В воскресенье утром Блэкуоттер проснулся в прекрасном настроении. Накануне, уже поздно вечером, отзвонилась счастливая Стейси и доложила, что на следующих выходных она встречается с подружкой в том же месте в Ковент-Гардене. Дороти Уайт до вторника будет в командировке в Мадриде. У неё какая-то сделка, поэтому всю неделю она будет занята. Но в субботу во второй половине Дороти будет свободна. Голос Кремер вибрировал чувствами настолько сильно, что, казалось, экран смартфона вспыхивал при каждом упоминании имени Стейси и светился ярче обычного. Тони в какой-то момент испугался, что телефон выскочит из ладони. Детективу было очевидно, что примирение состоится. Бывшим подругам не терпелось дождаться выходных.
Тони вытащил «Юношу с лютней» в палисадник. Установил картину на жаровню, придвинув её вплотную к стене. Рассматривая музыканта, детектив вспоминал подробности вчерашнего рандеву и набрасывал план действий. На столике лежали два листа: первый – с «десятью негритятами», и второй – с теми, кто принимал участие в презентации студентам в университете и последующей попойке в номере Олда. Оба списка были изрядно исчирканы авторучкой.
Дэйвид Литтл, Дороти Уайт и Гарри Олд фигурировали в обоих списках. Гарри потребуется для дела, но позже, когда фактов сговора против него станет больше, и когда Блэкуоттер сам установит личность «Персоны С». А в том, что ею является глобальный гей-лидер «Лейкерс МакКинли», а ныне управляющий лондонским офисом, Тони почти не сомневался. Больше из участников рекламной акции в университете никто не подходил на эту роль. Все были или молоды, или недостаточно высокого ранга. Таких крутых было двое: Олд и Литтл. Олд, понятно, являлся обвиняемым в харассменте молоденькой и симпатичной стажёрки Дороти Уайт – она же «Персона А». Тогда Дэйвид Литтл. Из считалочки «в живых» оставались ещё Фиона Шарли и Милтон Ченг, а также представитель трибунала Эндрю Табачник.
«Явные враги! И они будут защищаться, потому что знают, что в случае их раскрытия они пойдут соучастниками Дэйвида Литтла», – размышлял Блэкуоттер.
Но вот загвоздка: соучастие в чём? Чёртов corpus delicti по-прежнему прятался в тумане формулировок уголовных преступлений. Блэкуоттер не мог себе позволить вольностей с квалификацией деяний подозреваемых. Он должен быть безупречно точен и убедителен в доводах. Детектив не обладал роскошной возможностью, что была у его противников, прикрывшихся радужными знамёнами ЛГБТ и лозунгами «#MeToo», а именно: не заморачиваться с правильностью терминов. Этим ныне всесильным и неуязвимым персонажам дозволено всё, и для вынесения обвинительного приговора им достаточно указать на выбранную жертву пальцем.
Поэтому Тони и злился. Выстроив версию о доведении Пола Доулинга до самоубийства, он никак не мог собрать неопровержимые подтверждения этому сценарию. Собранные факты не складывались в конструкцию состава преступления, а разбегались во все стороны, словно шарики разлившейся ртути.
Количество субъектов зашкаливало. Их было минимум семеро: Дэйвид Литтл, Фиона Шарли, Милтон Ченг, возможно, другие члены Исполкома, двое судей трибунала и обвинитель Эндрю Табачник. Кроме них, нельзя забывать про Си Фанга. Какой была его роль? Кто он: уникальный исполнитель оперных арий или гениальный настройщик суицидного настроения?
Как доказать сговор, а следовательно, общую вину всех этих лиц в том, что они желали смерти Пола Доулинга? Или допускали. Субъективная сторона была чрезвычайно сложным элементом. Дисциплинарный трибунал вообще мог вынести решение против Гарри Олда, руководствуясь лишь общественным настроением и мнением в профессиональном сообществе. Люди в судейских мантиях и шапочках, скорее всего, не входили в преступную группу.
