Читал написанное и недоволен: диалоги, столкновения судеб — пытаюсь воссоздать его образ, и не получается, ускользает что-то самое главное, что могло бы показать красоту его натуры.
Слаба рука. Неподвластно слово!
Недолго я его знал, а, кажется, прожиты с ним тысячелетия. Он вы¬шел из веков и принес с собой пепельные стремления предков, он знал, для чего они жили, он верил, что бескорыстные помыслы лучших оста¬вили потомкам энергию познания истины, энергию борьбы с самим собой - темным, податливым, эгоистичным. Да, в нем была сумасшед¬шинка, но в хорошем смысле, и на удивление здравомыслящим, осто¬рожно обходящим его одержимость, он умел пророчески ценить то, над чем другие смеются, что подавляющее большинство считает нелепостью и абсурдом.
За стеной невозможного он видел возможное — торжество фантастических задатков человека, сияющий осуществленный идеал са-мого дерзкого воображения; он самоотречение преодолевал пессимизм предков обращением к радости, к красоте, к тому будущему, где каждый обретет право властвовать над смертью.
У меня нет возможности поместить здесь его рассказы и стихи. Они исчезли. Были, есть, будут новые, но тех, которые слышал и читал я - нет. Они растворились в пространстве. И эту потерю еще долгое время невозможно будет возместить.
Другие продолжат его дело, но вот вопрос — когда?
Жил рядом человек, и не покидало чувство тревоги: завтра он не выдержит, заболеет, исчезнет. Что же будет тогда? Как жить без него? Чем жить?..
Дурное чувство.
Мечтается писать стихи, музыку — тво¬рить... мне — прожившему жизнь, неизлечимому сердечнику — с еще большей энергией, чем в молодости, хочется доказывать: прекрасна жизнь, прекрасна уже потому, что рождает свободных людей, кото¬рые среди неразберихи бытия и парализующей скуки горят страст¬ным огнем дерзновения, ясного понимания своей человеческой значи¬мости, несокрушимого желания созидать. Он подарил мне молодость...
Поэт, он призывал каждого верить в свои нравственные силы, стремиться преодолевать лень и сытость, беречь ростки цветов души своей для торжества духа, для постижения радости. Он не кричал, не проповедовал — он учил своей жизнью.
Стремление. Это его основное качество. Это его оружие, защита, смысл, жизнь, слабость.
...Постоянный поиск самого себя, своей сути, своих творческих возможностей. Нельзя останавливаться на достигнутом. Деятельный поиск новых форм...
Для него допинг — смерть, напоминание о ней.
Рядом с ним начинали переоценку разные, порой давно закосте¬невшие люди. Незримо, не признаваясь самим себе.
...Бациллы сомнения...
Зеркало сомнения. Он учил смотреть со стороны. На самих себя в первую очередь. Он поверил в нас, потому оставался, не уходил.
Предвестник.
...Ясен горизонт. И будет свет во вселенной.
Сознание в камне. Вещество памяти. Каждый человек — мысль. Осознавшие — бессмер¬тны. Борьба за человечность идей. Вселенная — сознание...
Так считал он.
...Незачем говорить для всех, глупо уповать на всех. Стоит твердо запомнить — есть проклятие. Проклятие Разума, всегда побеждает непримиримость!
Непрощение самопрощению.
Непримиримость самоподлости.
Тоска по вечности, по невыразимому.
Тоска, воплощенная в дей¬ствие.
Женственность и гордость воли.
Кто видел землю с высоты, тот знает притягательную силу бес¬крайнего...
Он понимал на расстоянии, и его нельзя было заставить продаться.
...Кто познал печаль, тот прикоснулся к вечному.
Печаль — бо¬лезнь. Лекарство — подвиг. Во имя человечности.
Женщина — исто¬щение, забвение, уход, но женщина и стимул, награда, мать. Совме¬стить несовместимое — придет понимание человечности.
Нельзя толь¬ко оправдывать, только восхвалять, только ненавидеть. Но и не при¬нимать "золотую середину". Поняв это, постигнешь величественное.
Сожгут — тело взвоет от боли, но не выдаст сути. Твоя победа, твой подвиг отразятся в пространстве —
звездой,
плазмой,
вечностью...
Не соглашайтесь, но дайте высказаться!
Мир, услышь меня, тво¬его сына, я вправе гореть, когда на трибуне славы ничтожные. Не пророк, не гений — посвященный, сын природы, пространства. Не плод идей.
Идея во мне — я в идее.
Так молчал он.
Он не хотел давать готовое, обремененный смыслом. Он познавал. Он учил самовоплощению, саморосту, и даже когда не произносил ни звука, он призывал каждого увидеть себя.
...Войны и сознание несовместимы. Человечество возгордилось, оно живет по законам животных. Сегодня язык — орудие выживаемости.
...Единицы — великие зодчие духа — борьба за авторитет челове¬чества.
На общественных инстинктах царство разума и равенства не построишь.
Духовное — Полярная звезда; экономика — плоть жи¬вотных, само собой разумеющееся, требующее постоянных трат и уси¬лий. Строить во имя Звезды, с ее светом в глазах.
Учиться любить, учиться уважать. Учиться созиданию — себя, отношений, человека, души.
