А дальше последняя вечеринка, проходил сабантуй. Я решила всё токи туда пойти, последний раз со своими добрыми одноклашками за столом посидеть. Все стали на какой-то миг добрыми, отзывчивыми, ребята наши вообще превратились в джентльменов и каждый тебе готов своё место уступить.
Родители наши сидели отдельно. Их круг противоречивых глаз, никак не мог выработать позицию единого мнения и все, как один взрослые, надув щёки молчали.
Прошло после попойки несколько часов. Потом все стали расходится.
И тут мои подруги мне предлагают:
- А не поехать ли нам сегодня на речку дальше гулять?
Последний же день вместе! ....
Как не согласиться? Тем более ещё несколько ребят с нашего класса тоже согласились ехать.
Речка находилась в семидесяти километрах от школы. Это, по сути, не так и далеко. Тем более у наших несколько шустрых ребят был свой транспорт.
Мы направились туда тремя машинами. Светили сильно в ночи фарами. Дорога словно петляла. Впереди даже жутко становилось. Кругом тянулась мёрзлая кривая дорога и по бокам дикие непроходимые заросли. Казалось, что реки тут и вовсе нет.
Потом откуда не возьмись появился резкий спуск, и машина словно всем дном в глубокую яму засела. И с помощью нескольких рывков, машина сама выехала- с препятствием справилась.
Там и другие машины вслед за этой буксовали. Ехать осталось нам не долго. Смешки, крики, всё становилось отнюдь нормой. Меня уже сейчас всё стало раздражать. Но не поедешь же обратно домой, когда сама согласилась.
Олеська там буквально стала с несколькими ребятами флиртовать, наверное, это её был последний шанс, чтобы сейчас на неё обратили внимание.
А Катька, та какая вечно сидели задумчивая. Даже в мою сторону не посмотрела. Потолстела, распёрло её за несколько лет. А ведь ещё ей только было семнадцать. Страшно было представить, что с ней будет в тридцать или в сорок лет. Наверное, я уже её и вовсе не узнаю.
И тут наконец-то подъезжаем мы. Берег стоял каменистый. С краю немерено показалось- травы и вода шумела холоднючая. Ветра били сильные, да и я уже себе представить не могла, как мы тут будем все сидеть в промёрзлую ночь коротать часы.
Как только выгрузились, установили мы палатку, зажгли ребята костёр, уселись все рядышком. Было тогда нас всего десять человек. Среди трёх девчонок сидело, аж семь ребят. И все на нас как на клумбы обделённые женской лаской голодные косились.
Но, я не в коем случае не старалась никого тут провоцировать. Так-как уже цель у меня другая стояла, - завтра мне уже нужно было вещи собирать.
Мы что со стола праздничного взяли, тут же закуску по тарелочкам разложили. Мальчишки достали бутылку сладенькой. Так я называла здешний ликёр. И снова все засмеялись.
Кто-то не сдержался русскую народную песню запел. Девчонки поддержали.
Мы снова выпили. Мальчишки пили водку, а мы цедили своё не крепленое сухое вино красное.
Потом я на себе ощутила, как будто в моей памяти образовался некий провал. Глаза помутнели, я как будто отключилась. Кто-то прямо во сне, мне сказал:
- Проснись...
А я не сдержалась, кричала на них.
На мне одежду этакие варвары порвали. Потом я всё токи очнулась, было уже, как не странно, но светло.
Рядом какие-то незнакомые люди утром ходили. Я пытаюсь понять, я будто оглохла, во всю своим одноклассникам кричу:
- Катя, Олеся- вы где?
Но, эти незнакомцы смотрят на меня, как на обезумевшую.
Я пытаюсь оценивающе взглянуть на свою одежду. Она была порвана, ноги мои были все в синяках. Тело возможно кто-то даже по земле волочил.
Эти все незнакомцы оказались просто рыбаками. Они уже в понедельник приехали на речку рыбу половить. И там я в несознанке лежу.
Хорошо, что помогли они мне - чем смогли: укрыли, дали поесть, помогли умыться.
Самое в этой истории страшное было, то, что кто-то без спроса мною из моих же одноклассников воспользовался. И я пыталась от родителей своё изнасилование скрыть.
