– Это трагедия нашего времени, – сообщил Уолш.
– У всех что-нибудь да не так, – сказал я,
пытаясь оживить застольную беседу.
– Только не у вас, – обрушил он на меня все свое
обаяние, и на лице его появилась печать смерти.
– Вы хотите сказать, что я не отмечен печатью смерти?
– спросил я, не удержавшись.
– Нет. Вы отмечены печатью Жизни. – Последнее слово
он произнес с большой буквы.
– Дайте мне только время, – сказал я.
Хемингуэй, «Праздник, который всегда с тобой»
Первые переводы «Праздник» появились в 1968 году. В том же году я переведён из школьников в студенты, перемещён из города, где был в кругу семьи и школьных друзей, в город долгих прудов и длинных общежитейских коридоров. Книгу прочитал на первых курсах, поразившись тому, что у автора был кабинет для работы, кажется, в гостинице. Жил в одном месте, работал (стол, бумага, ручка, окно) в другом — оба не его. И город не его. И полушарие не то, где родился и вырос. Такая свобода выбора места присутствия поразила. Всё было у папаши Хэма — война и рыбалка, рестораны и улицы, ипподромы и библиотеки… библиотеки были?… не помню.
Читал «Праздник», Париж проступал за окном комнаты на пятом этаже общежития.
Книгу нашёл, положил на виду, полистал, но тема сейчас ретуширована лежащей рядом книгой о пьющих писателях (Оливия Лэнг, «Путешествие к источнику эха. Почему писатели пьют»). Увы, Хэм оказался алкоголиком и покончил самоубийством, как и его отец. Бывает. У книг своё пространство, у жизни своё.
Границы пространства текста – первые строки и финал книги.
«А потом погода испортилась. Она переменилась в один день – и осень кончилась. Из-за дождя нам приходилось закрывать на ночь окна, холодный ветер срывал листья с деревьев на площади Контрэскарп. Листья лежали размоченные дождем, и ветер швырял дождь в большой зеленый автобус на конечной остановке…»
«Париж никогда не кончается, и каждый, кто там жил, помнит его по-своему. Мы всегда возвращались туда, кем бы мы ни были и как бы он ни изменился, как бы трудно или легко ни было попасть туда. Париж стоит этого, и ты всегда получал сполна за все, что отдавал ему. И таким был Париж в те далекие дни, когда мы были очень бедны и очень счастливы».
Всегда возвращались… в первый раз с первой женой, во второй - с четвёртой.
В августе 1956 года, путешествуя по Европе Эрнест заглянул в Париже. Там ему вернули два небольших чемодана, забытые им в подвале парижского отеля «Риц» в 1928 году, в них тетради, записи того времени. Принялся за написание книги. Над последними главами работал с осени 1957 по весну 1958 года. В это время Хемингуэй находился в Гаване. А я находился в Москве, в комнате офицерского общежития на четвёртом этаже. Высоту положения оцениваю по оставшемуся в памяти виду из окна во двор, где дымятся у череды сараев подожжённые мной ящики со стружкой. Было дело, обошлось без ущербов и последствий.
Эрнест поставил точку в рукописи, а я осенью стал первоклассником. До того времени азбуки не разумел. Чтение освоил быстро, к весне уже читал «Карика и Валю».
Оглядываюсь… «Ян Леопольдович Ларри (1900–1977) — писатель-фантаст.
Известен благодаря своей повести «Необыкновенные приключения Карика и Вали», написанной в 1937 году». Посмотрел биографическую справку. Досталось же Яну…
В моём образовательном процессе Хемингуэй появился на десять лет позже Ларри. Околонаучную фантастику сменила фантастическая реальность…
Ах, вот как!… пока набирал слово за словом, вспомнил, что «Праздник» уже появлялся на этой странице, десятью годами раньше дня сегодняшнего… нашёл — «Париж в чужой квартире». Квартира была, Парижа не было. Повторы, повторы… ничего нового — ни четвёртой жены, ни возвращения в город, существующий только в литературном пространстве. Едва обозначенные контуры сюжета, намеченного десять лет назад, относятся к событиям, на тот момент, трёхлетней давности. Кому она нужна, эта хроника! — Мне, кому же ещё. Мне нужны эти эскизы, тропа ассоциаций, смутных воспоминаний, стёртых повседневностью открытий.
Вот и сейчас, пока набираю слово за словом, неожиданно проступает в памяти фильм 1992 года «Увидеть Париж и умереть». Мужественная и энергичная женщина, пережившая сталинские репрессии и лагеря, обитающая в коммунальной квартире, мечтает отправить сына, талантливого пианиста, в Париж. Те ещё года… в начале девяностых проржавевший железный занавес осыпался, границы распахнулись, город на Сене манил и обещал. Да и сейчас его притяжение ощущается. Эпоха реставрации границ национальных интересов завершится, можно будет отправиться в Париж, Лондон, Нью-Йорк — не для того, чтобы умереть.
Путешествие во времени — фантастика, если метишь в будущее. Другое дело вернуться в прошлое, там гул метро и «Париж в чужой квартире» —
http://proza.ru/2014/07/19/65