15. Выстрелы в гараже
Плоское, широкоскулое лицо с узкими щелочками чёрных глаз склонилось над распростертым на нарах телом.
Леонид открыл глаза. Лицо улыбнулось ему – хорошо так улыбнулось, по-доброму:
– Ну, слава Аллаху, очнулся!
– Касым? – прошептал Леонид пересохшими губами. – Ты?
Младший сержант Касым Калиев поднёс к губам палец:
– Тсс…
Он опасливо оглянулся.
– Молчи, – тихонько произнёс Калиев.
– Где я?
– Молчи. Потом объясню. Пить хочешь?
Леонид прикрыл веки. Калиев понял его сигнал. Он приподнял голову товарища и поднес алюминиевую кружку к его губам. Сделав несколько глотков мутной воды, Петров почувствовал облегчение, хотя голова его всё ещё кружилась и плавала, как в тумане.
– Кас…
– Тсс… – Калиев снова сделал ему знак молчать.
– Где мы?
– В кутузке.
Мало-помалу Петров стал приходить в себя. Он был очень слаб, и тело его ныло от побоев, но все-таки молодой организм брал своё. Он приподнялся на локте и осмотрел своё узилище.
Картина не радовала.
Бетонные стены, тусклое оконце под самым потолком, на окне – стальные прутья… Ряд двуярусных нар вдоль одной стены. Вдоль другой – такие же нары и стол. На нарах сидят арестанты. Их четверо. Ещё один лежал на тюфяке. Верхние места были свободны.
– Лежи, пока за тебя снова не взялись, – прошептал Касым. – Набирайся сил.
Петров уронил голову на подушку. Но долго пролежать ему не удалось. Дверь лязгнула, открылась, и в камеру вошёл долговязый тип – тот самый, которого капитан Каленский называл Яковом. В руке он держал фотоаппарат. За ним следовал охранник в футболке поносной расцветки с буквой А на груди. Яков приблизился к нарам Леонида и, усмехаясь, сказал:
– Ну что, светлячок, оклемался? Давай, подымай свою светлую задницу. Сейчас мы будем фоткать тебя для нашего семейного альбома.
Петров не шелохнулся.
– Он только что пришёл в себя, – пояснил Касым цэцэсовцу, – и такой плохой ещё, что не сможет подняться.
Долговязый посмотрел на Калиева жутковатым взглядом жёлтых совиных глаз и произнёс:
– Вот ты ему и помоги.
Касым склонился над Петровым и потянул его за руку:
– Вставай, дружище.
С его помощью Петров кое-как поднялся с нар. Он шатался, и Касым придерживал его под локоть.
– Ну и освещение же у вас тут, однако, – сварливо произнес Шлимановский и поморщился. – Как у негра в жопе. Подведи-ка его поближе к окну.
Освещение и в самом деле было хуже некуда. Под потолком едва тлел покрытый густым слоем пыли плафон, рассеивая мутный свет. Оконное стекло, похоже, не мылось ещё со времён СССР.
Касым подвел Леонида к окну и развернул его лицом к фотографу. Шлимановский вынул из футляра фотоаппарат и сделал несколько снимков. Потом спрятал фотоаппарат и двинулся к выходу. Вслед за ним последовал охранник.
Когда они ушли, Касым повёл Леонида к его постели. С нар встал один из заключённых и помог ему довести новенького до места. Петрова уложили на тюфяк.
Касым склонился над ним и тихонько проговорил:
– Ты что-нибудь сказал им о себе на допросе?
Леонид чуть заметно помотал головой.
– Правильно, – шепнул Касым. – Молчи! Не называй никому своего имени, и не рассказывай о себе. Тверди одно: не помню ничего, и баста. А встретишь знакомого – делай вид, что не узнал. Нас всё равно загасят, так зачем же нам тянуть за собой на тот свет ещё и других.
Через какое-то время заключенным принесли баланду. Есть Петрову не хотелось, но Калиев настоял на этом (надо набираться сил, пока совсем скопытился) и едва ли не силою покормил его с ложки.
