Вопреки страхам, ночью удалось и поспать, и выспаться. Потому что с вечера храпел только один Зураб, а Владимир лишь ворочился, негромко стонал и лёгкими подкашливаниями выражал своё неудовольствие. Что-то мешало ему заснуть. А нам с Евгением Петровичем, привычным уже к этим трелям, было проще погружаться в объятия Морфея. Надо сказать, что в одного, Зураб солировал намного тише и не так заливисто.
Евгений Петрович, едва проснувшись, начал готовиться к выписке. Больничный лист ему был не нужен и он дожидался только выписного листка из истории болезни. Обычно спокойный и солидный, хоть и худой, немногословный и конкретный, сейчас он обошёл Зураба и по красноречию, и по скорости перемещения по палате. Мы узнали, что в июле ему исполнится пятьдесят, у него один ребёнок и одна жена, которая младше его на четырнадцать лет и ещё много чего интересного для него, но нам совершенно бесполезного. Единственно для себя я отметил, что в свои пятьдесят он выглядел на пару десятков лет старше и меня до этого момента держали за самого молодого. Но, мало ли жизнь помотала человека, а внешность часто обманчива. Почему он себя просил называть Евгением Петровичем, хотя для меня он навсегда останется Олегом, было немного непонятным и странным, но и не таким уж экстравагантным. Возможно, что и жена с сыном также дома называли его по имени отчеству и он просто привык. Здоровья тебе, Олег!
Всю нашу оставшуюся троицу пригласили на рентген. Я как увидел снимок, тут же решил, что сделаю с него коллаж. И название коллажу тоже родилось моментально, напомнив кадры из знаменитого фильма. Правда, лично мне жидкий вариант терминатора больше нравился, но жидкими были уже более усовершенствованные модели, а первоначальные очень сильно напоминали мой новый ходильный агрегат.
Глядя на снимок, сразу же возник естественный вопрос, а из чего сделаны протезы? Залезли в интернет и выяснилось, что протезы бывают трёх типов - из титана, хром-кобальтого сплава и железа. Очень не хотелось из железа. Возможно это просто предрассудки, но железо ассоциируется у меня с кузницей и кузнецом. Ну, то есть не с технологиями будущего, а примитивным ручным доисторическим производством. Я был против протеза, выкованного кузнецом.
Ильдар Асхатович интригу держал не долго, подтвердив наш прогноз, что из хром-ванадиего сплава, который крепится к вертлужной впадине в тазовой кости на костный цемент. Титан дорогой металл и пациентам по квоте противопоказан. При правильной эксплуатации, исключающей перегрузки на протез, возможно ношение его пятнадцать, а то и двадцать лет. Чтобы продлить срок эксплуатации протеза, Ильдар Асхатович посоветовал Зурабу и Владимиру скинуть по пять, а лучше по десять килограмм веса, на что сразу же получил отрицательную и бурную реакцию грузина - хорошего человека должно быть много, а Зураб считал себя очень хорошим. Спорить никто не стал, а Владимир обещал подумать над предложением доктора. Титан же даёт дополнительные пять лет носки, но за эту возможность надо уже платить.
В прошлом году, когда оперировал меня зав отделением, протез крепили на горячий костный клей, который остывал и застывал больше двух месяцев и правое бедро эти два месяца было горячим и сильно отличалось по температуре от левого бедра и вообще всего тела. Звучит фантастически, но, что было, то было. Когда я через два месяца пришел к Ильдару Асхатовичу на контроль и поинтересовался, почему до сих пор бедро горит, он подтвердил, что раз клей ещё не остыл, то значит, что и не застыл, и, когда это произойдёт, бедро сразу же и остынет. Ещё он рассказал, что клей наносится при температуре 70 градусов и врач действует в этот момент в специальных перчатках, для предотвращения ожогов рук. Действительно, через несколько дней бедро перестало быть горячим и я успокоился на этот счёт. Сейчас же бедро было той-же температуры, что и остальное тело и это означало, что костный цемент, в отличие от костного клея наносился холодным. Или у разных хирургов и технологии разные, или за год отказались от горячего клея, чтобы не подвергать свои руки возможности ожогов.
Ближе к обеду на вакантное после Евгения Петровича место, заехал новый сосед. Тоже Евгений. По-началу он показался каким-то шумным и агрессивно настроенным, постоянно и очень громко общался с кем-то по телефону, раздавая указания и приказы, но, как оказалось, просто ему в срочном порядке пришлось собираться в больницу, даже не все анализы собрал и их обещали дособирать на месте, и остались неотложные и незаконченные дела в спортивной школе, где он был главным тренером единственной в Сибири команды по водному поло. Когда неотложные дела закончились, Евгений стал спокойным и приятным в общении человеком, рассказав много интересного из мира спорта вообще и команды, которую он возглавляет, в частности. Наши советы по подготовке к операции оказались бесполезными, он неоднократно здесь лежал и с Ильдаром Асхатовичем поздоровался как со старым знакомым.
Вечерний наркообезболивающий укол отменили и Зурабу, и сегодня уже он стонал, ворочился и возмущённо причмокивал, под довольный храп Владимира, наверняка даже улыбающегося во сне. Евгений спал под действием снотворного, а я, вместо баранов пытался считал часы до выписки...
До выписки оставалось сорок часов.
Продолжение: http://proza.ru/2024/04/18/727
Фото моё. Коллаж, навеянный рентгеном.