополучной сосны вековухи. Найденное в пещере золото, его немного обескуражило. В рассказе отца, ничего не было сказано про золото,  хранящееся в пещере. А что если Ворон - беглый зэк, надеясь, что всё таки сумеет обмануть костлявую, и через полгода, что ему оставалось до освобождения, выйдя на свободу,  достанет свою заначку, которая и поможет ему безбедно скоротать остаток своей непутёвой жизни…
        Так это или не так, но став обладателем немалого богатства Митяй, убедившийся, в том, что два пуда золота, про которые ему рассказал отец, реально  существуют и они где то рядом, на глазах превратился в одержимого. Жадность, присуща  большинству людей, населяющих эту грешную землю.  Но жадность  людей,  обладающих большим богатством, вообще не знает границ. Митяй, ещё час назад,  нормальный обычный мужик, с нормальными обычными запросами, почувствовав себя  миллионером, уже ни о чём другом,  как о двух пудах золота и думать  не мог. Он ещё не представлял, что будет делать с тем, уже найденным богатством,  лежащим в пещере, а мысли уже рисовали ему картины одна заманчивей другой…
         Напоенный возникшей страстью к наживе, и движимый охватившей его выше сказанной жадностью,  Митяй выбрался из пещеры. Всё вокруг было покрыто выпавшим за ночь снегом. От тропинок, проложенных  им вчера, не осталось и следа. Но уже ни что не могло обескуражить и остановить переполненного  азартом золотоискателя,  Митяя. Свистнув Жучку, он решительно углубился в лес…
        Проблуждав часа три без остановки, обнаружив несколько упавших лесин, не имевших никаких затёсов, Митяй уставший и немного упавший духом, присел передохнуть на очередную,  лежавшую с вывороченными мощными корнями деревину. Сосна была длиной метров тридцать, тридцать пять. Достав сигарету, Митяй с удовольствием закурил. Натруженные за три часа ходьбы по склону горы, ноги гудели. Мир и покой царили вокруг. От ночной пурги не осталось и следа. Солнце ярко светило в чистом весеннем небе, начиная подтапливать выпавший за ночь снежок. Жучка с азартом рылась возле вывороченных корней. Мышей наверно обнаружила, подумал Митяй. Докурив сигарету, он кряхтя поднялся на ноющие ноги. Ещё пару часов поищу, да и пора домой собираться – подумал он, Кузьма  там наверное уже весь извёлся. Нагнувшись, что бы взять  рукавицы, лежащие на  стволе дерева  на которых он сидел, он обнаружил под ними  чистый от снега участок древесины, которая была совершенно гладкой, лишённой коры.  Смахнув  рядом лежавший снег,  Митяй не поверил своим глазам. Это был затёс, самый настоящий, потемневший от времени и отполированный за десятилетия ветрами затёс. Расположен он был на расстоянии двух,  двух с половиной метров от мощных , толстых корней, которые словно  руки тянулись  к небу,  как бы прося о помощи. Жучка, видимо чувствуя  мышиную возню, азартно рыча рыла лапами мёрзлую землю,  Митяй видел только её,  вертящийся как пропеллер хвост. Осматриваясь, и прикидывая где, в каком месте могло быть закопано золото, он обошёл вокруг её корней.  Часть корней, при падении сосны была вывернута из земли полностью, часть взрыхлив землю лежала наполовину закопанная. Под одним таким корнем  и крутилась собака. Упираясь всеми четырьмя лапами, ухватив зубами какой то кусок толи тряпки, толи кожи,  она пыталась вытянуть его из земли. Отогнав  Жучку, Митяй присев у наполовину вывернутого корня, рассмотрел выкопанный собакой выступавший из земли кусок материи. Это был сшитый из выделанной оленьей шкуры кусок мешка, в котором якуты, тунгусы, все северные народы хранили свои нехитрые пожитки.   Как такой мешок оказался у бандита, можно только догадываться. Мыши, после падения дерева, учуяв запах кожи,  в некоторых местах прогрызли его,  ну а запах мышей видимо привлёк внимание собаки. Весь мешок, кроме куска откопанного собакой находился в промёрзшей земле, и вытащить его без откапывания было невозможно. Сердце  Митяя  стучало отдаваясь  в ушах. Достав из рюкзака кайлушку, он начал рыхлить вокруг мешка мёрзлую землю, постепенно освобождая его. Через полчаса мешок был откопан. Еле сдерживая волнение, Митяй поднял его из выкопанной ямы и перенеся на ровное место перед тем как открыть, что бы успокоить себя, закурил. Мешок был  тяжёлый, но на два пуда  уж никак не тянул,  разве что на  один.  С небольшим. Покурив и немного успокоившись, он  трясущими руками развязал кожаный ремешок стягивающий мешок. Внутри было оно. Золото! Золото - самое коварное изобретение дьявола, помогающее ему покупать души людей.  Запустив руку в мешок, набрав полную пригоршню золотых камешков  Митяй долго сидел,  пересыпая с одной руки в другую, любуясь золотым  потоком. Открыв последнюю банку тушёнки,  он хоть и сам был голодный,  большую  половину мяса, скормил Жучке…
       Солнце клонилось к закату, и надо было выдвигаться домой.  Сложив в рюкзак найденное богатство,  он двинулся в обратный путь.  Уже по темноте,  подходя к базе, Митяй услышал лай чужой собаки. Остановившись, что бы скрип снега под ногами  не мешал слушать , он затаив дыхание замер. Жучка бежавшая рядом тоже остановилась, навострив уши. Услышав лай, тоже тявкнула сначала тихо, а потом задиристо звонко. Оглянувшись на Митяя, как бы спрашивая разрешения, и немного  потоптавшись на месте, задрав хвост,  рванула до базы…
        Не зная, что за гости заявились к ним, Митяй, имея за спиной почти что полтора  пуда рыжья, запаниковал. До базы не более километра, и первое, что спросит Кузьма - что случилось, а второе - что в рюкзаке…?
          Свернув с льда ручья на берег, едва не провалившись в разлившийся заберег, Митяй, углубившись  метров на двадцать в ельник,  густо разросшийся на берегу. Здесь он положив мешок с золотом к приметному дереву закидал его еловыми ветками, а сверху ещё присыпал снегом…
           Митяяяй - донеслось до него. Митяяяяй -  голос был Кузьмы. Выругавшись на круглую луну,  не вовремя выглянувшую из за тучь, и залившую всё вокруг мертвенным светом, Митяй  бегом выскочил на берег ручья. Перебираясь на лёд через заберег, он всё-таки,  на этот раз зачерпнул правым сапогом воду.
           Слышно было, как на базе заработал двигатель «Бурана», зажглась фара снегохода и через десять минут «Буран» с прицепленной нартой подлетел к хромавшему на правую промоченную ногу Митяю. 
        «Буран» был местного охотоведа, старого знакомого Кузьмы. Охотовед, объезжая по долгу службы  угодья местных охотников заглянул под вечер и к Кузьме. Заглянул,  что бы забрать у него добытую им оговорённую заранее негласную пушнину, да распить с устатку бутылочку. Кузьма рассказал охотоведу, что Митяй ещё вчера, ушёл вверх по ручью проверять морды, и до сих пор не вернулся. Что то наверное случилось? Заправив под завязку снегоход бензином, которого на базе было предостаточно,   они уже собирались выезжать на поиски Митяя, но прибежавшая Жучка  расставила всё по своим местам…
       Через пару часов,  помывшись в баньке, приняв, как положено пару стопок на грудь, новоиспечённый миллионер уснул сном праведника. На вопросы Кузьмы, что случилось, почему задержался, он убедительно соврал  про соболя,  который  водил  Жучку полдня по распадкам и в конце  заплутавши,  они  вынуждены  были заночевать в лесу, у костра под открытым небом,  так и не добыв злополучного соболя…
        Дня через два,  дождавшись,  когда Кузьма ушёл в тайгу собирать ловушки и капканы,  расставленные на зиму, Митяй сбегал за мешком с драгоценным грузом.  Место, где его запрятать подальше от посторонних глаз, он присмотрел заранее. В километре от базы, в таёжном распадке под крутым обрывом, где он, собирая грибы прошлым летом,  случайно наткнулся на старую лисью нору.  Немного подправив осыпавшие стенки норы,   обернув мешок целлофаном,  в ней он и запрятал своё богатство…
         Дальнейшие планы его были таковы: По приезду артельного люда, прибывшего заколачивать деньгу, он сославшись на неважное здоровье и якобы повреждённую ногу,  отпрашивается у бригадира  на увольнение. Зная, что тот будет против, так как без экскаваторщика, артели придётся туго, Митяй всё таки надеялся уговорить Григория, убеждая его тем, что Витька он прошлым летом натаскал за рычагами, и что он может работать экскаваторщиком  не хуже его. Да и Кузьма на экскаваторе всё лето проработал. В крайнем случае, если бригадир упрётся, то хотя бы, отпустить его на пару недель, съездить домой, где он не был уже два года. Но увольняться,  Митяю не пришлось, не пришлось и придумывать уважительные случаи, что бы оставить это опостылевшее за два года место…
       Буквально, через день после прибытия первой партии старателей, среди которых были и Григорий с Витьком,  Дурной, не привыкший сдерживать свой буйный характер, среди ночи, когда все спали, взломав лёд  устремился на встречу к  Бодайбинке.  Но так как лёдоход на ней в отличии от прошлых лет задержался, то вытолкав  сколько можно  льда на лёд речки и образовав затор, ручей начал разливаться, затопляя низины берега. Прибывавшая на глазах вода, в течении двух часов подобралась к базе. Паводок большой беды не наделал, база стояла на возвышенности, и подтопленными оказались только баня и гараж. Через сутки начался ледоход на Бодайбинке, и Дурной больше не находя препятствий спокойно продолжил свой бег.  Вода спала, ручей вернулся в своё русло. Жизнь на прииске тоже. Митяй, за клад особо не переживал, видя, что Дурной добрался и до распадка. Золото сырости не боится, рассуждал успокаивая себя он. Где то через неделю, когда пойма береговой полосы  подтопленная  Дурным , маленько  подсохла, Митяй сбегал до заветной норы…
          Митяй до сих пор не может понять, как он пережил этот удар. В голове помутилось, сердце на миг замерло, ноги подкосились  и Митяй, минуту назад движимый неукротимой переполнявшей его энергией, чуть ли не теряя сознание опустился на сырую, не до конца просохшую землю. Обрыв, под которым находилась листья нора,  подмытый паводком сполз вниз и всей своей многотонной массой похоронил под собой и лисью нору и находящееся  в ней золото. А заодно чуть не отановив сердце  и самого Митяя, который придя в себя через полчаса, на нетвёрдых ногах еле добрался до базы…
       Несколько дней он ходил сам не свой. Видимо удача, которая в своё время покинула беглого зэка, решила оставить это золото себе. Убрав зэка, за полгода до освобождения, наехав машиной на отца Митяя через неделю после освобождения,  до полусмерти запугав Митяя в пещере, а теперь ещё и завалив это золото многотонным пластом земли, она  окончательно решила поставить точку в этом вопросе…
        Что творилось на душе Митяя, описать словами было невозможно. Поделиться бедой было не с кем. Бригадир,  видя его состояние,  не на шутку встревожился. Работа началась, а экскаватор до сих пор не  был запущен.  Забравшись в кабину, Митяй подолгу сидел за рычагами, уставившись в одну точку…
        Наконец, где то на седьмой день,  рано по утру, прииск разбудил звук работающего экскаватора. Бригадир не веря своим ушам выскочил на улицу. Митяй,  деловито суетился возле техники, проверяя работу двигателя на разных оборотах. Потекла обычная старательская работа…
       Что произошло с лучшим экскаваторщиком артели, неделю бывшего не в себе, никто толком объяснить не мог. Сам же он упорно отмалчивался. Объяснение  оживления Митяя, бригадир получил,  где то месяца через четыре, ближе к завершению сезона.  Митяя, после половодья,  похоронившего  его золото,  сидевшего  наедине со своим горем в холодной,  выстуженной за долгую зиму кабине молчавшего экскаватора,  вдруг озарила мысль - а что если обвал оврага завалившего  лисью нору попробовать откопать экскаватором…?
       Конкретное место,  где под слоем земли находится клад, Митяй мог безошибочно указать с погрешностью в один метр.
      Несколько месяцев он готовился к разговору с бригадиром. Ясно, что в разгар работы, на глазах десятка людей это мероприятие делать не получится, поэтому Митяй и не спешил делиться  своими мыслями с Григорием…

3-я зимовка…
       Где то в конце сентября, когда до окончания сезона оставалось меньше месяца, Митяй,  набравши смелости, улучшив момент, когда бригадир остался один,  поделился с ним своими планами. Григорий воспринял новость внешне спокойно, ничем не выдав своего удивления. Пообещав, урегулировать  все вопросы, связанные с зимовкой, они разошлись, каждый продумывая в голове свои действия по реализации задуманного…
        Как уже было сказано выше,  на зимовку на прииске, в этот раз остались три жителя Краснодарского края, три земляка – Митяй, Григорий и Витёк. Много чего пришлось этим трём, в общем  то не плохих людей,  пережить в  эту зиму, но это уже совсем другая история. Можно только сказать, что как бы удача не старалась, оставить этих  злополучных  два пуда золота, на этот раз это было ей не под силу. Если раньше, она  имела дело в основном с одиночками,  понадеявшихся  на её  порядочность, то теперь,  не устояв под напором троих охваченных страстью наживы, вооружённых серьёзной техникой мужиков, вынуждена была распрощаться с совершенно ненужной ей  кучей, ничего не стоящих  для неё,  каких-то камешков. Смириться то с потерей она правда смирилась, но возможности напакостить  при любом  удобном случае никогда не упускала…
         После отъезда с прииска последней партии людей, троица компаньонов приступила к осуществлению задуманного. Бригадир вывозивший  эту партию на машине в ближайший посёлок, через два дня вернулся. В кузове «Шишиги» наряду с закупленными продуктами стоял и новенький снегоход «Буран»…
       Дождавшись первых заморозков,  сковавших землю, попробовали загнать в распадок экскаватор, но раскисшая, после осенних затяжных дождей земля,  не до конца промёрзшая, не пускала железную махину к заветному кладу, Гусеницы экскаватора не чувствуя под собой опоры уходили почти полностью в чавкающую глину. Пришлось дожидаться более крепких морозов. Наконец где то в середине декабря, понимая, что с каждым днём земля промерзает всё сильнее и сильнее и не факт, что стальные зубья экскаватора через месяц смогут взять её решили выдвигаться,  подстраховавшись  ещё и бульдозером. Сняв ковшом верхний слой земли  с обвалившегося оврага, который по высоте составлял около трёх метров и расчистив площадку в месте  предполагаемого  нахождения лисьей норы,  принялись осторожно, сантиметр за сантиметром, при помощи кайлушки, лома и лопаты, рыхлить землю, которая под слоем убранной экскаватором земли почти совсем не промёрзла. Уже под самый вечер, вконец умотавшиеся и почти разуверившиеся в надежде найти этот проклятый клад, Митяй, с остервенением долбивший ломом  землю,  почувствовал, как лом звякнул о что то железное…
         Читатель, читающий эти строки и знакомый с жизнью золотоискателей по рассказам Джека Лондона, Роберта Стивенсона, Александра Дюма, наверняка сейчас подумает, что вот сейчас всё и закончится как в тех романах. Компаньоны при виде такого количества золота, при его дележе, потеряют разум и перестреляют друг друга, и всё достанется кому нибудь одному из них. Может быть,  в романах великих писателей, да наверное и в жизни во многих подобных случаях так и происходило, но сейчас земляки, повязанные преступной деятельностью, которая в Советском Союзе каралась очень строго, вплоть до исключительной меры наказания, сейчас даже в мыслях не держала вопрос о дележе, Было не до этого. Вдали, со стороны базы, показался свет фары и через десять минут «Буран» с сидящими на нём старым знакомым охотоведом и незнакомым пассажиром стоял рядом с  бульдозером  и экскаватором.