Трое суток Петрова не трогали. За это время Калиев успел рассказать ему кое-что о здешних порядках.
– Пока тут торчу – уже пятерых загасили.
– Что значит – загасили?
– А так: отвели в подвал и расстреляли. Это у них называется гасить светляков.
– За что?
– За то, что они светляки.
– А что это означает: светляки?
– Ну, люди, значит. Они мерцают на их радарах, как звезды в ночи. Просекаешь?
– Нет.
Они помолчали. Потом Леонид спросил:
– И нас тоже загасят?
– Обязательно. В их мире не должно остаться ни одного светляка.
– А как же они нас вычисляют?
– По нашей ауре. У них есть специальные радары, – прошептал Калиев. – И, как только в тебе начинает проявляться что-нибудь человеческое – ты высвечиваешься на их экране, как светлячок. Тут-то они тебя пеленгуют и хватают, если ты ещё не успел притемниться.
– Притемниться? – переспросил Петров.
– Ну, притушить в себе все светлые чувства, слиться с общей серой массой. Стать таким же, как и все.
Время от времени надзиратели уводили из камеры заключенных, а затем приводили их избитыми. Наконец дошла очередь и до Калиева, и после аудиенции с обер Дон-Доном Каленским он весь день отхаркивался кровью. Вечером Петров спросил у него:
– А зачем нас таскают на допросы? Почему не загасят сразу?
Калиев обнажил в улыбке крупные желтоватые зубы:
– Выявляют связи.
– Зачем?
– Чтобы загасить всё окружение светляка. Друзей, родственников, знакомых.
Вскоре Леонида снова повели на допрос. Снова били, выпытывали, кто он таков, где живёт, чем занимается. Так ничего не добившись, опять бросили в камеру. Через два дня экзекуцию повторили.
И вот, наконец, наступил день, когда в камере появился мордатый тип из зондеркоманды, или, как он говорил Леониду, из службы быстрой доставки – О’Пир. Он велел номерам С1284 и С1286 «поднимать с нар свои светлые задницы». Это были номера Калиев и Петрова.
– На выход, – скомандовал О’Пир.
Калиев поклонился сокамерникам и, волнуясь, произнёс хрипловатым голосом:
– Прощайте, люди добрые. И не поминайте лихом.
Петров приложил руку к сердцу, сделал узникам поклон:
– Прощайте, братцы.
– Руки за спину, – приказал мордатый.
Их вывели из кутузки, и к О’Пиру присоединился охранник из Анаконды. О’Пир достал из кобуры пистолет, предупредил:
– Только без фокусов, чуваки. Я стреляю без промаха.
Он ткнул стволом Петрова в спину:
– Ну, чего стоим? Пошёл!
Они двинулись по коридору, потом спустились в цокольный этаж по лестнице и пошли в обратном направлении. Остановились перед металлической дверью. Охранник отворил её, и О’Пир осклабился:
– Входите, «люди добрые!» А то мы уж тут вас заждались.
Сопровождаемые О’Пиром и охранником, смертники вошли в помещение.
Это был гаражный бокс. У наклонной площадки стоял автофургон. Его фары были нацелены на металлические ворота, а задний борт обращён внутрь гаража. В боксе стоял капитан Каленский. В руке он держал пистолет.
– Ба! Какие люди! ¬– воскликнул начальник второго отдела службы цеце, расплываясь в гнусной самодовольной ухмылке. – Проходите, проходите! Вот сюда пожалуйте, к этой стеночке, будьте так любезны.
Узники подошли к стенке.
– Думаю, вам тут будет удобно… – продолжал паясничать Каленский. – А ты можешь идти, – сказал он охраннику.
Охранник вышел. Каленский закрыл за ним дверь на засов. Из кабины фургона вылез шофёр, подошёл к заднему борту машины, заложил руки за спину и стал наблюдать за экзекуцией. Лицо у него было бесстрастным, и его чеканный профиль с бородкой клинышком был повернут к Петрову и Калиеву.