«Ну да, как все те, кто облачился в сутану, всегда всему свидетели и судьи, но никогда сами ни к чему грешному не причастны», – хмыкнул Тони.
Можно было сколько угодно истекать злобным сарказмом, кричать о несправедливости, но помочь делу этим нельзя. Делу, к тому же, абсолютно безнадёжному. Почему? Да потому что отсутствовало главное: объект преступления. Труп Пола Доулинга сожжён, а по хранящемуся в колумбарии пеплу невозможно установить причину, вызвавшую приступ нервного беспокойства, затем удушья, инфаркта или инсульта, или остановку сердца под воздействием инфразвука. Образцы биоматериалов, взятых для экспертиз, уничтожены. Зачем их хранить, если человек сам повесился в психушке, до этого несколько раз выпрыгивая из окна собственного дома?
При таких обстоятельствах было бесполезно выяснять объективную сторону, то есть каким способом перед Полом Доулингом распахнули небесные врата и попросили вне очереди пройти на исповедь к апостолу Петру.
Осознавая всё это, Блэкуоттер, тем не менее, с маниакальностью фокстерьера продолжал гнать по лесу невидимую лису, надеясь, что ему представится счастливый случай загнать её в нору и, ухватившись за кончик вонючего хвоста, медленно вытянуть визжащую о своей невиновности преступницу. Чтобы на свету прилюдно продемонстрировать её плутовскую рыжую морду в петушиных перьях.
«Да-да, бинго! Жди его! Чёрт те с два, а не банан тебе, Тони, с пальмы! И шкурки не достанется!» – злился Блэкуоттер.
Он понимал, что, до суда дело в таком состоянии не дойдёт, что бы он ни рисовал в своём воображении. Оставалась надежда на публичный шум в средствах массовой информации.
Но фантастический сюжет корпоративной конкуренции, на поверхности благородной и демократической, но на самом деле прикрывшей тайную подковерную борьбу коррумпированных кланов, не отпускал детектива своим смертельным магнетизмом. Жертвами которого стали два партнёра крупнейшей юридической фирмы. Одного подвергли публичной обструкции за шальной пьяный поцелуй, на который девушка не успела дать своё согласие, поскольку была ночь, и нотариальные конторы были закрыты. Поэтому, Гарри Олд, просим вас на выход, да побыстрее! Вон из профессии! Верните членский билет в гольф-клуб! Можно ли в стриптиз-бар? Никогда! Не желаете мириться со своей участью? Посмотрите, что случилось со вторым фигурантом, вашим приятелем Полом! Сам повесился! Не хотите с ним за компанию в петлю, так сказать «#MeToo»? Нет? Тогда спрячьте свой зад куда-нибудь подальше от Лондона на безлюдном острове в проливах и помалкивайте, чтобы вас больше не было слышно. Видите, какая незавидная участь постигла другого, и только потому, что он посмел вас выгораживать? А силёнок не хватило. Так-то!
Конфликт был щедро приправлен острым, перехватывающим дыхание соусом, замешанным на домогательствах, гомосексуализме и лесбиянстве, а также на юношеских душах, мятущихся в мучениях гендерной самоидентификации и в поисках средств на финансирование своих безумных операций.
«То, чем наше общество может теперь гордиться, – иронизировал Блэкуоттер. – И ради чего мне стоит жить и продолжать расследование».
Последняя фраза имела абсолютно серьёзный смысл. Не ясно, каким будет результат.
«Куда же запропастилась моя милая старушка? Отчего молчит её палач-секатор? Где мои нормальные соседи? – Тони с презрением посмотрел на «Юношу с лютней». – Мне неуютно в твоей компании!»
Блэкуоттер потрогал чайник, который уже остыл. Тони встал, подошёл к забору и заглянул за него. В садике никого не было. Дверь в апартаменты миссис Грейс была закрыта и зашторена.