       Незваные гости внесли некую сумятицу среди артельщиков, которые  едва успели спрятать очищенный от намёрзшей земли мешок в кабину бульдозера…
       Петрович, вы что, ещё сезон не закрыли, слезая со снегохода,  разминая от долгого сиденья ноги,  спросил охотовед бригадира? Да нет, какой сезон, просто решили площадку под базу подготовить, нашёлся бригадир, а то по весне Дурной чуть балки не унёс, сам видишь, вагончики  в низине стоят. Площадку?  Недоверчиво переспросил охотовед,  да ведь и здесь уровень может  всего на полметра выше вашей базы  будет. Да я уж и сам так подумал, согласился Григорий, это вот всё они, он кивнул в сторону Витька и Митяя, которые сидели за рычагами в кабинах бульдозера и экскаватора. От безделья заняться нечем, вот и городят всякую ерунду, в сердцах бросил он. Давайте двигайтесь на базу, приказал он им. А вы каким ветром здесь оказались спросил он обращаясь к охотоведу и его попутчику, который так и продолжал сидеть, во время всего разговора, не вставая со снегохода? Да вот ездили капканы проверять, да слышим техника вдалеке работает, решили заглянуть, узнать, кто это среди зимы золото роет? При этих словах попутчик охотоведа бросил быстрый, прищуренный взгляд на Григория. Взгляд был пронизывающий, смелый и как бы вызывающий. Григорий почувствовал, что попутчик догадывается, что Григорий  говорит неправду. Закурив, он спросил, обращаясь к обоим,  поедите дальше, или  у нас заночуете?  И внутренне кляня себя за это предложил, а то оставайтесь,  места хватит, баньку затопим, отужинайте…  Да нет, время позднее, нам ещё до дома километров тридцать добираться, отказался от предложения охотовед .  Да и Тимур, он кивнул на пассажира, завтра должен успеть к обеду. У него  важная встреча намечается. Я правильно говорю  Тимур? Григорий про себя отметил, что охотовед как то уж больно заискивающе обращается к своему попутчику. Не спеши дорогой, не обижай отказом добрых  людей,  наконец то впервые за всё это время подал голос попутчик. Уважаемый, обратился он к Григорию, если вы не против, мы воспользуемся вашим гостеприимством. Я признаться с утра не держал крошки во рту и с удовольствием бы подзаправился перед дальнейшей дорогой. Саш, как ты, не возражаешь? Это он уже к охотоведу, который запустив двигатель снегохода, освобождая дорогу бульдозеру и экскаватору, отъехал в сторону. Ну если хозяин предлагает, и если не надолго, то почему бы и нет… 
        Этот эпизод встречи охотоведа и его  попутчика по имени Тимур с бригадой Григория вроде бы и не имел,  особой значимости, но в душе Григория оставил какой то неприятный осадок. Вернувшись  на базу все участники приведя себя в порядок,  плотно поужинав  вкуснейшей ухой из свежего налима, которыми их снабжал Митяй,  овладевший в совершенстве за прошлые зимы искусством их добычи. Казалось бы всё нормально, всё ровно. От вкусной ухи и прекрасного самогона,  Митяевского производства,  все расслабились, разомлели. Но Григорий,  вспоминая пронизывающий, недоверчивый  взгляд Тимура,  возле лисьей норы, чувствуя, что тот совсем не тот, каким хочет казаться, старался не упускать его из вида. Он не мог избавиться от чувства, что появление этого Тимура у них на базе не случайно, и эта их встреча скорей всего не последняя…
         Наблюдая как Тимур, сидя рядом  с подвыпившим Витьком,  что то в полголоса его  расспрашивает, а тот с самодовольным лицом, упорно его в чём то убеждает, Григорий решительно подойдя к беседующей парочке, со словами извини любезный, грубо взяв Витька под руку  вывел его на улицу. О чём это ты так мило беседуешь  с этим Тимуром. зло спросил он изрядно захмелевшего Витька? Зная болтливый язык своего родственника,  Григорий допускал, что тот вполне мог проговориться про золото. Зная, в свою очередь суровый характер Григория,  Витёк оправдывающимся голосом рассказал ему, что они с Тимуром действительно говорили о золоте.  Тимур ему сказал, что занимается скупкой рыжья, и предлагал купить у Витька, если это рыжъё у него имеется, по хорошей цене.  Ну и что ты ему сказал, с трудом сдерживая себя, спросил Григорий?  Витёк не твёрдо стоя на ногах, заплетающимся языком с гордостью, ожидая одобрения бригадира, ответил что у Тимура  бабла столько  не найдётся, что бы купить всё их золото. Пьяно икнув,  он с гордостью посмотрел на Григория ожидая похвалы. ..
       С этого момента на базе кончилась спокойная, безмятежная жизнь.  Бригадир установил посменное ночное дежурство, во время которого,  один из них должен бодрствовать и докладывать ему о всём, что покажется подозрительным в любое время. Два ружья, всегда заряженные,  находились один у дежурного, второй у бригадира. Спорить и возмущаться оба старателя не стали, по причине крутого  характера Григория. Витёк назначенный первым на ночное дежурство,  носил под левым заплывшим глазом огромный фиолетовый синяк, который он заработал от бригадира за свой длинный язык…
      Золото решили не делить, а попробовать на большой земле выгодно им распорядится, хотя никто из троих, толком  не знал не только как это сделать,  но даже и то, как его переправить на большую землю. Всего самородков в мешке оказалось 18 килограмма 542 грамма, половина того, о чём заявлял зэк Ворон. Возможно вторая половина и была где то тоже спрятана неподалёку,  но сейчас было явно не до неё…
        Посовещавшись,  решили всё найденное золото переплавить  на слитки. Получилось 12 плоских лепёшек по 1,5 кг каждая. Лепёхи эти по форме представляли собой хоккейные шайбы. Шайбы  были упакованы в крепкие мешки,  и заложены в трёх надёжных, малоприметных местах. Витька, на момент закладки мешков, оставили дома, за его неумение держать язык за зубами.  Митяй, на решение делить все вырученные деньги от продажи золота поровну,  на троих, возражать не стал. Про две консервные банки с самородками и золотым песком, которые он не стал хоронить в лисьей  норе, он предусмотрительно промолчал,  закопав их в одном ему известном месте.
         Спустя три дня, на сто рядов расспросив Витька про его разговор с Тимуром,  и так до конца и не выяснив, что успел этот балабол разболтать охотоведовскому попутчику, Григорий решил съездить в посёлок и встретится с этим самым Тимуром.
         С утра заправив снегоход бензином, пообещав к вечеру  вернуться, отправился в путь. День с утра обещал быть солнечным, безветренным. Морозец градусов под тридцать, одетому в теплый полушубок , ватные штаны и унты из собачьих шкур Григорию был нипочём. Спустившись по руслу ручья до Бодайбинки, проехав по льду реки  километра три, увидев воздушный переход ЛЭП с нависающими над речкой высоковольтными проводами,  выехал на берег и по просеке,  с стоящими на ней деревянными электрическими столбами -опорами, двинулся дальше. Дорога ему была знакома. Не раз весной и осенью, а то и летом, в разгар сезона приходилось мотаться на «Шишиге» в посёлок до которого было шестьдесят километров, по тем или иным артельным делам…
         Часа через полтора на въезде в посёлок он увидел едущий ему навстречу такой же буран. Поравнявшись с ним  он разглядел на нём старых знакомых охотоведа и Тимура. Снегоход остановился, притормозил и Григорий. Привет Петрович, радостно поприветствовал его охотовед, ты куда это с утра пораньше? А мы к тебе собрались. Тимур тоже поздоровался.  Доброе утро уважаемый, как хорошо, что мы встретились. Доброе утро поздоровался и Григорий. Да вот на почту еду, надо со своими по телефону переговорить,  давно уже не созванивались, да письма, какие пришли забрать. А что за дела вас в такую рань в наши края погнали? Да вот Тимур хочет с тобой переговорить, охотовед кивнул в сторону пассажира. Слушаю тебя Тимур  внимательно, слушаю тебя дорогой,  подражая собеседнику,  его манере разговора, ответил Григорий. Ему не нравилась такой  способ разговора, не нравился излишне вкрадчивый голос, Тимура, будто бы  старшего с младшим.  Тимур уловив нотку иронии в голосе Григория,  виду не подал. но уже дальше продолжал более простым, более располагающим голосом. Петрович, разговор у меня к тебе есть, разговор серьёзный,  обсудить бы надо. Поедем к Саше, в спокойной обстановке всё обсудим, как говорится под шашлычок и коньячок. Уверяю тебя, это и в твоих интересах тоже…
      Григорий, и сам планирующий в этой поездке встретится с Тимуром, в глубине душе был рад, что всё складывается таким образом. Не подавая вида, он в той же манере, с долей  безразличия ответил, ну давай переговорим, давай обсудим и не удержавшись всё таки добавил с едва скрываемой усмешкой – дорогой!  Адрес говори , утрясу свои дела и на обратном пути заскочу. Обязательно заскочи Петрович, обязательно.  Очень буду тебя ждать уважаемый… 
         Разделавшись с запланированными  делами в посёлке, Григорий ближе к полудню, подъехал по  указанному Тимуром адресу. Добротный двух этажный дом охотоведа Саши, скрывавшийся за двух метровым забором, явно принадлежал состоятельному хозяину. Во дворе стояла новенькая шестёрка и бортовой УАЗик. На длиной цепи по всей ограде бегал здоровенный кобель породы Алабай. Всю эту идиллию, весь этот вид крепкого хозяйства портила  стоящая в конце двора баня, с наполовину сгоревшей крышей.  На лай Алабая вышел хозяин дома  Саша охотовед.  Рекс на место, прикрикнул он на собаку. Проходи Петрович, проходи дорогой…
        В доме кроме охотоведа Саши, хозяина дома, было ещё двое, Тимур и угрюмого вида бородач кавказской наружности. Знакомьтесь, это Григорий Петрович, бригадир старательской артели, указал охотовед на Григория, а это Тимур, с которым ты уже знаком и Саид,  кивнул он в сторону бородача. Это мои родственники, с  Иркутска. Джигиты молча кивнули. Григорий в молодости занимался боксом, имел первый взрослый, да и служба в погранвойсках познакомила его кое чему из боевого самбо, поэтому сказать, что он не испытывал  никакого беспокойства в окружении этих молчаливых людей, было бы неправдой, но и особого мандража,  тоже не было. Будь гостем Петрович, окажи уважение, раздели  с нами наш скромный обед. Григорий, сам желавший поговорить, и с утра ничего не евший,  не желая обидеть хозяина, согласился...
      Плотно подзаправившись отлично прожаренным шашлыком, и выпив пару стаканов хорошего самодельного вина, Григорий поблагодарил хозяина, и сославшись на то, что его ждут дела и ему пора ехать спросил, о чём хотели присутствующие с ним поговорить?
Григорий! Уважаемый!  Начал охотовед,  мы знаем, что ты давно уже занимаешься добычей рыжья…

Охотовед Саша…
        … Он прокашлялся, видно  было, что разговор даётся ему нелегко. Охотовед как не крути лицо государственное,  официальное  и  то,  что он хочет предложить Григорию сейчас, явно является противозаконным. Если что-то пойдёт не так, ему первому башку оторвут как организатору. Но как говорится сказал А говори и Б. Горцы, сидевшие за столом, которых он представил Григорию как родствеников, родственникам на самом деле ему  не были. Они приехали к нему из Иркутска, как делали это уже четыре года. Приехали за соболиными шкурками, которые он в течении зимы скупал у местных охотников. Скупал по заниженной цене, но охотникам не приходилось выбирать, так как ближайшая контора,  по приёмке пушнины,  находилась в Иркутске и желание, тратить время и деньги добираться туда, находилось у немногих. Ещё осенью,  охотовед,  получил приличную сумму от серьёзного человека из Иркутска. Деньги предназначались для расчёта с охотниками за добытую пушнину. В течении зимы он скупил приличное количество мягкого золота, которое хранил у себя во дворе в бане, под крышей в специальном отсеке. Каждую весну, за шкуркам приезжали Тимур и Саид, которые окончательно рассчитывались за товар, и все были довольны. Так продолжалось уже четыре года. В этот же раз перед самым приездом Иркутских скупщиков, у охотоведа от повреждённой разделки трубы на крыше бани, загорелись опилки, которыми в качестве утеплителя покрыт был потолок бани. Потушить огонь кое как удалось, но четыре с половиной сотен шкурок, отличной выделки подходящих под первый сорт были непоправимо испорчены…
         Приехавшие скупщики, проведав про беду, настигшую охотоведа, всё понимали, очень сочувствовали, но огромная сумма, выданная под закупку шкурок, должна была быть так или иначе возвращена. Но так, как все деньги  были отчасти выданы охотникам  за проданные шкурки, отчасти потрачены охотоведом на свои нужды, то естественно вернуть сразу такую сумму охотовед не мог,  разве, что только продав свой дом вместе с машинами…
         Вернувшись, три дня назад  с прииска «Ольга», куда он вместе с Тимуром, заскочил на звук работающих моторов экскаватора и бульдозера, где они застали  старательских сторожей за непонятной работой. Тимур, вспоминая объяснения бригадира о подготовке якобы площадки под базу, понял, что эти его объяснения  надуманны, и дело тут скорей всего в другом. Хвастовство же пьяного Витька, о имеющемся у них золоте, подтвердило его предположение.  Тимур предложил охотоведу  переговорить с бригадиром насчёт скупки золота. Когда же тот попробовал отказаться, напомнил ему про долг, который надо возвращать…
        И вот сейчас, после шашлыков и хорошего вина, охотовед   прокашлявшись, начал свою миссию переговорщика. Петрович!  Уважаемый! Мы знаем, что ты давно занимаешься добычей рыжья.  Не буду ходить вокруг да около,  скажу тебе прямо без прилюдий. Охотовед немного помолчав, кивнул на сидевших с невозмутимым видом бородачей. Ребята хотят предложить тебе продать им золото, которое у тебя наверняка имеется. Один из твоих товарищей, уверял Тимура, что рыжъё у вас имеется. Не торопись Петрович,  видя  что Григорий нахмурившись хочет оборвать разговор, не торопись дорогой,  спокойно всё взвесь, обговори со своими. О цене вопроса, я думаю вы с Тимуром перетрёте. Ведь о всём могут умные люди договорится.  Если же наше предложение не захочешь принять, то считай, что этого разговора не было. Давай мы за ответом к тебе на базу дня через два заскочим, обо всём окончательно переговорим,  там ответ окончательный дашь. Договорились дорогой…?
        Вернувшись к вечеру на прииск, где его с нетерпением ждали Митяй с Витьком, Григорий  обрисовал им все моменты разговора договаривающихся сторон. Решение старателей было такое.  Ювелирные изделия из  золота в те времена, а это напоминаю был 1980 год, реализовывались через торговлю по цене 30 рублей за 1 грамм. Золото же, слитки и песок,  добытые артелью,  сдавалось в приёмный пункт по окончании сезона, по цене 16 рублей. После долгого спора, где каждый артельщик высказывал своё мнение, было решено объявить цену в 11 рублей за один грамм. Решили для начала продать  две лепёхи, т.е. три килограмма, а там видно будет…
         Через два дня, как и было обговорено, охотовед Александр вместе с Тимуром  появились на базе. После традиционного чаепития, отправив Витька по надуманному предлогу в гараж, закачать мазут в котёл, четвёрка заговорщиков, оставшись одни, в течении часа торговались, вели переговоры и после горячей перепалки пришли к соглашению устраивающему обе стороны. Три килограмма, по 9 рублей за грамм, что составило 27 тысяч.  Потеряв в цене  два рубля, 9 вместо 11,   старатели в свой актив вписали то что, первое - убедили Тимура в том, что эти три килограмма это всё что у них есть, и похоже он в это поверил. Второе, что расчет надо сделать не позднее середины апреля, до начала ледохода. И третье,  что бы деньги привёз охотовед Саша, т.к. Григорий его знал уже года три и то, что если что то пойдёт не так, у него в отличии от тебя залётного, в посёлке и дом, и семья. А ты, сегодня здесь, а завтра ищи ветра в поле - это он  Тимуру. И что бы Саша  был один, добавил он. Этот последний пункт особенно вызвал сильное недовольство Тимура. Ты что, предлагаешь, что бы я отправил человека с такой суммой одного без охраны? В тайгу, за 60 километров, на встречу с тремя вооружёнными мужиками? 27 тысяч в те времена действительно была огромная сумма. Достаточно сказать, что автомашина «Волга» стоила тогда 10 тысяч рублей, а средняя зарплата простого труженика составляла 140 - 180 рублей в месяц. Ходили правда слухи, что некоторые удачливые золотоискатели старатели, при хорошем раскладе зарабатывали и по тысяче в месяц. Ты подожди, не горячись, Григорий осадил вскочившего разгорячённого Тимура. Ты чем рискуешь, отправляя Александра с деньгами к нам. Мы здесь как на зоне, единственный путь на свободу по ручью до Бодайбинки, а там до ближайшего жилья 60 километров по просеки ЛЭП. А дальше куда, только на автобусе до Бодайбо?  У тебя будет куча возможностей перехватить  нас,  если Александр через час-другой не вернётся от нас с золотом. С другой стороны я не могу рисковать,  допуская тебя и Саида на базу. Вы для меня тёмные лошадки, и неизвестно,  что от вас ждать, и на что вы способны. Короче как я сказал, так и будет Григорий встал, давая понять, что разговор окончен. Извини, ничего личного, но  сам понимаешь, не в бирюльки играем. Если что не так, лоб зелёнкой кому то из нас мазать придётся…

Сделка…
        Полтора месяца тянулись утомительно долго. Григорий за это время несколько раз побывал в посёлке. В одну из этих поездок, он привёз на базу надувную двух местную резиновую лодку. На вопросы Витька и Митяя   сказал, что пригодится. Помните, прошлой весной Бодайбинка разлилась, неделю не могли попасть в посёлок, пока вода не спала…
        «Военное положение», введённое Григорием после последнего, напряжённого разговора с Тимуром на базе, постепенно становилось полувоенным, и наконец,  было совсем отменено. Охрана была возложена на Жучку, которая любое движение в радиусе полукилометра озвучивала громким лаем.