О’Пир спросил у шефа:
– Сам загасишь этих «товарищей», али мне помочь?
– Управлюсь сам, – гнусно усмехнулся Каленский. – Работенка не пыльная…
– Как знаешь, – сказал О’Пир, пряча свой пистолет в кобуру.
Каленский навел ствол на Петрова. На его губах заиграла улыбка дьявола.
– Господин обер Дон-Дон! – вдруг окликнул его шофер.
Палач опустил ствол и обернулся к шоферу.
– Ну, чего тебе, Ганнибал?
Шофер высвободил руку из-за спины, и в ней блеснула вороненная сталь пистолета. Он выстрелил Каленскому в грудь, и тот упал. На лице О’ Пира отразился ужас. Он лихорадочно полез в кобуру за Макаровым, но было уже поздно: прогремел второй выстрел.
Шофер, не торопясь подошёл к убитым и сделал по контрольному выстрелу в их головы.
– Заберите оружие у этих мудаков, – распорядился он.
Калиев нервно улыбнулся, подошёл к О’ Пиру, склонился над ним и вытянул из его кобуры пистолет. Распрямившись, он нервически подмигнул Леониду. Левая щека у Калиева поддергивалась. Леонид подобрал с пола пистолет Каленского и сунул его себе за пояс. Он ещё не вышел из транса и действовал как бы в полусне. Однако выброс адреналина в крови у него был столь высок, что сейчас он был способен на многое.
– Спокойно, братцы, спокойно, – негромким голосом произнёс капитан Брянцев, уже давно узнанный его бойцами, несмотря на его бутафорскую бородку.
Он обыскал убитых, забрал их удостоверения и записную книжку Каленского. Потом произнёс:
– Снимите обувь с этих говнюков и погрузите их в машину.
Бойцы сняли туфли с покойников. Касым взял подмышки Каленского и, пятясь задом, потянул его к грузовичку. Леонид тащил убитого за ноги. Ротный влез в будку, подхватил сверху труп и заволок его внутрь. Подобным же образом погрузили и тело О’ Пира.
Капитан спрыгнул с машины.
– Петров.
– Я.
– Сядешь со мной в кабину.
– Ясно.
– Калиев.
– Я.
– Поедешь в фургоне.
– Ясно.
– На КПП не дергаться. Что бы не случилось – ни во что не вмешиваться. Я сам со всем разберусь. Потом бросаем машину и уходим.
Он помолчал немного и добавил:
– Лучше, конечно бы, разойтись брызгами, по одному. Так им труднее будет нас обнаружить. Но Калиев не знает города, его задержат на первом же углу. А ты, вроде как, местный?
– Так точно, – ответил Петров.
– Уйти сумеешь?
– Постараюсь.
– Да уж, постарайся, боец. В общем, так: Калиев идёт со мной, а ты выбирайся из этой передряги своими силами. Держись подальше от центра. На окраинах легче затеряться, да и их аппаратура на периферии берет слабее. И, самое главное: притемняться, притемняться, и ещё раз притемняться. В этом – залог успеха. Ясно?
– Так точно, – отчеканили бойцы.
Капитан взглянул Петрову в глаза.
– Если все пройдёт гладко – встречаемся в следующий четверг. Знаешь скверик у драмтеатра?
– Естественно.
– Увидимся там. Время – 18 часов сорок минут. У тебя часы есть?
– Нет.
– Тогда придётся снять их с этого козла, – он указал на Каленского. – Смотри, не опаздывай, однако и раньше срока тоже не приходи. Если не явишься на встречу – буду ждать тебя на том же месте в следующий четверг. Больше приходить не буду. Вопросы есть?
– Никак нет, – ответили Калиев и Петров.
– Тогда по коням.
Калиев взобрался в фургон, снял часы с руки «козла» и протянул их Петрову. Тот хотел было взять их, но капитан сказал:
– Погоди-ка. Покажи их мне.