«Ушла куда-нибудь», – Тони вернулся на место работать над возможными доказательствами.
Гонконгская линия связывала вместе траст, который оплачивал лечение и который заключил с ним и Эллис Доулинг мировое соглашение, Си Фанга и, возможно, Милтона Ченга. Блэкуоттер не верил, что китаец мог остаться в стороне. Слишком уж очевидной выглядела связь его офиса с трастом. Кому удобнее всех давать указания управляющему? При чём не обязательно по электронной почте. Секретные инструкции можно передать без свидетелей во время личных встреч в Гонконге.
Управляющий трастом прикроется законом, запрещающим ему раскрывать сведения о клиенте под страхом уголовного наказания. До тех пор, пока Блэкуоттер не соберёт улики, которые заставят суд изъять трастовую декларацию, переписку и прочие документы, а также сервер с электронными данными.
«Но как же до этого далеко! – оценивал свои перспективы Блэкуоттер. – Си Фанг никогда не признается, что пел Полу песни с умыслом спровоцировать приступ, который бы привёл к смертельному исходу. К тому же образцы тканей тела Доулинга уничтожены, а протоколы аутопсий молчат про признаки инфаркта или остановки сердца по иной причине. Инспектор полиции Маттиас Франц констатировал самоубийство. Английские власти пришли к идентичному выводу. Протоколы вскрытий ничем не опровергнешь. Мои сомнения вряд ли кому-то интересны».
Выходило, что скандал в прессе – единственная возможность раскрутить дело. Но и для этого нужно приложить немало усилий, чтобы подозреваемые испугались, начали суетиться и допустили бы какую-нибудь оплошность. За которую Блэкуоттер вцепился бы бульдожьей хваткой и, пережёвывая оппонентам кости, принялся выпытывать у них правду.
Детектив снова задал себе вопрос о том, что же на самом деле заставит этих ребят запаниковать по-настоящему. Трастовые секреты и возможные махинации с налогами на выплаты вдове, влияние инфразвука на жизненно важные процессы в человеческом организме и феноменальные возможности певца-массажиста – красивый антураж для криминально-приключенческого романа. В лучшем случае, косвенные и весьма отдалённые индикаторы того, что фирма что-то прячет.
«Кстати, если мы с мисс Кремер потерпим в итоге фиаско, то нам ничего не останется, как в соавторстве написать детектив, основанный на реальных событиях, – поймал себя на мысли Тони. – Она, пожалуй, сможет придать моим записям в дневнике литературную изысканность. И это будет наш с ней последний шанс запустить торпеду в глобальный корабль корпоративного порока и греха!»
«Но пока до поражения далеко. В моём матче начался второй тайм. Я уверен, что будет и дополнительное время, и я смогу дотянуть до пенальти. И кто знает, кому повезёт в этой лотерее?» – подбадривал себя сыщик.
Блэкуоттер сделал над собой усилие и отбросил всю гендерную шелуху, которая придавала делу Гарри Олда лишь громкое общественное звучание, скрывая при этом реальные причины сумасшествия и смерти Пола Доулинга. Тони даже на время отбросил кантонскую оперу. И, действительно, сразу стало ясно, что раскапывать нужно свидетельства коррупционной схемы внедрения новой операционной системы. Именно это не имело для членов Исполкома срока давности, а улики до сих пор где-то спрятаны в глубинах электронного архива фирмы.
«Вот, чего должны опасаться голубчики! Вот, что мне нужно обязательно найти! Но кто в фирме посмеет сделать подобное обвинение в адрес руководства? Все, кто сомневался в честности боссов, уволены! Заинтересуют ли эти моменты прокурора? Нужно будет обсудить этот вопрос с Аланом. Ведь именно он надоумил меня заняться комплаенсом».
