Домой, домой, домой!
Только эта мысль, да челюсти работали с самого утра, а больше и заняться было нечем. В отделении царила предпраздничная атмосфера и до нас практически не было дела, утром, ещё до пересмены, поставили градусники, да так и забыли про них.
Бесперебойно работала только кухня, но есть как раз и не хотелось, хотелось просто чего-нибудь жевать, убивая время и я доканчивал мандарины. А у меня вообще не тронутыми оставались по упаковке сушек и печенюшек, и две бутылочки воды. Выставил всё это на тумбочку, может кому пригодится, но домой тащить их я не собирался. Интересно, что будет делать со своими запасами Зураб? Я конечно не считал, но одним глазом приглядывал - из пяти пакетов он опустошил только два.
С обходом и напутственной речью заглянул Ильдар Асхатович. Напомнил, чтобы мы внимательно изучили выписку, строго следовали её указаниям, не ленились и делали упражнения, на что мы дружно закивал головами, а Зураб добавил с неповторимым грузинским акцентом:
- Абызатыльна буду дэлат!..
Персонально Евгению рекомендовал как можно больше ходить, разрабатывая колено, и явиться в понедельник, для продолжения лечения. Евгений тут же собрал вещи, попрощался с нами, пожелал выздоровления и ушёл. Удачи и тебе!
В десять принесли выписки. Зураб вызвонил кого-то с машиной, сам надел носки и туфли, которые почему-то не сдал в гардероб, принёс недоеденные продукты и тоже ушёл, опираясь на два костыля в одной руке и держа в другой руке пакеты и сумки с вещами. Кивнул нам с Владимиром на прощанье и исчез из нашей жизни. Здоровья тебе, дорогой!
Я внимательно прочитал выписку и сравнил её с прошлогодней, которую взял с собой на всякий случай. Вот она и пригодилась. Добавилось одно обязательное обезболивающее лекарство, которое необходимо принимать две недели и увеличился срок передвижения на костылях с полутора месяцев, до двух. Так как заняться было больше нечем, то мы и "перетирали" эти новости больше часа пожалуй.
Принесли обед. От супа я отказался, а котлету с картошкой с трудом, но запихнул в себя. В честь праздника дали по апельсину, но я его присоединил к воде, печенюшкам и сушкам, и оставил на тумбочке.
В час неожиданно принесли больничные листы и Владимир начал лихорадочно собираться, а я впал в лёгкое оцепенение. Дочь обещала приехать после двух, а ехать на такси, с вещами и костылями, без посторонней помощи, было достаточно проблематично, и, если здесь ещё возможно и помогли бы, то дома такой помощи ждать было уже не от кого. Ещё раз позвонил дочери и она пообещала подъехать пораньше. Дышать сразу стало легче!
Сейчас самое сложное было надеть носки. Нога сгибалась ещё плохо, а наклоняться можно было только до угла в девяносто градусов, чтобы не выскочил протез, вот и сидели мы с Владимиром одетые, но без носка, он на правой ноге, а я на левой. Горю нашему помогла санитарка, пришедшая перестилать постели за убывшими. Она же, проявив неожиданную заботу, сходила и за моими вещами в гардероб. В знак благодарности я предложил ей забрать продукты с тумбочки и она с удовольствием это сделала.
За Владимиром приехали. Мы сердечно попрощались и я остался один. Время тянулось ну просто фантастически медленно. Я полностью оделся и тупо сидел на кровати, ожидая звонка. Когда нервный зуд достик пика, я подошёл к окну и сразу же увидел машину дочери, заезжающую на территорию больничного городка. Урааааааа!!!
Я перекинул сумку через плечо, взял пакет с ботинками и так в сланцах и пошёл.
В коридоре и на посту никого не было. Где-то далеко слышались голоса и смех, возможно, что праздник уже был в самом разгаре, а мне и попрощаться было не с кем. Ну, значит не судьба. Зазвонил телефон. Я доковылял до лифта и спустился вниз. Дочь меня ещё не видела и злилась, что я не брал трубку, но на звук телефона она обернулась и бросилась обнимать, целовать и забирать сумку с вещами и пакет. Всё, теперь я в надёжных руках.
Можно ехать домой!
Окончание: http://proza.ru/2024/04/19/1117
Фото моё. Я дома!