Где то в конце апреля, перед самым ледоходом, на базу заехал охотовед Саша.  Жучка, о его появление добросовестно оповестила за полчаса до того как он появился. Охотовед сообщил, что Тимур вчера приехал с Иркутска, и что с деньгами вопрос решился.  Спрашивает, когда  будете готовы к сделке? Подтягивайся завтра к обеду, и как договаривались, будь один,  едва скрывая волнение,  спокойным голосом ответил Григорий. Хотя событие и было ожидаемым,  всё таки,  элемент неожиданности присутствовал. Угостив  охотоведа чаем и проводив его обратно, все заговорщики в лёгком возбуждении собрались за столом. Ну что, обвёл Григорий присутствующих  тяжёлым взглядом?  Всё, с завтрашнего дня мы становимся уголовным элементом, господа присяжные заседатели, расхитителями социалистической собственности в особо крупном размере. Он с усмешкой выбросил на стол две шайбы золотых лепёх, предназначавшиеся для продажи  охотоведу Саше. Одна из них, покатившись, упала под стол. Витёк нагнувшись,  поднял её,  ударившись при этом головой об край стола. Потирая ушибленное место,  ложить  шайбу на стол  не стал,  а держал её рассматривая, в руке. Эти две,  и остальные десять ,обработаны напильником и грубой наждачкой так, что весили каждая ровно полтора килограмма, или одна тысяча пятьсот грамм, ни больше не меньше. Вес подгонялся на  поверенных аптечных весах, которые артель применяла при сдаче золота государству.  Ещё есть возможность остаться законопослушными гражданами и сдать золото государству,  как найденный клад продолжил Григорий. Говорят,  нашедшему клад выплачивается 20 процентов от его стоимости, правда ещё 13 процентов  подоходного налога придётся заплатить государству, но всё равно сумма набегает приличная. Тебе надолго хватит купать длинноногих красавиц в шампанском, подмигнул он Витьку, который продолжал любоватся золотой игрушкой стоимостью в 13,5 тысячь рублей. А тебе Митяй, поможет вернуть здоровье отцу в лучших клиниках страны и забыть навсегда каторжный труд на сибирских рудниках… Говоря это, Григорий, много лет имевший дело с золотом, прекрасно знал, что  коварство золотого тельца, в том и заключается, что  многие из людей,  державшие в руках этот кусок металла, напрочь теряют способность разумно мыслить и отдавать  отчёт  своим действиям.  Ага, счас!  Митяй с усмешкой кивнул головой. Если сдадим от своего имени, официально в приёмный пункт, то получиться мы хозяина артели нагрели, участок то его,  а если от имени артели, и тоже официально, то нам, что за трудак  положено, то и получим. А это Витёк, ты сможешь конечно  хорька попарить с привокзальными подругами  неделю - другую, угощая их второсортным портвейном, но элитных девочек, купающихся в шампанском, и дорогие рестораны, придётся забыть. А я чё, я ни чё, возмутился Витёк, я как все. Ну вот и порешили, подвёл итог  Григорий. Заседание продолжается! Парадом командовать буду я! Он картинным жестом поправил воображаемый шарф, подражая Остапу Бендеру из «Золотого телёнка». На протяжении всего времени, с момента отъезда охотоведа, его не покидало какое то смешливое чувство, какое то не серьёзное отношение к происходящему… Понимая, что назад хода нет, что в игру втянуты   новые посторонние лица, и что уровень риска стал намного выше  чем был, Григорий вместо ожидаемого волнения и напряжённости, наоборот почувствовал расслабуху и что то вроде кайфа. Память подсказала ему далёкую весну 69-го, когда он, вместе со своими одногодками такими же как он солдатами погранцами, получив приказ, ввязались в перестрелку с китайскими солдатами, захватившими высоту на острове Даманский. Страх, который по началу испытал Григорий понимая, что вполне может погибнуть в этой заварухе прошёл,  как только пуля, по всей видимости предназначавшаяся ему взрыхлила снег в пяти сантиметров от его лица. Казалось  бы, что это его ещё сильнее должно было напугать, но вместо страха он почувствовал что то вроде куража. Раз не зацепило, значит и не зацепит,  и уже особо не осторожничая, выпустил из «Калаша» пол магазина по убегающим по льду Уссури на свою сторону, серым фигуркам китайских солдат. Он даже испытал чувство сожаления, что всё так быстро закончилось. Провокации китайцев продолжались и каждый раз, выдвигаясь к месту очередного инцидента,  он стал замечать, что у него всегда появлялось желание быстрее ввязаться в бой. А после обнаружения трупов двух солдат, товарищей служивших с ним в одной  роте, со следами изуверских пыток, он уже на опасность не обращал внимания. В эти минуты, в нём просыпалась какая-то весёлая злость. На прочь исчезал инстинкт самосохранения. Ему даже нравилась эта игра с опасностью,  а порой и с самой смертью…
         Вот и сейчас, обсуждая тонкости завтрашнего дня,  с его лица не сходила насмешливая улыбка. Короче, завтра Митяй  с утра я тебя отвожу на устье ручья, где ты, укрывшись в лесочке, будешь наблюдать за визитом гостей прибывших с посёлка вместе с охотоведом. Постарайся разглядеть и запомнить их лица и постарайся не обнаружить себя. Не забудь бинокль взять…
         На завтра, доставленный Григорием на берег Бодайбинки Митяй, выбрав место повыше, на освободившемся от снега пригорке, стал ждать гостей. Место было сухое, погода тёплая, солнечная. Речка хорошо просматривалась на несколько километров  в обе стороны.  Где то ближе к обеду, из-за ближайшего поворота реки, показалась движущая точка увеличивающаяся по мере приближения в размерах. Через несколько минут стало видно, что это «Буран» с прицепленной к нему нартой. В бинокль Митяй разглядел, что кроме двух седоков на снегоходе, в нартах лежит ещё третий. Как было оговорено, Митяй выстрелил в воздух,  предупреждая Григория о том, что гости подъезжают. Было также оговорено, что если  охотовед пойдёт на базу не один, Митяй должен был дать ещё один выстрел. Поднявшись с реки на берег, гости отцепили нарты от «Бурана», и охотовед, оставив своих попутчиков возле нарт на берегу, поехал на базу. Приятели, оставшись одни, немного потоптавшись, развели костёр на берегу и покуривая тихо разговаривали о чём то своём. Расстояние от Митяя до них было примерно метров сто и до него доносились только обрывки фраз. В бинокль он распознал Тимура, приезжавшего с охотоведом, к ним на базу, когда они откапывали экскаватором лисью нору. Второй с бородой был ему не знаком, но по описанию, которое сообщил Митяй Григорию, тот определил, что это был никто иной, а именно Саид. Хорошо уже то,  что лишних людей не появилось, сказал Григорий, когда гости уехали…
          Сделка состоялась. Встретив охотоведа и получив от него две с половиной пачки сторублёвок, Григорий внимательно их пересчитал и убедившись, что это не подделка  дал знак Витьку. Тот вышел и через пару минут вернулся, неся аптекарские весы с набором гирек разновесов и тряпичный узелок, из которого, развернув,  достал три тяжёлых золотых лепёхи , шайбы. Поблескивая на свету, отшлифованными боками они красиво легли перед притихшим охотоведом. Твою мать, ты какого хрена притащил все шайбы, я тебе что говорил, что бы ты одну оставил? Ты когда с полуслова будешь понимать, что от тебя требуется?  Блин,  дал же Бог напарника. Григорий так искренне выразил своё возмущение в этой сценке,  разученной на кануне, что Витёк  не сыграл, а реально изобразил испуг на своём лице, ожидая, что брательник, войдя в роль может и на самом деле пересчитать ему рёбра. Извини дорогой! Григорий забрал из под носа тоже немного испуганного, Александра одну лепёху. Как говорится на чёрный день…
         Взвесив золото, пересчитав деньги,  компаньоны,  пожав друг другу  руки расстались. Григорий был уверен, что не на долго. Сцена, великолепно разыгранная Григорием и Витьком, была и поставлена,  для того, что бы дать понять перекупщикам, что старатели не всё золото выставили на продажу. Решили, ещё один слиток продать и на этом остановится. Вырученных денег с лихвой должно хватить на безбедную жизнь на ближайшие три- четыре года, а то и поболе . Остальные слитки порешили не продавть, а переправить на родину, домой в Краснодарский край и уже там окончательно определится, что с этим золотом делать..?
         Прошла неделя, другая. Покупатели не давали о себе знать. Григорий, взяв с собой Митяя,  два раза съездил в посёлок, где зайдя на почту, перевели по две тысячи домой своим семьям, не забыв и Витька. Большую сумму не решились отправлять, так как кассирша в сберкассе и так с удивлением посмотрела на них. Такие суммы если и отправляли старатели в их посёлке на большую землю, то делали это обычно осенью, после закрытия сезона, а что бы в апреле…
         Выйдя из почты, ожидая пока Григорий,  закончит оформлять переводы, Митяй присев на «Буран»,  закурил. Он не обратил внимание на невзрачного мужичка, который ещё на почте крутился возле них , как бы прислушиваясь к их разговору, а затем вышел вслед за Митяем. Брат, огонька не найдётся, вертя сигарету в руке,  подойдя к Митяю, спросил он? Прикурив, глубоко затянувшись, произнёс – что хорошо подфартило? Не понял, взглянув на мужичка, спросил Митяй?  Подфартило говорю, удачно отсезонили?   Мужичёк с хитрым выражением лица кивнул головой в сторону почты. Дружбан твой приличные  бабки отправляет. Ты в какой артели трудился, я в Матвеевской, у нас в этот заезд хреново вышло. Сейчас кочегарю в поселковой кочегарке.  Вот присматриваю, куда бы на лето устроится, назад в Матвеевскую не хочу, хозяин жила. К вам нельзя? Митяй, слушая безостановочную речь мужичка, пожал плечами. Да вроде у нас полный набор, может в этот раз кто из ранее работавших не приедет, разве что тогда…  Вот и хорошо,  не понятно чему обрадовался мужичёк. А что  артель, как называется, он с любопытством глядел на Митяя? Артель называется «Ольга», стоит она на Дурном, если что, после ледохода подходи, может что и получиться сказал Митяй. Всё ясно,  понял, увидев выходящего с почты Григория,  заторопился мужичок,  спасибо друг.  Кто это,  спросил подошедший Григорий? Да на работу хотел к нам на лето устроиться, спрашивал, что за артель? Ну а ты что? Сказал, что бы после ледохода узнавал. Да едри твою в дивизию, в сердцах выругался Григорий, ну когда вы научитесь держать язык за зубами. Что тот, что другой. Ну на хрена ты с ним разговор завёл? Он мне ещё на почте не понравился, всё прислушивался,  о чем мы с тобой говорили. Григорий огорчённо махнул рукой. Поехали!

Поездка в Бодайбо…
       Поскольку покупатели так и не объявлялись,  решили  пока речка не тронулась, снарядить Григория в Бодайбо,  что бы там, в банке открыть счета на всех троих. Город сравнительно большой, народу много, особенно в глаза не должно бросаться, что какой то незнакомец, открыл счета на трёх человек, по шесть тысяч на каждого. Это всё же не поселковая сберкасса…
        С утра по холодку,  Митяй вывез Григория с деньгами в посёлок к утреннему автобусу, три раза в неделю ходившего до Бодайбо. Народу на остановке было немного человек пятнадцать. Среди пассажиров, толпящихся в ожидании автобуса, Митяй заметил вчерашнего  мужичка, что вертелся возле них на почте, который  долго  старался делать вид, что не замечает Митяя. Рядом с ним стоял  высокий бородатый мужчина, в котором Григорий узнал Саида. Кивнув друг другу, стали садится в подошедший автобус.  Саид вошедший первым, занял место у окна, и окликнув Григория, пригласил его сесть рядом. Садись Петрович, словно старый знакомый, весело произнёс он. Дорога дальняя, вдвоём веселее. Чертыхнувшись про себя, не испытывая особого желания веселится, Григорий  сел рядом на соседнее сиденье. Саид  отбросив показную, кавказскую уважительную манеру разговора, так раздражавшую Григория, говорил на этот раз нормальным русским языком, как простой русский рубаха парень. Ехать до Бодайбо надо было часа два. Куда, если не секрет Петрович путь держишь,  до Бодайбо или дальше? Голос у Саида был равнодушный, не заинтересованный. Казалось просто  человек, что бы скоротать время в пути, заводит разговор с попутчиком. Да вот еду в Бодайбо,  начальство вызывает, надо обсудить  кое какие вопросы соврал он. ругая себя за то, что тоже как и Митяй с Витьком,  не может держать язык за зубами. А ты куда собрался, что бы не давать Саиду дальше лезть к нему с вопросами, спросил он?  Да я дальше, в Иркутск, тоже к начальству на разбор. Слышал у Саши, охотоведа баня чуть не сгорела, много соболиных шкурок испортилось? Большие деньги пропали. Жаль парня, попал он в переплёт. Вот как то надо теперь перед начальством исправлять ситуацию, объяснять. Спасибо ты со своими ребятами помог. Слушай, он понизил голос, наклонившись к Григорию. А нельзя ещё у тебя пару слитков купить, жалко парня, мы с ним давно уже корешим, не раз друг друга выручали. Саид говорил убедительно, проникновенно.
Григорий,  испытывавший к нему по началу настороженность, вдруг проникся чувством сострадания к бедолаге охотоведу. Да нет у нас больше рыжья, как можно убедительнее произнёс Григорий. Тот слиток, что охотовед видел у Митяя,  решили оставить себе на чёрный день.  Деньги сам знаешь, валюта не надёжная…
        Дальше они ехали молча. Уже подъезжая к окрестностям  Бодайбо, где находился аэропорт,  Саид как бы между прочим посетовал  на то, что в аэропорту, буквально два месяца назад установили рентгеновский аппарат, который просвечивает багаж пассажиров, а самих пассажиров обследуют с помощью металлоискателя. Так что Петрович, когда повезёшь золото на большую землю , имей это в виду. Обидно будет, если получиться  как говорится ни себе, ни людям. Уже выходя из автобуса, так же мимоходом добавил – Ты Петрович ещё подумай над моим предложением, поверь, так всем лучше будет. Если надумаешь через Сашу охотоведа сообщи, или мне позвони. Он протянул Григорию визитку – здесь мои координаты. И уже перед закрывающейся дверью автобуса с чуть заметной ухмылкой на губах и такой же слегка уловимой угрозой в голосе спросил – Гоги Закаеву,  хозяину твоего прииска привет передать? Какому Гоги непонимающе переспросил Григорий, но дверь со скрежетом захлопнулась и сквозь не мытое окно автобуса, он увидел как Саид,  помахав ему рукой, направился к зданию аэропорта…
         Подъехав  к центру города, где в трёхэтажном  здании располагался и Главпочтамт и Сбербанк, Григорий уточнив у водителя когда идёт вечером обратный автобус, испытывая небольшое волнение от предстоящей процедуры оформления переводов зашёл  в отделение сбербанка отгороженного от почтового зала массивной дверью. К его удивлению  кассирша,  внимательно изучив данные паспорта, и так же внимательно сверив фото в паспорте с оригиналом, не задавая излишних вопросов, оформила три сберкнижки. Сберкнижки были оформлены  на предъявителя,  по 6 тысяч на каждую,.   Григорий постоянно чувствующий спиной внимательный взгляд сидящего в дальнем углу милиционера, с облегчением вышел на улицу. Времени до отхода вечернего автобуса оставалось часа четыре и Григорий озадаченный сообщением о рентгеновском аппарате и металлоискателе установленном в аэропорту решил убедиться в этом самому. Если это подтвердится, то вопрос с доставкой золота на большую землю  самолётом,  придётся отменять и решать по другому…
          Добравшись на такси до аэропорта,  побродив по залу ожидания,  он действительно увидел  сквозь открытую дверь в досмотровой  комнате,  П-образное сооружение, наподобие ворот.  Летая каждый год на Иркутск через Бодайбо, он точно помнил, что этого сооружения раньше не было. Саид не врал.
