В нашей "так и сяк "– операционной весь цвет местной хирургии: Корвин, Колерник, Варга, Чейз, Сабини, Блинкен и Ли.
Пожалуй, ещё ни одной операции, включая мои, не проводилось у нас таким представительным составом. Рубинштейн ещё нет, она еще в палате. Проговаривается весь ход в последний раз, чтобы потом, в процессе, не тратить времени на споры.
- Ты на кого Сатану бросил? – с ходу домогается Бликена Хаус.
– На доктора Хедли, она сама вызвалась.
В это я верю. Начинает проявляться у Тринадцатой этот опасный синдром. лихорадочной трудоспособности – желания хвататься за всё– свойственный людям с прогрессирующим заболеванием, грозящим в скором времени потерей трудоспособности совсем: болезнью Альцгеймера, рассеянным склерозом или вот, как у Тринадцать, хорей Гентингтона.
Но Сё-Мин же надеется – чего она так? Хуже стало? На глаз вроде бы ничего не заметно: ну, слегка дрожат руки, ну, чуть-чуть подёргивается голова – это у неё давно началось. И мозг ясный... Надо бы поговорить с ней по душам, как босс, но у меня к ней слабость, особое отношение – и боюсь ранить.
И словно слышу насмешливый голос Хауса: "У тебя к каждой женщине особое отношение, Уилсон".
Но ведь это не правда! Я - не Тауб, меня не тянет налево просто потому, что "налево " существует, и браки мои распадались, между прочим, не из-за меня. Я знаю, что зануда, предсказуем, утомляю, что скучный. Но вот Хаус сколько раз говорил мне: «с тобой не скучно» - и кому верить?
"Потеря одних отношений – случайность, потеря всех смахивает на небрежность".
Да перестанешь ты звучать у меня в голове, моя хромая совесть!
Ну, мы вообще-то с ним, насколько я понимаю, тут в симметричном взаимодействии – я у него, он у меня. Мне он представляется внутренней пандой – не толстой и пушистой, понятное дело - костлявой пандой с разбойничьими замашками, той, что «кун-фу».
-А я бы переднюю камеру сохранил, – говорит своим писклявым голосом Корвин, рассматривая томограмму.
- Нельзя, - тут же возражает Варга.– Тут сетчатку нужно полностью убирать.
– Сетчатку бы убрал, а переднюю камеру сохранил .
- Это как? - с любопытством спрашивает Чейз.
– А как мы при раке молочной железы сиськи сохраняем? Силикон – и всё хот-дог.
– Глаз – не сиська, – шипит Колерник, ей не нравятся в хирургии ни парадоксальность, ни экстравагантность. Она - ортодокс. В чём-то даже сдерживающее начало для наших буйнопомешанных новаторов.
–Это точно, – говорит Корвин. - Сиську, можно в лифчик спрятать. А фигня на месте глаза, как минимум, на полгода - просто рождественский подарок увядающей актрисе, у которой не осталось времени на рестарт.
«А он неплохо разбирается в их телевизионной кухне», - думаю с невольным уважением.
- Предлагаешь убрать стекловидное тело и закачать силикон? – веселится Чейз, но Корвин без улыбки отвечает:
- Почти. Предлагаю создать условия для установки бионического протеза сразу по первичном заживлении. Сферу, заполненную гелем, с имитацией сред глаза и имитацией радужки до того момента, когда мы сможем сказать, что процесс остановлен, и провести протезирование уже на других условиях. Внешность не пострадает, психика почти не пострадает, и докладывать о подробностях ни конкурентам, ни союзникам по цеху она не будет обязана.
Несколько мгновений все безмолвствуют под впечатлением Кировой наглости..
- Ну, не прямо сейчас же! - это снова Колерник, а вот у Варги появляется на лице некая романтическая задумчивость.
- Вообще-то ... - нерешительно начинает она.
- При воспалении - а имплант вам даст воспаление - опасность рецидива возрастёт в несколько раз, – чеканит Колерник.
И они все поворачиваются ко мне, как к третейскому судье,наведя на меня взгляды, как дула винтовок перед расстрелом.За мнением онколога? За санкцией главврача?