В каждом — ненависть совести. В каж¬дом — радость подлости. Каждый волен увидеть грех. Каждый впра¬ве бороться. Не всякому видеть свет, не всякому быть достойным -
сознания,
продолжительности,
вдохновения.
Великое многолико.
Непредсказуемость — надежда, желание, на¬стойчивость. Сквозь неверие и интеллектуальный смрад, преодолевая ожесточение и пошлость, стадность и авантюризм — к гордой фило¬софии - в симфоническое звучание космоса, чтобы Жить или отфункциоиировать.
Всмотрись в себя. Вслушайся в музыку сердца. Прими живое! Над всем этим — бесконечное дыхание Зрения. Ты еще слеп, чтобы дос¬тойно ответить взглядом...
Иногда он так говорил.
Сейчас я пытаюсь писать в унисон его мышлению. Не удается. Крохи, жалкие крохи из-под моей вялой руки. Горит сердце, но не хватает сил и слов. Я — в проклятии Прошлого.
Он искал свое отражение.
...Смысл образования не в том, чтобы все всё знали. Важно — чтобы каждый испытывал постоянную потребность узнать, понять, найти, если нужно, свою дорогу к личности. Пробудить совесть. Пусть звучит монолог души...
Он чувствовал телом, но не доверял первому порыву; он печалил¬ся о тех, кто переживает умом, но и ценил их; он знал, что есть обреченные рождением, но боролся за них, хотя опыт подсказывал, что это опасно; он уважал каждого, но никогда не верил человеку с первой встречи; он не желал мешать людям, но и не давал им жить спокойно; он...
Кто он?
Слепец, который не может видеть, что находится в зам¬кнутом враждебном пространстве, который вновь и вновь, обжигая чуткие ладони, тычется в раскаленные стены?
Глухой, пытающийся говорить с выражением, но никогда не слышавший голосов и инто¬наций соотечественников?
Зачем великие лезут в бочку"?
Почему в истории бывало так, что большинство подчинялось безумцам?
Поче¬му я, не великий, после любви к нему "лезу в бочку"? Там неудобно, темно, там трудно защищаться; твоим противникам остается ловко и быстро наложить на единственное отверстие крышку, засмолить и — прощай, Земля, Небо, Свет, Воздух — и вечная тюрьма, идиотская смерть, которой будут предшествовать обезьяньи лица и безумие. И не будет травы, на которую ты когда-то ложился, откуда ты смотрел в высокое обещающее небо.
Земля, мать моя! Спаси его от насилия! Убери извергов с пути его! Он воздаст тебе сыновней любовью.
Я воздам тебе сыновней любо¬вью — за него приму боль и ненависть. Тебе не стыдно будет смот¬реть в глаза звездам. Разум тебе скажет: спасибо! Чувства отдадут тебе любовь и верность. Тебя возлюбит вселенная...
Иногда мне, сумасшедшему от ожидания, представляется, что я не видел его тысячи лет, а может быть, и никогда не встречал. Никогда!
Был сладкий, восхитительный земной сон.
Были восторженные соче¬тания красок.
Был в этом сне молодой, красивый, смелый человек — мой друг, мой сын, мой учитель.
…Прошел сон. Остались горечь и ностальгия. Осталась в прошлом мечта, и незачем жить более...
Чушь, чушь, чушь!
Порви эту страницу, читатель, и прости стари¬ка. Мне можно простить, я бесконечно его люблю, и нет жизни без него, и нет смысла без него, нет... И ничего нет без него. Ни-че-го!
Когда есть он — воспламеняется сердце, вместо воздуха вдыхаешь бодрый нектар вдохновения и безудержная чувственность разума тор-жествует в мире.
...Не просите хлеба, просите друга. Не спешите к наслаждениям, стремитесь спорить и отстаивать, не кривя душой, истребляя само¬любие. Закалите свое сознание мыслью о предстоящей борьбе с той эгоистической силой, которая держит в оковах душу вашу. Погибай¬те в космосе...
Я слаб. Я слишком поздно увидел чудо, я не сумел одолеть свою суть, хотя принял разумом Гордость. Не хватило смелости...
Его дело продолжают иные.
И если вам повезет — вы встретите одного из них, если у вас достанет мужества признаться в своей огра¬ниченности и пойти против самого себя, вы поймете, что мир действи¬тельно прекрасен, что будет настоящая Радость, что есть смысл в этой агонии и неразберихе на планете Сущего.
И вас коснется нетленное...
***
Сегодня я разбил написанное на главки. Так, наверное, легче читать.
Сегодня продолжу повествование.
Я не был непосредственным уча¬стником основных столкновений Злобина с Вековым, свидетелем ока¬зался Забавин, который с пронырливостью Фигаро успевал находиться в самых горячих точках поселка и его окрестностей.
Любитель поговорить, он и рассказал мне дальнейшее.
Так что теперь я попы¬таюсь изложить события от забавинского "я". Как это выйдет — не мне судить, но надеюсь, иной взгляд поможет мне запечатлеть образ Векового ярче и разностороннее.
Итак —
ОТ ЗАБАВИНА
18. Минус на минус и мягкие пряники