Напомню, время было конец 70-х, интроскопы –рентгеновские аппараты в аэропортах только начинали внедряться, поэтому многие пассажиры сталкивались с этим впервые. Постояв невдалеке, понаблюдав какое то время за пассажирами, прошедших регистрацию и которые перед тем как пройти  сквозь подкову, как он мысленно окрестил рентгеновский аппарат, выкладывали на столик, со  стоявшим рядом милиционером ключи, монеты, металлические вещи. Иногда раздавался звонок и тогда пассажир вернувшись назад, вывертывал свои карманы, и обнаружив  в них что то ещё металлическое, ложил это что то тоже на стол, и проходил уже без звонка.
        Увиденное,  Григория сильно расстроило. Если здесь, в небольшом городишке, стоит такая аппаратура, то что говорить про аэропорт Иркутска…?
        Короче с самолетами скорей всего придётся распрощаться. Железной дороги от Бодайбо до Иркутска тоже нет. Автобусом разве…?
        Вернувшись на такси с аэропорта на автостанцию, дожидаясь своего автобуса,  Григорий заскочил в местный буфет. Взяв кружку пива и большой кусок жарёной колбасы, аппетитно пахнущей чесноком, он подошёл к  столику у окна, за которым сидел мужчина. Судя по чемодану, стоявшему у его ног, тоже пассажир, или только что приехавший, или наоборот уезжающий. Вы позволите, Григорий поставил поднос на столик? Да пожалуйста, пассажир отодвинул на край стола свой поднос. Приехали, или только собираетесь  дружелюбно спросил Григорий, отпив глоток холодного пива. Пиво было великолепное. По всей округе ходила молва про Бодайбинское пиво. Варил его какой то знаменитый пивовар, прибывший два года назад в Бодайбо.  Прибыл он с посёлка Мама, стоящего в сотне километрах ниже  по реке Витим. Раньше этот пивовар жил там,  и за пивом ездили со всех близ лежащих деревень и посёлков на Маму. Валерий сам пару раз на моторке вместе со своим другом Юрием Радионовым,  мотались за 180 километров на Маму пивка попить…
         Сосед за столиком оказался словоохотливым собеседником и с удовольствием поддержал разговор. Он оказывается, четыре дня назад прибыл из Иркутска на автобусе, по каким то своим делам в Бодайбо, и сегодня с утра должен был отправляться назад в Иркутск. Но автобус из-за плохой дороги, пришёл с большим опозданием и поскольку уже вечерело, скорей всего пойдёт в Иркутск только завтра утром. Ну и как сейчас дорога до Иркутска, Григорий с удовольствием уплетал поджаренную колбасу, запивая лучшим во всей округе пивом? Сколько времени добирались? Ой не говорите,  собеседник поморщился.  Дорога и три дня назад уже была раздолбана, и вместо 22 часов по расписанию, пришлось добираться чуть ли не полтора суток, Всё таки почти полторы тыщи километров. А сейчас, в связи с оттепелью и вообще не знаю, когда доберусь, и доберусь  ли до Иркутска? Мужчина передёрнул плечами. Так, а что вам мешает лететь на самолёте?  Вроде три раза в неделю с Бодайбо на Иркутск  Ил -14 ходит. Три часа и вы в Иркутске. Мужчина,  замешкавшись с ответом  и задвинув ногой чемодан, подальше под стол, не очень убедительно произнёс,  да укачивает меня на самолёте что то, с детства не люблю летать. Видно было, что он говорит неправду. Поездка на автобусе по ямам и колдобинам, редкими местами отсыпанной щебёнкой  дороге,  в течении,  в лучшем случае 20-ти часов, вытрясит и укачает пассажиров в разы больше, чем трёхчасовой перелёт на самолёте. Ясно, что в чемодане скорей всего, у него находиться, что то такое, что не предназначено  для глаз службе безопасности аэропорта. Это могло быть и оружие, и наркотики и как в случае с Григорием возможно и золото…
          Дождавшись своего автобуса, Григорий уже поздно вечером вернулся в посёлок, где его на «Буране» ожидал Митяй. Благополучно добравшись по темноте до базы, раздав друзьям каждому по сберкнижке на предъявителя,  с 6-тью тысячами рублей на каждой. Притомившись за день поездки, Григорий решив обсудить все дальнейшие планы в связи с открывшимися новыми обстоятельствами завтра. Едва коснувшись подушки,  тут же провалился в глубокий сон. Среди ночи ему приснился жутковатого вида мужик, который криво улыбаясь, представился Гога…
    
 Гога…
         Проснувшись, Григорий долго лежал, вспоминая, что где то уже слышал это имя. Потеряв всякий сон,  лежа с открытыми глазами он наконец вспомнил, что это имя произнёс Саид, выходя из автобуса. Вспомнил и фамилию, которую тот назвал. Фамилия была Закаев,  Гога  Закаев. Что то знакомое было в этом словосочетании, но что, ни вспомнить, ни объяснить Григорий не смог. За завтраком, когда все собрались за столом, он рассказал о результатах своей поездки. Рассказал о новшестве в аэропорту, которое напрочь отметает все их планы о воздушном путешествии. Рассказал и о автобусном маршруте до Иркутска, который уже сегодня из за распутицы длится  больше суток, а через неделю после вскрытия рек и наступления тепла вообще может быть закрыт. Поведал так же о предложении Саида о продаже третьего слитка, который раздолбай  Витёк, умудрился показать охотоведу во время сделки. Когда уже собрались вставать из за стола  спросил,  кому нибудь, что нибудь, говорит фамилия Закаев, и имя Гога? Ни Витёк, ни Митяй, ничего про Гогу Закаева не слышали, а сам Григорий произнося в слух эти фамилию и имя, вдруг вспомнил. Года четыре назад, на базу вместе с директором артели приезжал и какой то важный человек, которого директор представил  Григорию как хозяина застолбленного участка на «Дурном» ручье. Фамилию хозяина Григорий не запомнил, а вот имя запомнил точно,  Гога.  После того, как начальство уехало, один из рабочих сообщил, что этот Гога, большая шишка и среди властей района и среди криминального мира. Что большинство участков отведенных под разработку старательских артелей принадлежат ему. Митяй сидевший до этого молча, тоже добавил, что тот мужик, что вертелся сегодня утром на автобусной остановке вместе с Саидом, тоже раза два упомянул  про какого то Гогу, обещавшего с началом сезона, перетрясти все участки, на предмет выполнения плана по сдаче драгметалла и выявления фактов хищения…
        Все эти неприятные новости,  связанные с проблемами возникшими в аэропорту и на автостанции, конечно же  оставили неприятный осадок в душе Григория. Конечно же они повлияли и на дальнейшее его настроение и поведение, но что бы всеръёз озадачить его и как говорится выбить из седла, для этого они были слишком мелкими. Новости же связанные с именем Гоги,  заставили его немного растеряться. С выполнением плана у них было всё в порядке, с этой стороны никакого подвоха ждать не приходилось, план был выполнен на 106,3 %, и коллектив даже получил, не большие правда, но заслуженные премии. С хищением, тоже вроде бы ничего криминального замечено не было. За всеми правда не уследишь, может кто то и заныкал пару другую, золотых камешков, величиной с кедровый орех, но как говориться не пойман,  не вор. Пугало другое. Два года назад на одной из старательских баз, расположенных в ста  километрах от «Ольги» произошла перестрелка. Была обстрелена артельная машина, перевозившая по окончанию сезона золото,  добытое за весь сезон. Были тяжело ранены водитель и один из двух сопровождавших груз охраников. Груз исчез. Сколько там было этого груза, как развивались события,  Григорий не знал. Ходили правда слухи, что возглавлял этот налёт главарь по кличке Гого. Что,  якобы этого главаря, тоже раненого задержали  ВОХРовцы, и что впаяли ему приличный срок. Правда через полгода освободили, вроде бы за сотрудничество со следствием. Что он якобы выдал правосудию лиц из высшего эшелона власти, которые и являлись организаторами этой преступной ОПГ. Так это или не так, но мысль о том, что Саид, предложивший передать привет  Гоге,  имел ввиду именно того Гогу, что был связан с тем вооружённом событием, не давала Григорию  покоя. Это умозаключение не на шутку его встревожила. Если этот Гога, действительно бандит, и  Саид каким то образом с ним связан, то намёк на привет, а другими словами на передачу информации о сделке  этому Гоге, может обернуться для них большой бедой. Во первых не докажешь, что золото найдено не на его территории, а в 15-ти километрах выше по ручью. Во вторых, если даже и нашли золото, то почему занимаетесь его сбытом, а не сдаёте государству? Это серъёзная статья!  В третьих…
       Короче говоря, вопросов у следователя могло возникнуть не мало. Если конечно Саид не блефует. А он, скорей всего блефует, так как если дело дойдёт до суда ему тоже мало не покажется. За сокрытие и незаконное приобретение драгметаллов статья ему может корячиться тоже  не малая. Если бы он действительно был связан с могущественным Гогой, то для него наверно не стоило бы большого труда,  при поддержке Гогиных административных ресурсов расколоть и вывести на чистую воду всю Григорьеву шайку лейку…   
        Тяжёлые думы одолевали Григория. Уже несколько дней мысль о том,  как выбираться с золотом из этой глуши не покидала его ни на минуту. С другой стороны кураж, который появлялся в его поведении в минуты трудности  и опасности,  который был описан выше,  начинал захватывать его. Сыпля шутками и прибаутками, напевая в пол голося, он внешне ни чем не показывал своё тревожное состояние. Перебирая разные варианты, «Банда» определила несколько путей отхода, пользуясь войсковой терминологией.  Наиболее реальным был  вариант, который предполагал добираться на «Буране» по льду реки Витим до посёлка Мама, до которого от Бодайбо, чуть больше 150 километров. Полторы сотни километров для «Бурана» конечно же не расстояние, три-четыре часа по реке, по ровному гладкому льду. Конечно же, при условии, что всё будет гладко. С Мамы до Иркутска всего за 15 часов на такси, чуть больше 860-ти  километров, по вполне нормальной, если сравнивать с Бодайбинской,  дороге.  Для окончательного выбора  этого варианта надо было утрясти несколько вопросов. Надо позвонить своим в Краснодарский край, что бы они прислали телеграмму на имя Григория,  с просьбой срочно приехать. Повод придумают сами. А поскольку они с Витьком  сводные братья, то ехать им надо будет обеим.  Один слиток  всё таки придётся продать  Саиду, что бы не провоцировать  его на какие то действия, поскольку он зная про третью лепёху,  так просто не отвяжется. Надо ещё убедить начальника отпустить их накануне открытия сезона, хотя бы на неделю. До начала сезона, как и до начала ледохода,  оставалось недели две, две с половиной. Григорий клятвенно заверил начальника, что к началу сезона они обязательно вернутся. Митяя  начальник и так отпустил на месяц, учитывая, что он уже третий год не был дома. Вместо себя  сторожами, они оставляли не без известного читателям Кузьму и ещё одного работягу,  много лет, как и Кузьма трудившегося в артели и показавшего себя с хорошей стороны. Эти двое, должны были приехать через три дня…
         Расчёт за третью лепёху произошёл на удивление быстро. На следующий день, как только Григорий попросил охотоведа передать Саиду, что они согласны продать третий слиток, охотовед привёз 13.5 тысяч рублей, опять же новенькими, сотенными  купюрами. Уже после того, как охотовед с золотом уехал, Григорий почувствовав тревогу, ещё раз просмотрел тысяча рублёвые бумажки. Ничего подозрительного не обнаружив сложил их в укромное место, но чувство беспокойства  его не покидало.
       Решив все выше обозначенные вопросы, Григорий с Витьком, ещё с вечера, подготовили «Буран» и нарты к дальней поездке.  Залили бензин под завязку,  долили масло до нормы, подтянули провисшую гусянку. В нарты загрузили  пару канистр с бензином, продуктов на двое суток, ружьё, топор, пару охапок сухих берёзовых поленьев, пару тулупов …
       Выезжать решили в день приезда сторожей - сменщиков, рано утром,  ещё по темноте, что бы избежать  встречи с ними и избавится от их вопросов, куда это они с таким снаряжением собрались?  Ведь ехать то надо до посёлка, до которого всего, то  60 километров? Благословясь, и помолившись, пожав руку Митяю и расцеловав Жучку, которая почувствовав расставание, повизгивая усиленно вертела хвостом, и заглядывая в глаза путешественников,  норовя  лизнуть  их в лицо. выдвинулись в не близкую дорогу. Митяй, который  вылетал в Иркутск завтра,  должен был по прилёту в Иркутск,  ждать их в аэропортовской гостинице,  в которой Григорий, будучи в Бодайбо,  забронировал  трёхместный номер на пять дней и два авиабилета на Митяя и Витька жо Краснодара. «Буран» со всем имуществом они договорились оставить на Маме у одного из работника артели, что бы по осени вернуть его на базу…
        Спустившись по руслу ручья до речки, остановились перекурить перед  дорогой. Потрепав Жучку по голове,  и сказав   что бы бежала домой, съехали на лёд Бодайбинки,  и добавив газу, что бы оторваться от бежавшей вслед за ними собаки полетели по ровному полю льда, уже темневшему кое где у берегов закраинами, и редкими, чуть приметными разводьями полыньи по середине реки. Проскочив через три километра ЛЭПовский воздушный переход и не заметив на берегу ни каких людей, Григорий облегчённо вздохнул. Скорей всего Саид ни какому Гоге,  ничего не говорил. Теперь осталось проскочить Бодайбо, а там ищи ветра в поле. А там Мамско-Чуйский район с районным центром в посёлке Мама, куда они и летят на всех парусах. Минут через сорок выскочили на лед реки Витима, оставив справа от себя город Бодайбо. Бытует поверье, что название города пошло от  первого поселенца, обосновавшегося в 18-м веке на берегу Витима. Застолбив участок для поиска золота, поселенец просил Бога дать ему удачу и успех в старательском деле. Отсюда и название Бодайбо. Кто был этот старатель, как его звали, уже никто и не скажет, но только молитва видимо была услышана. Услышав слово Бодайбо, у многих оно ассоциируется с золотыми приисками, старательскими артелями. С удачливыми и неудачливыми добытчиками,  кто сколотивши несметные богатства, а кто и потерявши голову в погоне за золотым тельцом…
           Задумавшись,  Григорий не заметил  как они, оставив далеко позади город, скрывшийся за поворотом реки, за каких то 40 минут промчались почти, что тридцать километров. Промелькнули два небольших населённых пунктов на правом берегу занесённых снегом и только струйки дыма над крышами домов говорили, что здесь живут люди. Снег, покрывавший  лёд реки, был местами утрамбован, почти что не стихающими ветрами, и снегоход, двигаясь со скоростью 60 км в час, почти не успевал проваливаться под тяжестью «Бурана». Были участки, где вообще не было снега, а был гладкий как на катке лёд, Там раза два «Буран» крутануло, и он потеряв сцепление со льдом  неуправляемо кружась по льду на приличной скорости врезался в небольшую кучку торосов присыпанную снегом. От удара сани перевернулись, и вместе имуществом,  находящимся в нарте на лёд выкатился и Витёк, который завернувшись в тулуп потихоньку дремал. Запутавшись в тулупе, спросонок ничего не понимая, он беспомощно барахтался под навалившимся на него нартами. Нарты сделанные из дюраля были лёгкими, и никакого повреждения укутавшему в толстый тулуп Митяю не нанесли. Григорий видя лицо ничего не понимающего брата не мог удержаться от смеха. Поставив нарты на лыжи, сложив все манатки на место, они тронулись дальше. Часа через два, когда спидометр на снегоходе показывал уже 90 км из 150-ти, что удалось  пройти  от Бодайбо, впереди по всей ширине реки показалась какая-то рябь. Подъехав ближе, увидели что путь им преграждает  сплошная масса беспорядочно торчащих торосов…

Торосы…
      Торосы тянулись с одного берега  до другого по всей ширине реки, где гуще, где реже  и  уходили за поворот до которого было километра полтора два. Проблема возникшая перед ними была не шуточной. Двигаться дальше по реке было затруднительно, по берегу заросшему густой непроходимой тайгой было невозможно. Оставив «Буран» с санями, пошли бродить между торосами, ища места по свободнее, от торчащих ледяных глыб. Кое где обнаруживалось и свободное пространство, позволяющее «Бурану» пройти, кое где торосы лишь  выглядывали над уровнем льда, и снегоход  мог спокойно их преодолевать…
          Решили двигаться через торосы. Осознавая, что это дело не трёх четырёх часов, а возможно одного двух, и даже нескольких дней. Назад ходу по любому не было. Плотно пообедав, отцепив нарты от «Бурана», потихоньку двинулись к ближайшей более-менее чистой площадке свободной от торосов. За час работы они прошли метров двести. Когда преграда становилась непроходимой,  разбивали топором ледяные зубья, преграждавшие путь,  и гусеница снегохода хрустя осколками льда преодолевала эту преграду, что бы через метр,  полтора снова остановиться перед очередной. Продвигаясь с перекурами, за три часа тяжеленной работы, пройдя за это время метров 800 поняли, что без ночёвки не обойтись. Уже темнело. Взяв  с нарты всё необходимое,  поднялись на крутой берег.  Выбрав разлапистую пушистую  ель,  расчистили под её ветвями снег до земли.  Наложили на землю дров, предусмотрительно взятые с собой на базе и плеснув на них бензином  развели костёр. Нарубив топором лапник, с соседних деревьев, выстлали толстым ковром из этих веток  прогретую землю под костром, который передвинули  в сторону.  Выпив с устатку грамм по сто водочки, плотно перекусив, закутавшись в огромные овчинные тулупы,  сразу же уснули. Морозец стоял не большой, градусов десять не больше. Огромная Луна, ярким шаром висела  в ясном чистом небе, заливая всё вокруг матовым фантастическим светом.  Млечный путь усеянный мириадами сверкающих звёзд, хрустальным мостом нависал над уснувшей планетой. Стояла  великая тишина. Без единого звука, без единого шороха. Казалось всё, покинуло эту прекрасную планету, и она величаво,  в одиночестве плывёт в бескрайных просторах космоса. Такую звенящую тишину можно слышать только в тайге, вдали от всего живого и только зимой, когда ничто не нарушает это волшебное молчание.  Лёгкий, чуть слышный шёпот звёзд,  изредка долетает до слуха землянина, замеревшего в восторге  от этой тишины. Землянина, осмелившего отбросить  все свои земные дела, проблемы, обязательства и раствориться среди этих звёзд, кружащих во вселенной…
        Два жителя земли, были обременены человеческими страстями, грехами, житейскими заботами, алчностью и жаждой наживы и поэтому были лишены,  выдавшему случаю окунуться в эту вселенскую тишину, соприкоснутся хоть на самую малость с тайной мироздания…
        Раза три в течении ночи, они просыпались от холода, заползавшего под овчинные тулупы, и постанывая от боли натруженных мышц, разводили костёр, что бы отогревшись от жаркого пламени и запустив тепло под тулупы, снова погрузится  в беспокойный сон.
