Глава 24. ИРМА
Когда приехавший без предупреждения Леонид Петрович выхватил Злату на третьем уроке с контрольной по математике и спросил в коридоре:
— Где твой кулон в виде кленового листка, который тебе отец подарил? — она испугалась: «Неужели с отцом что-то случилось?»
Леонид Петрович успокоил:
— Злата, я буду встречать Валерия в Москве с поезда. Твоя мама дала мне его школьную фотографию, но он меня не знает. Дай мне, пожалуйста, свой кулон вместе с цепочкой, чтобы он мне поверил.
После отъезда отца Злата стала носить кулон как талисман, мысленно желая отцу каждый вечер и утром здоровья и силы духа.
Злата сняла цепочку:
— А мне нельзя с вами поехать в Москву? Вот Валерий удивится! — но, когда Леонид Петрович лишь отрицательно покачал головой, молча пошла на урок.
Отец не звонил почти две недели. Телефон упорно молчал. Валерий тоже замолчал — ни звонков, ни писем. Быстро сворачивающиеся, смутные, не запоминающиеся дни, черные ночи с крупными переливающимися в вышине звездами, усиливающиеся морозы над застывшей без снега землей — все загоняло, торопило в тепло помещений.
— Поморозится Валерка в своем военном обмундировании! — вздыхала тетя Люба. — Господи, скорей бы до дома добрался! Вот мука — ждать да догонять!
Но, когда во время обеда торопящийся Леонид Петрович вдруг предупредил, что Валерий пока останется в Москве на неопределенное время, чтобы оформить перевод на учебу в дальнейшем из своего вуза в Москву, тетя Люба взорвалась:
— Семен, собирайся немедленно! Ты смотри, какой самостоятельный стал! Отец с матерью ему теперь не указ! Завтра же выезжаем! Я ему покажу Москву! Разбаловался в армии! Свободу почуял! За ручку привезу домой!
Леониду Петровичу сразу стало ясно, кто командует в доме, и можно было не сомневаться, что все свои угрозы тетя Люба выполнит непременно.
— Пошли, Семен, выйдем в коридор на минуточку, а то я очень тороплюсь, — мужчины вышли в холодный коридор, накинув куртки. — Валерий остался в Москве по нашей просьбе. Нам нужно взять с поличным одного крупного дельца, который угрожает семье Тополевых, а конкретно, и Анне, и ее бывшему мужу Тарасу. Эта шайка думает, что все семейство осело в Москве, и ищут их по редкому имени дочери — Злата. Ищут очень упорно и давно.
Я сейчас уезжаю в Саратов, оттуда вылетаю в Москву. Наши работники уже подключились, а я буду работать в контакте с Валерием. Ничего опасного, просто разведка. Валерий завтра утром уже будет в Москве. Не беспокойтесь! Но вам придется с женой подождать его дома. Понимаешь, никаких поездок в Москву! Мы с Валерием вам позвоним. Успокой жену, но без подробностей. Пока!
А Злате пришло невольное сравнение ее нынешней жизни с рекой, когда размеренность, созерцательное мерцание привычного течения степной речушки среди зарослей камыша, в летней заводи ряски и кувшинок вдруг резко сменились усиливающимся напором вдруг ожившей воды, словно сонная речка выпрыгнула из бесконечного ковыльного размаха степей в узкую горловину неизвестного горного ущелья, очнулась, встрепенулась, заявила о себе, как в период весеннего паводка.
Тете Лиде и дяде Саше пришел вызов на переезд в Германию. Этот большой восклицательный знак на их спокойной накатанной дороге вывернул наизнанку долго копившиеся сомнения, опасения, даже раздражительность.
Решили внезапно всей семьей на зимние каникулы поехать на разведку к немецкой родне, чтобы окончательно убедиться в необходимости резкого изменения устоявшейся привычной жизни. Приглашение давно ждало своего срока, но все тянули, откладывали на потом, хотя билеты на самолет заказали еще в августе.
Ирма дружила с одноклассником Ромкой уже второй год, но тень расставания навсегда так испугала обоих, что осторожные, робкие признания, встречи вечером в пустом классе после секций по волейболу закончились таким взрывом любовной страсти, который испугал Злату, но, как всегда, все предупреждения опоздали.
И эта тихоня, спокойная, уравновешенная отличница Ирма в один из ноябрьских вечеров молча забрала ключ от дома Златы, привела туда своего Ромку и не устояла, искупалась в волнах закружившей обоих сумасшедшей страсти.