Петров отдал ему часы, и ротный стал осматривать их.
Это были часы Победа с золотистым кожаным ремешком. Капитан снял ремешок и увидел на оборотной стороне гравировку: Капитану Каленскому за боевые заслуги. Он показал надпись Петрову:
– Видишь эту хрень?
– Да.
– Так что будь поаккуратней с ними, засунь куда подальше. Если найдёшь другие часики, эти выбрось. А как станет совсем горячо – тут же избавляйся от них.
Петров кивнул и взял часы у капитана. Брянцев перевел взгляд на Калиева.
– Прикрой-ка их рожи какой-нибудь рогожей.
Он проследил за тем, как Калиев накрывает мертвецов старой дерюгой и дал ему новое ЦУ.
– Если начнут проверять – сиди и молчи. Ты из зондеркоманды, едешь хоронить погашенных светляков, остальное тебе фиолетово. Ясно?
– Так точно.
Брянцев закрыл фургон, Петров уселся в кабину. Капитан открыл ворота, сел за баранку, выехал по пандусу с гаража, закрыл ворота, запер их на замок и снова занял место за рулем.
Машина покатила по двору.
– А зачем мы сняли с них обувь? – спросил Петров.
– Да уж больно модельные у них туфельки. В таких тут, в основном, цэцэсовцы щеголяют. Так что на этом можно погореть.
Они подкатили к КПП. Шлагбаум был опущен. К ним неспешно приближался охранник. Капитан опустил стекло.
– Чо везём? – спросил вахтёр, подойдя к кабине.
– Двухсотых.
– Сколько их?
– Двое, – сказал капитан и протянул стражу накладную. – Только что загасили.
Вахтёр взял документ и начал внимательно изучать его, медленно шевеля толстыми губами. Одет он был неряшливо. Рожа – припухшая, дряблая, не отмеченная печатью высокой духовности.
Просмотрев накладную, вахтёр возвратил её шоферу.
– Порядок, командир? – спросил капитан.
– Угу.
– Проверять будешь?
Судя по виду секьюрити, тот был очень ленив, и больше всего на свете ему сейчас хотелось бы опохмелиться. Он вяло махнул ладошкой:
– Да что я, мертвяков не видел, что ли?
Он начал было уже уходить, когда его взгляд зацепился за пассажира.
– А кто это его так разукрасил? – спросил он.
– А тебе не фиолетово? – сказал капитан.
Вахтёр пожал плечами.
– Да мне-то что… мне это параллельно…
И всё же Брянцев счел нужным утолить его любознательность:
– Да тут, понимаешь, такое дело было… пошёл он вчера с одним корешем в какую-то забегаловку и нарвался там на крутых чуваков. Вот и попал под раздачу.
– А-а… – теперь вахтёр уже смотрел на Петрова, как на родственную душу. – Тогда понятно…
Он зашагал к шлагбауму и поднял его.
Они выехали из таксопарка. Некоторое время ехали молча. Потом капитан спросил:
– Где тебя высадить?
– На Комсомольской.
Немного помедлив, Брянцев сказал:
– Дома тебе лучше не появляться. Сейчас они начнут прочёсывать весь город. И если тебя там зацапают – твоим родным тоже крышка. Так что лучше всего залечь где-нибудь на нейтральной полосе…
Леонид не ответил. Они выехали на Декабристов, и Брянцев снова спросил:
– Так что, двигаем на Комсомольскую?
– Да.
Лицо капитана оставалось сосредоточенным.
– Дело твоё, – произнёс он спустя некоторое время. – Сразу они, конечно, нас не хватятся… Но прошу тебя, Петров, будь очень осторожен. Притемняться, притемняться и ещё раз притемняться...
– Есть притемняться, – улыбнулся Леонид.
Они свернули на Комсомольскую.
– Так где тебя высадить?
– Да вон на том углу, у жёлтого дома.
В указанном месте машина остановилась. Брянцев пожал руку Петрову и сказал:
– Ну, удачи тебе, боец.