Тони задумался над ролью Дэйвида Литтла. Он-то не входил в состав Исполкома, когда утверждался и реализовывался «Проект Первый». Ему какой резон выдавать себя? Профессиональная память тут же подбросила детективу слова, сказанные Аланом Шарпом о том, что у МИ-5 есть выходы на крупные международные консалтинговые фирмы. Иначе, какого рожна тратить такие усилия на трудоустройство того же Тома Файербрика? Сколько таких агентов ЦРУ и МИ-6 работают по миру под прикрытием якобы юристов, аудиторов, финансистов или инвестконсультантов?
«Вот тебе, мистер Холмс, ниточка, неизвестно куда ведущая и неизвестно что сулящая. Не мог ли Пол Доулинг, будучи избранным на пост Председателя, попутно с кейсом о харассменте огрести проблем со спецслужбами? Романтик со слабой, как оказалось, психикой мог не выдержать такого давления, если он, например, отказался от сотрудничества или по неосторожности вляпался в секретное дело. Тот же «Проект Первый» вполне могли курировать спецы из ЦРУ для того, чтобы получить неограниченный доступ к клиентским базам по всему миру. А тут кто-то решил усомниться в экономической целесообразности замены операционной системы, нарушив планы разведчиков, и… – размышлял Блэкуоттер. – Нет-нет, стоп, так можно далеко зайти. К чёрту теорию заговора!»
Но намёки Шарпа на то, что контрразведке откуда-то были известны расклады в предстоящей борьбе за кресло глобального Председателя на много лет вперёд, не давали Блэкуоттеру покоя.
«Эта тема требует особой осторожности. Сомневаюсь, что приятель Алан будет на моей стороне. Я ему интересен, пока информирую о деятельности агента из конкурирующей американской службы. Нужно не забывать, насколько они могут быть беспощадны и жестоки!»
Но планируемая рокировка усопшего Доулинга на гонконгца Ченга с последующей его заменой на гея однозначно указывала на то, чего мог опасаться Дэйвид Литтл. Если он действительно и есть «Персона С», которая приставала к «Персоне А» и не ограничилась одним единственным поцелуем. А на глазах онемевших от изумления очевидцев исследовала во всех деталях анатомию женского тела. С какой целью? Не важно. Не имеют значения ни степень опьянения, ни гомосексуальная ориентация виновного. Вряд ли его ожидаемая импотентность по отношению к Дороти Уайт и девушкам вообще будет признана судом посягательством негодными средствами. Харассмент остаётся домогательством у любых приматов, независимо от того, к какому «клубу» ЛГБТ-лиги они принадлежат.
«Переплетённые в страсти, которой не успели дать определение психиатры, тела педераста и лесбы добавят пикантности газетным репортажам и поставят крест на глобальных амбициях Дэйвида Литтла стать очередным Председателем. «Лейкерс МакКинли» же давно вынашивала такие планы. Иначе на фига ей целая коллекция кубков «Каменная Стена» – своеобразное подтверждение звания чемпиона мира по беспорядочным половым связям? Не говоря уже про постоянные призы «Лучшего места работы для ЛГБТ-диаспоры». Если ли у «Лейкерс МакКинли» другой достойный кандидат на замену Литтла в «президентской гонке»? Видимо, нет, раз его до сих пор скрывают под псевдонимом «Персона С». Жаль будет потерять столько лет и средств, вложенных в карьеру и репутацию мистера Литтла. Вот, из-за чего может начать психовать мистер Литтл и его соратники! – потирал руки в предвкушении яркого шоу Тони. – Для успеха спектакля на Бродвее требуется гениальный сценарий и талантливая режиссура. И нужно готовить к ролям актёров, то есть Стейси Кремер и Дороти Уайт. Сумеют ли они разворошить ЛГБТ-муравейник? Надо постараться. Мне самому нужно постараться, потому что времени проводить повторный кастинг уже не осталось!»
