" Немного отступлю, граф, от Вашего дневникового наследия 1857 года.
Накануне получил примечательный отклик от Стальнича (
http://proza.ru/avtor/lutsefer1970).
Харе Кришна, Геннадий хоть и не пацифист, но не агрессирует, как регулярно "садящийся на хвоста" некто с общим саламом. Тот сначала кладет кучу, потом сам же её и подчищает.
Вернусь к предложению Стальнича об эпистолярном наследии от "известных литературных персонажей". Мне тема, в применении Ваших писем, реально неподъемна. У Вас здесь такой Эверест, что известный географический пик кажется песчинкой в Сахаре.
По сей причине, Лев Николаевич, скользну взглядом по фигуре Вашего Нехлюдова. Тем более, что дневниковые записи 1857 года явно указывают на тождественность персонажа с автором.
Но не в Люцерне пятьдесят седьмого "родился" Дмитрий Иванович. За три года до скандала, становясь лучшим другом Коленьки Иртеньева, он появляется в "Отрочестве".
Нехлюдову чуть за двадцать, но он образец для героя трилогии. Истинный комсомолец, не пьет, не курит, не нюхает. Как мне видится, пока Вы не совмещаете свою личность с образом Нехлюдова. У Вас, как у реального студента, все наоборот. Даже успеваете подхватить "насморк". С кем, Лев НИколаевич, не случается, когда юность бурлит и переливается за край.
В "Люцерне" Вы полностью совместимы. Даже стиль поведения Нехлюдова изменился. Душа его бунтует от отношения европейской светской толпы по отношению к маленькому музыканту. Но он не призывает зрителей "подать копеечку" нищему. Лишь присевший рядом слуга "забегаловки" взрывает Дмитрия Ивановича.
Чуть ранее Ваш Нехлюдов появляется в "Утре помещика". И вновь он, хоть и молод, но благороден, насыщен идеями социального равенства. Но уже обращен к проблемам, как видится мне, вечным, России. Свое будущее Дмитрий видит в преобразовании отношений господ и рабов.
Звучат здесь и пацифистские нотки, отказ от военной службы и некий предполагаемый дауншифтинг. Актуально, Лев Николаевич, но трудно осуществимо.
Это и подтверждает Ваш последний роман. Возмужавший Нехлюдов чувствует себя мерзавцем по отношению к Масловой. Он делает все, чтобы улучить положение обесчещенной им девушки. Мятая сторублевка (какие деньги!) превращается в полноценную юридическую помощь осужденной на каторгу.
Но лишь одним он помогает Катюше, переводом от уголовников-беспредельщиков к интеллигентным "политическим". Похоже, граф, здесь Вы троллите и собственный социальный слой, ничем не отличающийся от козырной масти уголовного мира.
А Катюша, респект проститутке, выбирает не Нехлюдова, а революционера Симпсона. Шучу, шучу, Симонса.
Получается, Лев Николаевич, закольцевав судьбу одного из своих главных героев, Вы её делаете бесплодной. Выращивая из детской "затравки" кристалл нравственной чистоты, в конце его же и разрушаете.
Круто, но грустно. Показ обреченности решившихся на дауншифтинг, как Вы выражаетесь, опрощение. Думаю, Россия обречена на разделение социальных групп. Все более углубляющуюся пропасть между "господами" и "рабами".
Нехлюдовщина, на этом фоне, как литературный эксперимент, длиною в жизнь. Вашу, закончившуюся в доме станционного смотрителя.
Ваш ученик ЕС.
A propos!
Если что, граф, то мотивировал меня на заметку Геннадий. Хоть и не пацифист-толстовец, но намного лучше одного агрессирующего автора, тут же убирающего свои отклики, как мне видится, вербальные "высеры"