        С рассветом, едва только обозначился противоположный берег,  позавтракав,  братья двинулись дальше,  пробиваться вперёд. Ближе к обеду,  дойдя до поворота реки, они увидели  что  торосное поле за поворотом  так же от берега до берега простирается ещё на полтора километра по реке. Увидев эту безрадостную картину Витёк чуть не заплакал. У него уже совсем не оставалось сил от этой каторжной работы. Что касается Григория, то у него запустился тот механизм, который в минуты трудностей и опасностей делал его более активным и оптимистичным.  Держи хвост пистолетом братан, хлопнул он Витька по плечу, тут делов  то,  ну разве ещё на сутки не больше. Да и торосы я смотрю тут гораздо меньше, чем вначале были. Во многих местах «Буран» как по маслу пойдёт, вот увидишь. Сейчас сходим, притащим нарты, пообедаем, накатим грамм по пятьдесят и потихоньку продолжим. Григория было не понять, весело ли ему было на самом деле или он изображал веселье, что бы подбодрить Витька, который совсем уже пал духом и сидел  безучастно уставившись в одну точку. Вставай родной,  пошли за нартами, Григорий помог Витьку подняться и они медленно двинулись назад к нартам оставленных на месте их ночёвки. Двигаясь за нартами по следу «Бурана»,  Григорий где то на полпути обратил внимание на просвет в  стене деревьев на левом  берегу, который,  было ясно, что сделан он был руками людей. Приглядевшись он под шапками снега заметил очертания деревянных строений, похожих на бараки. Крикнув Витьку безучастно бредущему к нартам, он где по торосам, где по  глубокому снегу взобрался на берег. Действительно, метрах в тридцати от берега стояло три небольших деревянных избы по самые окна занесённые снегом. Толи это были дома бывшего лесоучастка, прекратившего своё сущевствование, лет десять назад, толи какой то геологической партии, занимавшейся изысканием полезных ископаемых в этих местах…
       Время  и случайные таёжники, в разные временные отрезки, наткнувшиеся на это поселение, не оставили без своего внимания эти,  сравнительно неплохо сохранившиеся чьи то жилища. Отсутствие окон  не огорчило Григория. Иметь крышу над головой,  в том положении в каком они оказались, было большой удачей. Бродя по пояс в снегу, он обследовал все три избушки. Все они изнутри были разгромлены, полы и перегородки разобраны, печи отсутствовали. Лишь в одной, сохранилась наружная дверь, да несколько стеклин в окне. Выбрав её под ночёвку , Григорий вернулся на берег. К его удивлению  Витёк, видимо ободреный известием об  обнаруженных зданиях, впрягшись в нарты, перекинув через плечо верёвку как в известной картине Репина «Бурлаки на Волге», тащил нарты, почти преодолев половину пути…
         Так как ещё было светло, решили обустройством  ночлега заняться попозже, когда стемнеет, а световой день посвятить дальнейшей борьбе с торосами. Витёк, который буквально два часа назад был в полнейшей прострации и не хотел ничего делать, сейчас с повеселевшим лицом яростно сшибал топором ледяные верхушки торосов низвергая их почти до уровня льда. Григорий сожалея, что не взяли в дорогу кайлушку, помогал ему небольшим ломиком,  валявшимся в нартах. К вечеру прошли метров восемьсот, оставалось приблизительно ещё столько. Было ясно, что движение к намеченной цели они смогут начать не раньше послезавтрашнего дня. Перетаскав всё необходимое из нарты  в облюбованную Григорием избушку, они прямо на земле разожгли большой костёр из досок от пола, коих вокруг было в достатке.  Кое как, заделав  единственное  окно листом фанеры, валявшейся в углу избушки, почувствовав как в помещении становится тепло, наши искатели приключений, поужинав, завернувшись в нагретые у костра тулупы, уснули мертвецким сном…
         Собираясь в дорогу на базе, они рассчитывая добраться до Мамы максимум за два дня, они и запас продуктов взяли на такое же время, забыв старую житейскую поговорку – идёшь  в тайгу на два дня, бери продуктов на неделю. Проснувшись, утром в котелке заварили остаток перловой крупы, покрошив в это варево головку луковицы, и высыпав в полученную кашу,  оставшейся полбанки тушёнки  плотно позавтракали, добавив в рацион по большому куску хлеба и по кружке густого горячего чая. Так, как решили работать до упора, то время на обед решили не тратить. На ужин осталось пол котелка каши, и по хорошему куску хлеба. Так как рассчитывали завтра с утра выдвигаться дальше, и в крайне случае к обеду быть на Маме, то  это скудное меню,  ни коим образом не отразилось на их настроении.
         Выкурив, как это обычно делают все русские мужики, перед работой ли, боем ли, предстоящей гулянкой, по сигарете,  пошли пробивать дорогу к свободе, которая находилась от них примерно в полсотни километров, в посёлке с красивым, нежным именем Мама. К вечеру, как и планировали пробились на чистый лёд. И хотя светлое время ещё оставалось на час-полтора, и можно было бы и сегодня успеть на Маму, сил собираться, и трястись  по темноте уже не было. С трудом переставляя ноги,  голодные и уставшие, они добрались до избушки, ставшая им пристанищем ещё на одну ночь. Развели костёр и при свете разгоревшегося  пламени, обнаружили, что ни пол котелка каши, ни полбулки хлеба лежавшей в завёрнутой тряпице, ни самого котелка в избушке нет.  Лист фанеры, прикрывавший окно, валялся на полу, а на припорошенных снегом половых досках виднелись следы какого то зверька, возможно небольшой лисицы, возможно росомахи…  Ни Григорий, ни Витёк в звериных следах не разбирались. За окном в двух шагах от стены дома на снегу валялся пустой котелок, который зверёк не смог утащить дальше. Растопив в котелке лёд, принесённый с реки и заварив покрепче  чай, который был не тронут незваным гостем, страдальцы допили оставшуюся водку, закусив её половиной луковицы, невесть как завалявшейся в кармане куртки Витька. И проклиная всю таёжную нечисть, объедавшую бедных людей, уснули…
         Утром, напившись на пустой желудок  чаю, сложив все вещи в нарты и заполнив оставшимся бензином бак снегохода, артельщики , помолившись,  двинулись к конечной цели их пути к посёлку Мама.      
         Мама, центр Мамско-Чуйского района, на территории которого,  в  60, 70-е годы активно велась добыча промышленной слюды. Объёмы этого минерала,  достигали более  80-ти процентов добычи во всём Советском Союзе…
          К этой то, «Сибирской швейцарии»,  прозванной так из за удивительной красоты местных пейзажевй и прибыла наша пара. Прибыла где то к полудню.  Автобус на Иркутск уже ушёл. Следующий будет только послезавтра и тоже утром.  Найдя по известному адресу дом старателя, который тоже трудился в этой же артели по имени «Ольга», что и Григорий с Витьком, они передали ему на хранение до осени всё имущество,  вместе с «Бураном»,  ружъём,   и нартой. А так как старатель завтра выезжал на место работы, и оставаться у него было неудобно, друзья, дав на лапу администраторше пятьдесят рублей, бутылку шампанского и коробку конфет,  устроились в двухместном номере люкс, местной гостиницы.

Мама…
      Старатель свёл их с местным барыгой, который поняв, что ребята за ценой не стоят, через своих челноков помог им разжиться цивильными модными шмотками, которые были описанны в главе «Гостиница»…
        Григорий с Витьком,  как и Митяй,  имея от продажи третьего слитка по 4.5 тысячи рублей каждый,  решили, как и в первом случае  так же положить деньги  на сберкнижку на получателя. Они уже собрались выходить из гостиницы, что бы идти в сберкассу, как у порога их встретил  барыга с незнакомым мужиком. Вид у мужика был решительный. Эти что ли? Спросил он  барыгу, и получив утвердительный кивок,  ничего не говоря, хорошо поставленным ударом в челюсть справа сбил Григория стоявшего ближе к нему с ног. Не ожидавший этого Григорий растянулся во весь рост. Пытаясь подняться, он перевернувшись встал на четвереньки и тут же получил второй удар но уже ногой под ребра. Пиная,  мужик подсколзнулся,  и сам грохнулся на спину. Встать ему на ноги не дал Витёк. Схватив валявшуюся на земле увесистую палку он огрел по спине стоявшего на четвереньках, как и Григорий до этого, мужика. Встав на ноги Григорий не понимая из за чего весь этот сыр бор, спросил потирая бок, стоявшего и не вмешивающего  в происходящее барыгу. Что за наезд, это кто такой, что ему надо? Ты сука не знаешь, прикидываешься бараном? Вставший на ноги мужик сжав кулаки, опять двинулся на Григория, но тот уже пришедший в себя сам шёл ему навстречу. Короткая потасовка и мужик лежал на земле. Ты по нормальному можешь объяснить, в чём дело, что за предъява?  Григорий улыбался, улыбался не хорошо. Сжималась та пружина в его душе, что была много лет назад запущена на острове Даманском, на реке Уссури.  Которая не раз  в опасные минуты раскручиваясь делала его спокойным и правильно мыслящим бойцом. Мужик  в пылу азарта ещё не успокоился и намеревался продолжить махать кулаками, но увидев нехорошо улыбающегося Григория, передумал. Ты сука вместо бабла фуфло подсунул, и счас из себя строишь ничего непонимающую овечку,  да? Погоди, Григорий недоумённо уставился на мужика, какое бабло, какое фуфло, нормально объяснить сможешь? Ты вместо денег,  ему простые бумажки  подсунул, покажи, сказал мужик барыге. Тот  протянул ему три сторублёвых  купюры. Григорий повертел в руках деньги и ничего особенного не заметил.  Ленин, герб СССР. На оборотней стороне панорама Московского кремля, внизу слева предупреждение , «Подделка государственных казначейских билетов карается по закону», всё вроде на месте. Ну и что тут тебе не нравится, спросил он мужика сверлящего его злыми глазами. А ты на номер посмотри, разуй глаза то. Хорошо, что баба продавец в магазине внимание на это обратила, а то бы по твоей милости… он поднял глаза к небу.  А что номер то, начал психовать Григорий, что номер? А то, на двух других такие же номера. И ещё, он сплюнул, они на ощупь гладкие, а настоящие немного шероховатые. Это тебе любая баба продавец заметит, не говоря уж о работниках сберкассы. Да и по цвету они немного бледней. А остальные где, покрываясь холодным потом, спросил Григорий, было же восемьсот рублей? Остальные пять сотенных нормальные. Ну и что, когда деньги отдашь, мужик покрутил из стороны в сторону головой, как бы разминая шею перед дракой. Как ты там, и с кем будешь разбираться, мне по барабану, а мои три сотни верни. Григорий вернулся в номер, отчитал три сотенных бумажки, предварительно проверив номера и спустившись на улицу, передал деньги мужику. Только ты смотри, продолжая не хорошо улыбаться, сказал он в упор глядя мужику в глаза. если что не обессудь. Ты меня понял? Да пошёл ты, мужик сплюнув зашагал вслед за удаляющемся барыгой…
       Желание идти в сберкассу,  ложить  деньги на книжку,  у братьев пропало. Представив, как они могли бы вляпаться, предъявив кассиру в сберкассе такие суммы фальшивых денег, Григорий перестал улыбаться. Заперевшись в своём номере, они перебрали всю имеющуюся у них наличность,  сравнивая номера на трёх  возвращённых мужиком купюр с остальными  деньгами. Результат был обескураживающий. Процентов восемьдесят банкнот были фальшивыми,  на всех на них стоял один и тот же номер АК 8123141 …
         Картина маслом, выглядела совершенно невесело. В двухместном люксовом номере,  двое преступников, коими  они правда себя не считали, укрывали сворованное у государства золото, общим весом тринадцать с половиной килограммов. Золото,  все  девять слитков, находились в номере, в портфеле коричневого цвета,  из крокодиловой кожи. Портфель,  лежал  под  кроватью Григория, что совсем не гарантировало его, от случайного обнаружения, например дежурной, во время уборки в номере.  Мало того, что безопасное хранение золота не было ни коим образом не обеспечено, и при проверке,  милиция, получившая  сигнал, могла  бы  легко это обнаружить, Надо было решать что  делать с фальшивыми деньгами.  Статьи, и за то и за другое,  были примерно равнозначные, вплоть до высшей меры…
       Новость о фальшивке , в плане финансовой потери, как то не очень огорчила их обоих. Привыкнув, после продажи первых двух слитков, считать себя богатыми, оба если и огорчились из за потери этих шести тысяч, то не надолго, а с появлением страха, из за реальной возможности схлопотать приличные срока, огорчение и вовсе отошло на второй план. Григория мучила мысль об  администраторше гостиницы, которой они вместе с шампанским дали как говорят на лапу пятьдесят рублей. Но вспомнив, что пятьдесят рублей это была сдача от сотенной, которой он расплачивался в буфете за шампанское и коробку конфет он  немного успокоился. Правда только на немного. Мысль о том, что выручка в гостиничном  буфета  не такая уж и большая, и продавец свободно могла  запомнить красивого, небритого мужчину,  рассчитавшегося, за купленный товар сотенной купюрой, и подаривший ей дорогую шоколадку. Но видимо сотенная была настоящая, и только к вечеру, когда буфет закрылся, он окончательно успокоился…
         Мысль о том, что фальшивые деньги надо уничтожить, по началу,  показалась правильной, но немного успокоившись и начав рассуждать здравомысляще,  подумали, а что они будут предъявлять  Саиду, что бы спросить с него за обман?  Хотя если честно, в глубине души они слабо надеялись на положительное решение спора. В суд,  по понятным причинам они обратиться не могли. Силами померится с  бандитами, всучившими  им фальшивку тоже. Судя по всему,  это была настоящая ОПГ – организованная преступная группировка, бороться с которой себе дороже…
         Собравшись с вечера, уложив вещи и запрятав фальшивые деньги подальше, что бы не дай бог в дороге не спутать с настоящими,  друзья легли пораньше, что бы не проспать автобус, который уходил на Иркутск в восемь часов утра. Уже сидя в автобусе, который   даст  Бог через восемь часов,  должен  доставить их в Иркутск, Григорий вспомнил про Митяя. Вспомнив  Митяя,  который  уже наверное дня три ждёт их в иркутской аэропортовской гостинице, Григорий похолодел. Всё это время он ни разу о нём не вспомнил. До него дошло, что Митяй ни сном, ни духом,  про то, что деньги фальшивые не знает, и вполне мог вляпаться с ними в не шуточную историю…

Митяй…
        Митяй, проводив Григория с Витьком в дорогу,  остался на базе вдвоём с Жучкой. Зная, что после обеда, должен приехать Кузьма с напарником,  он полюбовавшись на последок ещё раз на своё сокровище, на  две своих заветных баночки, и убедившись, что тайник ни коим образом себя не выдаёт, засыпал и заровнял его землёй …
        Баночки,  наслышавшись от Григория про дорожные трудности и опасности, он решил сейчас  с собой не брать, а вывезти их летом,  либо на автобусе, с Бодайбо до Иркутска, когда дорога будет нормальная,  а там по железной дороге, либо речным транспортом на «Заре» до Пеледуя, а там до Усть-Кута тоже на «Заре» или же на попутном пароходе.  Ну а с Усть-Кута уж куда душа лежит, железка во все стороны…
