ОСЕНЬ ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТОГО
19 апреля 1943 года Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев». По нему в 1943–1952 годах было осуждено не менее 81 780 человек, в том числе 24 069 иностранцев. Тюремные сроки (до 25 лет) получили советские граждане, которые сотрудничали с нацистами и участвовали в расправах над мирным населением. Среди них преобладали полицаи, служащие лагерной администрации, участники пронацистских вооруженных формирований на Украине, в Прибалтике и других регионах.
Следствие и суд по этим делам проводились в крайней спешке, без надлежащего сбора доказательств, что привело ко множеству нарушений. Многих судили по принципу «коллективной вины», среди них были как виновные, так и невинные. В 1955–1956 годах в рамках хрущевской амнистии почти все осужденные за военные преступления были также спешно освобождены.
17 сентября 1955 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.». По нему из мест заключения освобождались лица, осужденные за пособничество врагу на срок до 10 лет включительно. Аналогичные дела, находившиеся к этому моменту в стадии расследования, были прекращены. Пособникам нацистов, осужденным на срок свыше 10 лет, наказания, назначенные судом, сокращались наполовину. К карателям, осужденным за убийства и истязания советских граждан, амнистия не применялась.
К марту 1956 года от наказания освободили 59 610 человек. В их числе осужденных за пособничество врагу, за службу в немецкой армии, полиции и специальных немецких формированиях.
Однако и те, кто не был освобожден по Указу, имели возможность выйти на свободу, если хорошо зарекомендовали себя в труде и поведении.
Всего к 19 ноября 1956 года по решению комиссий Президиума ВС СССР отпустили 107 979 человек. Военные преступники составляли значительную часть освобожденных.
Особую категорию осужденных за военные преступления составляли бывшие советские военнопленные, обвиненные – обоснованно или нет – в «сотрудничестве с гитлеровцами».
На свободу вышли и те военнопленные, что активно сотрудничали с гитлеровцами, однако были в новых условиях помилованы так же поспешно, как в свое время осуждены.
К амнистии часто приводила нехватка доказательств. Естественно, все каратели скрывали свою вину, меняя фамилии и место жительства, так что в 1940-х годах их судили почти без доказательств, просто по факту принадлежности к коллаборационистским формированиям. А ведь приказы нацистских организаторов казней охотно исполняли рядовые предатели из ост-батальонов, ягдкоманд, националистических формирований, полицаи. Особенно много ошибок было совершено в начальной стадии освобождения военнопленных, когда СМЕРШ проводил проверку освобождаемых из концлагерей. Не было времени и возможности тщательно проверять каждого, поэтому проверяемому под запись предлагали подробно описать свое пребывание в плену, ответить на ряд типичных вопросов и привести свидетелей, которые подтвердят, что в плену этот человек вел себя достойно. Естественно, что таких свидетелей можно было найти. Например, барачный капо, надзиратель, почуяв скорый приход Красной армии, делал какие-то снисхождения своим поднадзорным. Например, не сообщал администрации, что у него в бараке есть несколько евреев. Или отдельным пленникам добавлял немного к их пайку, не отправлял на тяжелую работу, спасая их этим от расправы и продляя жизнь. Поэтому они с готовностью подтверждали, что этот коллаборационист никаким капо не был, а показал себя стойким советским воином. Некоторых из освобожденных, хорошо сохранившихся в лагерях и сумевших подтвердить свое алиби, снова призывали в армию за месяц- два до окончания войны уже на территории Германии. Кто-то понимал, что плен ему дома не простят, что в отношении военнопленных есть специальный приказ, который гласит: Приказ Ставки Верховного Главнокомандующего № 270 от 16 августа 1941 г. «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах пресечения таких действий», который подписали Сталин, Молотов, Буденный, Ворошилов, Тимошенко, Шапошников и Жуков.
