Продолжение.
Часть 1. http://proza.ru/2024/04/18/485
Часть 2. http://proza.ru/2024/04/19/628
— Обидно попадались?
— В Новосибирске на «вооруженке». Жили в номере с Колей Наримановым. Уже отбой, 11 часов вечера. Я лежу с газеткой. Заходит в номер с проверкой Кузькин. Голову поворачиваю — и слышу: «Что, опять нахерачился?» — «Григорьич, ты что?! Завтра финал играть!» — «Будто я тебя не знаю...» Понес, понес. Закончил: «Завтра разберемся».
— Нариманов не при делах?
— Нариманов в это время стоял возле умывальника. Кузькин только вышел, Коля как стоял, так и рухнул на пол. До утра на нем проспал.
— Давно Нариманова не видели?
— О, очень давно. Пропал след. Знаю, что в Германии где-то.
— Читаю книжку Третьяка. Прошелся по вам и Нариманову: «С разочарованием отметил, что Нариманов и Авдеев равнодушны к хоккею, эти юноши, которые никому не собираются ничего доказывать» и так далее. Целый абзац. Не обидно?
— Спокойно отношусь. Если правду человек говорит?
— Нариманов был талантливый парень?
— Да. Бег хороший, руки. Как-то с канадцами играем. Я справа, Нариманова ставили в центр, а Саша Кабанов праворукий, играл слева. Обычно-то у нас спокойно проходило. Один бросает, другой на добивании. А тут смотрю: фьють!
— Что?
— Коля с канадского пятака на жопе выезжает. Канадцы оттуда выкинули. Мне говорит: «Давай сам туда иди».
— Если б Нариманов сполз на глазах у Кузькина — Тихонов все знал бы через пять минут?
— Тихонова тогда не было, куда-то уехал со сборной. Вообще-то Григорьич ребят не сдавал. Да и Моисеев тоже не закладывал. В команде кое-кто другой был. Мы догадывались, кто. Для газеты фамилию говорить не хочу.
— По шкафам в комнатах не лазили?
— При Локтеве не проверяли вообще. Прежде доктор пройдет: «Все, отбой». Можно было уйти из комнаты — все знали, ничего не будет. Как Тихонов принял ЦСКА, так и начались обыски.
— У Лобановского были глаза и уши по всему Киеву. А у Тихонова — по Москве?
— Сто процентов!
— У вас одна история лучше другой. На сборах тоже нарушали?
— Я в юношеской сборной. Сидим в Сухуми на сборах. Олимпийская база. Туда же «Крылья» заехали. Нас строго-настрого предупредили: за 10 дней сборов — никаких нарушений. Чтоб вовремя ложились. Но мы потихонечку выбрались — я, Фетисов и Вовка Гостюжев из «Крыльев». Парень на четыре года старше нас. Взяли шампанского, прокрались на берег речки. Сели, бутылочку в воде остудили, достаем... Разливаем...
— Вкусно как рассказываете. Шампанское шипит?
— Не то слово как шипит! Вдруг из кустов голос: «Перестаньте. Вам завтра тренироваться».
— Это кто ночи проводил в кустах?
— Тут-то мы и поняли, почему у Ерфилова, второго тренера «Крыльев», прозвище Рыбачок... Выходит с удочками. Ерфилов вообще хитрейший. Читал меня как книжку. То ли на «Европе» играем, то ли на «мире». Крадусь на 15-й этаж перекурить. А Ерфилов уже там стоит, караулит. Как объяснить?!
— Всем казалось, стоит вас отпустить — сразу нажретесь?
— Вот история. Перед отъездом в Ригу на турнир «Советского спорта» мне надо было заскочить домой, переодеться. Прихожу к поезду и вижу: Шагас пришел провожать. А я совершенно трезвый! Шагас со своим обычным смешком: «Ха! Опять нажрался?»
— Был уверен, что напьетесь к поезду?
— Абсолютно уверен. Стоял, дожидался!
— Шагас — любопытная личность.
— Заливщик.
— Вы шутите?
— Помню, он еще при «Спартаке» был. Такой ходил — всезнайка... А сам-то — холодильщик! Мастер по холодильникам. А звали его «Заливщик».
— Тихонов ему верил как себе?
— Очень верил. Шагас ему игроков доставлял со всего Советского Союза. Меня из ЦСКА куда только не тянули. В «Динамо», «Спартак», «Крылья»... Вдруг Шагас подходит: «Не хочешь в Красноярске поиграть?» Нет, отвечаю. Не хочу.
— Куда хотели? В «Динамо»?
— В Уфу.
— Они ж даже не в высшей лиге играли.
— Из Уфы приехал Серега Михалев с их главным тренером. Прямо на квартиру ко мне явились с гарантийными письмами: «Вот про квартиру написано, вот про то, что машину получаешь до Нового года. Можешь сам ее продать, можем мы все сделать. Потом новую купишь. Квартиру какую тебе — двухкомнатную? Трехкомнатную?» Как не согласиться? Убедительные письма!
— Чем закончилось дело?
— Отправились к Борису Майорову, тот руководил нашим хоккеем. Он людей из Уфы на *** послал. Пропесочил: «Вы что мне московский хоккей разбазариваете?!» Те поникли: «Иван, ничего не выходит. Может, на следующий год. Все обещания остаются в силе».
— Яркие люди работали в том ЦСКА.
— Администратор Егорыч научил меня деньги не прогуливать, а класть на сберкнижку. Другой администратор, Костылев, выдавал клюшки. Ты ее вертишь в руках: «Андреич, елки-палки, у меня ж не тот хват...» — «Не тот хват» у него! Я в войну самолет не выбирал, а этот клюшку выбирает..."