        После обеда, ближе к вечеру, послышался шум мотора, это на «Буране» прибыл Кузьма со своим напарником. Привез их с посёлка знакомый Григория,  который на обратном  пути должен был захватить Митяя  в посёлок. Передав все дела, обсудив все вопросы с приехавшими,  Митяй поцеловав Жучку, отбыл до дому…
        Приехав уже по темноте в посёлок, он  переночевал у хозяина «Бурана», знакомого Григория. Знакомый,  как и большинство сибиряков,  оказался хлебосольным и гостеприимным  хозяином  дома. Пользуясь тем, что хозяйка  с детьми уехала в гости к родственникам в соседний посёлок,  и должна была вернуться только через два дня, мужики решили немного расслабиться…
       Утром, чуть  не проспав, опохмелившись остатками водки, Митяй едва успел на автобус, идущий на Бодайбо. Уже в автобусе, плавно покачивающемся на неровностях дороги, Митяй почувствовал в себе,  какое то, трудноуловимое, хотя и знакомое чувство. Он одновременно со страхом и с радостью понял, что спящая в нём в течении почти что трёх лет, пагубная привычка раз в полгода уходить  в запой, просыпается в нём. Уже подъезжая к аэропорту Бодайбо, Митяя больше волновал вопрос не то, что есть ли свободные места на самолёт до Иркутска, как то, что есть ли в аэропортовском буфете его любимые компотики, «Портвейн-72», «Вермут Розовый», или на худой конец  пиво, которое как всем известно,  лучшее на всей Бодайбинской и Мамско-Чуйской  территории…
       И «компотики», и пиво в буфете были. Были и билеты до Иркутска. Утолив пагубную привычку парой кружек пива, взял с собой в самолёт бутылку вина. В те года с досмотром такой строгости не было. Потихоньку попивая винцо, перебирая в памяти все приятные и не очень,  эпизоды своей трёх годовалой жизни на прииске, Митяй потихоньку задремал…
      Здоровенная башка бурого медведя,  внимательно, глядя на него из зарослей кустов  немигающим взглядом,  произнесла женским голосом – уважаемые пассажиры, наш самолёт через двадцать минут совершит посадку в столице Восточной Сибири городе Иркутск…  Дальше Митяй дослушивать не стал. Организм,  вспомнив почти о трёх летней давности происшествии, уже хотел с готовностью предаться воспоминаниям, но проснувшийся хозяин запретил  ему это делать…
         Прилетев в Иркутск, Митяй с ходу отправился в аэропортовскую гостиницу, стоящую метрах в трёхстах от здания аэровокзала. Места,  в трёхместном номере, были заблаговременно забронированы Григорием на пять дней, начиная со вчерашнего.   Светочка, пышная администраторша гостиницы,  женщина средних лет с копной рыжих волос на голове, предупредила, что за вчерашний день деньги всё равно придётся  заплатить. Сотенную, протянутую Митяем для оплаты, она внимательно осмотрела, повертев в руках и вернув Митяю сказала, что сдачи у неё нет и предложила разменять деньги в гостиничном буфете. На её столе, под стеклом лежало предписание  органов внутренних дел по Иркутской области, предписывающее всем гражданам, являющимися госслужащими и ответственными работниками, в связи с участившимися случаями  появления фальшивых  денег в области, проявлять особое  внимание  при приёме денежных средств от граждан при расчёте за оказанные услуги. Особо обратить внимание на купюры достоинством в сто рублёй, в том числе имеющие номера АС 4384476,  АН  243279,  АК  8123141, БН 4241099. При обнаружении немедленно сообщать в милицию…
         Часть сотенных купюр, под одним из вышеуказанных номеров, а именно АК 8123141, суммой примерно в шесть тысяч рублей,  находилась  у наших старателей, которые в этот день, в день заселения Митяя в гостиницу,  после ночёвки на снегу под разлапистой елью,  второй день пробивали себе дорогу среди торосов на далёкой реке Витим, ещё не зная, что почти, вся пачка сторублёвок, завёрнутая в целлофан и лежащая в кармане,  рядом с сердцем Григория, есть ни что иное как простая бумага…
         Митяй, сбегал в буфет, разменял свою сторублёвку, купив  себе две бутылки коньяка «Белый аист», так как любимого портвейна в буфете не оказалось, две коробки конфет и пару пачек сигарет «Столичные». Вернувшись к стойке администраторши в вестибюле, расплатился со Светочкой за пять дней за  трёхместный номер, заверил её, что двое его товарищей не сегодня, завтра обязательно подъедут.  Получив ключи от комнаты под номером  23,  подарив ей коробку конфет и галантно раскланявшись, поцеловав ей ручку. Почти три года не видавший женщин, Митяй счёл Светочку очень даже ничего. Светочка, а если быть более точным Светлана Андреевна, получив коробку конфет,  одарила щёдрого посетителя благосклонной  улыбкой, чем совсем привела Митяя идущего к себе в номер в прекрасное расположения духа…

Забегаловка…   
          Освоившись в номере, побрившись, приняв душ, Митяй,  могущий ещё в какой то мере противостоять  своей,  всё более наглевшей старой пагубной привычке, решил сходить в сбербанк перевести свои, вырученные за третий слиток деньги,  домой. Узнав у Светочки где находится сбербанк, и ещё раз напомнив ей, что она прекрасно выглядит, вышел на улицу…
        Чудесная погода, яркое солнце, отличное настроение, пара стопок коньяка выпитого в номере, хорошая сигарета, не оставляли ни малейшего шанса чему либо хоть на полпроцента испортить это его настроение. Проходя мимо вывески с надписью «Рюмочная», висевшая над входом в полуподвальное помещение пятиэтажного дома, Митяй вспомнив вкус коньяка,  оставленного в номере и ноги сами понесли его вниз по ступенькам в полуподвал. Полста грамм хлопну для поддержания хорошего настроения и пойду решать банковские дела, успокаивал он сам себя, ощупывая  в кармане  тридцать сотенных, перетянутых резинкой,  предназначенных для отправки домой.
       Спустившись  в полумрак  подвального помещения, перепланированного  под обычную забегаловку, Митяй остановился,  давая глазам привыкнуть после яркого света к темноте.  Приглядевшись, сквозь туман сигаретного дыма, он разглядел  обстановку  и присутствующих. Четыре деревянных удлинённых стола,  на шесть мест каждый, стояли в два ряда. За одним сидела шумная компания из шести человек, очевидно студенты, так как в их разговоре звучали такие слова, как сессия, семестр и прочая студенческая болтовня.  Два столика были пусты, а за четвёртым сидел мужчина  митяевских лет. В глубине подвала была барная стойка, за которой скучал бармен, молодой, лет двадцати пяти парень с аккуратной бородкой, в белоснежной рубашке и галстуком бабочка  на шее. Прочитав меню, лежащее на  столе стойки,  Митяй заказал сто грамм водочки и два бутерброда с красной икрой. Держа в одной руке графинчик, в другой тарелку с бутербродами, он направился к столику с одиноким мужчиной . Не против, если я приземлюсь на вашей поляне,  весело с ярко выраженным дружелюбием обратился он к мужчине? Да пожалуйста, пожалуйста, мужчина с готовностью отодвинул свою  пустую тарелку освобождая место на столе, которого и так было предостаточно. Пред ним стоял пустой графинчик и стопка,  наполовину наполненная водкой. Видно было, что судя по окуркам, лежащим в пепельнице, сидел он здесь  не меньше часа. Ну что, может за знакомство? Митяй наполнив  стопку,  поднял её, предлагая чокнуться, меня Дмитрием зовут. Сосед,  согласно кивнув, тоже поднял свою, наполовину наполненную,  Олег!  Чокнулись, выпили. Митяй закусывая водку бутербродом с икрой,  подвинул тарелку со вторым  бутербродом Олегу, закусывай, не стесняйся. Сосед сидел спиной к светильнику, висящему на стене за его спиной, и  Митяю было плохо видно  его лица,  находящегося в тени. Митяй же наоборот был перед Олегом как на ладони. Свет от этого же светильника полностью освещал его. Закурив, Олег внимательно  разглядывал Митяя, и неуверенно спросил – ты где служил, случайно не в Тикси, 62-й 63-й год? Дааа!  Митяй перестал жевать. В Тикси -3,  62-й 63-й. А ты что, тоже? Да в/ч 30223, рота обслуживания. То то я смотрю лицо знакомое.  Олег радостно улыбался. Ну ка, ну ка, Митяй привстал, повернись ка к свету. Но сколько не силился, так и не смог вспомнить сослуживца. Ну ты вспомни, Олег улыбался.  Под самый новый год. Случай то был громкий, вся часть была поднята. Машина,  отправленная ещё утром в посёлок за новогодними подарками  и трое военнослужащих  старший сержант и двое рядовых, находящихся в ней, к назначенному времени не вернулись. Непогода,  как это часто бывает в тех местах, за полчаса превратила короткий, спокойный, безветренный полярный денёк в бушующий ад. Ветер достигал такой силы, что казалось мощный КРАЗ,  с его тремя ведущими мостами, не в силах будет  преодолеть его напор. Будка, оборудованная на машине на месте кузова,  словно парус ловила мощные порывы ветра и казалось вот вот опрокинет автомобиль.  Олег, который был водителем  на этой машины,  ещё какое то время пытался следить за дорогой, которую едва освещали залепленные снегом фары. Вглядываясь сквозь ветровое стекло, которое  бешено работающие дворники не успевали очищать от налипавшего снега, он через некоторое время перестал различать дорогу, которую ветер  превратил в ровное снежное поле,  простиравшееся во все концы тундры…
       Остановились,  что бы определиться, как действовать дальше. Страха особого не было.  Солярки, в бензобаках было достаточно. В будке имелась железная печка и запас дров. Из питания,  бортовой НЗ,  да и новогодние подарки сгодятся если что. Даже три коробки с шампанским для офицерского состава на Новый год, стояли в углу будки. Вопросов  для обсуждения было не много, всего два - стоять и ждать когда их найдут, или же потихоньку двигаться, только вот куда? Впрочем второй вариант отпал сразу. Пока они стояли, ветер  набил под машину и засыпал колёса  плотным снегом. Включив пониженную передачу,  попробовали вырваться из снежного плена, но только больше увязли. Откапывать машину, и пытаться двигаться дальше, не зная куда, не было смысла. Глушить машину не стали, морозец крепчал. Направив луч фароискателя в верх, в небо, что бы если что, в темноте его можно было издали заметить перебрались в будку…
         На следующий день, когда непогода утихла, поисковая группа на «Мотолыге», вездеходе МТЛБ,  обнаружила на бескрайной, белоснежной равнине, одиноко стоящую, засыпанную по самые двери плотным снегом,  пропавшую машину. Старший сержант и оба солдата среди ночи, пожелавшие по нужде выйти до ветру, не смогли открыть плотно утрамбованную снегом дверь. Посчитав это дело рук демонов, свистящих за дверью будки,  решили, что  если уж пропадать так с музыкой.  И хотя Новый год  наступал только через сутки, решили для успокоения нервов и снятия стресса открыть одну бутылочку шампанского…
          Когда спасатели на МТЛБ, за рычагами которой сидел наш Митяй, откопали двери будки, из неё никто не вышел. Старлей, возглавлявший группу  прибывших спасателей,  внутренне холодея от дурного предчувствия,  рывком открыл откопанную дверь, и выругавшись замер. Опасения его подтвердились. Три тела в солдатских бушлатах в различных позах лежали на полу будки. Потрясённый увиденным,  офицер не сразу услышал прерывистый хрип одного из лежащих.  Расстегнув  на умирающем  бушлат,  припав ухом к груди,  он услышал ровное спокойное биение сердца. Ещё он услышал могучий храп, который поначалу принял за предсмертный хрип и его нос  уловил стойкий запах перегара. Осветив фонариком пространство будки,  он увидел разбросанные по полу пустые бутылки из под шампанского, и бумажные обёртки от шоколадных конфет…
       Олег разбуженный пинком старлея, ещё ничего не понимая выполз из будки на свежий воздух , держа в руке наполовину выпитую бутылку шампанского, и первым кого он увидел, был Митяй.  Тот самый Митяй, который сейчас сидел перед ним за одним столом в Иркутской, среднего пошиба забегаловке…
        Как и уже догадался читатель, эта поистине удивительная случайная встреча не могла  быть должным образом не отмечена. Заказав для начала пол литра водки, обязательно в графинчике, и тех же бутербродов с икрой,  сослуживцы предались воспоминаниям о далеком,  таком прекрасном прошлом, где юность опоясана ремнём и молодость, одетая в бушлаты… Воспоминания были настолько яркими и реалистичными, с каждым разом выявляя всё новые и новые детали и общих знакомых, что графинчика с пол-литрой водки оказалось мало. Заказали ещё.  Лежащая в кармане отдельно от трёх  тысяч предназначенных для отправки домой,  двадцати пяти рублёвая бумажка, таяла на глазах. Митяй категорически, запретил Олегу  оплачивать праздник,  заверив его, что проблем с деньгами для него не существует.    
        Между тем забегаловка постепенно начала заполняться посетителями. Был конец рабочего дня, был конец рабочей недели, было пятница.  На свободные места, за столиком,  за которым сидели наши герои, подсело трое мужиков  лет тридцати, тридцати пяти,  которые заказав себе и выпить, и закусить вели между собой неторопливую  беседу. Через минут десять и оставшее  место было занято молодым парнем, не бритым, неряшливо одетым, с угрюмым выражением лица. Соседние столики тоже были укомплектованы по полной. За разноголосицей пьяных голосов,  наполнявших помещение, уже не стало слышно  возгласов  наших сослуживцев,  продолжавших громко обсуждать теперь уже не только службу в армии, а как это заведено на Руси и политику, и правительство и кино…  Что характерно разногласия среди  них по всем вопросам не было. Была полная солидарность, касалось ли это оценки кинофильмов, которых Митяй не видел почти три года,  международной ли обстановки, которую он отслеживал на прииске,  долгими зимними  вечерами по старенькому транзисторному приёмнику «Альпинист»,  отношение ли к противоположному полу, который был ему недоступен  тоже  почти три года…
        Небритый, угрюмый парень, заказав стакан водки и бутерброд с селёдкой, всё это время молча сидел уставившись в одну точку, и лишь изредка поднимал  голову, что бы проводить взглядом очередного посетителя, несущего от барной стойки графин с закуской.  Сделав небольшой глоток из наполовину выпитого стакана, опять упирался взглядом в никуда, изредка затягиваясь сигаретным дымом. Жирная, посыпанная колечками лука, порезанная на кусочки аппетитная селёдка, лежащая на куске чёрного хлеба была не тронута. Во всём облике парня чувствовалось какое то грустное, и одновременно озлобленное настроение. Услышав разговор наших героев, которые возомнив себя большими спецами в этом вопросе, в этот момент обсуждали все достоинства и недостатки всех женщин  мира, он подняв голову начал с интересом прислушиваться поглядывая в их сторону. Улучшив паузу в их разговоре, со злостью, нарочито громко  вставил.  Да все они одним миром мазаны, всем им только одно и нужно, как можно больше бабла. А, что?  Не так? Увидев что не только двое сидевших рядом с ним мужиков, но и сидевшая на другом конце стола троица прекратили разговор и смотрят на него? Он залпом допил оставшуюся в стакане водку и откусив кусок хлеба с долькой селёдки, медленно жуя её, опять угрюмо уставился в одну точку.
