Мне было восемь лет, когда это случилось. Может быть, если бы не этот случай, все пошло бы иначе. Рано или поздно отчим свыкся бы со мной, этому наверняка поспособствовало бы ожидаемое в семье прибавление. Но это случилось, и мир мой обрушился.
...Папа Олег уехал на свои аспирантские изыскания, беременная сестрой мать осталось в городе. Кто-то шепнул ей (или просто ревновала - скорее всего), что у него полевой роман с лаборанткой. Однажды я спросил, когда приедет папа. Она, странно нервозная, выпалила, что никакой он мне не отец, а чужой человек, и к тому же подлец и негодяй, мечтающий ее со мной, своим пасынком, бросить, и потому я не должен этого человека ни любить, ни уважать.
Я растерялся вконец, убежал на улицу, и... увидел его в кабине подъезжавшего к дому Газа-63. Выскочив из кабины, отчим радостный(!), бросился ко мне, протягивая руки.
Я отвернулся.
- Что такое? - нахмурился он.
- Мама сказала, что ты мне не отец! - выкрикнул я и, повернувшись, убежал в свой садик (двор дома, в котором мы тогда жили, был поделен на индивидуальные садовые участочки).
Меня, маленького мальчика, "нагрузили". В житейском порыве. Но не это главное. Главное в том, что тогда я привык думать (выдумывать) и выдумываю до сих пор.
"Сначала мамой была мама Мария, а папой - папа Иосиф, - думал я, спрятавшись в садике под развесистым кустом сирени - я хорошо помню, как сидел под ней на корточках, желая отгородиться от всего мира. - Потом мама стала бабушкой, папа дедом, сестра Лена стала мамой, а папой - ее муж Олег. Теперь мне сказали, что и он не отец... Значит, и мама Лена мне не мама?!! Все мне никто??"
Вывод потряс меня. Я съежился в точку, стал зрачком остановившегося мира, и мир отстранился от меня. Зелень, цветы, голубое небо - все поблекло. Я лишился пуповины, связывавшей меня с миром.
Это состояние было невыносимым, и я решил подвергнуть свой вывод проверке - а вдруг все не так? Когда мама Лена и папа Олег помирились и, взявшись за руки, пошли гулять, я вынул из коробки с документами паспорта и внимательно их изучил.
Все было нормально. Я значился сыном в обоих. Обрадованный, вернул документы на место, и тут в сознании от собственного года рождения отнялся год рождения мамы, и перед глазами стала цифра 17. Я вздохнул свободно, но радовался недолго - вспомнил, как мама говорила, что свидетельство о ее рождении отец Иосиф - из-за войны с басмачами - смог получить, лишь когда ей исполнилось шесть лет.
- В тот день я за пять минут постарела на год... - улыбалась она, рассказывая.
- Как это? - удивился я.
- Да так. Возраст определяли по зубам и ошиблись.
Стало быть, когда я родился, ей было 16! А в шестнадцать не рожают - это я знал точно.
"Значит, все ложь. Все лгут, и нельзя никому верить", - навсегда отложилось в моей памяти.
...С тех пор я начал копить на черный день, на тот непременный день, когда мир снова рухнет. Я, перестав верить людям, стал расчетливым и скупым, стал доверять только тому, что мог сделать. Вот воспоминание из того времени:
Я, восьмилетний, стою с раскрытым ртом и смотрю на помидорный куст, на живой помидорный куст с цветами и завязями, высокий, пышущий здоровьем куст.
Он рос на кромке тротуара в желтой безжизненной земле, рос в самом центре моего детства, где росла одна мурава да белые акации. Я стоял с раскрытым ртом и думал, как он мог вырасти здесь, на обочине жизни, я думал, кто это мог его здесь посадить, не желая потом собрать плодов и съесть их в красивом салате с луком, огурцами и хлопковым маслом. Немного так подумав, я решил, что какая-то тетка, купив в лавке помидоры, по дороге домой обнаружила в авоське гнилой - сжавшийся от стыда невинного уродства, плакавший кровавыми слезами, - и, брезгливо сморщив лицо, вытащила его из окружения здоровяков, шмякнула подальше. А потом пошел дождь, гниль ушла поверху, семена проникли в землю и проросли, став людьми здоровыми и никому не нужными в самом центре мира.
Я не пошел по своим детским делам, вернулся домой, взял совок. Выкопал куст осторожно, посадил его во дворе, в тайном своем углу, поливал потом, подвязывал и рыхлил под ним землю. Помидоры вырастали огромными, и они внушали надежду, что все образуется, если не разбрасываться,но умножать...