— Много сгорело на той сберкнижке?
— Я 91-й встретил в Швеции. Все здесь рушилось в мое отсутствие. Почти ничего не скопил. Харлам в ЦСКА как великий получал 260, я — 200. В «Крыльях» хоть премии были.
— В ЦСКА не было?
— В мое время платили только за первый круг. Идем на первом месте — получите! Рублями и трешками. Старший тренер получает 100% зарплаты, капитану команды и кто в серьезном звании — 75%. А мы, рядовые, по 3-80. Зато часов от министра обороны у меня скопилась целая куча.
— Часы от министра не продашь. А машины перепродавали?
— Это да. Я четыре машины перепродал. При этом в ЦСКА я ни одного автомобиля не получил. Зато в «Крыльях» давали два года подряд. Думал — может, комнату получу... Нет! Зато приходит разнарядка на завод ВИЛС: 4 машины. Одна мне.
— «Волга»?
— Какое там... Только «Жигули». «Волгу» было очень тяжело получить. На них разрешение подписывал или министр обороны, или министр торговли. Кто ездил на «Волгах"-то?
— Харламов.
— Вот! С номером 00-17. Борис Михайлов — 00-13. А в «Крыльях» открытки дают на три «копейки» и одну «трешку». ВАЗ-2103. Я «копейку» брал. А приятель у меня Яшка Алексеев, когда-то вместе в ЦСКА начинали. Работал в автомагазине на Варшавке. Говорю: «Можешь поменять мне «копейку» на одиннадцатую?» — «Да нет проблем!»
— Одиннадцатая считалась круче?
— А то! Она без «клыков» была!
— Изумительное объяснение.
— Годик поезжу — потом перепродаю за те же деньги. Беру новую.
— Вас признавали лучшим юниором СССР. Приз полагался?
— Приз до меня добирался два года. Был такой судья — Андрей Захаров. Подошел: «Иван, ты извини, что только сейчас. Вот твой приз...» Все началось с традиции. Собираемся на финал — хорошая отходная. Зато как начнем — ни-ни. Ни грамма!
— Кто был тренером ЦСКА?
— Впервые отправили на первенство Фирсова. До этого ездили Брежнев, Рагулин. Они-то с понятием. Доезжаем до Одессы — Фирсов отправляет назад половину команды!
— За «отходную»?
— Ну да. Осталось у нас человек восемь. Причем выпроводил самых играющих. Выходим на первый матч. Тут выясняется, Фирсов выдумал особую тактику. Мне говорит: «Ты у себя в зоне не играешь, катайся в средней зоне. Чтоб тебе выкидывали шайбу».
— Любопытно.
— Чтоб бежал и забивал. Период прокатался — ни разу шайбу не выкинули. Всех, кто мог пас отдать, Фирс в Москву отправил. Пришлось мне у своих ворот выгрызать, обыгрывать... Два раза до шайбы дотронулся! Проигрываем Куйбышеву!
— Срам какой.
— Самое интересное, у них главный тренер — Владимир Брежнев, который за год до этого с нашей командой ездил. С судьями уже поработал. Мы впятером только на первом вбрасывании были. Дальше — хорошо, если четверо оставались на площадке. Так и сгорели в одну калитку. Решающий матч у нас с Ленинградом. Выигрываем — то ли первыми становимся, то ли вторыми. Если ничья — все гораздо хуже.
— Ну и как сыграли?
— Ведем 5:4. Тыжа в воротах. У Ленинграда праворукий парень, Андрюха Андреев, простреливает из угла — и Тыжных клюшкой переправляет в свои ворота! Остается 10 секунд! Мы в шоке. Точно без медалей остались.
— Что Фирсов?
— Остается последний матч со «Спартаком». Фирсов мне говорит: «Ты не играешь!» Снова, мол, на «губу». Я понять не могу: «Меня-то за что?!» Перед матчем разминка — а я сижу в баре. Заходит Брежнев. Меня увидел — и громко: «А ты чего не на площадке?!» У него прямой интерес: если ЦСКА обыгрывает «Спартак», то Куйбышев выходит на второе место. Отвечаю: «Меня Анатолий Васильевич усадил» — «Я сейчас ему морду набью! А ты переодевайся пока, будешь играть...»
— Принять-то вы успели в баре?
— Чуть-чуть успел. Не знаю, какой между Фирсовым и Брежневым вышел разговор, но матч я отыграл. После игры мне дают «лучшего», Кожеве — «бомбардира», а Тыже — «лучшего вратаря». Фирс на меня смотрит: «Иди, раздевайся. Никаких «лучших»...» Загнал в раздевалку.
— О человеческих качествах Фирсова вы не самого высокого мнения?
— Скользкий человек. Очень скользкий!
— Еще в чем выражалось?
— Вроде — ха-ха, хе-хе. Потом — бах: пошел и нажаловался. Вот такой. Зато любимец Тарасова. На всех родительских собраниях: «Анатолий Васильевич почему так здорово играет? Потому что с коромыслом ходит, бабушкам в деревне помогает...» Все слушают, раскрыв рот. Чуть ли не до слез Тарас доводил с этим Фирсовым.
— Если Фирсов за пьянку отчислил полкоманды — значит, сам не прикасался?
— Фирсову перед каждой тренировкой было плохо. Мог вообще не показываться. С желудком какая-то беда — язва, что ли... Вообще пить нельзя было. Но в Одессе его бандиты заставили. Пей и все!
— С бандитами лучше не спорить.
— Эти бандиты со мной разговорились. Я и сказал — душит нахрен! Ребят вот отправил в Москву. Потом эти бандиты Фирсова встретили в баре: «Пей!» Ну и выпил рюмку. Я своими глазами видел.
Окончание следует.