Его рванули за обе половины так резко, он сначала и не понял, что стал не пакетом, а полиэтиленовой тряпкой. Нет, ему не было больно физически, однако душа неприятно заныла – он стал бесформенным непроницаемым полотном. На него сели двое, парень и девушка. Влюбленная парочка целовалась, прижималась, руки ее скользили по разным частям тела противоположного по половому признаку субъекта, а уродец - пакет чувствовал новое предназначение всем своим существом. Где-то вспорхнула птичка, испугавшаяся ритуального танца молодых людей. Зашуршал муравей, тащивший какой-то камешек. Солнце скрылось за деревьями, перестав разогревать тело полотна. Парочка еще сидела, прижимая пакет к земле, а пакету стало уже грустно. Он лежал обескровленный, обессиленный и стонал под ягодицами влюбленных. Неожиданно они поднялись и, обнявшись, пошли восвояси. А уродливый полиэтилен остался лежать под березой. По нему ползали муравьи, вечные труженики леса. Неожиданно легко приземлился лист. Он переминался с боку на бок под дуновением ветра, а вскоре слетел на траву. Пошел дождь, разорванному пакету стало зябко. Он покоился на земле, чувствуя себя лишним, словно сигарета на клумбе. Пакет покрылся листьями, сосновыми иголками, края его топорщились в разные стороны. Ему было холодно и одиноко.
Сергей Михайлович смотрел на сквер, лавочку, парочку и остатки пакета, нещадно курил и думал.
Однако его ждало дело - товарищ попросил отправить посылку с конфетами в Уссурийск для маленькой дочки.
На улице раздался до боли знакомый свист, он обернулся и улыбнулся - на всех парусах летел троллейбус, родной, за номером 753, на котором два года назад он ставил подвеску. Летел ровно, не качаясь, как человек, несший на коромысле пару вёдер воды. Он любовался им до тех пор, пока его машина не скрылась за поворотом.
Повернул в проулок, где виднелось высокое крыльцо отделения почты. Напротив, возле жилого дома, стоял контейнер с мусором, все до боли знакомое.
Он почти уже подошёл к крыльцу твердым шагом, как увидел над собой низколетящую тень. Голова привычно вжалась в плечи, он резко остановился и вскинул голову вверх. Секунда, и он вздохнул, кривая улыбка исказила лицо, то летел коршун к мусорному контейнеру, схватил на лету кость и устремился ввысь.
Мужчина выдохнул, плюнул и достал пачку Тройки. Стал быстро вдыхать противный дым, торопливо затягиваясь, раз за разом - так курит человек на остановке, видя подходящий транспорт.
Мимо него пролетел долговязый, с длинными волосами парень с рюкзаком за спиной, который зашёл на почту.
Бросив окурок в урну, мужчина вошёл вслед за ним. В очереди он оказался за этим парнем. Сергей Михайлович глубоко выдохнул: "Сегодня выполню просьбу друга, отправлю конфеты дочке. И.."
Мысль оборвалась. Парень оглянулся на него и зло, громко выпалил: «Накурился как лошадь и жмешься ко мне!»
Кровь прилила в голову, Сергей Михайлович сжал пальцы в кулаки - давно никто так наотмашь не бил его в душу.
Он хотел сдать сдачи: "Тебя бы к нам в гости"!
Но хрустнув пальцами, не ответил, развернулся резко и буквально выскочил на улицу.
В голове прыгали мысли одна хуже другой, руки потряхивало, ветер сбивал огонь зажигалки, но он все же зажёг свою сигарету и двинулся быстро, словно бежал, слыша крик взводного: "Мастер", родной, не останавливайся, петляй, беги к лесу!"
Промчавшись метров триста, он на повороте чуть не столкнулся с инвалидом, который восседал на коляске с пластмассовым стаканом, в коем валялись, в основном, белые монеты.
Существо лет пятидесяти, черные усы топорщились в разные стороны, взлохмаченная голова с блестящими глазами, он смотрел внимательно, но спокойно, в руках держал пустую пачку "Кент-компакт".
- Где потерял ноги? - спросил Сергей, резко, останавливаясь.
- Четыре года назад в автомобильной катастрофе. Не думай, я не пью, - быстро продолжил он, боясь, что прохожий уйдет, - если есть возможность, купи пачку сигарет, пожалуйста.