- Риск воспаления возрастёт, - констатирую я бесстрастно, но перед глазами у меня стоит немолодое, но всё ещё красивое лицо Рубинштейн с рубцом на месте глаза. А ведь она в «Карьере» любовницу Билдинга играет. Сможет ли Билдинг мириться с одноглазостью любовницы? И сможет ли с этим мириться Бич? Спросить у прототипа?
- Хаус, ты бы мог спать с одноглазой женщиной?
Другой бы у виска покрутил, но Хаус всегда чутко ловит мою волну. И советует:
- Ты не меня спрашивай – ты Орли спрашивай.
Орли смог бы. Тщательно скрывая чувства.
- Риск возрастёт, - повторяю я. – Но не так уж намного. И при установке бионического протеза не будет лишней травматизации, коль скоро ложе готово. Значит, там риск снизится. Минус на плюс...
- Дает минус, - не унимается Колерник. – При сохранности другого глаза никто не станет ставить бионический протез...
- Вы забываете про основной повод нашей вечеринки, - говорит Хаус .- Второй глаз контракта не подписывал. Год-два – и всё может повториться, и тогда слепота. Или... суррогатное зрение с бионическими протезами. И где гарантия, что второй глаз предоставит нам возможность сформировать ложе?
- Ещё её может машина сбить, - ворчит Колерник, но уже явно сдавая позицию.
- Она актриса, - по-прежнему задумчиво говорит Варга, - востребованная, с именем, наверное, деньги есть.
- Да если даже она и не захочет протезироваться бионикой, для косметического протеза ложе тоже нужно, - вмешивается Чейз, у которого, похоже, руки чешутся.
-Но не такое же! - не сдается Колерник.
-Ерунда. Чем лучше, тем лучше.
-Чем больше вмешательство, тем больше будет воспаление, чем больше будет воспаление, тем выше вероятность продолженного роста, - повторяет Колерник, - думаете, для радикальности это хорошо? Удаление опухоли и трансплантация взаимно противоречат друг другу, даже по медикаментозной схеме . Мы не можем одновременно убирать рак и имплантировать инородное тело.
- Вообще-то, можем, - сварливо замечает Чейз. - Вообще-то, это наш профиль. Онкология–трансплантология с многокомпонентной схемой воздействия на тканевой иммунитет. Если забыла, выскочи в приёмную, на табличку взгляни - там написано.
- Но не одномоментно же!
- А почему нет?
-Мы раньше этого не делали,
- И что? Все когда-нибудь делается впервые.
- Предлагаете ставить эксперимент без предварительной подготовки сразу на медийной личности?
– Во-первых, мы только подготовим ложе, - начинает увещевать её Корвин, - это еще не трансплантация. Во-вторых, это будет инородное тело, но не чужеродное -это я про тканевой иммунитет, в-третьих, в целом травматичность уменьшится, мы избежим еще одной операции, в-четвертых...
- Но такие вещи не решаются над телом больного, - приводит последний довод Колерник. – Не в последнюю минуту!
- А где ты видишь тело? Мы ещё никого не разрезали, даже наркоз не дали, пациентка в палате. Что тебя не устраивает?
Колерник молча машет рукой.
- Ей это понравится, – наконец, открываю рот и я. - Варга, а у нас есть возможность сразу подготовить это ложе для протезирования?
– Есть, - спокойно говорит Варга. - Нужно привезти сферу в контейнере из "ПП". Это дело пятнадцати минут.
- Что при этом меняется в плане операции?
-Почти ничего. Хорошо, что бригада усилена - имплант нужно будет готовить непосредственно - я это умею делать, но нужны будут ещё руки. Звоните Кадди, всё получится.
-Ли, - говорю я и берусь за телефон. - Предупреди, пожалуйста, Рубинштейн, что всё в порядке, мы немного меняем детали операции. Предупреди о том, что сразу будет сформировано ложе для протеза, - и повторяю ещё раз:
- Ей это понравится...
Кадди, отвечая, тщательно, скрывает удивление нашей внезапностью, но запрос удовлетворяет сразу, особенно когда я сообщаю, что речь идёт о Лайзе Рубинштейн, и ссылаюсь на Варгу.
– Присылай. Сфера ложа – это не печень, специальной транспортировки не требует.
- В каком она виде транспортируется?
- Контейнер пару дюймов на пять. Пластиковый.
– Ладно, тогда я сам приеду. На мотоцикле – так быстрее.
Снова короткая удивлённая пауза.
