В сообществе Пиши за гроши новый марафон! Присоединиться может каждый желающий в любое время!
#марафон_друзей_пзг
Наше задание – для тех, кто способен в самом простом разглядеть необыкновенное.
В Доме часто происходит странное. Вещи и предметы порой ведут себя не так, как в обычной жизни. Хотя... кто из нас не говорил кипящему чайнику: «Да слышу, слышу!»? А у нас чайник может сам отправиться на поиски хозяина, а Мухоловка Нюша в Оранжерее… но лучше ее всуе не поминать – чревато. Характер у нее ого-го!
А теперь представьте, что вещи в вашей квартире не просто живые, но и с норовом – и с ними нужно как-то уживаться, взаимодействовать и договариваться, учитывая характер каждого.
В битве за людей все средства хороши.
Квартиры, вдоволь насмотревшись на происходящее, изучив образ жизни своих подопечных, ввели, наконец, свои правила в целях воспитания «хозяев». Это произошло, когда квартиры окончательно поняли, что люди существа неразумные, за которыми необходим постоянный присмотр. Двери квартиры открывали каждому, кто подходил, немедля считывая намерения и передавая эмоции при дверному коврику. Тот распознавал «своих» по походке, по манере остановки и по редчайшим, пока мало распространённым в обществе движениям вытирания обуви. В случае встречи с незнакомцем коврик издавал звук, и с этого момента не только хозяева, но и все соседи знали, к кому пожаловали незваные гости. Со зваными гостями коврики учились договариваться. Порог квартиры и косяки оценивали во весь рост, по всему периметру, степень устремлённости и трезвости прихожанина. Чужаков с худыми намерениями коврик резко опрокидывал за пределы квартиры, дверь при этом плотно закрывалась. Пьяненьких хозяев или их посетителей косяк подталкивал на пуфики, стоявшие рядом с дверью, чтобы те, не набедокурив, выспались перед полноценным общением с убранством квартиры. С трезво мыслящими субъектами работал внутриквартирный коврик, расстилаясь в улыбке, подмигивая хозяину и нежно вылизывая подошвы, довольной процессом, обуви.
Крану надоело выпускать лишнюю воду, и он стал работать исключительно по потребностям, выдавая воду лишь в случае, если руки хозяина не пахли прилипшим к ним запахом чужих денег, либо вещей. Поэтому люди как то внезапно для себя, перестали воровать и привыкали к неожиданно вторгшемуся в жизнь порядку здоровья, чистоплотности и адекватности.
Признаки запаха пота брало на себя мыло, резко выплёскивая на объекты исследования пену, высота которой зависела от состояния загрязнённости тела. Прекратить процесс пенообразования помогала лишь ванна, в крайнем случае, душ. Стиральная машинка машинально захватывала грязные вещи, и по желанию владельца простирывала их либо мгновенно, либо в стандартном режиме. На желающих переодеться в гардеробной с полки, отработанным движением, смело набрасывалось банное полотенце.
Универсальный предмет, прежде глупо наречённый унитазом, ныне работал в паре с гигиеническим душем и величался с некоторых пор униподмысосом. Он очищал, освежал, и даже делал всё по желанию владельца, приводя некоторых особей в особенный восторг, но потом давал что-то типа пинка тем, кому от приятного процесса самостоятельно оторваться было трудно, и двуногий объект, под пристальным вниманием серьёзно настроенной квартиры, следовал далее.
Обычно руки расслабленного, или наоборот, активно наполненного энергией, сразу тянулись к пульту телевизора. Но телеки повсеместно превратились в известную самым негативным цветом и внешним видом картину Малевича и, лишь почуяв желание получить информацию, к человеку стайкой подлетали книги. Не привыкшие к такому потоку правды, объёма разнообразия и здравомыслия, а то и, ни дай, Господи, философии, люди хватались за ручки дверец холодильников. А там теперь всё было пропорционально разуму.