Последнее слово он произнес тихо, словно выдавливая из себя просьбу.
Сергей не ответил, развернулся и зашагал к супермаркету. Когда был у кассы, у него промелькнуло в голове, что губа - не дура у попрошайки, сигареты курит дороже, чем его Тройка.
Открыл пачку - у мужика плохо работали пальцы на одной руке и спросил:
- Постоянно здесь дежуришь? Люди останавливаются?
- В основном на бегу бросают рубли, кому охота говорить с не подобными тебе, калеками?
Разговаривают как ты, единицы за неделю, да и то, в основном, ненормальные, то алкоголики, то больные головой.
Вот ты, похоже, хороший мужик, а мне странно, что ты остановился и подспудно уже думаю, что у тебя тоже не все хорошо.
- С головой? - неожиданно для себя Сергей улыбнулся, - наверное, в этом ты прав.
Боюсь в твоём положении оказаться... Жена, дети есть?
- Жена ушла на второй год, когда я пил беспробудно, дочка с ней, дружки опустошили остатки средств, утащив из хаты остатки прежней роскоши. Особенно жалко коллекцию монет. Но сейчас нищий, никому не нужен, но если честно, то пенсии, в 22 тысячи, хватает прожить, а вот поговорить охота, душевно как человек с человеком, без жалости и притворства, но не с кем.
Вот и сижу здесь, жду, когда сорвётся с дерева зелёный листик счастья.
Ведь до аварии я был директором фирмы, жизнь била ключом, много ездил, за границей бывал, женщины любили меня, а теперь... мелкие монеты ловлю, корзиной для баскетбольного мяча работаю.
Сергей стоял и молчал, слушая исповедь обрубка, "трехсотого" по военной терминологии.
И сделал предложение:
- Я сейчас посылку отправлю, а потом, если хочешь, пойдем в ресторан Цезарь, посидим по- человечески?
- Там дорого, лучше уж в бар Клеопатра, за углом.
- Договорились!
Через час они сидели в баре, Сергей на диване, а Юрий, так звали неожиданного знакомого, на коляске, сбоку от стола.
На столе стоял графин с водкой, соленья, грузди, баварские колбаски, пара салатов. Разговор шел неспешный, говорил в основном Юрий. Сергей молчал и слушал, иногда казалось, что уходил куда- то далеко. Его фигура была неподвижной, застывшей, двигались иногда руки, а рот жевал пищу нехотя после опрокидывания рюмки.
Напротив них по- хозяйски приземлилась компания из семи крепышей, круглолицых, лысоватых, хотя и достаточно молодых, но похожих на сорокалетних.
Кроме них сзади сидела пожилая парочка и двое молодых людей.
Компания крепких мужиков стала напрягать Сергея громкой речью, которая сопровождалась непрерывной руганью. Смачные маты стали резать ухо, и он стал часто смотреть в их сторону. Мужик, что сидел с женщиной, молчал. А Сергею стало стыдно перед женщиной. Он остановил речь Юры, встал и подошёл к компании:
- Парни, можно без матов. Женщина же сидит рядом, - тихо и спокойно произнес он.
- Мужик, мы отдыхаем. Кому не нравится, могут уходить. А ты, что матов не слышал, пора бы уже в твоём возрасте выучить мужской язык.
Сергей, казалось, окаменел, лишь лицо окрасилось багровым румянцем.
Неожиданно он резко наклонился к столу и схватил жирный ножик, представил его к горлу крепыша:
- Я прошу, - медленно проговорил он, чеканя каждое слово, - прошу не выражаться. И всем сидеть тихо, больше я предупреждать не буду!
Потом отпустил у парня левое плечо, взял салфетку со стола и вытер нож, бросил его в центр стола и, не оглядываясь, пошел прочь.
За столом крепышей долго было слишком тихо, как в больничной палате во время сна, а через полчаса они и вовсе ушли.
А Михайлович слушал Юру, иногда прерывал его, призывая выпить. Потом они шли по улице к дому Юры, временами Сергей катил коляску, но большую часть дороги инвалид сам крутил колеса.
У дома они расстались, зафиксировав прощание крепким рукопожатием.