Эти их встречи продолжались почти целый месяц. Родители Ирмы и тетя Люба ни о чем не догадывались в своих непрекращающихся заботах и хлопотах.
Ольга молчала, со стороны примеряла на себя решительность и смелость этой влюбленной пары. Она часто спрашивала себя:
«Чего мы с Димкой тянем, выжидаем, неизвестно что? А если в один из выходных дней, когда Димка уйдет в увольнительную, попадется ему на глаза смелая студентка, Димочка влюбится и забудет свою сельскую недотрогу, которую ее мать приказала до свадьбы даже пальцем не трогать?»
Экзамены в июне казались такими далекими в нереальной дымке убегающих недель. И для себя Ольга решила: если Димку не отпустят на новогодние праздники домой, то она поедет к нему в училище, добьется у начальника разрешения на встречу в канун тридцать первого декабря в качестве невесты. Что будет потом, — старалась не думать, но была готова на все.
Эта нетерпеливость, боязнь не успеть, опоздать, потерять внезапно это низвергающееся ощущение наполненности смыслом всего существования, своей необходимости для единственного человека отодвигали прочь все страхи и сомнения.
Перед школьным новогодним карнавалом Ирму вдруг затошнило, когда Ольга в шутку брызнула ей на плечо своей туалетной воды. Ирма побледнела и выскочила в туалет.
До вечера оставалось где-то минут сорок, и все уселись уже одетые — в пальто и сапогах — на диване и стульях в зале, когда побледневшая, а потому вдруг растерявшаяся Ирма сквозь слезы убила их своим признанием:
— Девочки, я кажется беременная.
Ольга сразу предложила:
— Давайте скажем моей матери. Она с тетей Лидой поговорит. Выдадим Ирму замуж. До родов успеет сдать экзамены.
И этот последний новогодний вечер для выпускников с его незатейливыми сценками переделанных сказок, показушными детскими хороводами вокруг елочки в актовом зале за Дедом Морозом, который не выучил слова сценария, вспотел в своем бархатном халате, засунул искусственную бороду в карман и, наконец, попросту скрылся.
Все это просочилось в сознание — неинтересно, потому что уже выросли. Просто хотелось перемен.
После вечера в полночь разразилась семейная гроза. Когда переступили порог с кульками конфет в руках, родители обоих семейств досматривали по телевизору какой-то предновогодний концерт, уже хорошо навеселе. И Ольга решила воспользоваться ситуацией:
— Тетя Лида, дядя Саша, мамочка и папочка! Мы с Ирмой решили выйти замуж. Наши мальчики сделали нам предложения. А Злата будет дожидаться нашего Валерку. Как только сдадим экзамены, сразу сыграем три свадьбы! Вот такие последние новости!
Наверное, каждый родитель хотя бы однажды в своих улетающих неугомонных мыслях плохого настроения представлял подобную ситуацию где-то в отдаленном будущем, но такое яркое, радостное выступление своей дочери в преддверии нового года сначала удивило, насторожило, обескуражило, а потом рассмешило:
— Давайте, девочки, за стол! А где ваши женихи?
Но, когда Ирма, не раздеваясь, рухнула на диван, закрыв лицо руками, родители заволновались:
— Злата, что случилось? Почему слезы? Объясните, в чем дело?
Злата объяснила:
— У Ирмы будет ребенок.
Никого не пороли, не запирали в подвал, никто не кричал, не бил посуду, не рыдали, не уговаривали сделать аборт. Неожиданная, испуганная тишина заполнила все пространство зала, заставленного современной мебелью, вытеснила вдруг и топот вокруг нарядной елки разбаловавшегося, разгулявшегося от сна Вовочки, и всхлипывания Ирмы, и замершие вопросы обоих матерей.
— Взрослые дочери у нас, чего тут расстраиваться? Отдадим замуж, поможем детей воспитать, — дядя Семен встал, отошел к елке, подхватил Вовочку на руки. — Вот какие у нас красавчики получаются! Богатыри, будущие защитники Родины! И нам не скучно жить! Есть ради кого стараться! Что вы все нахохлились, мамочки? Не хотите бабушками становиться? А придется! Наливай, Александр, всем девчатам. Пусть нам все свои тайны выкладывают, тихони!
(продолжение следует)
Предыдущая глава 23.
Следующая глава 25.