В доме снова перебранка. Ругаются бабушка Елена Петровна - пенсионерка со своей внучкой Екатериной – девушкой двадцати лет, незамужней, студенткой второго курса гуманитарного вуза. Их общение нередко заканчивается скандалами. Живут они вдвоём в большой квартире (родители Екатерины – челночные торговцы – погибли в девяностые), где обе могли бы в такой момент разойтись по углам, оберегая своё здоровье, поскольку нервное напряжение, как известно, не только снижает качество жизни, но и укорачивает её. Однако же они в пререканиях не уступают друг другу безропотно. Так что, как говорится, собачатся по времени продолжительно. Причём по мелочным и смехотворным поводам. На этот раз Елену Петровну задело замечание внучки, что, мол, та «могла бы быть поаккуратнее и не швырять разные там отходы мимо мусорного ведра». В доме было заведено разделение домашнего труда: за Екатериной - уборка, за бабушкой - готовка еды. В общем пошло-поехало: неуважительное слово против слова оскорбительного.
Елена Петровна, когда была ещё в физических кондициях, а внучка малолеткой, могла ту основательно отшлёпать и затрещину дать, если категорически не соглашалась с тем, что было ей не по нутру. А не по нутру для неё в поведении и представлениях внучки о жизни и тогда и теперь было многое, поскольку эталоном для их оценок было её жизненное кредо, заключавшееся в том, что «раньше трава была зеленее, небо голубее, вода мокрее, а девушки - моложе!»
Взрослой внучке, отвечавшей теперь на её неудовольствия своими неудовольствиями, затрещину не дашь, несмотря на то, что Елена Петровна и в пенсионном возрасте оставалась женщиной властной и не часто соглашавшейся на компромиссы. Так что в противостоянии друг с другом бабушке и внучке, видимо, унаследовавшей строптивость родственницы, приходилось обходиться неуважительными друг к другу и оскорбительными словесными пререканиями.
На этот раз, отскандалив, Екатерина, ещё не остывшая от ненависти к «больной», как она называла про себя, а то и в сердцах вслух бабушку, заперлась в своей комнате и стала перебирать в памяти её «бздыки», молниеносно возникавшие, как она считала, почти на пустом месте. Надо сказать, что обе в такие моменты видели себя правыми, даже если кто-то из них был явно не прав, и продолжал гнуть свою линию до степени абсолютной неуступчивости.
В последнее время Елена Петровна в такие минуты стала иногда взывать внучку к уважению её старости. Но для той поведение бабушки исключало исполнение этого желания, предписанного общественным договором, хотя внутренний моральный императив настойчиво требовал от неё этого. Екатерина не поддавалась. – Вот не соглашусь, - говорила она себе. – Бабка была моим тираном по молодости, осталась им и по старости. - Что накопила за жизнь в себе, с тем и пришла к жизненному финалу. Уважать её просто за биологический возраст она не хотела. - Злой человек будет злым и в старости, а добрый в молодости останется добрым. - Можно уважать и жалеть поколение стариков, выстроивших и поднявших страну после тяжелейших военных испытаний, но не тех, что её развалили, допустив к власти прохвостов и прохиндеев, заставивших их перейти чуть ли не на подножный корм, менять на водку ваучеры, а потом плаксиво жаловаться, что их обманули.
Екатерине было бы что сказать бабке и в защиту своих сверстников, если бы та проявляла хотя бы какой-то конструктив в поколенческом противостоянии с ней. Нашла для этого соображения древних мудрых людей, которые, к её удивлению, тоже могли ошибаться. Тысячи лет назад они, как и Елена Петровна, бог весть только за что не пеняли молодым.
«К несчастью, мир сейчас не таков, каким был раньше. Дети перестали слушаться своих родителей. Конец света уже близок». (Папирус Присса, примерно 3350 г. до н.э.).
«Эта молодежь растлена до глубины души. Молодые люди злокозненны и нерадивы. Никогда они не будут походить на молодежь былых времен. Младое поколение сегодняшнего дня не сумеет сохранить нашу культуру». (Надпись на горшке в развалинах Вавилона, ок. 3000 до н.э.).
«Я утратил всякие надежды относительно будущего нашей страны, если сегодняшняя молодежь завтра возьмет в свои руки бразды правления, ибо эта молодежь невыносима, невыдержанна, просто ужасна». (Гесиод, ок. 720 до н.э.).
«Наша молодежь любит роскошь, она дурно воспитана, она насмехается над начальством и нисколько не уважает стариков. Наши нынешние дети стали тиранами; они не встают, когда в комнату входит пожилой человек, перечат своим родителям. Попросту говоря, они очень плохие». (Сократ, ок. 380 до н.э.).
- Но мир-то с той поры не рухнул, - говорила себе Екатерина. – Не вижу в своих сверстниках ничего плохого.
Нервные отношения с внучкой имели для Елены Петровны предсказуемые последствия. Она умерла по нынешним меркам не совсем уж и старой – могла бы ещё пожить. Говорят, что добрые люди живут в благодарность за свою доброту дольше, а злые сами себя съедают. После похорон бабушки Екатерина почувствовала себя совсем одинокой на белом свете. А потом незримая генетическая связь с ней неожиданно заставила её страстно захотеть вернуть ту минуту, когда она говорила вырастившей её и умиравшей бабушке: «Я тебя ненавижу!», чтобы теперь сказать, как сильно она её любит.
17 апреля 2024 года