Дома я появилась только под ужин. Отец с матерью, увидев меня в ужасе были.
Я как могла оправдывалась. Выдумала разные сказки, что водитель, мол не справился с управлением и мы перевернулись.
Но от матери же ничего не скроешь, она всё поняла, только лишь бы не делать мне больно, она на эту тему больше разговоры не заводила.
Уже через несколько дней я ехала в поезде. Поезд вёз меня на край земли. И что там меня дальше ждало, я точно сказать не могла. Лишь надеялась и верила в очередной свой счастливый билет.
XIII
Большой состав- он всё в неведомые края мчался. И я всё смотрела в окно, а там словно веером проносились необработанные красочные укутанные в тени поля. И столько километров тянулись собой очаровывая просто никем незаселённые угодья, лишь только отдалённо там присутствовало во мраке одиночество. А потом снова зашторив окно, как сядешь и всё наблюдаешь, как рядом возле тебя в вагоне люди проходят со своими мыслями и суетливыми характерами. Трясётся учащённо вагона тележка. Потом со свистом вагоны начинают резко притормаживать. И тут же объявили очередную остановку.
Станция совсем маленькая и крохотная возле трёх столбов показалась. И там оказывается тоже люди живут. Где-то возможно городишко свои окна по-соседски дружески путникам распахнёт. С поезда его совсем не будет видно.
Прошла мимо по нашему вагону сначала одна тень, потом с тяжеленными сумками, не разгибая спину другая. И мимо дальше откуда не возьмись малыш за мамкой под руку с рюкзачком, мимо нескольких спальных мест прошёлся.
И я слышу, как кто-то рядышком возле меня протяжно чуть отдышавшись тяжело сел. Этот некто с рюкзачком он на меня загадочно посмотрел, испуганно свой ценнейший рюкзачок рядом у своих ног поставил и ждёт, когда же мама наконец-то к нему подойдёт.
А она всё не шла, чем-то, по-видимому, была занята.
И я малого решила успокоить:
- Ты так, - я мило ему в глаза преданно смотрю, - сильно не дрожи! Меня можешь не боятся! ...
Тебя как зовут?
Мальчишка на меня косым взглядом посмотрел и невольно руку свою протянул:
- Ну Петя! — говорит мне он с некой досадой.
Я спрашиваю его:
- А где же твоя мама?
Петя посмотрел ещё раз вдаль тянувшегося состава и ещё сильнее напрягся.
Пока он её глазами искал, она незаметно возле нас появилась. Она, словно смущаясь- на меня смотрит.
Чтобы как-то сгладить диалог, ненавязчиво говорит:
- Простите, что сынок вам мой помешал!
Я тут же сделала вид, что ничего не произошло.
Вагон сильно при начале движения качнуло. И он по рельсам наконец-то покатился. Набирал с каждой минутой скоростью. Что мы через секунду так же стали нестись вдоль железнодорожного полотна с ветерком. Даже кондиционер включился и стал свежий воздух на пассажирские места нагонять. Мать ребёнка попросила меня, чтобы я при возможности приглядела за её сынком.
Так как в кассе, семье- нерасторопная кассирша, продала в разных частях вагона места. То, старший поезда ни в какую не соглашался, чтобы по чьей-то прихоти- пассажиры с друг дружкой менялись. А потом ищи, кто где по случаю внезапной проверке сидит.
Мальчишка всю дорогу вёл себя чересчур культурно, но всё не засыпал. А рядом другие пассажиры, которые зашли на других станциях в наш плацкарт, на занятых местах уже всю дорогу спали. И образовалось в нашем кубрике, аж целое сонное царство.
Петя даже иногда отходил. Водила мамка его через несколько вагонов в столовую, чтобы он всю дорогу не голодал.
- Как же она так... - я всё не могла себе уяснить, - не боялась его там столовским общепитом кормить?
Мало ли что дадут... В столовой на дороге и не то бывает.
Придёт Петя после того сладкого казённого ужина, а усы то молочные, забыл он их стереть. Посмотрит он в отражение на себя в зеркало, да смеётся. Да и мне с ним весело. Всё не давал озорник разбойник мне тут заскучать.