"...-срывающих во время боя знаки различия и сдающихся в плен считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших Родину;
- таких дезертиров расстреливать на месте;
- попавшим в окружение - сражаться до последней возможности, пробиваться к своим, а тех, кто предпочитает сдаться в плен, - уничтожать всеми средствами, а семьи сдавшихся в плен лишать государственной помощи и пособий. "
И освобожденный пленник старался доказать, что он сохранил верность своей Родине и искал возможность заслужить благорасположенность командира или показать себя в боевой обстановке. Например в наградном листе медали «За отвагу» красноармейца, попавшего в плен в августе 1941 года и проведшего на территории Германии все годы войны, освобожденного и направленного в действующую армию в апреле 1945 года записано: «20.04.45 благодаря его целеуказанию были уничтожены артогнем две огневые точки противника, находясь в боевых порядках пехоты им было обнаружено скопление вражеской пехоты, которое огнем дивизионной артиллерии было рассеяно.21.4.45 участвовал в отражении атаки и из личного оружия убил четырех немцев.» Потом к этой медали автоматически прилагалась вторая-«За победу над Германией». А уже в 1985 году по чьей-то то ли глупости, то ли из желания заслужить себе авторитет, всем, кто имел медаль «За победу над Германией», вручали орден Отечественной войны второй степени, обесценив тем самым подвиги фронтовиков, добывавших этот орден своей кровью. Ну а три награды на груди человека, всю войну работавшего на заводах врага, делали его уже героем-ветераном в глазах молодого поколения. Такие, выйдя сухими из воды, начинали выставлять себя героическими бойцами, втирались в ветеранские общества и оказывались наверху, а некоторые даже попали в книгу Даниила Гранина (Германа), как люди, четыре года проливавшие свою кровь и отстоявшие свободу и независимость нашей Родины.
С проведением амнистии получилась двусмысленная ситуация: с одной стороны, Советский Союз постоянно искал военных преступников, неоднократно (и, за редкими исключениями, безуспешно) требовал их выдачи от США и других не слишком дружественных стран, велись расследования, приводились в исполнение приговоры. А с другой – на свободу выпустили десятки тысяч пособников, чьи преступления и измена Родине были не до концы расследованы: без серьезных разбирательств, без дотошного копания в их прошлом. Им даже придали некий ореол мученичества. Народу осторожно внушалась идея, что данные люди сидели только за то, что попали в плен. Это являлось одним из важных элементов проводимой тогда десталинизации. Однако постепенно вскрывалось, что многие из амнистированных участвовали в самых кровавых преступлениях военного времени. Человек, служивший врагу и проведший за это несколько лет в заключении, не мог не стать враждебно настроенным к советской власти. Конечно, он это тщательно скрывал, старался прилюдно казаться лояльным, но в семье его настрой проявлялся и с этим настроем вырастали его дети. Понимая, что тень отца коллаборациониста лежит на них, они старались выйти из этой тени и стать самим вершителями судеб соотечественников и отомстить за тот позор, который им пришлось пережить в связи с преступлением родителя. И очень часто такие шли учиться и служить в репрессивные органы, старались проникнуть в партийные органы, для чего митинговали яростно и патриотично, изображая ярых патриотов страны и преданных делу Ленина-Сталина и родной Коммунистической партии, разоблачая «скрытых врагов» в своих рядах. Тем более, что после снятия вины с самого факта пленения делать это было не так сложно. Скорее всего именно эта часть общества и стала опорой пятой колонны в конце восьмидесятых, начале девяностых и с их помощью удалось сначала разрушить, а потом разворовать великую державу.
В РСФСР и Белоруссии к полицаям и власовцам сложилось однозначно отрицательное отношение, поскольку их деятельность в годы войны не была связана ни с какой национальной идеей – чистое предательство. Для россиян и белорусов они были частью ненавистного оккупационного режима. Соответственно, если их биография была известна соседям, на них смотрели с презрением. Это заставляло амнистированных менять место жительства и уж точно не афишировать факт своей службы у нацистов. Тем более что органы госбезопасности некоторое время за ними присматривали и следили, чтобы отростки этих коллаборационистов не проникли в наиболее ответственные сферы государства. Но постепенно изменились и кадры в надзорных службах и атмосфера в обществе. За что и поплатились в 1991 и последующие годы.
Такая амнистия проводилась недостаточно обдуманно. Это была преступная ошибка, которая в отдаленной перспективе привела к кровопролитию – в том числе на Украине – и сказывается до сих пор