Троица продолжила разговор, а Митяй,  всегда добревший от выпитого, участливо спросил парня жующего свой кусок. Что то случилось парень? В чём то я с тобой согласен, но ведь и их тоже можно понять. Он вспомнил свою супругу, сковородой загонявшую его на два дня в баню для вытрезвления. Денег действительно после очередного запоя иногда не хватало и жена своим ворчанием  выносила ему мозг. Ты пойми, им намного труднее в этой жизни. На них и дети и хозяйство, и накормить и обстирать надо, а тут кормилец, которого в день получки ждут с деньгами как Бога, заявляется на ушах, да ещё и с половиной зарплаты в кармане. Митяй поёжился, вспомнив сковороду. Мужики, правильно я говорю, обратился Митяй к троице, которая прервав свой разговор, прислушивалась к  рассуждения  пожилого по их меркам семейного человека?  Батя,  да причём здесь  семья, зарплата?  Парень, помолчав с минуту  выдавил, я человека сбил. Как сбил, на чём, насмерть? Весь стол притих, глядя на  растерянное лицо небритого,  лет двадцати трёх, двадцати пяти молодого человека. Да вроде живой, но в тяжёлом состоянии. Как случилось то,  Митяй перенёсший, за эти три зимы столько подъёмов и падений, как то особенно остро  проникся жалостью к этому непутёвому  пареньку, попавшему в нешуточную историю.  И причём здесь бабы, которым всё мало денег,  переспросил один из сидящей троицы? Слово за слово, оказалось, что парень, звали его Серёга, год назад демобилизовался, устроился водителем на самосвал в городскую автобазу, и выполнял разные задания по заявке администрации. Возил мусор на свалку, песок на отсыпку дорог, зимой снег с площадей.  Работа спокойная, не пыльная. Зарплата по тем временам, не такая уж и плохая, в месяц выходило сто восемьдесят, когда и двести рублей. От бабушки досталась однокомнатная квартира в хорошем районе. Девушка,  с которой дружили со школы, дождалась его с армии. Сыграли свадьбу. Через четыре месяца ждали ребёнка и всё бы хорошо. Но подружка жены, взбаламошная вертихвостка, тоже с их класса, смазливая и ранняя, удачно выскочила замуж за какого то обкомовского чинушу, и  теперь постоянно, сама того не желая раздражала жену Сергея своими новыми обновками, и рассказами о поездках в обкомовские санатории. Раздражение своё, жена незаметно для себя, стала изливать на мужа, упрекая его в том, что они вынуждены экономить на всём, что бы купить ей тёплые сапоги, не говоря уже о шубе. Сергей понимая, что жена в положении, и нервы у неё на пределе старался любыми путями успокаивать её, не спорил, доставал фрукты и всячески поддерживал её. Но неугомонная подружка продолжала своей хвастливой болтовнёй доставать её и однажды заявила, что Сергею надо менять работу. Что она поговорила со своим обкомовцем и тот обещал помочь с трудоустройством. Через неделю директор автобазы вызвал Сергея в кабинет и бросив на стол ключи от новенького МАЗ-500 с полуприцепом поздравил его,  сказав, что теперь заработок его будет зависеть от него самого. Сколько накрутишь столько и получишь. И Серёга, молодой,  полон сил водила, стал крутиться. Рейсы были по всей Иркутской области и по длительности порой доходили в круговую до 10 суток, во время которых спать приходилось урывками. Деньги появились. Сапоги и шубу жене купили. Но постоянное недосыпание, работа на износ, притупляла внимательность и осторожность Сергея. Три дня назад, возвращаясь ночью из дальнего рейса, он сбил велосипедиста. Въезжая в город, перед тем как ехать на автобазу,  решил заскочить домой, передать жене ведро малосольных омулей, которые по случаю  купил у знакомого рыбака в одном из посёлков стоящих на реке Селенга.  Двигаясь по просёлочной дороге, которая, сокращала путь домой  почти в два раза, он в последнее мгновение  заметил в двух метрах от себя велосипедиста,  едущего в этот полуночный час по правой стороне дороги в ту же сторону. От удара бедолага улетел в кусты, растущие в кювете. Выскочив из кабины, Сергей с фонариком в руках спустился с полотна дороги, где в кустах обнаружил стонущего мужчину.  На вопрос, где, что болит он простонал что нога. Сергею  с трудом удалось поднять пострадавшего в машину и где то через полчаса, подвезти к больнице. Подождав в приёмном покое около часа, дождавшись когда дежурный врач выйдет из операционной, узнал, что кроме сломанной ноги, и обширного ушиба грудной клетки, есть подозрение, что повреждены и внутренние органы, но это завтра покажет рентген…
          Сергей,  рассказывая про свои злоключения, привлек внимание всех присутствующих сидящих с ним за одним столом. Все с сочувствием слушали рассказ бедолаги, у которого от пережитого по щекам текли слёзы. Ты это чего?  Митяй, которому рассказ Сергея,  живо напомнил случай с отцом, которого в далёком посёлке под Краснодаром, тоже  сбила машина, и он особенно остро переживал за судьбу велосипедиста,  одновременно испытывая  острую жалость к несчастному дальнобойщику. Он, за всё время рассказа раза три уже сбегал до стойки бара, за очередным графинчиком, которые вся компания за столом из всех шести человек, по умолчанию, а если быть точнее по  широте души прекрасного человека  по имени Митяй,  дружно опустошала их за короткое время. Так как двадцати пяти рублёвка  давно закончилась, Митяй,   не особенно осторожничая,  достал перевязанную резинкой пачку сторублёвок,  предназначенных для перевода домой и выудив  одну из них,  продолжил угощать этих прекрасных и милых  людей сидящих  рядом с ним за одним столом.  Всех их объединила судьба Серёги, так нелепо попавшего в нешуточный  переплёт, и который сейчас не стесняясь плакал, утирая слёзы рукавом видавшей виды куртки…
        Ну ты чего?  Ты это, ты сильно то не переживай,  может всё ещё и обойдётся? Митяй  протянул Серёге стопку с водкой. На вот выпей, легче станет. Вся компания, сидевшая за столом, дружно поддержала Митяя. Действительно, что ты нюни распустил?  Один из мужиков, из сидевшей троицы, опрокинул  в рот стопку с водкой и смачно откусив большой кусок от бутерброда с икрой,  прожевав,  продолжил.  Подумаешь нога, подумаешь рёбра, заживёт как на собаке. Лучше действительно выпей и закуси. Он протянул Сергею такой же, как у него бутерброд, которых с  десяток  , лежало в красивой тарелке, стоящей на столе. Водку и закуску  к столу поставлял растроганный и подобревший от выпитого  Митяй.  Сергей выпил, и посидев с минуту,  прислушиваясь, как водка растекаясь по телу не несёт успокоение, а наоборот ещё сильнее давит душу, закурив, через силу чуть слышно произнёс.  Вчера, к нему приходила жена пострадавшего, и сказала, что состояние у её мужа, по словам лечащего  врача стабильное, но требуется для лечения дорогое лекарство, без которого никак не обойтись. Семья у них не богатая, двое маленьких детей и без помощи им не обойтись. Если не достану денег на лекарство, она подаст на меня в суд. Суд как тут не крути, а по любому состоится, но по примирению сторон, возможно условное наказание. Ну и сколько же она с тебя требует, опять подал голос тот же мужик из троицы, дожёвывая  бутерброд который предлагал Сергею?  Пятьсот только на лекарство, ну и на восстановление и прчие процедуры, после операции. Всего полторы тыщи, и не факт что этим всё дело закончится. Сергей снова захлюпал носом. Над столом нависла тишина. Митяй,  достигший возлияниями  именно того состояния души, при котором  её струны начинали звенеть в унисон с его желаниями, тоже притих, стараясь понять какая из этих струн звучит  громче. Одна из них, наиболее присущая русскому человеку и в простонародье  называемая  состраданием к чужой беде звучала в нём громче других. Немного поколебавшись, он решительно хлопнул Сергея по плечу. Так, слушай сюда. Кончай сопли распускать. Неизвестно как всё дальше  сложится, а пока   главное, надо купить лекарства. Это главное. Держи! Уже второй раз, забыв про осторожность, Митяй при всех демонстрировал  свою пачку денег. Вот тебе пятьсот рублей, он вытащил из под резинки, стягивающую эту пачку, пять сотенных. Да смотри, на лекарства, а не на какую нибудь ерунду,  вроде этой. Он кивнул на пустой графинчик.  Кстати, есть предложение выпить за Серёгу, что бы все его проблемы решились благополучно. Как на это смотрит общество? Общество одобрительно загудело. Серёга, сбегай, наполни. Митяй протянул, ошалевшему от свалившихся на него денег Серёге графинчик.  Сергей, который поначалу хотел,   хотя и не очень искренне,  отказаться от предложенной, совсем не малой суммы, но услышав ободряющие  голоса
соседей по столу,  с ещё не просохшими слезами,  полез обниматься с Митяем,  обещая обязательно вернуть деньги в ближайшее время. Куда?  Обожди!  Остановил Митяй виновника всей этой суматохи,  рванувшего с пустым графинчиком выполнять заказ Митяя. Те пятьсот рублей, что у тебя в кармане, это на лекарство, отдашь жене пострадавшего, пусть купит какое надо. А нам на посошок,  возьми литр. Вот держи, он протянул Серёге червонец…
         Гуляла компания до закрытия заведения. Сергей правда ушёл пораньше, ещё раз пообещав обязательно при первой же возможности  вернуть деньги. Но у Митяя уже как говорится –шлея попала под хвост… Почти три года сухого закона,  дали о себе знать. Проснувшийся в Митяе  Шишковский старатель Иван Пятаков, который в знаменитом рассказе «Угрюм река» купил себе на портянки по пять аршин бархату на каждую ногу,  и поил всех, кто вина «жрать» хочет, портянок из бархата покупать не стал, а вот угощать водкой чуть ли не всю забегаловку намеревался. Хорошо, его сослуживец Олег видя, что Митяй идет в разнос, чуть ли не силой увёл его из рюмочной. Проводив его до гостиницы, которая к счастью находилась недалеко, и сказав, что завтра зайдёт,  Олег не твёрдой походкой пошёл домой.
 Митяй же, ещё более не твёрдой,  поднялся по ступеням крыльца в гостиницу, где сразу же нарвался на Светлану Андреевну.   Заведующая,  видя  в каком состоянии  заявился этот,  днём вроде бы положительный мужчина, разочарованно и строго предупредила его, что если ещё раз появится пьяным будет ночевать на улице…
         Поднявшись на свой этаж, он перепутал двери с соседним номером. И не сумевши, открыть своим ключом замок, начал барабанить  в дверь, чем разбудил пожилую пару. Женщина пригрозила вызвать милицию, а мужчина, забрав у него ключ, открыл ему его номер…
         На завтра, проснувшись где то к обеду, еле оторвав от подушки тяжёлую голову,  Митяй хотел встать, но покачнувшись едва не упал,  ухватившись за спинку кровати. Голова болела, надо было срочно найти опохмелиться, но ноги его не держали. Загрустивший Митяй, в тяжёлом раздумье сидел на кровати, отсутствующим взглядом разглядывая комнату. Взгляд его упал на окно, за которым разгорался солнечный денёк. Посмотрев с минуту на качающиеся за окном голые ветки берёзы, он тяжело вздохнув уронил голову на подушку. Уже погружаясь в хмельной сон,  краем глаза заметил стоящую за занавеской на подоконнике, вчера купленную и слегка початую бутылку «Белого рояля». Ещё не веря, и думая, что спит, Митяй с трудом поднялся с кровати и держась за стенку добрался до заветной живительной влаги.  Похмелившись, Митяй почувствовал себя гораздо лучше. Голова правда ещё болела. Всё таки сколько он вчера выпил даже представить было трудно. Что то делать, или куда то бежать не хотелось. Он уже стал засыпать, как в дверь постучали. Вошёл Олег, держа в руках авоську, в которой стояла трёхлитровая банка с пивом и из  промасленной бумаги выглядывали хвосты двух  крупных, копчёных байкальских омулей. Это было то, что надо в настоящий момент. Митяй повеселел. А когда вспомнил, что сегодня суббота, а в субботу и в воскресенье сбербанк не работает, настроение от того, что идти никуда не надо,  поднялось ещё больше. Дружище, как ты вовремя подошел, разлив по стаканам пиво и порезав на куски жирного омуля, он с благодарностью обнял сослуживца. Выпив по стакану отличного свежего пива и закусив, истекающим жиром вкуснейшим омулем, Митяй спросил Олега. Как там  всё вчера то, всё нормально?  Я то, когда переберу, то плохо, что припоминаю, могу и отчебучить чего - нибудь, такое этакое, он повертел  в воздухе  растопыренной ладонью. Олег закурив посмотрел Митяю в глаза. Ты Серёгу то помнишь, спросил он? Помнишь, что пятьсот рублей ему подарил? Митяй вспоминая, подняв глаза к небу, неуверенно произнёс,  да вроде помню.  Помню что дал ему на лекарство для сбитого им велосипедиста. У меня батя, тоже после наезда на него автомобилем три года восстанавливался. На лечение кучу денег пришлось потратить, и сейчас ещё до конца не выправился…  Да не было никакого велосипедиста, перебил его Олег.  И Сергея никакого тоже не было. Как не было, Митяй озадачено глядел на Олега? Я хоть и поддатый был, но всё вроде в общих чертах помню.  Никакого Серёги не было, повторил Олег ещё раз и выругался. Был мошенник  и авантюрист по имени Костя, фамилию я его забыл, Олег нервно затянулся, выпустил дым и рассказал…
        Утром, как и Митяй, страдая от вчерашней пьянки, Олег вышел на лестничную площадку покурить, где встретился со своим соседом Петровичем, бывшим милиционером, полгода назад ушедшего на пенсию. Слово за слово разговорились. Олег рассказал, что случайно встретился в забегаловке с однополчанином, с которым тридцать лет назад служили вместе в далёком якутском городке, стоящим на берегу моря Лаптевых под названием Тикси. По ходу дела упомянул про широкий жест Митяя отдавшего пять сотен какому то Серёге, который сбил на машине велосипедиста. Петрович,  до этого рассеяно слушая рассказ Олега, заинтересовался. Постой, постой, велосипедиста говоришь, на машине говоришь.  Лет твоему Серёге сколько? Ну где то  двадцать три, двадцать пять. Да, он ещё говорил, что три года назад с армии вернулся. А жены у него нету беременной, которой рожать через четыре месяца нетерпеливо переспросил милиционер? А ты откуда знаешь? Ну и последнее, Петрович победно улыбался.  Ты не заметил на кисти правой руки  татуировку в виде лучей восходящего солнца из-за гор и буквы между лучами? Имя женское ВЕРА. Татуировка в виде лучей точно была, а вот буквы не разобрал, Олег виновато замолчал.    Поздравляю, твой сослуживец  стал очередной жертвой талантливейшего мошенника, который используя свой дар втираться в доверие людей, таким образом развёл уже несколько человек. Мы раза два задерживали его, но предъявить ничего не могли. Люди сами буквально, чуть ли не просили его взять у них деньги. Правда и деньги  то были не большие. Ну а поскольку на этот раз он раскрутил твоего Митяя на приличную сумму, в ближайшие месяц  два слышно его не будет.  Заявление Митяй конечно может написать, собрать подтверждение свидетелей, но уверяю тебя шансов вернуть деньги законным путём минимальные, а если быть точным, то никаких.   Так и передай  своему Рокфеллеру или Ротшильду, кто он там у тебя … Вот ведь чертяка, и рассказ каждый раз слово в слово повторяет, хоть бы что то в нём изменил, так нет…
        Митяй сидел, слушая Олега, разинув рот.  Судьба в очередной раз ткнула его лицом в помойное ведро. В очередной раз сбылась поговорка, с которой Митяй долго не хотел соглашаться. Поговорка гласила – не делай людям добра, не получишь г--на.
       Писать заявление Митяй не стал. Трезво, хотя и был пьяным, рассудив, что Боженька учтёт этот его поступок, и там это ему зачтётся,  Митяй с Олегом продолжили пить отличное свежее пиво и закусывать вкуснейшим истекающим жиром омулем.
       Дурная привычка два раза в год уходить в запой и гулять по пять семь дней,  была организмом не забыта, и Митяй следуя ей, покончив с пивом пригласил Олега в ресторан, что находился в одном здании с гостиницей.  Вечером, хорошо посидев в ресторане, он  проводив Олега до выхода из гостиницы  опять попался на глаза администраторше. Не желая вступать в дебаты о правилах проживания в советском общежитии, по причине, что очень хотелось спать, Митяй подняв руки прошмыгнул мимо неё как нашкодивший школьник. На своём этаже,  он опять перепутал двери и долбился в них пять минут, растревожив сон пожилой пары…
          Едва войдя в номер,  он не раздеваясь упал на кровать и уснул мертвецким сном, не удосужившись даже закрыть на замок дверь. Уже третью ночь он ночевал один в номере. Его друзья,  Григорий с Витьком,  по всем его расчётам уже должны бы подтянуться к аэропортовской гостинице,  как и было условлено. Уже перед обедом  он проснулся от громких голосов людей находящихся в комнате. С трудом открыв глаза, он увидел двоих мужчин, в которых  узнал Григория с Митяем. Автобус, который должен был привезти их ещё вчера вечером, в дороге сломался, и им пришлось  оставшихся,  больше сотни километров,  добираться на высланной из Иркутска бытовке -  КУНГе,  на базе знакомого нам по прииску ГАЗ-66. Уставшие, не выспавшие путешественники, всю ночь вынуждены были  трястись на жёстких армейских скамейках в тесной будке...
