Твердь не прочна, но гул под ней все глуше.
Тоска земли уходит в глубину,
где магмою закладывает уши
вопль Ламии, рождающей войну.
Трещит кора, но ложь неколебима,
любуются друг другом дети зла.
Трубит победу страж Иерусалима,
и счастье глухоты неисцелимо
над бездной, раскаленной добела.
А я унылой нежностью терпенья
укрыт в пещере слепоты чужой.
Для смерти не созрел, но стар для пенья,
проеден болью мудрости, как ржой
И долгий путь утрат, тропа потери,
ведет мой дух к Аиду, под уклон.
Времен не ведаю и сроков не измерю.
Страшусь суда, но зверю бездны верю:
смрад пасти огненной уже ощерил он.