Лихие девяностые быстро пролетели, на дворе – неоткрытые страницы начала двухтысячных, в это незапамятное время и начинает свою трудовую деятельность наш герой.
Имя нашего героя не очень сочеталось с родом его деятельности, но у нашего Степана душа всегда была открыта нараспашку, в открытые объятия которой не только попадали, но и залетали легкокрылые и доверчивые души наших соотечественниц, решивших остаться в России, а не искать счастья за бугром. Бугор манил своей неизвестностью, но только редкие счастливицы находили там своих заграничных принцев, других же, менее удачных, ждала ферма или иные хитросплетения чужого ума.
Но вернемся к нашему герою. Будучи школьником, он уловил тонкое различие между словом «больше» и «легче», и не раз вступал «врукопашную», когда слышал, как безнаказанно одноклассники искажают смысл строфы Пушкина, заменяя слово «легче» на «больше»: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей».
- Не больше, а легче нравимся мы ей, разве это не понятно, - горячился юноша и, желая найти хоть какую-то поддержку, смотрел на Лидию Павловну, учителя русского языка и литературы, но она с отсутствующим взглядом рыбы смотрела на него.
Тогда он попросил, чтобы ему дали возможность написать сочинение на свободную тему, где бы он смог умыть умников, которые читают текст и по своей прихоти заменяют слова. Но Лидия Павловна была мудрой женщиной, а может, просто упрямой, считая, что рано еще юноше думать о таких вещах, и эту тему не дала ему в разработку, и мир потерял в лице Степана большого писателя.
На выпускном вечере Степан легко и непринужденно закружил Лидию Павловну в вихре вальса, пропев ей на прощанье:
«Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей
И тем ее вернее губим
Средь обольстительных сетей»
Протанцевав с Лидией Павловной весь вечер, Степан почувствовал, что готов приступить к взрослой жизни, и без сожаления решил закрыть последнюю страницу школьного альбома, но его одноклассница Алла напомнила ему, что не все свои обещания он выполнил: «А как же кафе, в которое ты обещал меня сводить?».
- Обязательно свожу, - и он воздушным поцелуем скрепил свое обещание.
Запомним это имя «Алла», оно еще появится на страницах нашего повествования и изменит траекторию судьбы нашего героя.
Взрослая жизнь радостно встретила Степана скромным объявлением на заборе. После опустошительных набегов девяностых еще остались вот такие, еще никем не приватизированные заборы, и на одном из них наш герой увидел это объявление:
Требуются молодые мужчины привлекательной наружности для оказания эскорт услуг. При себе иметь чувство юмора и небольшую толику словарного запаса. Обучение за счет агентства.
Степан, не раздумывая, прямиком направился в агентство, ведь ему позарез необходимы были деньги. Незаметно для него пролетело несколько лет. Степан возмужал и мог теперь поддержать не только любой разговор, но и женщину в этом разговоре. Поэтому, когда он услышал несчастный голос Аллы в телефонной трубке, не смог отказать ей и решил встретиться с ней в кафе. Ее просьба удивила Степана, она хотела, чтобы он соблазнил замужнюю женщину и увел ее из семьи, и тогда она, Алла займет освободившееся, вакантное место.
- А ты не боишься, что твой герой-любовник побежит возвращать свою жену? – усмехнулся Степан, - я в такие авантюры за любые деньги не буду ввязываться.
Он хотел уйти, но неожиданно сильное волнение накрыло его, и он протянул руку к фотографии молодой женщины.
- Тебе не нужны ее координаты? – удивилась она, почувствовав, что его совершенно не заинтересовало ее предложение, и он собирается покинуть ее.
- Для чего? – пожал он плечами и оставил одноклассницу наедине с бокалом красного вина.
Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что у твоего мужа появилась любовница. Евгения придирчиво разглядывала себя в зеркало. А зеркало ей отвечало: все осталось прежним – глаза, губы, нос, волосы, даже морщинок не прибавилось, но найди отличия. Не думала Женя, что муж так быстро охладеет к ней. Подруги делали упор на то, что многие семьи так живут, главное – стабильность. А стабильность была настолько стабильной, что от нее хоть на стенку лезь.
Постоянство во всем – кастрюля, пылесос, снова кастрюля, а еще утюг, дети на горшках, а что она хотела, романтика первых встреч закончилась. Начались непростые семейные будни. А вечером еще муж с отсутствующей улыбкой на губах. И она вспомнила, как он говорил ей, что сразу понял, что у них все серьезно и надолго. Конечно, понял, что с удобной женщиной всегда все серьезно и надолго!
