© flamingо
20.04.2024
15.00
I
Мелкий нудный дождь, похоже, прекращаться никак не хотел. Собственно, это был даже не дождь, а какая-то водяная пыль. А может быть, просто очень густой туман, уставший тащить по улицам, огибая дома и деревья, всю эту влагу. Он из последних сил удерживал её, чтобы та не обрушилась на город холодным проливным дождём.
От фар проезжавших редких маших влажный плотный воздух иногда коротко вспыхивал опаловым светом. Всего на какой-то миг. И опять темнота. Туман, словно вата, впитывал все звуки. Судя по всему, это было очень кстати для одинокой фигуры, одетой во всё тёмное. По-воровски озираясь, вдоль забора, сложенного из добротного отёсанного камня, быстро шла женщина. Она прижимала к себе какой-то тёмный свёрток. Забор кончился. Пройдя ещё немного по дорожке, женщина остановилась у подъезда, мерцавшего сквозь туман тусклым ночным освещением. Оглянувшись опять по сторонам, открыла небольшое оконце в стене. Положив в образовавшуюся нишу свёрток, торопливо достала из-за пазухи конверт с надписью "Камилла", подсунула его под свёрток. Всё! Дверца ниши стала медленно закрываться. Будто почувствовав что-то, свёрток вдруг горько и обидно всхлипнул, но женщина этого уже не слышала. Сначала нерешительно, но с каждой секундой всё торопливее, словно боясь передумать, она удалялась в туманную дождливую ночь.
Через тридцать секунд на пульте дежурного вспыхнул сигнал: в бокс положили младенца.
II
Холодно. Как холодно! Ночь. Улица пустынна. Даже хозяев, выгуливающих своих мопсиков и чихуахуашек, терьеров и даже "дворян", нет. Хорошие хозяева у пёсиков! Ветер швыряет в лицо холодные брызги дождя, словно сама природа хочет привести её в чувство. Действительно, сама она себя не чувствовала никак. Какое-то состояние спячки. Но только внутренне. На самом деле она очень торопилась завершить задуманное, к чему подготовилась заранее. И вот оно, заветное оконце, благодаря которому решатся все её жизненные проблемы, препятствующие карабканью к счастливой беззаботной жизни.
Открыв то ли окошко, то ли, скорее, дверцу, она, приподняв уголок не по погоде и времени года тонкого одеяльца, в последний раз посмотрела на сморщенное красное личико и положила свёрток в тёплую мягкую нишу. Сверху — заранее припасённый хорошо запечатанный, практически, опломбированный пакет. Ну вот и всё! Отсчёт пошёл.
Тридцать...
Двадцать девять... Сердце её бешенно колотилось, словно у преступника "на деле". Появилась мысль: "А кто я?! Я и есть преступница!"
Двадцать восемь... Вдруг вспомнилось, как она осознала себя. Ей было года три... Приют, разные дети — белые, темнокожие, все за одним столом. Взрослые говорили: "Дети, мы одна семья!" Уже позже она задумалась о том, что в одной семье не может быть дня рождения сразу у нескольких детей одновременно. У чёрненьких и у белых. Некоторые куда-то исчезали. Оказывается, у них появлялась откуда-то семья. Вдруг. У неё так и не появилась.
Двадцать... Ей четырнадцать. Впервые убежала. Курить-то она начала давно, а вот пить... Пить и курить "травку" она впервые попробовала в этот побег.
Восемнадцать... Ей пятнадцать... Первый мужчина... Да какой там мужчина?! Обкуренный семнадцатилетний парень воспользовался ею прямо в каком-то подвале.
Семнадцать... Работы нет. Иногда перебивалась "чёрным" заработком — помыть за кого-то подъезд, выгулять собаку...
Шестнадцать... Вот он: "принц на белом коне"! Любовь и всё такое прочее. "Принцу" двадцать пять. Тоже обкуренный.
Пятнадцать... "Вы беременны, нужно рожать, аборт делать поздно!"
Тринадцать... "У вас девочка, поздравляю!"
Двенадцать...
Меньше, чем за двадцать секунд перед глазами пролетела вся её пока такая недолгая жизнь. Все семнадцать лет. Всего семнадцать лет...
Идти некуда. И всё же!..
Десять... "Нет! Нет и нет!.. Попробую! Справлюсь!"
В последний момент Камилла выдернула свёрток из окошка: "Малышка моя! Я с тобой!"
Сигнальная лампочка на пульте спокойно смотрела зелёным глазом.