– Будь аккуратнее, скользко,- говорит она.
–Я всегда езжу аккуратно, – и мысленно добавляю: "Если только меня не преследуют чёрные джипы".
- Ну, что? - теребит Варга.
- Готовьте пациентку, я сейчас привезу имплант? – и поспешно выхожу из оперблока.
Но когда я на парковке собираюсь взять мотоцикл, из-за моего плеча змеей проскальзывает рука с тростью и крючком цепляет висящий на руле шлем:
- Я - с тобой.
- С чего вдруг?
Лаконично:
- Захотелось.
- А я без шлема поеду?
- Не увиливай, я знаю, что у тебя запасной в заднем кофре.
- Вот его и бери, а «крэйзи баттерфляй» - мой, - и отбираю у него осиной раскраски шлем с наклейкой-бабочкой..
На дорогах и правда скользко - тонкая корка влажной наледи. Город охвачен духом Рождества: повсюду разукрашенные колокольчиками и лентами венки, фонарики, серпантин, огромные мягкие игрушки с гелевыми шарами в лапах, витрины с выставленными грудами подарков, на балконах и над маркизами магазинов и кафе - ёлки. Музыка, гирлянды, киоски и лотки, уличные жаровни. На таком же, как у меня, мотоцикле пролетает мимо Санта-Клаус в полном облачении.
Я вспоминаю красноносого Рудольфа из Ванкувера, ледяного лебедя, скутер и наш с Хаусом полёт на двойных инструкторских лыжах, закончившийся в сугробе – и чувствую, что невольно улыбаюсь. Похоже, дух Рождества готов вселиться и в меня, тем более, что Хаус прижимается к моей спине и орёт в ухо: «Ви вишь ю а мэрри кристмасс!»
Кадди тоже прониклась духом Рождества. На ней платье с блёстками, волосы переплетены ниткой ёлочной мишуры, и пахнет от неё корицей – ненавистный запах, к которому я тщательно - и тщетно-стараюсь воспитать в себе былую приязнь.Ведь кофе с корицей... булочки с корицей, черт возьми! Почему я должен лишаться удовольствия из-за все равно уже сошедшего в ад Надвацента?
Хаус оценивающе выгибает губы и, судя по его взгляду, их с Кадди ожидает дополнительная внеплановая встреча где-то на неделе. Но вслух он говорит:
–Это так выглядит защитный костюм первого типа? У тебя же карантин, разве нет? Или ты путаешь защиту и нападение?
–Защитный костюм первого типа для красной зоны. Подзубри, кстати, санитарные правила – вам тоже пригодятся того и гляди. ЦКЗ – такие педанты.
–Это ты! - Хаус обличающе уставляет палец ей в лицо. – Ты заразила мою больницу своим чокнутым Сатаной. Он бубнит Библию шиворот–навыворот и грызёт лабораторную посуду. Ночью пришлось его экстренно оперировать, потому что ...
–Знаю, – говорит Кадди, невольно сознаваясь в наличии у нас своей агентурной сети. –. Ничего не поделаешь. Экспресс-тест у него был отрицательный, а ждать мы не могли.
– Не хотели, – поправляет Хаус.
– А вы, - спрашивает Кадди, - что, не собираетесь объявлять карантин?
Хаус делает удивлённое лицо:
– С какой стати? У нас ни одного подтверждённого случая, кроме твоего Сатаны, а он изолирован в боксе.
- Ни одного подтверждённого? - недоверчиво переспрашивает Кадди, переводя взгляд на меня, как будто уверенная в том, что если Хаус и соврал, я, во всяком случае, соврать не сумею.
- Пока нет, - отвечаю я, и она верит, но досадует, как досадует менее успешный на более успешного. Зависть.
- Вот имплант, возьми, – она протягивает мне небольшой сферический контейнер. Он конфигурирует по потребности, но сначала нужно обработать его высокой температурой, градусов девяносто – можно в воду мокнуть, Предупреди тех, кто будет ставить, что температуры тела не достаточно. Впрочем. Варга умеет с ними обращаться.
– Может, – неожиданно для самого себя спрашиваю её, – зайдёте к нам с ближе к полуночи – всё-таки Рождество? Ты и Ядвига.
- Не знаю. Я с ней не говорила о том, как она собирается встречать Рождество.
- Ну так я сам с ней поговорю - она же в больнице.