Леонид кивнул и выпрыгнул из кабины. Он стоял на углу до тех пор, пока машина не уехала. Потом зашагал по направлению к Заречной.
Минут через десять он вышел на дамбу и замедлил шаги.
Надо было решать: заходить ли домой? Ему очень хотелось успокоить мать, хотя какое тут, к лысой бабушке, успокоение после того, как она увидит его в таком виде? И она же наверняка станет удерживать его дома, а ему вовсе не хотелось рисковать жизнями своих близких – в этом капитан был прав.
Но куда же ему, в таком случае, податься? На ум ничего путного не приходило.
Ладно, разберемся, подумал он. Главное, что жив остался. Он только бросит взгляд на окна родного дома, и сразу же уйдёт…
Перейдя дамбу, Леонид спустился по откосу к реке (по улице идти было рискованно) и побрёл по береговой линии вдоль Заречной. Он с детства знал каждый изгиб речушки и безошибочно вышел к тому месту, на которое выходили окна его дома. По извилистой тропке он поднялся наверх и увидел в двух шагах от себя крепкого мужчину.
Кто это? Шпик? Засада?
Рука Петрова нырнула за пояс под рубахой, ладонь легла на гладкую рукоять пистолета.
– Спокойно, Петров, – произнёс мужчина мягким дружелюбным голосом. – Спокойно. Не надо так нервничать. Нам ни к чему устраивать стрельбу прямо перед окнами твоего дома.
Леонид облизнул пересохшую губу:
– Кто вы?
– Свой.
– И что вы хотите?
– Потолковать с тобой. Но давай отойдем отсюда. Не будем мозолить глаза людям. К тебе и так уже приходили.
Леонид покосился на незнакомца. На цэцэсовца он не походил. Он убрал руку с пистолета, и они зашагали по улице.
– Кто приходил? – спросил Леонид.
– Плохие парни. Они прочесывали Заречную и показывали всем твое фото, расспрашивали о тебе. Один из них заходил к тебе домой, совал фотку твоим родителям, но ни мать, ни отец не признали тебя.
– Откуда вам это известно?
– Оттуда. Я в то время был у тебя дома.
– А зачем вы к нам приходили?
– Не к вам, – поправил его незнакомец, – а к тебе.
– Ко мне? Но я вас не знаю.
– Зато я тебя знаю.
– И кто же я?
– Петров Леонид Михайлович, 1955 года рождения. Верно?
Они прошли несколько шагов в молчании.
– А вас как зовут?
– Можешь называть меня Александром Владимировичем.
– Когда приходил этот шпик?
– На следующий день после того, как ты ушёл из дома.
Все сходилось. В этот день Шлимановский заявился к ним в камеру и сделал его фотографию…
– Так что дома тебе появляться нельзя, – сказал Максимов. – Если ты не хочешь засыпаться и навлечь беду на своих родителей. Но у меня есть на примете одно местечко, где мы могли бы укрыться. Предлагаю двинуть туда. Там всё и обсудим. Согласен?
Леонид немного помолчал. Потом сказал:
– Хотелось бы хоть на минутку заглянуть домой и успокоить маму, чтобы она не волновалась…
– Нет, – жёстко отрезал Максимов. – Тебя могут увидеть соседи. Загубишь всё дело, и родителей погубишь. Когда пыль уляжется, я сам навещу твою маму и передам ей весточку от тебя.
Конечно, он был прав.
– Ну, так что?
– Хорошо, – произнёс Петров.
Спустя некоторое время они уже брали билеты в кассе автовокзала на рейс Труменболт – Байденвилл. Перед его отходом Максимов зашёл в телефонную будку и позвонил двойнику:
– Да, – ответил в трубке его же голос.
– Я встретил племянника, – сказал Максимов. – Мы едем к тёте. Ты подскочишь?
– Всенепременно.
Максимов повесил трубку.
Продолжение 16. Ночные гости http://proza.ru/2024/04/22/566