Она спешила, но куда она теперь спешила, она толком не смогла бы сейчас себе объяснить – самое главное было хоть куда-нибудь спешить. И, когда на ее пути возник незнакомый мужчина, она захотела незаметно проскользнуть мимо него. Проскользнуть мимо не получилось, так как незнакомец проявил вежливую настойчивость. А такое бывает – вежливая настойчивость? Наверное, бывает, раз он ее проявил.
Он представился и протянул ей руку, она в ответ машинально протянула свою. А он почему-то не захотел отпускать ее руку.
- Давайте поговорим о Пушкине, - предложил он ей.
- А давайте, - ответила она ему, - Вы, случайно, не экстрасенс?
- Мы сейчас о Пушкине?
- И о Пушкине тоже, - улыбнулась она.
- А о детях ты подумала?! – услышала Лидия Павловна за стеной одинокий глас вопиющего в пустыне и легче лани перебросила свое тело к заветному месту.
У Лидии Павловны давно не было своей жизни, поэтому, когда она почувствовала, что назревает скандал в молодом семействе ее соседей, она решила выступить в роли некого арбитра чужой жизни, плотно прижав ухо к холодной стене. Но Максим, ее сосед, разочаровал ее, ни одного упрека в адрес жены с его стороны больше так и не услышала наша соседка, и Лидия Павловна так и осталась наедине с мучившим ее сейчас вопросом: «Что же сделала такого Женечка, что Максим подал голос?»
А ничего такого Женечка не сделала, просто ее глаза сейчас светились, так струилось из них счастье, что незнакомые мужчины провожали ее взглядом, да что там, незнакомые мужчины, собственный муж почувствовал, что его жена пребывает в другом измерении, куда ему теперь вход был заказан.
«А ведь их тихая семейная жизнь не предвещала ничего такого», - Максим молча чесал репу и вожделенно смотрел на жену, пока еще его жену. И он сделал слабую попытку вразумить жену: «А как мы будем делить наших детей, нажитых в совместном браке?».
- Разлучать детей мы не будем, или ты берешь сразу двоих, - ответила она ему, зная, что он никогда не возьмет на себя такую ответственность.
- Или? – удивился Максим.
- Или они останутся со мной.
- Логично, - ответил он и понял, что «или» ему теперь не поможет.
Я знал, что в толчее перекрестков и улиц обязательно встречу ее. В ней мне понравилось абсолютно все: и то, как она умудрялась морщить от удовольствия свой маленький носик, и теплое карее плещущееся море в ее глазах, и никому не мешающая маленькая родинка на ее щеке. Приятно удивило еще и то, что Женя оказалась учителем русского языка и литературы. И я посетовал ей на то, что в школьные годы не встретил такого учителя. В ответ она пошутила: «Что никогда не поздно сесть за парту». И я с радостью согласился присесть за воображаемую школьную парту, лишь бы она была всегда рядом.
Трогательным показалось мне ее восхищение каждой маленькой подробностью путешествия в Арзрум, выраженной Пушкиным так тепло и просто. Не ускользнула от меня и ее влюбленность в поэта, где он уже давно стал частью ее мира.
- «Уж эти мне поэты», - самоиронией Пушкина ответил я. – Если бы сейчас он был среди нас, я бы приревновал, - пошутил я и, желая вернуться к прозе жизни, к которой был так чувствителен поэт, предложил ей попытаться ухватить Александра Сергеевича за полу его халата в его «Египетских ночах». Где он с иронией подмечает: «В журналах звали его поэтом, а в лакейских сочинителем».
Эта встреча так воодушевила меня, что мне захотелось написать отложенное когда-то мной сочинение, где так интересно было бы вырвать из контекста эти два слова «легче» и «больше», где они бы, не опираясь на рассеянность читателя, могли бы ему многое поведать о жизни. Слово «больше» так подходило старухе из сказки о рыбаке и рыбке, где она росла и пухла вместе со своими желаниями, стараясь заполонить собой все мыслимые и немыслимые точки пространства, но ее неуемная прыть и алчность, подобно гравитационному воздействию, вернуло ее в исходную точку – к ее разбитому корыту. А слово «легче» в моем сознании было легче перышка и устремляло все мои помыслы все выше и выше, чтобы раствориться душой в лазурной вечности творения.
И мне стало понятно, с чем бы я сейчас хотел связать свою жизнь, которая постоянно подбрасывала мне все новые и новые сюжеты. И я застучал по клавиатуре: «Лихие девяностые быстро пролетели …»