Тяжко конечно было дом мне родной покидать. Мама всю дорогу, как провожала меня- держалась. Отец, тоже поникший через рощу, шёл. Дочку вырастили, а теперь городу на растерзание отдавай. Как-то не честно получалось.
Но идти до остановки нужно ведь было. Нехотя они туда со мной дошли. Постояли с вещицами на остановке в ожидании, дождались нужного рейсового автобуса и тут слёзы мамку накрыли.
Сама я не сдержалась плакать с ней за одно стала. Но, а потом мама взяла себя в руки и когда автобус подъехал, родители сами помогали водителю в багаж ставить мои вещи.
Еду и тяжко всё это мне вспоминать. А тут малой меня снова вынуждено тормошит. Нужно помочь на кровать бельё ему сверху достать. Спать он собирался в низу.
Самое конечно вольготное место была вторая полка. Там я, как темнеть будет, обязательно размещусь и сверху за природой буквально всю ночь- одним глазком посматривать и наблюдать буду.
Я полезла сняла малому сверху матрас. Потом спустилась на самый низ, всё ему постелила и тут же на вторую полку забралась.
А он там какие-то всё раскраски карандашами разукрашивал. Вот к примеру - слона картинку он почему-то синим карандашом закрасил. А корову вообще розовым цветом её вымя зарисовал. Но я ему об этом не стала говорить.
Что-то чувствую поплохело мне. Ведь уже несколько дней прошло. Должны уже постепенно синяки на ногах зажить. Вот только почему-то живот начало сильно тянуть и с каждым днём состояние моё ухудшалось. То обмороки появлялись, а то и рвать хотелось. Но я не придавала этому значению. Слишком легкомысленно ко всему относилась.
Поезд ещё сильнее ночью совершал пробег. И мы всю ночь без остановки гнали.
Малого укачало. Он как убитый со всеми спал и только под утро проводница объявила, что мы наконец-то подъезжаем.
Все стали как один собираться. Выстроились в рядок с чемоданами, а я всё сидела, ждала, когда же все наконец-то выйдут.
Все как один вышли.
Проводница сразу обратила внимание на моё плохое самочувствие, сразу задала мне вопрос:
- К кому я приехала?
И мне нечего было ей ответить.
Лишь выслушав меня можно было догадаться:
- Что я ещё слишком наивная, только закончила школу, еду себя в таком большом городе искать. Про поступление я тоже рассказала. Но в какой точно институт поступать я буду- этого я ещё не решила.
Всё глупышка разные доводы по поводу соображения и идей - чужому человеку пыталась донести.
Потом я всё токи ей до конца открылась. Выложила всё как есть. Что много лет готовилась поступать на переводчика.
Что мамка репетитора мне наняла... и так далее...
Потом я сильно запереживала и тут же не выдержала, и покраснела. Открыв по шире рот, как безграмотная тетеря, я, словно как беспомощный щенок закрыла глаза, опустила руки. Мне больше нечего было сказать.
А она, по-видимому, уже всё в жизни повидавшая ничему не удивилась. Она много лет в городе прожила. Семья её- сын, да старенькая мать, наверное, ждут её после очередной тяжелой смены.
И конечно же она торопилась.
Постояла, подумала, решилась она мне всё же помочь.
- Пошли! - говорит она не раздумывая.
- Первое время у меня поживешь...
А как найдёшь, разберешься тут во всём, так и переедешь.
И я согласилась.
Мы вместе мои тащили тяжеленные неподъёмные по перрону чемоданы. В самой столице на Казанском вокзале преодолели турникеты и подземный поезд в метро нас дальше повёз.
Нина, так звали женщину отнеслась ко мне с глубоким уважением. И когда мы к ней приехали, старенькая мама её поначалу меня не приняла. Закатила, там на кухне скандал.
Громкие крики, я слышала даже через стены комнаты.
Мать старуха возмутилась:
- Что, моё терпение иссякло! Я устала, от вечных требующих сострадания лиц.
По-видимому, Нина, с каждого своего дежурства кого-то подбирала и домой вела. Три комнаты квартиры временами превращались в приют.
Но как только Нина снова на пол месяца покидала свои родные стены, то её мать быстро расправлялась с темы кто рядом жил. И теперь, по сути, настал мой черёд.
Продолжение следует.
http://proza.ru/2024/04/20/606