Михайлович ещё пару минут курил и смотрел, как Юра поднимается по пандусу. Уже в проёме входной двери Юра пригласил его ещё раз к себе, но тот лишь в ответ помахал рукой...
Сергей шел медленно, но оживился, услышав грохот неуклюжего трамвая. И решил проехать по городу.
Рассчитавшись, присел на одиночное сидение и стал смотреть в окно. Знакомые силуэты домов проплывали, вызывая воспоминания. Вот кинотеатр, возле которого он назначил первое свидание Любе, симпатичной курносой студентке. Он пришел раньше времени и ждал под дождем почти 20 минут, высматривая ее по сторонам, а она появилась внезапно, из проулка и закрыла его зонтом. Под ним они и поцеловались в первый раз. Он вспомнил, как перехватило дыхание, бешеный стук своего сердца и ожидание реакции Любы.
Он закрыл глаза, вспомнив, как она ответила поцелуем в щёчку, и они долго шли молча, обходя ручейки и лужи.
Так и уснул в кресле в сладостном сне, вспоминая прошлое, которое уже не вернуть.
Кондуктор Зина попробовала его разбудить на остановке, но тот словно впал в литургический сон.
Она посоветовалась с водителем Светланой, и они решили, что пусть он проспится и стали возить его по маршруту. На третьем круге забеспокоились, не упал бы. Все же везде железо. Решили позвонить в трамвайно-троллейбусное управление, но Сергей все же свалился мешком на повороте на пол, а там свернулся калачиком и продолжал находиться в царстве Пана.
Когда из управления приехали парни, то один из них воскликнул:
- Это же Сергей Михайлович, наш мастер, на СВО год назад ушел. Михайлович, вставайте, - аккуратно начал он тормошить за плечо пассажира. Но Михайлович не откликался, забылся беспробудным сном.
Очнулся только после воздействия нашатырного спирта. Его подняли и посадили на кресло:
- Михалыч, это мы! Узнаешь?
Глаза пассажира упёрлись в фигуры работников управления. Наконец, на его лице появилась чуть заметная улыбка:
- Виталик, Миша, вы откуда здесь?
- Так вот тебя спасать примчались! Благодари девчат, покатали тебя бесплатно.
Они вышли на улицу вместе, проводили Сергея до общежития. Тот вошёл в холостяцкое жилье и, не раздеваясь, упал на старый облезлый диван. Кроме стола, трёх стульев, видавших виды, на стенке висела в рамке фотография, на которой была изображена его семья. Веселое лицо Любаши, его сына Антона, которого и обнимали они с женой.
Десять лет назад Любовь покинула его, ушла к директору большой фирмы, как сказала, ради сына. Он не сопротивлялся, хотел им счастья. А что он мог дать, хотя работал как вол, но платили мало в троллейбусном депо, а уйти не решился - так и обменял свою работу на семейное счастье.
С сыном поддерживал отношения до его поступления в университет в другом городе, а после общность исчезла, а звонки стали редкими, никчёмным и сухими.
Михайлович достал телефон, набрал номер телефона сына, но тот не ответил. Он открыл приложение Сбербанка и перевел почти все деньги по номеру телефона сыну.
Антон позвонил минут через пять:
- Отец, ты, что клад нашел?
Откуда такие деньги? И зачем?
- Да, устроился на оборонное предприятие, платят хорошо, с выработки. Расскажи, как сам - то? Не собираешься жениться? Как учеба? Ввели ли военную кафедру?
- С учебой отлично, жениться рано, но девушка есть. Кафедру восстановили, специализация - дроны. Интересно, - доложил сын.
- Ты, на кафедре хорошо во все вникай, может когда - нибудь пригодится, - посоветовал отец и добавил, - не дай бог.
- Я не собираюсь в армию, в магистратуру пойду.
- Дай- то бог. А деньги пригодятся.
Он хотел спросить про Любу, но не решился и услышал: «Спасибо за деньги. До встречи!»
- Хорошо, удачи тебе, сынок!- Сергей долго лежал ещё на спине, а потом повернулся на левый бок и заснул.
А Юра целую неделю ждал нового друга, который обещал придти. Но Сергея не было:
- Похоже, я ошибся, нормальный он человек, не больной на голову, нашел себе подобных...
А Сергей уехал на СВО на следующий день, раньше срока, там его ждали.