За два листа внимательно прочтённого текста холодильник выдавал кусок хлеба. За изученных ещё три листа, хлеб покрывался маслом. А далее всё было в арифметической прогрессии. Можно было начитать не только на красную, но даже на чёрную икру, но пока это удавалось единицам. За поглощение детективов и фантастики можно было получить только овощи. Для полноценного питания продуктами, содержащими рыбу, мясо, необходимо было читать либо научную литературу, либо, на выбор, писать реферат, поэтому рыба то ещё была в ходу, а вот мясоедов становилось всё меньше. За чтение поэзии холодильник выдавал фрукты, так что народ таки начал потихоньку понимать, что розы-берёзы и кровь-морковь это не совсем поэзия, а бабушкины и дедушкины страдания, напечатанные для внуков, с подписями типа: «На долгую память от бабушки (дедушки), не только Пушкин ваше всё», на издание которых прежде скидывались всей семьёй, а то и целыми кланами, народ начал потихоньку сдавать в утиль.
Столы для приёма пищи, казалось, взбесились совсем. Обязывали обладателей квартир пользоваться приборами, игнорирующих особей оставляя голодными. Еду подхватывали салфетки и выносили прожорливым, наглым голубям, ни разу не читающим, что было особенно обидно. От повторного чтения «за еду» народ реально с непривычки уставал, поэтому правила этикета в жизнь активно начали внедряться. Правда, при всей сложности создавшегося положения, людей радовал один нюанс: Куда-то в прошлое, как и нажравшиеся до отвала голуби, улетали животы и частые спинно-жировые складки.
В обязательном порядке квартиры теперь навалили на людей обучение полезным, с точки зрения квартир, навыкам. Уборка помещения обсуждалась лишь качеством. Без уборки помещение задраивало и двери и окна насмерть. Так себейная протирка приоткрывала лишь щелочки, светя надеждой, но выскользнуть за пределы квартиры не позволяла. Приходилось подчиняться и драить жильё ежедневно. На выбор приятного время провождения предлагалось шитьё, вязание, вышивка или музицирование на любом, выбранном самостоятельно, инструменте. Игра в города вызывала с некоторых пор щемящее чувство потери, поэтому спросом в народе не пользовалась. Мужчины чаще проявляли желание к настольным играм. Самыми распространёнными из них были лото и шашки, но люди уже начали припоминать о нардах, и даже изредка произносилось слово «шахматы». И всё это происходило пока в экспериментальном порядке, в одиночку, либо исключительно в кругу семьи. Но планировалось уникальное мероприятие, под названием «Дружба соседей», что очень долго забывалось, десятилетиями, поэтому радость от игр и их количество в скором времени обещало невиданный эмоциональный взлёт.
Квартиры, в зависимости от рабочего графика подопечного, сами решали, во сколько закрывать шторы, во сколько их открывать. Кровати при этом внезапно складывались по длине пополам, поэтому главной задачей людей было своевременное пробуждение и соскок, при чём, желательно эффектный. Это поощрялось соковыжималкой, и стакан сока заработать для многих было, как оказалось, проще, чем поесть. Но выдавался он гарантированно только после зарядки, что немного осложняло участь подопечного. Автоматический подъём, по зову родных стен, был неким призывом к новой жизни, иначе сказать, к жизни вообще, потому как приводил к оздоровлению костно-мышечного состояния индивидуумов общества, которое ещё только начинало осознавать свою к нему принадлежность. Гораздо важнее, что эдакий заряд правильного образа жизни, источником которого стали квартиры, привёл к отсутствию очередей в поликлиниках и стал причиной увеличения как длительности, так и качества пребывания на Земле вообще. И это было самым неожиданным результатом деятельности умных квартир, так как общество за последние тридцать лет, активно глядя в телевизор, училось лишь спиваться, самоуничтожаться, умирать и было «на отлично» научено верить абсолютно безоговорочно всему, что говорят из телека, плести венки и хоронить.
Это уже другая история, но всё же, по секрету, расскажу. Похоронные бюро пострадали от умных квартир особенно крепко, но внутреннее пространство учреждений тоже подверглось резкому изменению, начавшему процесс остановки уничтожения людей, и руководители подобных структур, наконец, осознали, на сколько в полноценной жизни всё временно, если подчинено хоть какому-то разуму.
Алёна Мак. 22.04.2024