        Прибыв в гостиницу, отметившись у администраторши Светланы Андреевны сидевшей за стойкой, которая напомнила   им о том, что  с завтрашнего дня номер надо будет проплатить, если не думаете съезжать. И что она уже напоминала их другу  об этом, но тот уже четверо суток не просыхает. Войдя в незапертый номер, они увидели пьяного Митяя, который крепко спал, не раздеваясь в верхней одежде. Все попытки Григория растолкать  и расспросить  о судьбе его доли денег, оказывались безрезультатными. Митяй только что то в ответ нечленораздельно мычал, и в конце повернувшись к стенке снова  крепко уснул. Поняв, что разговор придётся отложить, они вторые сутки, проведённые без сна, сами едва коснувшись головой подушек,  провалились в крепкий сон… Пару своих чемоданов, купленых в Бодайбо они поставили на антресоли, а коричневый портфель из крокодиловой кожи, Григорий задвинул под свою кровать в дальний угол…

Иркутск…
         Проснулись все трое,  где то часов в десять вечера. В глубине здания играла музыка, это воскресный ресторан набирал обороты.  Григорий с Витьком,  с утра не державшие  макового зёрнышка во рту, почувствовали  бурление в пустых животах и страшный аппетит. Так как были они не бриты, не умыты  с дороги, а приводить себя в порядок, было лень и долго, то решили отправить в ресторан Митяя с наказом взять побольше еды, ну и что нибудь выпить,  хотя бы такого же «Белого аиста», пустая бутылка которого стояла на столе.  Уже на выходе, Григорий остановил Митяя. На держи, свои не трать, после объясню. Он протянул Митяю две двадцати пяти рублёвки. На недоумённый взгляд Митяя добавил, иди, придёшь всё объясню…
       Через минут тридцать,  Митяй нагруженный двумя пакетами с алкоголем и едой, вернулся в номер. Выложив содержимое пакетов на стол, он,  радостно потирая руки скрутил крышечку с головки одной из трёх принесённых бутылок. Подожди, Григорий, прикрыл рукой стакан,  который тот хотел наполнить горячительным напитком. Подожди,  ты  тратил те деньги, что мы поделили  от продажи третьей лепёхи? Ну конечно, а как бы я эти четверо суток вас дожидался.  Ничего не понимая Митяй отставил в сторону бутылку. Много? Ну где то рублей шестьсот, шестьсот пятьдесят… Хотел в сбербанк отнести, да он в субботу и в воскресенье не работает. Это как же ты за четверо суток умудрился больше полтыщи профукать? Митяй,  которого всё происходящее уже начинало раздражать, деньги то его, и кому какое дело,  куда он их потратил. Но зная крутой характер Григория, и зная, что так просто тот не стал бы задавать такие вопросы, он рассказал и про Сергея, и про поход с Олегом в ресторан… Ну а теперь слушай сюда, Григорий достал сторублёвую фальшивую банкноту и передал Митяю. Ничего не замечаешь? Митяй пожал плечами, стольник как стольник. Ну а теперь, Григорий достал ещё одну? Тоже самое, да в чём дело то? А дело в том, что номера на этих бумажках одинаковые. И вся милиция иркутской области ищет и ждёт не дождётся,  когда кто нибудь из обладателей  этих фальшивых денег попадётся им в лапы. Доставай  свои, будем смотреть, да молись, что бы те бумажки, что ты потратил были чистые…
       Ну блин вы даёте, Митяй в изумлении покачал головой. Сняв с плечиков висящий в шкафу пиджак, который он не одевал с того самого посещения забегаловки, он запустил руку во внутренний карман и ничего там не обнаружил.  Холодея запустил в другой   тоже пусто. Ты что, видя изменившееся лицо Митяя, Григорий насторожился. Забыл куда положил, или успел всё пропить?  Сегодняшный  день действительно был не из лучших. Сначала сломавшийся автобус, из за которого они опоздали на самолёт, и забронированные в Бадайбо авиабилеты на Митяя и Витька пропали. Теперь вот ротозейство  этого раздолбая…  Чистых денег у Григория и Витька   после сортировки осталось около девятисот рублей, у Митяя насчитали около семидесяти пяти. Надо было купить два авиабилета до Краснодара, это где то сто шестьдесят рублей на каждого. Изначально планировали Митяя и Витька отправить на самолёте, а Григорий с рыжьём,  будет добираться  поездом по железной дороге.  Билетов  на самолёт,  на ближайших двое  суток уже не было, купили только на третий день, а пока от ничего неделанья,  к радости Митяя, друзья решили немного расслабиться и ударились в загул.  Загул продолжался три дня. Во время этого загула Митяй раза два побывал у Олега, который услышав про пропажу денег,  предположил, что их могли  украсть кто то из троицы гулявших с ними тогда за одним столом. Уж очень один из них  долго обнимался  с Митяем, когда они пьяные расставались на выходе из забегаловки…
           Вот в это то время и появился на их горизонте студент Валерий, который и поведал вам этот рассказ,  про жизнь троих Бодайбинских старателей. Подробности этой истории, он узнал спустя пять  лет после описанных выше событий. Когда так и не став министром речного флота, он в должности начальника пристани «Пеледуй»,  занимался выгрузкой угля с  судов на устье реки Витим. В 1985 году в конце июля, начале августа, дым от лесных пожаров, и редкое для того времени года мелководье,  сделало невозможным движение судов на реке Витим. Движение было приостановлено, а уголь, находившийся на этих судах, следующих до Мамы и Бодайбо решено было выгрузить на правый берег реки Витим в двух-трёх  километрах от  от устья.  В месте  впадения  Витима в Лену.  Необходимость,  выгрузки была продиктована ещё и  тем, что кроме большого простоя тоннажа, возникла угроза самовозгорания угля на судах, из за превышающей все сроки, нормы доставки опасного груза, и удушающей жары. Уголь шёл с низовьев Лены. Бурый уголь с Конгаласской шахты, расположенной недалеко от Якутска, Каменный с Сангарской, на Лене,  и с Джебарики-Хая, на Алдане. Бурый уголь,  наиболее подверженный самовозгоранию,  уже по прибытию на устье Витима заявил о себе. На баржах,  гружёных  Конгаласским  углём,  над штабелями угля колыхалось марево горячего воздуха, говорящее о том, что температура внутри штабеля превышает допустимую. На судах с каменным углем, ситуация была получше, но для высвобождения тоннажа и этот уголь  было решено выгрузить на берег. Всего надо было выгрузить порядка сорока тысяч тонн,
         Гряды выгруженного угля растянулись по берегу Витима на пару километров. Смешивать разные марки угля  было нельзя, поэтому между  грядами оставляли промежутки метров в десять. Расстояние от складируемого угля до леса было метров пятнадцать, а так как на некоторых кучах бурого угля уже появлялись огоньки пламени,  опасность устроить лесной пожар была реальная. При небольшом ветре, огонь мог свободно перекинуться на деревья. Два буксира, в полной  готовности, постоянно стояли у берега,  с приготовленными на случай возгорания тайги  водяными средствами пожаротушения…
         Для расширения  противопожарной полосы, между лесом и лежащими на берегу штабелями угля,  с Бодайбо на пароме прислали бульдозер, который за двое суток эту полосу организовал. Обратно на Бодайбо паром уйти уже не смог из-за усилившегося дыма и суток четверо вынужден был стоять, привязавшись за одну из барж. Экипаж парома из двух человек и бульдозериста, обеспеченные артелью продуктами и всем необходимым, но не имевших ни рубля наличкой, маялись от безделья. Часть продуктов они продали шкиперу баржи, возле которой стояли, но что такое две бутылки водки троим здоровым мужикам, да на свежем воздухе,  да под закусь, только губы разъесть. За водкой, они съездили на моторке в посёлок Витим, стоящий в нескольких километрах от устья реки Витим. И вот тут то к барже за которую был привязан паром с стоящим на нём бульдозером, подошёл разъездной  катер, БТВ-186,  на котором начальник пристани, которого все звали Алексеич, мотался между баржами и плавкранами, между Пеледуем и Витимом. Переговорив о своих делах  со шкипером, он проходя мимо  уныло сидящего на носу парома мужика вдруг остановился. Извини, подойдя поближе к мужику, спросил, ты случайно не… О… Вот это встреча. Митяй не узнаёшь? Мужик, которого Алексеич назвал Митяем присмотревшись неуверенно сказал, что что то не припоминает. Иркутск, четыре года назад. Аэропортовская гостиница, часы ты мне предлагал купить. Алексеич снял фуражку с кокардой, ну, узнаёшь?  Погоди,  погоди,  мужик  всё ещё сомневаясь,  неуверенно произнёс,  студент что ли, и немного погодя, уже радостно, точно студент. Ха, а ты какими ветрами здесь…?
         Разделавшись со своими рабочими делами, решив  все необходимые вопросы,  Алексеич забрал Митяя на БТВ. Сгоняв  на катере до Витима, за водкой и приткнувшись на ночь к одной из стоящих на рейде порожних барж, случайно встретившиеся знакомые, предались воспоминаниям. Точнее сказать воспоминаниям предался Митяй, который долгие годы никому не решался  рассказать о своих приключениях случившихся с ним пять лет назад. Сейчас же, приняв на грудь,  и расслабившись, он поведал Алексеичу,  всю вышеописанную историю. Уже под самое утро  Алексеич, спросил  сильно захмелевшего Митяя. На кой хрен, имея такие деньжищи, ты опять полез  в старатели, неужели нет предела человеческой жадности? Вот сколько тебе надо, что бы жить по человечески? Митяй, немного помявшись ответил. Да вроде всё есть, грех  жаловаться.  Но как ты помнишь,  те две баночки, из под тушёнки, что я закопал,  перед тем как уехать с прииска в отпуск. Так вот, все мы трое, как и обещали начальнику,  через две недели вернулись назад в артель , что бы не подводить коллектив. Ну если Григорий и Витёк поехали на Дурной движимые чувством порядочности, как говориться обещал – сделай, то мной ко всему прочему ещё двигал и шкурный интерес. Две баночки! Две баночки из под тушёнки,  зарытые в укромном месте. Прибыв на базу я первым делом увидел, что на этом самом укромном месте стоит жилой вагончик, который не раньше не позже, а именно за неделю до нашего приезда переставили со старого места на ту площадку где  он сейчас и стоит. На мой вопрос, почему переставили, сказали, что боялись, что Дурной опять разбуянится, а на этом месте  вагончику ни какое половодье не страшно… И вот теперь хрен знает, что делать? Митяй  хлопнув очередную стопку  горестно крякнув закурил… Вроде бы ходит слушок, что базу хотят переместить на другой участок, и вроде бы собираются даже в этот сезон, ближе к осени, но конкретно никто толком не знает. Я уже третий сезон из за этих баночек на Дурном горбатюсь. Григорий с Витьком как с того раза завязали, так больше сюда и не ездят…
        Алексеич, слушая рассказ этого битого жизнью мужика, явственно, буд то бы сам был участником тех дел и тех событий,  представил всю картину происходящего. Не удержавшись спросил, а слитки золота, что в портфеле лежали, что с ними, куда дели, довезли? Митяй тяжело и горестно вздохнул. Довезли…
        Читатель помнит, что после того как Митяй обнаружил, что деньги у него украли, на всю троицу осталось девятсот семьдесят рублей. Вроде бы вполне приличная сумма, но купленные два билета на самолёт, который они благополучно проспали, трёх дневный загул, который в основном происходил в ресторане, изрядно потрепали этот их финансовый бюджет. Денег оставалось  только на три железнодорожных билета, правда на купейный вагон. Ну и немного, что бы не умереть с голоду. добираться с Иркутска до Краснодара надо было больше пяти суток…
          Распрощавшись со студентом  по имени Валерий, которого поселили в их номере  за два дня до отъезда, и который сегодня после обеда тоже должен был улетать куда то в Якутию, в какой то там Пеледуй,  друзья заказав такси выдвинулись на железнодорожный вокзал. Разместившись с удобством в купе, в котором одно место оставалось  свободным,  Джентльмены удачи  двинулись  в  далёкий путь протяжённостью  в пять с половиной суток…
         Что бы не утомлять читателя  описанием  приключений и злоключений,  которые произошли  с ними в дороге за эти пять дней, а их действительно было не мало, скажем только, что из оставшихся двенадцати золотых слитков лежащих в портфеле из крокодиловой кожи, в Краснодар прибыло только три…
         Уже  к концу первого дня пути,  троица, обладавшая несметным богатством,  в виде двенадцати слитков золота,  лежащих в  злополучном портфеле и около пяти тысяч новеньких, правда фальшивых рублей в кармане у Григория, отведав на вечер по два пирожка с капустой на брата, купленных в привокзальном буфете на какой то станции, и по бутылке пива, загрустила. Перспектива на протяжении пяти суток сидеть на скромной пирожковой  диете, имея всего в двух шагах  вагон-ресторан,  ни как новоиспечённых Корейко  не устраивала. Сто раз пожалев, что в Иркутске поленились снять со сберкнижек денег на дорогу,  понадеявшись сделать это в пути, теперь никак это сделать не могли. Стоянки  были либо короткие, всего несколько минут, либо ночные,  когда привокзальная сберкасса, если таковая имелась на вокзале,  не работала.  Короче, голод как говорится не тётка, и на завтра друзья во время 20-ти минутной стоянки на железнодорожном пассажирском вокзале города Тайшета,  в привокзальном буфете, купив  выпить и закусить,  разменяли первую фальшивую сторублёвку, не вызвав никакого подозрения у не проснувшейся ещё с утра продавщицы.
       Воодушевлённые удачным успехом, они несколько раз повторив такую же операцию в течении следующих  двух дней, наменяв более-менее приличную сумму, стали ежедневно посещать вагон-ресторан проводя в нём по нескольку часов кряду. На третий день в Новосибирске у них в купе объявился четвёртый пассажир. Троица в это время уже в течении часа заседала в вагон ресторане. Пассажир,  дед лет семидесяти, небольшого роста, с окладистой седой бородой, с острым пронзительным взглядом, в сопровождении кондукторши, которая открыла своим ключом запертое купе,  расположился на свободной верхней полке. Свой чемодан,  он подняв сиденье нижней полки положил в багажную нишу, где помимо двух чемоданов, находился портфель из крокодиловой кожи.  Портфель  мешал разместить дедовский багаж и дед пытаясь отодвинуть его немного в сторону, почувствовал, что портфель загружен чем-то тяжёлым. Поднатужившись, обеими руками сдвигая его,  он услышал металлический стук внутри портфеля. Решив, что это какие то металлические запчасти или детали из железа он опустил крышку полки на место…
        Где то через сутки,  когда троица, как всегда заседала в вагон-ресторане, не доезжая Омска пассажир исчез. Исчезли и девять слитков золота, по полтора килограмма каждый.  В портфеле, который приятели удосужились открыть только по прибытию  в Краснодар,  лежало три лепёхи золота, и записка писанная шариковой ручкой  на ресторанной салфетке. Корявый неровный почерк гласил  -  «Привет от «Ворона»! Гога!»…
         Ну вы мужики и даёте.  Алексеич,  дослушав рассказ погрустневшего Митяя,  только головой помотал. Такие деньжищи, и так лопухнуться. Да ладно, не парься, Митяй разлил остатки водки по стаканам, давай на посошок, да вези меня на паром, будем потихоньку подниматься, дым вроде рассеивается.  Выйдя на палубу они увидели, что дым стал ещё плотнее. Слушай, вы пока ни куда не дёргайтесь, дня через три - четыре синоптики вроде дождь обещали, а здесь пока дня два постойте на всякий пожарный. Я со своими свяжусь, они с твоим начальством переговорят, что бы вас ещё дня на два здесь попридержали. Я смотрю, вон у той кучи уже в четырёх местах пламя проблескивает. А ты,  если  что, проблемы с вывозом баночек появятся, звякни, я тебя в Бодайбо  на попутное судно посажу до самого Усть Кута без проблем доберёшься, капитаны все знакомые, связь с ними есть.  А с Усть Кута там уже поездом.  Оставив Митяю свои координаты, высадив его на паром, Алексеич двинулся до Пеледуя. Перед отъездом, полушутя, полусеръёзно сказал Митяю – Если Ворон заявил, что зарыл два пуда, а ты сумел найти только больше половины, значить где то оно ещё лежит, тебя дожидается. Если напарник будет нужен дай знать, вместе попробуем поискать. Митяй пообещал. С тех пор прошло сорок с лишним лет. Митяя Алексеевич больше никогда не видел.
       Вот с такими людьми произошла короткая, мимолётная встреча студента Валерия в Иркутской аэропортовской гостинице в далёкие 80-е годы, когда он, студент третьего курса ГИИВТа, летел на производственную практику в свой любимый Пеледуй.
       Но так как и говорилось в начале рассказа, путь его до Пеледуя хоть и был над облаками, но был далеко не безоблачным. Приключения на свою задницу он умел находить с завидным постоянством.  Не обошёлся  без приключений и его путь от Иркутска до Пеледуя. Но об этом в другой раз и это, как говорится в одной из телепередач совсем другая история…

19 марта 2024г.                г.  Новосибирск.