Блэкуоттер открыл записную книжку, и, не доверяя компьютеру, по старинке принялся набрасывать тезисы для пары лесбиянок, которым предстояло сыграть главные роли провокаторов и шантажисток. Особенно следовало спешить с подготовкой скрипта для Стейси Кремер. Ведь ей предстояло убедить в своей любви и завербовать Дороти Уайт. Их свидание было запланировано уже на ближайшую субботу. А Блэкуоттеру предстояла генеральная репетиция с Кремер. Он на себе испытает лесбийские чары.
От этой мысли Блэкуоттер недовольно морщился, еле сдерживаясь, чтобы не сплюнуть в собственном саду, но писал, писал, писал, подробно останавливаясь на психологических и юридических моментах, имеющих значение для мотивации к совершению нужных ему поступков.
Тони не собирался влезать в специфические отношения между двумя женщинами. Своими воззрениями, опирающимися на традиционное воспитание и библейские истины, он мог лишь повредить делу. Поэтому Тони думал о том, как привить Стейси хорошую дозу осторожности, чтобы она в порыве папарацци не форсировала события. Кремер, по мысли детектива, следовало как можно дольше просто восстанавливать отношения с Дороти и заново завоёвывать её доверие. Осторожность и последовательность имели большое значение, так как Блэкуоттер не понимал до конца, насколько сильна мотивация у Кремер и насколько искренни, а не наигранны, её чувства к Уайт.
Двум подружкам предстояло пойти против своего же ЛГБТ-сообщества, к которому они себя причисляли. Блэкуоттер осознавал, что жажда наживы и слава папарацци для журналистки могут значить многое, но не всё. Тем более, что оставалась сама Дороти Уайт. Ей-то что будет от славы подруги? Страх разоблачения и кошмар жить публично униженной и раздетой догола должны заставить обеих девушек выдержать предстоящее испытание.
История с «Персоной С» должна вернуться исподволь, как бы неожиданно. В какой-то момент Кремер, по замыслу Тони, должна будет разыграть печаль, горе или тревогу. Не важно. Главное, чтобы Дороти поинтересовалась у подруги, что случилось. А та сообщит, что будто некие неизвестные лица шантажируют её, подозревая, что она не хочет раскрывать настоящего имени «Персоны С», набивая тем самым цену информации. Кто-то слил им сведения о Дороти Уайт – «Персоне А», и она более не инкогнито. Этим кем-то Блэкуоттер планировал быть сам. Вот здесь и пригодится идея с фейковым интервью якобы от имени мисс Уайт. Кремер отказалась выдумывать статью. Тогда он ей заявил, что напишет сам и подпишется её именем – мало ли в Англии Кремер. И вообще, это псевдоним. Стейси должна выглядеть по-настоящему напуганной и расстроенной возможным новым разрывом с любимой. Такой рассказ должен вызвать у Дороти настоящую паническую атаку и подтолкнуть её к звонку Дэйвиду Литтлу и, возможно, к встрече с ним. Далее, Блэкуоттер будет смотреть по обстоятельствам, в зависимости от того, что ответит Литтл, и какие шаги он предпримет. Риск отказа девушек от плана детектива существовал на любом его этапе. Предсказать реакцию молодой неустойчивой психики на общественное давление невозможно, но другого способа заставить группу Литтла действовать у Блэкуоттера не было.
Закончив наброски к сценарию лесбийской драмы, Тони стал размышлять о том, что можно девушкам знать о последних днях Пола Доулинга. Можно и приукрасить сюжет, добавив в него мистического триллера для пущей трагичности и загадочности и на тот случай, если провокация вдруг забуксует. Тень смерти, маячащая за спинами участников данной истории, должна-таки добавить страху и, следовательно, мотивации Стейси и Дороти.
За забором послышалось знакомое кряхтение, а через секунду защёлкал секатор. Миссис Грейс вернулась и скоро заглянет на чай. Блэкуоттер пошёл на кухню разогревать чайник.